Эльфантина. Союз стихий

Девушка, как обычно, коротала день в кресле, задвинутом в темный угол. Джеймс отправил солдата, сторожащего ее в течение утра, передохнуть, а сам устроился поближе к окну. Свет полосами проникал в комнату между досок, которыми оно было заколочено.

Снежная была неразговорчива. Джеймс до сих пор не знал, как ее зовут. Спросить у Валума стеснялся, а сама девушка делала вид, что не слышит его вопросов. Она выстроила между собой и прочими стену отчуждения и никого за нее не пускала.

— Сегодня магистр встречался с солнечным, — Джеймс всмотрелся в темноту, где угадывались очертания снежной. — Видела когда-нибудь солнечного? Они потрясающие! Глядя на них, веришь, что они дети солнца.

— Зачем ты это рассказываешь? — донеслось из угла.

— Чтобы поддержать разговор, — сказал Джеймс. — Не знаю, как тебе, а мне скучно сидеть целый день и смотреть в одну точку.

— Так найди себе занятие. Ступай, сделай что-нибудь полезное, а меня оставь в покое.

— И ты снова попробуешь покончить с собой? Нет уж, не рассчитывай на это, — Джеймс покачал головой.

Девушка поменяла позу, отчего ее лицо проступило в полумраке. За время, проведенное с ней, Джеймс привык к внешности снежных. И теперь она казалась ему по-своему симпатичной. Не буйной красотой самой жизни, как, например, леди Виорика. Но у снежной были правильные, словно высеченные во льду, черты лица, аккуратные и не лишенные миловидности. Правда когда она бывала недовольна, выступали скулы, придавая лицу хищную заостренность. К сожалению, она почти всегда была чем-то недовольна. А ведь улыбка украшала ее лицо, подобно тому, как восход украшает небосклон.

— Как тебя зовут? — Джеймс в который раз попытал счастье.

Он не надеялся на ответ. Тем приятнее было его получить:

— Дейдра.

— И все? Я думал, у тебя множество титулов.

— Уже нет. Я изгнанница. У меня осталось только имя. Отец лишил меня всех титулов в тот день, когда получил письмо от твоего господина.

— С чего ему так поступать?

Дейдра промолчала, и Джеймс выругал себя за бестактный вопрос. Чего он вечно лезет не в свое дело? Она еще в прошлый раз дала понять, что отец отказался от нее. Якобы попав в плен, она его опозорила. А Джеймс считал, что у него сложные отношения с родителями. Но его мать хотя бы не отворачивалась от сына.

* * *

Валум заглянул к пленнице ближе к вечеру, принес ножницы. Воткнув их в стол, обратился к Джеймсу:

— Отрежь девчонке прядь волос и доставь мне. Отправлю прядь владыке в доказательство, что его дочь у меня. Если и это не сработает, избавимся от нее.

— Зря тратите время, — подала голос Дейдра. — Посылайте владыке хоть мою руку, он не заключит с вами мир.

— Сделаешь это для меня? — Валум сделал вид, что девушки нет в комнате.

— Разумеется, — кивнул Джеймс. — Я на все готов, чтобы остановить войну.

— Славный мальчик, — кивнул первый магистр. — Я знал, что на тебя можно положиться.

Валум ушел, ножницы остались. Торчали из стола кольцами вверх, призывая к действию. Джеймс приблизился, но не спешил касаться. Валум глубоко вогнал ножницы в древесину. Сильные у него руки, крепкий удар.

— Имей в виду, — сказала Дейдра, — я так просто не дамся. Волосы — достояние морейцов. Мы не стрижем их с рождения.

Она не обманывала. Все снежные, которых Джеймс встречал на своем веку, были длинноволосыми. Что женщины, что мужчины.

— Это всего лишь прядь. Что тебе с нее? Я же не на лысо тебя обрею.

— В волосах наша сила. Они — дар луны. Напоминание, что наши пращуры некогда спустились с луны на землю.

Джеймс недоверчиво хмыкнул. Слышал он россказни про то, что снежные и солнечные слетели с неба на колеснице из чистого серебра. Ну и где теперь их колесница? Почему они не сядут в нее и не улетят обратно? И как объяснить схожесть между теми, кто прилетел с неба, и теми, кто испокон веков жил на земле? Ответ очевиден — нет и не было колесницы. А разница между людьми и теми, кто питается энергией, в эволюции. Благодаря первому магистру и урокам грамоты он узнал это сложное слово и даже запомнил его смысл.

Свободное время Джеймс коротал в библиотеке. Читал все подряд. В том числе научные труды об устройстве мира и происхождении рас. Но даже среди ученых не было единого мнения, откуда пошли снежные и солнечные, и почему где-то царит вечная ночь и зима, а где-то — вечное лето и день. Ученые мужи связывали это с углом наклона оси вращения по отношению к солнцу, но Джеймс совсем ничего не понимал в астрономии.

И все-таки Джеймс не мог отрицать, что волосы Дейдры удивительно похожи на лунный свет. Искрящиеся серебром мягкие волны. Отрезать даже прядку — надругательство.

Джеймс медлил. Он кружил вокруг ножниц как коршун над издыхающей коровой. Примерялся. Пару раз дотронулся до холодного металла, напомнившего зиму в родной деревне. Наконец, выдернул ножницы из столешницы, взвесил в руке. Когда-то он ковал такие на заказ. Только эти были острее. Разломи их на части и получишь два заточенных ножа.

— Не приближайся ко мне, — предупредила Дейдра. — Я буду драться.

Она заняла оборонительную позицию. Со стороны ее поза казалась расслабленной, но впечатление было обманчиво. Натренированное тело снежных в любой момент готово к схватке.

— Это твой шанс вернуться домой, — Джеймс пошел на переговоры. — Сердце твоего отца растает, когда он поверит, что ты в беде.

— Ты не знаком с владыкой, — хмыкнула Дейдра. — Вы называете меня его единственной дочерью. И это правда. Но правда и то, что у меня было три брата и сестра. Хочешь знать, где они?

— Где? — эхом повторил Джеймс.

— Покоятся на лунных холмах вместе с пращурами. Старшего сына отец лично отправил на ту сторону. Он не оправдал надежд. Его взяли в плен, как меня. Отец убил всех, кто его пленил, а потом убил и моего брата. После плена он уже не мог быть его сыном. Еще двое сыновей и старшая дочь погибли в бою. Их имена разрешено упоминать в отличие от имени первенца. Они погибли с честью. Мое имя тоже будет стерто и забыто, как имя старшего брата. Твой господин ошибся: я не единственная дочь владыки, я — последняя.

Дейдра говорила, а Джеймс чувствовал ее боль. Она пропитала каждое слово, каждый вздох. Вряд ли Дейдра была счастлива в отчем доме. Невольно задашься вопросом, было ли ее пленение случайностью. Быть может, она нарочно рвалась в бой, ища смерти и заодно одобрение отца. Но вместо избавления, нашла страдания.

У Джеймса рука не поднялась причинить ей новую боль. Какой смысл подвергать девушку унижению, если оно ничего не изменит? Владыка не согласится на мир.

Прихватив ножницы, Джеймс покинул покои Дейдры, не забыв оставить вместо себя солдата, и вернулся в казарму, где ему отвели комнату. Он не тронул Дейдру, но приказ Валума необходимо исполнить. Первый магистр не из тех, кто допустит непослушание. Ему ничего не помешает послать за прядью другого. А уж тот церемониться не станет.

Где же раздобыть прядь белых волос? У жителей Эльфантины разные оттенки волос: каштановые, русые, черные, даже рыжие — присущий магам цвет. Но белый встречается исключительно у снежных, как золотой — исключительно у солнечных. Еще бывают полукровки...

Джеймс метнулся к зеркалу над раковиной. Оно было так мало, что едва вмешало отражение его лица. Но когда он заселился в казарму, оно поразило его воображение. До этого Джеймс видел собственное отражение разве что в отполированном ногами льду.

Цвет его волос совпадал с цветом волос снежной. Белый есть белый. Не раздумывая, он отрезал прядь, скрутил ее в жгут и завернул в лист пергамента. Теперь ему есть, что предъявить Валуму.

* * *

Первый магистр остался доволен прядью и не заметил подвоха, не уловив разницы в оттенках. Владыка будет дотошнее, но сделанного не воротишь.

Чтобы Дейдра его не выдала, Джеймс рассказал о подмене. Она рассмеялась приятным мелодичным смехом похожим на звон весеннего ручейка. Джеймс аж заслушался.

— Отец вмиг раскусит обман. Воображаю, какое письмо он напишет твоему господину. Если снизойдет до ответа. Впрочем, это неважно. Все равно меня скоро казнят.

— С чего ты взяла?

— Отец снова откажется от мира, и твой господин подпишет мне смертный приговор.

— Он этого не сделает, — покачал головой Джеймс. — Валум — добрый и справедливый правитель. Он не убивает просто так.

— О да, — кивнула Дейдра, как будто соглашаясь, — и пост первого магистра он занял, не уничтожив своих конкурентов.

— Именно так.

— В твоей деревне все верят в чудеса? Давай, заключим пари, — предложила она. — Я говорю, что твой господин избавится от меня, едва отец в очередной раз откажет ему.

— А я говорю, что он тебя не тронет.

Они скрепили пари рукопожатием. Джеймс словно опустил ладонь в талые воды, такая прохладная была у Дейдры рука. Но кожа при этом шелковистая, а не обветренная как у его односельчанок.

— Что я получу в случае выигрыша? — поинтересовался Джеймс, когда союз их рук распался.

— Удовлетворения от победы тебе мало? Я в случае выигрыша умру.

— Если выиграю, с тебя один честный ответ.

— На какой вопрос?

— Пока не придумал.

Дейдра пожала плечами. Мол, как придумаешь, сообщи, а до тех пор не морочь мне голову. Но Джеймс ничего не успел сообразить — его срочно вызвал Валум. Слуга вместо личных покоев первого магистра повел его куда-то вниз в мрачные подвалы под дворцом.

Джеймс испугался не на шутку. Неужто его обман раскрылся? Еще утром Валум был с ним приветлив, взял прядь, а уже вечером приготовил расправу. По мере спуска по скользким от влажности каменным ступеням, сердце билось все сильнее — сто ударов в минуту, сто двадцать, сто тридцать, сто пятьдесят. Казалось, быстрее невозможно, но он ступил на земляной пол, и оно заколотилось не меньше ста семидесяти ударов в минуту.

Дорогу освещал факел в руках слуги. Отблески пламени плясали на стенах, извиваясь словно девушки-танцовщицы в кабаках. Джеймс не сразу сообразил, куда его привели. Просторный зал глубоко под дворцом не походил на тюремные казематы. Когда-то здесь были склады. Температура воздуха намного ниже, чем на поверхности, позволяла хранить продукты. Сейчас склад был забит не съестным. Нечто огромное, по очертаниям схожее с каменными глыбами скрывалось под тканью. Но и сквозь грубую материю от него веяло холодом.

Факел затрещал, едва слуга поравнялся с глыбами. Джеймс поежился от озноба. Он и на морозе в пятьдесят градусов не мерз, а тут его пробрало.

Валум, укутанный в полушубок, ждал его в центре зала. Он говорил, а изо рта у него валил пар:

— Помнится, я обещал, что вскоре ты вернешься в кузницу. Что ж, вот оно — твое новое рабочее место.

Валум обвел рукой зал, и Джеймс заметил в дальнем углу очаг, меха, кузнечные инструменты и прочую утварь. Странно было видеть атрибуты прошлой жизни да еще в подвале. Сразу нахлынули воспоминания о маме, и сердце точно сжали ледяной рукой. Благодаря ей он освоил кузнечное дело. Долгих семь лет она прислуживала семье кузнеца, выполняла грязную работу по дому, молча снося издевки, в обмен на то, что он учил ее сына мастерству. Замечательная у него была мама. Лучшая из возможных.

Валум отпустил слугу и, когда они остались вдвоем, сдернул покров с глыб. Глазам Джеймса предстало дивное — блоки стального льда светились изнутри сизым. Рассеянный, студеный цвет. Никогда он не видел столько льда.

Джеймс провел рукой по ближайшей глыбе, пощупал, погладил. Убедился, что это не сон. Из такого количества стального льда можно сделать мечи на всю армию Эльфантины! Как только Валум его раздобыл?

— Справишься? — Валум встал у него за спиной. — Времени у тебя немного, и помощников выделить не могу. Сам понимаешь, чем меньше людей об этом знают, тем лучше. Но мечи необходимо ковать быстро. Война не за горами.

— Сделаю, что смогу, — кивнул Джеймс. — Но один помощник мне все-таки нужен.

— Я выберу толкового парня из числа тех, кому доверяю.

— Нет, — запротестовал Джеймс. — Мне нужен определенный помощник.

— Кто же он?

— Это она.

ПРОДОЛЖЕНИЕ 5.06

ГЛАВА 14 — Верная жена

Дурное предчувствие вновь изводило Аурику. Памятуя сколь верным оно оказалось в прошлый раз, она возносила молитву Небесному отцу с неистовом, с каким не молилась никогда прежде. Пусть надежда опять увидеть стены Гелиополя потеряна навсегда, но пока у нее есть Лоредан, жизни имеет смысл.

Она не понимала, чем он занят, но чувствовала приближение черных дней. Лоредан сделался мрачным и неразговорчивым. Что-то угнетало его. Желая развеселить супруга, Аурика по возвращении домой приказала зажечь повсюду факелы и набрать ванную. Ей понравилась традиция низших окунаться в воду, и она с удовольствием ее переняла.

Лоредан пришел полчаса спустя. Но не поднялся к ней, а задержался на первом этаже. Говорил с наемником. Аурика не разделяла его привязанности к низшему. Он ее пугал. Было в нем что-то звериное. Один взгляд чего стоил! Низший смотрел так, словно вот-вот кинется на нее и перережет горло. Недаром он постоянно сжимал рукоять кинжала. А еще этот шрам. Он придавал и без того несимпатичному лицу наемника свирепое выражение.

Она передернула плечами, отгоняя неприятное воспоминание о ладонях наемника. О его грубой, темной от мозолей коже. И он всерьез полагал, что она позволит подобным рукам коснуться ее?

Аурика сбежала вниз по лестнице, настроенная побороться за внимание Лоредана. Если потребуется, уведет его силой, но вечером он будет с ней. А дела... Что дела? Они подождут.

Она нашла мужа на кухне. Он сидел спиной к двери, смотрел, как ест наемник и слушал его отчет о прогулке. Невоспитанный низший говорил с набитым ртом и нагло улыбался Лоредану, рассказывая, как ей понравилось пение птиц. Наемник общался с ее мужем как с равным. Словно перед ним не глава знатного рода, а такой же низший, как он сам.

Аурика застыла в дверях, пораженная этой сценой. Неизвестно, что возмутило ее сильнее: непочтительное поведение низшего или спокойная реакция Лоредана.

Наемник заметил ее первым. Кусок застрял у него в горле. Он закашлялся и вскочил, приветствуя ее поклоном. Что ж, по крайней мере, с ней он ведет себе так, как подобает слуге.

Лоредан развернулся на стуле и, увидев Аурику, тоже поднялся.

− Я говорил сегодня, что ты прекрасно выглядишь? — произнес он.

− Примерно раз двадцать.

− Непростительно мало, — улыбнулся Лоредан, а после спросил: — ты что-то хотела?

− Мое единственное желание: провести вечер с тобой. Я велела набрать ванную. Идем, − она протянула к нему руки, − позволь забыть печали в твоих объятьях.

Лоредан склонил голову. Ей почудилось, он откажет. Сердце рухнуло куда-то вниз, и вместе с ним кровь отлила от лица. В этот момент ее золотистая кожа напоминала белый лист бумаги.

− Я сам выставлю охрану на ночь, − подал голос наемник. − Отдохните. Вам пойдет на пользу.

Наемник поддержал Аурику. Но какое ему дело до ее бед? Немного подумав, она пришла к выводу, что он заботится о Лоредане. Недаром муж твердит, что они друзья.