Четвертый месяц зимы. Книга первая: Темный мастер

Лая отлетела в сторону, словно кто-то оттащил ее за шкирку — смертельное лезвие прошло мимо, наткнувшись на подоспевший Леоров клинок.

Сверху, с утесов, перекрывая шум битвы, раздался страшный, нечеловеческий Ишин вопль. Ахары дрогнули, попятились, повинуясь этому крику, — все быстрее и быстрее, отступая в долину...

А Огнезор соскользнул.

И упал — будто в вязкую, черную воду, оставляя за собою круги.

...Первый круг — и горячим ветром из-под его ног растопило снег, швырнув кипящими брызгами врагам в лицо.

...Второй — и мелкие камни вперемешку с грязью рванули вверх, корежа живым и мертвым нагрудники и шлемы, сдирая одежду вместе с кусками кожи...

...Третий — и воинов на двадцать шагов вокруг разметало вместе с кусками земли, скрутило, скомкало, как весенних бумажных птичек в кулаке, сминая металл и кости...

...Четвертый — и лишь грязное крошево из льда, камней и крови поднялось в два человеческих роста, там, где только что был десяток солдат...

Имперцы закричали. Многоголосым, отчаянным, смертельным воплем, еще больше сводящим с ума.

Огнезор зажал уши, пытаясь спастись от этих звуков. Не в силах двинуться, зажмурил глаза, все глубже проваливаясь в безумие того ужаса, что творился здесь... Что он сам творил каким-то дьявольским образом.

"У вас уж и забыли давно про то, как совершенный дар приходит. Страшно это. Очень"...

"Сорвешься ты скоро..."

"Боги, боги, неужели это я?" — панически забилась в его затянутом темной мглой разуме единственная осознанная мысль. И паника эта вдруг вышла наружу, развернулась мощной волной, накрывая и без того обезумевших от ужаса людей, заставляя их бежать наугад, ничего не видя вокруг, сбивая и калеча друг друга — пока смерть не настигала вновь и вновь...

Но он уже не знал этого...

Не видел, как вдруг утихло все разом после шестого круга, выщербившего стены утесов, оставившего глубокие борозды и развороченные сосны у самого края поляны. Как улеглась спокойно земля на тропе у самых Ишиных ног, повинуясь ее невидящему взгляду. Как застыла, тяжело дыша, после чьей-то пощечины Лая, отчаянно до сих пор рвущаяся из рук двух ахарских воинов. Как воцарилась вокруг тишина, ибо не осталось больше никого живого...

И как собственное его тело безжизненно осело на единственном уцелевшем островке снега среди развороченной, черной проплешины...

Огнезор не мог видеть этого, ибо больше не помнил, не сознавал себя. Последние остатки его воли, его рассудка уходили на слепое барахтанье, попытку не захлебнуться, выплыть из липкой, затягивающей тьмы, уже не понимая зачем...

Затем дневной свет жестоко резанул по глазам, морозный воздух разорвал легкие, страх и усталость, тошнота и холод нахлынули с новой силой, воскрешая остатки разума, возвращая к сознанию.

Он съежился, инстинктивно пытаясь спрятаться от привычных, но возросших до болезненности, ощущений — гула чужих эмоций, предчувствий, чьих-то присутствий.

И, да — мысленных призраков.

Проклятых, въевшихся в развороченную грязь теней, оставленных мертвецами.

Эха боли, страха и воплей.

Его собственного безумного лица, отраженного в дюжинах ракурсов...

Это все чуть было вновь не толкнуло Огнезора за пределы рассудка.

Но он выдержал.

Ощущения вспыхнули — и, повинуясь приказу хозяина, послушно стали затухать, оставляя лишь скупое, ненавязчивое тление.

Огромным усилием мастер заставил себя подняться. Осмотрелся, не сдержав пораженного стона, перешедшего в истеричный смешок, но резко оборвал его — нахмурился, словно прислушиваясь.

Затем медленно, очень медленно Огнезор обернулся, поднял взгляд к одному из скалистых уступов.

— Выходи... Я знаю... что ты там.

Слова вырывались хрипло, с усилием раздирая горло. Из раны, кажется, шла кровь. Спина немела.

Робкий снежок влажно оседал на коже, падал к ногам, смешиваясь с грязью, кровью, ошметками плоти.

Из-за камней осторожно поднялась темная фигура. Подмастерье. Немолодой уже. Со слабым целительским даром.

— Каков был приказ? — немедленно потребовал ответа Огнезор.

Подмастерье почти трясся, безумно вращая глазами. От него тошнотворно несло страхом.

— Г-господин Б-белый Мастер... — дрожащими, синими губами, кажется, прошептал он.

— КАКОВ БЫЛ ПРИКАЗ?! — заорал на него юноша.

— Наблюдать... запомнить... донести, — заставил себя, наконец, что-то сказать мужчина.

Губы Огнезора скривились в угрожающей усмешке. Вместе с кровью и грязью, покрывшими его лицо, одежду, волосы, эта ухмылка и вправду должна была смотреться ужасающе...

— Кто приказал? — с нажимом спросил Огнезор.

Темный вздрогнул, глядя на него, затем опять застыл, колеблясь.

— Не для твоего ума... наши игры... подмастерье! Сам не видишь разве, во что... ввязался? — Белый Мастер уже не кричал: говорил он по-прежнему тяжело, но теперь с вкрадчивым, подкупающим спокойствием. — Выбирай... кому служить будешь. Кто приказал тебе?

— Сребноглав, — угрюмо раздалось в ответ.

Усмешка Огнезора стала еще неприятнее.

— Не повезло тебе, подмастерье, — почти совладав с голосом, продолжил он. — Способности у высокого мастера Сребноглава слабенькие: картинку-то нужную он из памяти твоей вытащит, а вот стереть ее потом — никак не осилит! И к блокировщику идти побоится — очень уж сведения щекотливые... А как еще ему от свидетеля избавиться? Сюда спускайся, — поманил к себе мужчину.

Тот отшатнулся, снова наполняясь подозрением и страхом.

— Память подчищу, — уже почти неслышно от усталости сказал юноша. — Смерти здесь и без тебя много...

Подмастерье приблизился. Огнезору теперь даже не нужно было его касаться — только рядом быть, впитывая чужой ужас, выпивая его вместе с воспоминанием о сегодняшнем сражении. Вот он — долгожданный первый уровень! Хотелось кричать от безумия.

Он стиснул зубы, не давая ускользнуть остаткам выдержки. Осторожно закончил с подмастерьем, дав легкий посыл отправляться восвояси.

Мужчина скрылся, а Огнезор все смотрел в одну точку, с трудом вдыхая разрывающий легкие воздух вместе с кружащими в нем снежинками. Лес тошнотворно плясал перед глазами. Было очень — дьявольски! — холодно...

Откуда-то вновь слышались вопли, угрожающий Лаин крик. На краю сознания выплыла картинка: Леор уцепился в девушку, пытаясь ее удержать, но она выворачивается, ловко двинув противника по носу, и бежит, бежит...

Затем ноги перестали держать, земля угрожающе двинулась навстречу, и Огнезор начал падать, с отвращением представляя себя в грязной кашице из земли, льда и крови, покрывающей камни.

Вместо этого его подхватили теплые женские руки.

— Потерпи, милый, — прошептал самый прекрасный на свете голос, и впервые за этот страшный день юноша по-настоящему улыбнулся.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ ОГНЕЗОР И ЛАЯ ПРОЩАЮТСЯ С АХАРАМИ.

Лаины руки исцеляли и ласкали, гладили с укоризной и нежностью, смывая снегом, тающим от их жара, запекшуюся кровь, стягивая белым, затянувшимся рубцом края еще недавно опасной раны. Погружая в блаженное, полусонное тепло, из которого так не хотелось возвращаться к тому отвратительному, страшному, что было здесь совсем недавно и за что еще предстоит ответить... Ибо не может такое пройти для человека бесследно. Даже для него — темного мастера с пустой душой...

Со вздохом Огнезор заставил себя очнуться.

— Не боишься меня? — спросил отрывисто, все еще с трудом проталкивая слова. Деланно небрежным тоном — но оба знали, что спросил сейчас о главном, о том, что не дает покоя...

— Боюсь! — сердито буркнула Лая. — Что опять в драку полезешь, да только чуда — хоть доброго, хоть злого — не будет больше...

Голос ее скрипел, сорванный и хриплый — Огнезор снова увидел, будто наяву, как заходится она в диком крике, вырываясь из цепкой Леоровой хватки. Кричит и кричит. Из-за него...

— Как же ты теперь петь-то будешь, — еле слышно вздохнул он.

— На похоронах ахары не поют, — отвернулась Лая. — Только шепчут: богам, и предкам, и умершему...

Она хмуро засопела, сначала усиленно втирая ему в кожу какое-то зелье (вот столько Иша его, бездаря, мучила, а все равно по запаху никак не определит — какое!), затем бережно и настойчиво укутывая плечи в теплый ахарский плащ-покрывало...

— И много ахаров полегло? — наконец, решился спросить Огнезор.

Руки девушки застыли на его плечах, легко подрагивая.

— Из Леоровых мечников — почти половина, да еще семеро добровольцев из охотников, — глухо отозвалась она. — Все — от имперских мечей, а не... — Лая замолкла, не в силах подобрать нужных слов для того страшного, что было на мертвой теперь уже прогалине, — ...не из-за тебя, — наконец, договорила она, до боли сжимая дрожащие руки на Огнезоровых плечах.

— Иша — молодец, — горько, но с тенью облегчения, выдохнул он. — Вовремя почувствовала, что я срываюсь. Увела остальных...

Лаины пальцы судорожно вцепилась в него — так сильно, что, умей он чувствовать боль, наверное, вскрикнул бы. Мгновение она смотрела на него, старательно сжимая подрагивающие губы, — и вдруг, словно не выдержав, с еле слышным всхлипом уткнулась ему в шею.

— Я думала, что потеряю тебя...

И это были те самые слова, что жгли его собственный язык.

Они надолго застыли, просто держась друг за друга, — растерянные, еще не верящие, что все закончилось...

Потом Лая нехотя отодвинулась, без труда освобождаясь из слабой хватки его рук.

— Нам пора идти.

Только теперь Огнезор огляделся. Он опирался на что-то твердое, неприятно шершавое даже сквозь толстый плащ, — кажется, искривленный древесный ствол с торчащими сучьями. За спиной начинался завал — тот самый, которым ахары перегородили тропу накануне. Впереди виднелся спуск в долину.

Скорее всего, Лая вытащила его сюда с прогалины, но дотянуть дальше сил не хватило. А ее соплеменники слишком перепуганы были увиденным, чтобы рискнуть не то что прикоснуться к нему, но даже приблизиться...

Из долины, наверное, придется уйти.

Осознание этого наполнило мастера вполне понятной горечью. Не дождались они весны, а куда дальше деваться — загадка...

С нахлынувшей вдруг злой решимостью он погрузил грязные, покрытые засохшей кровью руки в снег и принялся тереть, пока не онемели замерзшие пальцы. Затем пришел черед лица.

Жалящий холод помогал прийти в себя, окончательно вернуть чувство реальности.

Девушка не вмешивалась. Просто смотрела на него и ждала, пока он выдохнется. Вспомнилось, как отчаянно, до саднящей красноты, отмывалась Лая в Эн-Амареше, в тот день, когда чуть не убила Темнослова своим даром.

О да! если кто и понимал его сейчас, так это она!

Наконец, Огнезор опустил руки, отряхнулся от снега и бросил коротко:

— Пойдем!

Опираясь на Лаино плечо, упрямо борясь с тошнотой и смертельной усталостью, он неловко поднялся. Первый шаг дался тяжело — юноша просто повис на охотнице, пытаясь отдышаться. Потом стало легче.

Лая сопела, ворчала, но шагала вперед, таща его следом и вливая в его тело (как ей казалось — незаметно) все больше и больше теплых целебных струек.

— Хватит уже, — наконец, оторвался он от ее плеча. — Саму скоро нести придется. А еще ведь других лечить будешь...

Девушка вздохнула, неохотно отстранилась и просто пошла рядом.

— Почему твоя... подруга сделала это? — хрипло, не глядя на Огнезора, вдруг спросила она. — Зачем привела сюда имперцев?.. Это такая месть?

— Месть? — грустно усмехнулся Огнезор. — Скорее уж трезвый расчет... Просто способ нас с тобой отсюда выманить. Видно, была уверена, что я не стану ввязываться в... хм... чужое и гиблое дело, но предпочту просто уйти...

— Плохо же она тебя знает! — зло буркнула Лая.

— Наоборот, Снежинка. Слишком хорошо... Никаких привязанностей, никакой ответственности, кроме той, что налагает Гильдия, — он устало выдохнул. — Я слишком долго жил по правилам, и многим теперь кажется, что я не склонен делать глупости. Да мне и самому так казалось совсем недавно!

Девушка фыркнула, потом еще раз — и в этих странных, дерганных звуках мастеру почудился смех.

— Что с тобой? — забеспокоился он, опасаясь, что у Лаи началась истерика.

Она издала нервный, едва сдерживаемый всхлип — и вдруг захохотала в полный голос.

— Это... ты... не склонен... к глупостям? — с трудом выдохнула сквозь хриплое хихиканье. — Ты, который всегда таскал яблоки только со дворов с самыми злющими псами, потому что "так вкуснее"? Который ходил в горы ловить зимнего барса с одним только ржавым ножом? Хвала богам, не поймал!.. Который...

— Да понял уже! — обиженно прервал Огнезор, но в глазах его тоже заплескалось веселье. — Неужели думаешь, что за десять лет я ни капли не поумнел?

— Что-то не заметила, — вновь фыркнула Лая. — А "умнеть" должен был Эдан или Огнезор?

Смеяться как-то сразу перехотелось.

— Не знаю, Лая, — угрюмо проронил он. — Я даже не знаю, кто из них двоих я сейчас...

— Какая разница? — мгновенно уловив перемену в его настроении, перебила девушка. — Я люблю обоих.

И Огнезору вдруг стало жарко, потому что, кажется, впервые со времен их детства она сказала это вслух...

* * *

Долина встречала запустением и тоскливым молчанием. Ахары ушли, побросав ненужную утварь и голые остовы шатров.

Кого-то, наверное, уже сегодня догонят вести о победе — и они вернутся к ночи, добавив гула и оживления, но пока что людно было лишь на площадке у Ишиного шатра. Там жарко горели костры, согревая уставших, хмурых воинов, да суетились немногие оставшиеся в долине женщины, помогая раненым.

Вновь опираясь на Лаино плечо, Огнезор позволил ей вывести себя к огню. Показываться сейчас перед испуганными ахарами было не лучшей идеей, но юноша слишком устал, чтобы думать о чужом спокойствии.

Голоса вокруг притихли. От их пары, с трудом держащейся на ногах, шарахались, как от дьяволов, тайком делая знаки, отводящие зло...

Никто не осмеливался даже поднять глаз.

Только Леор поглядывал на недавнего своего соперника с безмерным, недоверчивым удивлением, словно на ярмарочного кудесника, секрет фокусов которого никак не давался к разоблачению...

Им навстречу, опираясь на девочку-ученицу, неспешно выступила Хранительница. Застыла перед самым лицом, подняла голову, повела носом, словно обнюхивая, — и, наконец, удовлетворенно кивнула.

— Зайди ко мне, Огнезор, — приказала коротко.

Проклятая старуха всегда, с завидным упорством, называла его только этим именем. Из ее уст оно прозвучало так привычно, что в первый миг юноша даже не понял: сейчас Иша говорила при всех.

Угрожающее молчание мгновенно разлилось над кострами.

Леор вскочил, лицо его вытянулось, исказилось шоком и отвращением, а пальцы побелели, недвусмысленно сжимая рукоять трофейного меча.

Огнезор пристально взглянул на него и лишь в насмешливом вызове изогнул бровь: мол, ты правда этого хочешь? Не страшно?

Пальцы Леора дрогнули.

Мастер оскорбительно хмыкнул и последовал за Ишей.