410 [первая часть]

Так, проблемы надо решать по мере их поступления.

Проблема поступила. Решения нет ни хрена.

А решать её надо — причём как бы она ни была решена, одному из нас натуральный и полный кирдык. Если окажусь прав я — выходит он взял совершенно нормальных, пусть и находящихся в тяжелой депрессии людей, за что его по головке не погладят, а сосем даже наоборот. Не знаю уж, что у них там за это делают. Если окажется, что прав он — я окажусь клятвопреступником. Формально, конечно, ничего мне не будет. Но, во-первых моей репутации конец (это при жизни), и конец душе— это уже после.

Мда, ситуация.

Я вновь вопросительно взглянул в глаза Кондуктору.

Тот, почесав бровь и криво ухмыльнувшись, наконец , соизволил ответить:

— Предлагаю разойтись в этом раунде. Ситуация очень неоднозначная. Или ты хочешь пойти ва-банк?

Я задумался. Действительно, задание -то может я и выполнил, но опыт работы в конторе подсказывал, что таки своя шкура ближе к телу... С другой стороны Илья упоминал большую игру. Кто знает, как среагируют "большие игроки" на мой провал? Вот ведь... Так ладно, рано паниковать, надо ещё кое-что прояснить. На лицо конфликт интересов — мне надо найти как исполнить клятву, а Кондуктору — избавиться от сомнительных пассажиров. Эх, и как же сделать, чтоб и овцы были целы и волки сыты?

— У меня к тебе один пока вопрос: Откуда появилась связь внутри автобуса? — спросил я.

— Не знаю..., — как-то по-простецки протянул Кондуктор, — А давай у него спросим. Что мы, в конце концов, теряем?

Не в бровь, а в глаз. Ненавижу эту сволочь.

* * *

ПЁТР КРАСИЛЬНИКОВ. ГДЕ-ТО ЗА ГРАНЬЮ. ВНЕ ВРЕМЕНИ.

Сердце стучало в каком-то странном ритме. Два длинных тяжёлых удара и один короткий и лёгкий... В такт этим ударам дёргалось красное марево перед глазами. Голова была пустая, как котелок, из которого голодные солдаты выскребли всю кашу до донышка. Было очень тихо — я чувствовал удары сердца, но не слышал их.

Очень спокойно. Тишина, пустота, бесконечность... Вот бы так — навсегда.

Не тут -то было.

Меня выдернули из моего маленького спокойного личного мирка, выдернули резко и грубо — против моей воли. Да и была ли моя воля вообще? Был ли я вообще? Как отличить иллюзию от реальности? Был ли я до того, как сел в автобус? Был ли автобус? Может, на самом деле это спокойное, хоть и странное место — это мой дом? Я был в нем всегда и везде.

Тяжёлые мысли прервала хлёсткая пощечина, которая, наконец, окончательно вернула меня в реальность.

В реальность ли?

Мои сомнения подтвердили первые слова, что я услышал.

— Ты её любишь? — Кондуктор и камуфляжный сидели рядом со мной на полу, и первый держал меня за грудки. Второй в это время тыкал пальцем в сторону вжавшейся в борт автобуса рыжеволоски, дабы у меня не возникло сомнений, что спрашивают именно про неё, а не про лапшу быстрого приготовления или горящие путёвки на турецкое побережье.

Весь бред, пережитый мной до этого, мерк перед этим бессмысленным вопросом. И идиоту было понятно, что влюбится в такую некрасивую, да еще и недалекую девушку невозможно. Да и знаю я ее от силы час. Ответ был очевиден.

— Конечно же, нет, — пролепетал я, еле-еле разлепляя губы. Говорить было очень сложно — будто я был весь из ваты.

Кондуктор и парень в чёрной толстовке (какого хрена они вообще делают что-то вместе? Ведь один вроде хотел помешать другому...), удивлённо переглянулись, после чего камуфляжноштанный взял бразды правления допросом в свои руки:

— Хм, может это твоя детская любовь? Или упущенный шанс — есть такие, знаешь ли, точки бифуркации[3], когда, например, видишь девушку в толпе, сердце ёкает, она пропадает... Потом ходишь, как в воду опущенный. Подумай. Может так?

— Эээ... Нет, — только и оставалось протянуть мне.

Казалось, этот пришлый парень смущён. Кондуктор приподнял меня за шиворот и воткнул моё ватное расслабленное тело в расхлябанное кресло, размазывая по его чинёной обивке мои собственные рвотные массы. После этого он с отвращением посмотрел на меня и вытер руки об замершую на полу, словно парализованную, ту самую бабку с попугаем, а вернее уже без попугая. Кондуктор раздражённо почесал подбородок и задал новый вопрос:

— Ну, может она их твоих этих...хм...ну ты понимаешь...

— Не понимаю. Я здесь вообще ни хрена не понимаю, — несмотря на своё жалкое состояние, я начинал закипать. Суки. Убили бы сразу. Зачем издеваться?

— Ну, из твоих эротических фантазий,— завершил чужую фразу камуфляжноштанный, неопределённо покрутив в воздухе рукой.

Вот тут мне вышибло пробки окончательно. Запас прочности моего сознания, да и подсознания, которые тяжко ворочались, пытаясь выстроить всё происходящее вокруг хоть в какое-то подобие логической цепочки, сдались и ушли на покой.

Я заорал. Мне было плевать вообще на всё: на прошлое, будущее, настоящее, на Кондуктора, на парня в чёрной толстовке, на рыжеволоску, на автобус. На все вообще. Я стал криком, а крик стал мной. Я орал, а крик не кончался, словно не лёгкие у меня были, а кузнечные меха. Я кричал не телом, но душой.

Крик заполнял собой мир, расширялся, становился звонче и объёмнее — и не было главнее и важнее дела на свете, чем кричать. Но не только мой крик был вокруг — было два голоса: один хриплый и ещё один, шипящий. Хриплый явно нервничал, твердил скороговоркой:

— Да он же вразнос пошёл! Давай, давай глуши быстрее! Войдёт в резонанс — распылит все на хрен!

Шипящий спокойно отвечал ему:

— Под руку не бормочи, помоги лучше. Он слишком тяжёлый, при жизни видно пережил прилично, хоть и молодой... — шипящий внезапно напрягся и резко закричал, — Навались! Навались, не успеваю!

Крик резко оборвался. Я вновь лежал на полу автобуса, вновь в луже собственной рвоты, впрочем уже подсыхающей. Сил не было вообще, если раньше казалось, что тело было ватным, то теперь оно было сделано из чугуна. Казавшиеся раньше тусклыми лампы на потолке автобуса теперь резко слепили глаза.

Свет закрыла склонившаяся надо мной фигура камуфляжноштанного. Он похлопал меня по щекам и с усмешкой спросил:

— Живой?

В свете последних событий я сомневался, что могу ответить утвердительно. Чуть подумав, я выдавил из себя маловразумительный кивок, и лишь после него парень исчез из поля моего зрения. Тут же раздался его вопрос, обращённый явно к Кондуктору:

— Ну вот, спросили. Не потеряли ничего, конечно. Ну, почти не потеряли, — в голосе слышался неприкрытый сарказм, — но и не приобрели тоже. Есть идеи, что делать дальше?

Ответом ему было молчание. Я впервые попытался вслушаться, что же еще происходит в салоне. Пассажиры вроде бы затихли — заснули или потеряли сознание, с разных сторон раздавались лишь тяжёлое дыхание, шорохи и непонятные то ли вскрики, то ли стоны. Еще была слышна скороговорка тихой, но упорной молитвы — молился тот, кто сидел сзади и справа от меня — ведь Кондуктор, также не успел добраться до неё(или до него?), как и до рыжеволоски, которая так до сих пор и не шелохнулась... Слов я не разбирал. Мне оставалось лишь бормотать про себя: "Спаси и сохрани... Спаси и сохрани...". Моему шёпоту вторило шумное и неровное хлопанье крыльев попугая, прятавшегося где-то среди кресел.

И тут Кондуктор ответил.

* * *

АНДРЕЙ МОКРЫЙ. ГДЕ-ТО ЗА ГРАНЬЮ. ВНЕ ВРЕМЕНИ.

Мда, доспрашивались.

Хотя мы тоже неслабо виноваты — не стоило вот так, в лоб. Надо было дать время опомниться пареньку. С другой стороны кто ж знал, что он в резонанс войдёт — чуть сам не угробился и остальных чуть не распылил. Хорошо, вместе с Кондуктором смогли его стабилизировать, а то бы пришла бы к нам северная лисичка не когда-то в отдалённом светлом будущем, а в самый натуральный текущий момент. Но что делать дальше было по-прежнему непонятно.

Наконец, Кондуктор соизволил ответить.

— Есть вариант... Хоть мне он и не особо импонирует, озвучу. Вот этот деятель, — он толкнул еще не очухавшегося до конца парня в плечо, — отправляется с тобой обратно через Лету, он ищет тех, кому нужна эта девушка. У неё из близких людей есть мать, брат, сестра и парень. На них всех надежды мало, но всё же есть. Люди так изменчивы... — Кондуктор устало вздохнул, — даже чересчур. Таким образом, появляются те, кому она нужна. А такая ситуация в Договоре прописана. Просто в морге маленького провинциального городка случается маленькое чудо — замерзшая, казалось бы, насмерть, девушка, оказывается лишь впала в кому из-за переохлаждения и выходит из неё от прикосновения скальпеля патологоанатома... Красиво, да? Редко, но такое бывает — на моей памяти три прецедента. Так, теперь, какой интерес тебе — если этот вариант получается, то мы отпускаем девушку — а значит уже и у этого парня, — он вновь больно толкнул облеванного в кресле, — будет кто-то, кому он нужен. И чудо повторяется. Получается и твоя клятва выполнена, и договор не нарушен.

Вариант, конечно, интересный. Только больно мягко уж стелет. Ситуация спорная и толковать можно и так, и эдак. Но уж лучше провалить задание и сохранить душу, чем выполнить его такой дорогой ценой. Похоже придётся идти на сделку с этим уродом и ждать следующего раунда. От Ильи с его "большой игрой" и "головой в кустах" как-нибудь отбрехаюсь. Чай не в первый раз... На крайний случай расскажу всё как есть — в Центре меня все-таки должны понять , ведь ситуация-то насквозь нестандартная.

— Есть условие,— обратился я к Кондуктору, — Он ведь пойдёт в моем теле, верно? Я допущу его к контролю лишь на время разговора с родственниками. Такой вариант пойдёт?

— Пойдёт, — как-то слишком легко согласился он.

— Сколько у нас времени? — я отбросил сомнения и решил перейти к конкретным деталям.

— Учитывая традиционное раздолбайство работников морга и предпраздничную атмосферу, то около трёх суток, плюс-минус часов пять,— ответил Кондуктор, — если опоздаете, то тела вскроют и отсюда им выходить будет уже некуда.

Я рефлекторно поскрёб затылок — здесь волосы не могли испачкаться, обретайся я без душа хоть неделю, ведь они были лишь частью образа, но привычка -то осталась.

— Тогда приступим к делу, — подытожил я.

Кондуктор молча кивнул и повернулся к пареньку, чтобы растолковать ему наше решение о его судьбе.

— Слушай меня внимательно. Очень внимательно. Внимай каждому слову. От этого зависит твоя жизнь. Тебе очень повезло. У тебя есть второй шанс. Шанс вновь быть живым. Для этого ты должен делать то, что мы тебе скажем. Только это. Без вопросов и пререканий. Твой единственный шанс — полностью подчиниться нам.

Похоже, этот идиот не учится. Только что мы проехались по хлипким остаткам психики этого парня паровым катком, а тут такое давление. Не удивлюсь, что повторно стабилизировать его мы не сможем. Я хотел было вклиниться в "разъяснение", но Кондуктор принялся за него с новой силой — было уже поздно.

— Итак, я говорю, что ты должен сделать. Ты отправишь обратно и найдёшь близких этой девушки, — Кондуктор тыкнул пальцем в сторону рыженькой, которая до сих так и не отошла от шока, — и заставишь их испытать какие-нибудь эмоции по отношению к ней. Любые эмоции, лишь бы они захотели ее вновь увидеть или поговорить с ней. Рекомендую придумать какую-нибудь историю и вызвать их ненависть к ней — это наиболее простой и эффективный способ. Учитывая что положительных эмоций они не испытывают к ней сейчас, то за сутки они вряд ли появятся, так что ненависть или чувство мести были бы лучшим выбором.

Кондуктор казался мне то чересчур умным, то клиническим идиотом — он пёр в лоб со своими объяснениями, и неизвестно, что варилось в котелке этого парня, а ведь ему придётся делать всю грязную работу за нас. Он продолжал своим монотонным голосом:

— Зачем это нужно. Появятся люди, которым она нужна, пусть не для любви, так хоть и для ненависти, а значит её окончательный возврат будет полностью оправдан. При этом она сохранит свою память, а значит запомнит, кто её вытащил, и с большой долей вероятности будет испытывать благодарность, а значит уже и у тебя будет кто-то, кому ты нужен. Тогда и ты будешь свободен. Мы не можем вернуть твое тело, обратно через Грань ты пойдёшь в теле этого человека — Кондуктор ткнул пальцем в меня, — контроль над телом он даст непосредственно перед делом. Но только без глупостей — это его тело, попробуешь силой захватить контроль, он тебя выкинет. А душа без тела жить не может, как и тело без души. Этот человек, — снова тычок в мою сторону, — проконтролирует, чтобы ты всё сделал правильно. Задача ясна?

Судя по лицу парня, тот снова начал залипать. Его хватило лишь на самый глупый из возможных вопросов.

— Почему я?

Кондуктор не стал медлить с ответом:

— Потому что она должна быть благодарна именно тебе. Если это сделает кто-то другой, соответственно и благодарна она будет кому-то другому.

Похоже, наш бравый обилечиватель действительно не понимал, что его ответ для паренька малоинформативен — он то не видел канала и какой-то душевной связи с этой девушкой.

— Информация, -напомнил я, — тебе по долгу службы ж известно все о пассажирах. Делись инфой о девке и её близких, иначе искать мы их будем слишком долго.

Кондуктор полуприкрыл глаза и выдал на одном дыхании:

— Её имя — Ирина Жарова. При жизни училась на оператора ЭВМ в Колледже Финансов и Маркетинга. После череды жизненных неудач разочаровалась в себе и своей судьбе. Жила по инерции. Снимала квартиру по адресу — улица Брянская, дом четырнадцать, квартира двадцать четыре. Её мать — Анна Жарова, сорок три года, живёт в гражданском браком с Олегом Шахрытиным. Рассчётлива, цинична. Прагматична. Алчна. Думает, что счастлива. Адрес — улица Сталеваров восемьдесят восемь, квартира четырнадцать. Брат — Антон Жаров, двадцать один год. Много пьет, употребляет тяжёлые наркотики, приторговывает сам. Давно плевать на все, кроме собственного кайфа. Адрес съемной квартиры — улица Белая Роща, дом семнадцать, квартира два. Сестра — Анна Жарова, двадцать три года. Живёт одна, увлекается эзотерикой. Никого не заинтересовала и не заинтересует -полная пустышка. Потому в оборот и не взяли, даже на роль батарейки не подходит. Где-то в глубине души все еще ждёт принца на белом коне. Адрес — угол улиц Рыбной и Ленина, квартира пятьдесят четыре. Парень Ирины — Павел Чех, двадцать лет. Горделив. Лжив, двуличен, честолюбив, беспринципен. Далеко пойдёт. Использует Ирину как источник бесплатного секса и как отдушину, чтобы выплакаться. Использует также ещё нескольких девушек. Адрес — улица Ставропольская, общежитие Автомеханического Института, комната сто восемьдесят. Вроде всё, остальные связи малозначимые и потому для нас малоперспективные.

— Мда, семейка... Похоже здесь урод — правило, а не исключение, — подытожил я краткое резюме, — Пора в дорогу, парень. Эй, ты меня вообще слышишь?

Наш пациент снова впал в неадекват. Неудивительно конечно, но не время, не время.

Кондуктор устало вздохнул и упругим толчком спихнул паренька на пол, надеясь хоть так расшевелить его.

Это была последняя наша ошибка.