"Ключ". Глава 1 - 6

— Доложить обстановку, — раздался в наушниках командный голос Ходока.

— Зашли, работаем по первому, пока тихо, — скупо ответил Хмурый.

— Минус три, ведем зачистку, — отрапортовал Зверь.

— Что показывают датчики?

— ....

— Матрос, мать твою, отвечай! Что за.... Стоять! Куда! — надрывая голос, Коля Ходок наблюдал, как Консультант неестественно быстро для человека бежит к зданию с засевшими бандитами. Он дал длинную очередь по корпусу напротив, увидел, как Збруев завернул за угол, и скомандовал по рации, — Меченый, Хмурый принимайте Консультанта. Этот чудила к вам идет. Без меня сидеть на попе ровно, окопались и ждёте. Всё ясно! — обычно невозмутимый Стародуб был в бешенстве.

— Так точно.

Всеволод завернул за угол и увидел разбитый микроавтобус, труппы и раскуроченную входную дверь. Не обращая никакого внимания на тела, кровь и опасность словить пулю, он спокойно вошел в корпус. В голове плыла абсолютная пустота и где-то вдалеке, на пределе слышимости пищало в ушах. Почему-то его тянуло сюда, и пока не вошёл, он не мог определить что.

Смерть.

Это была именно она. Для кого-то удивление, смешанное с чувством сожаления, для кого-то избавление, для кого-то мука, для кого-то страх. Она многолика, но всегда одна. Для всех одна. Консультант кожей чувствовал её присутствие и жаждал уловить тот миг, когда она коснётся человека, отпуская его. Зачем? Для чего? Он просто зал, что должен и точка.

Всеволод пересек холл и начал подниматься по лестнице. Кинувшихся наперерез бойцов он остановил простым жестом руки. Ноги Хмурого словно вросли в пол, и он не мог сдвинуться с места. От усилий у него вздулись вены на лбу, и пот градом катился по лицу, но всё было тщетно. Тело перестало повиноваться. Боец скосил глаза вправо и увидел, как в точно такой же позе застыл Меченый, и на него липкими волнами накатило саднящее чувство, перерастающее в тихий ужас.

— Братва, у меня к вам претензий нет, кто захочет, может уйти. Кто старший? — Консультант наступил на последнюю ступеньку и ждал.

— А ты сам кто будешь? — Кумач слабо верил в благотворительность, точнее совсем в неё не верил, но дураком не был и понимал — положение у них хуже не придумаешь. Остатки бригады с ним во главе забаррикадировались в ближнем, справа от лестницы номере. Голову не давал поднять садивший пулемет из здания напротив. И в коридор не высунуться — засевшие в другом крыле Стародубовские отморозки стреляли не в пример его собственным. Кумач просто тянул время, ещё надеясь, что Француз не просто свалил, а сейчас заходит противнику в тыл. Слабая надежда, но какая есть.

— Севой мама назвала. Выходи, поговорим.

— Давай лучше ты к нам.

— Хорошо, — пожал плечами Консультант, повернул голову налево, посмотрел, как к нему быстро приближаются по коридору стелящимся шагом Колины бойцы, и шагнул вправо, туда, откуда раздавался голос. Хмурый и Меченый маячили на пять ступеней ниже. Как только Збруев скрылся из виду, ступор спал, но они не могли заставить себя подойти ближе. Что-то внутри противилось и упиралось лапками, нашептывая "не ходи". Снизу бесшумной молнией взлетел по лестнице Ходок. Бойцы еле успели вжаться в стену. Стародуб, не говоря ни слова всей своей немаленькой массой врезался Консультанту в спину, вышибив из того дух, да так и остался лежать на нем прикрывая собственным телом. Сгорая от стыда, Хмурый прорычав нечленораздельно, бросился вперед. Рыбкой сиганул в дверной проем и начал стрелять ещё в полете. Приземлился на живот и тут же, не прекращая огонь, перекатился в сторону. Магазин опустел и боец, отбросив автомат, выхватил пистолет, не замечая, что воевать больше не с кем. Следом за ним в комнату ворвались остальные, и через три секунды всё было кончено. Пять аккуратных, почти целых трупов, куча битого стекла, попорченной мебели и деловито осматривающийся Меломан — все это как через вату доходило до Хмурого. Вот, в дверях появился метающий молнии Ходок. Остановил свой взгляд на вновь напевающем Меломане и лицо его просветлело. Стародуб не спеша подошел к любителю музыки и от души приложился тому в ухо. Остальные враз затихли, ожидая своей очереди. Меченый даже сделал шаг вперед — косяка они спороли знатного, чуть не угробили клиента, а сам он себя считал кем-то вроде кадетского дядьки и решил гнев начальственный принять на себя. Коля Ходок посмотрел на такое "геройство", глубоко вздохнул, выдохнул и вышел из комнаты.

— Наш командир суров, но справедлив. Сказал дам в ухо, сделал, — нравоучительно произнес Зверь.

— Как он теперь петь будет?

— Вот уж не знаю, — заворчал поднимающийся с пола Меломан, с опаской поглядывая на стену, — мне теперь Стародуб на ухо наступил. — В ответ раздался сотрясающий воздух хохот пяти лужёных глоток. Ребята сбрасывали напряжение.

3.

— Нет! Нет! Не надо! Держись! Просто держись на плаву! — отчаянно размахивая руками и тяжело дыша, Всеволод Збруев подскочил на кровати и, сбросив мокрое от пота одеяло, подбежал к окну. Сердце его учащенно билось, и перед глазами всё ещё стояла макушка деда, то уходящая под воду, то ненадолго выныривающая на поверхность. Он распахнул раму и глубоко вдохнул полуденный воздух, пахнущий сиренью. Она росла прямо за стеклом и загораживала половину обзора улицы, зато аромат её распустившихся цветов напоминал Консультанту детство и наполнял душу чувством защищенности. Вот в таких небольших городках как этот, в скромных одноэтажных срубах на шести сотках, к Всеволоду возвращалось давно забытое чувство Дома. Не места, где ты проводишь ночи, а именно Дома.

Сразу же после того, как удалось отбить нападение бандитов, Збруев вместе с Викой уехал на историческую родину Меченного в поселок Парфино, Новгородская область. То, что скрыть происшедшее не удастся, было понято даже тому ёжику, который вечно бродит в тумане. Шесть трупов ЧОП-овских охранников, погибших при несении службы, ни под какой бетон не закатаешь. Обязательно хватятся родные, близкие или коллеги. Полдюжины пропавших в один день, с одного объекта — явный перебор. Оставалось только сообщить куда следует, и с праведным гневом требовать от правоохранительных органов усилить усиление и надавить давление. Главное при этом петь одинаковую песню. Мол, сами не в курсе, охрана не вышла на связь в установленное время, мы приехали и вот.... В общем, вы всё видите сами. И вообще, мы горим желанием поквитаться с обидчиком, и лучше бы вы нашли его первым, а то быть беде — принесем в разобранном виде. Чем-то подобным Стародуб и занимался, пока Консультант приходил в себя после манипуляций с загадочным артефактом. Збруев впал в кому ещё в дороге и, очнувшись, какое-то время не мог сообразить, где он и что с ним. К подобным ощущениям Всеволод уже привык и перестал удивляться незнакомым местам, в которых он оказывался после отключки. Жив и ладно. Память медленно прокрутилась до момента потери сознания и подсказала, что находиться он должен в маленьком поселке, недалеко от озера Ильмень. Сева давно хотел побывать в этом историческом месте, теперь случай представился. "Может и соберусь, как только ноги перестанут дрожать, и если дела не отвлекут", — подумал Збруев, рассматривая медленные, печальные облака.

— Эх вы, городские! Ничего поручить нельзя. Кто ж так дрова колет? — раздалось бурчание Меченного откуда-то слева, из-за угла дома. — Иди лучше воды в баню натаскай, оболтус. Колодец в конце улицы.

Через пару минут около калитки показалась спина Александрова. Ходок настоял на охране, и Консультант выбрал Веника. Сейчас он волочил за собой тележку с большой алюминиевой флягой под воду. Колесики этого чуда кулибинской мысли крутились со скрипом, вихляя из стороны в сторону, а сосуд подпрыгивал на неровностях и дребезжал крышкой, терзая слух Всеволода. Он чувствовал себя как после долгой, глубокой болезни. Каждый звук пробегался по нервам, заставляя вздрагивать в ознобе. Тело слушалось плохо, внутри всё тряслось, а в сердце закрадывался беспричинный страх. Хотелось забиться под одеяло и накрыть голову подушкой. По личному опыту Збруев знал — лучшее лекарство это отбросить накатывающуюся тоску и постепенно разгонять застоявшийся организм работой. Только так, ну и ещё пара секретов, полученных пару лет назад от бабки-ведуньи вдогонку. Поэтому Консультант не отходил от окна, заставляя себя радоваться окружающему, и слушал, как стучит топор, вздрагивая от каждого удара тяжелой стали о поленья. Калитка хлопнула ещё раз и, опустив глаза, Сева увидел Вику. В простом сером платье, с завалившимися глазами и выглядевшим просто огромным в её руках армейским рюкзаком, обычно очень живая девушка еле передвигалась. Вот она увидела, похожего на приведенье Збруева, бросила неподъемную ношу и, прижав кулачки к груди, быстро засеменила ногами. Сдерживая слёзы, она забралась коленями на подоконник, обхватила руками Севину шею и разрыдалась у него на груди.

— Не плач, всё хорошо. Ну.... Чего ты маленькая? Всё уже кончилось, — сказал Консультант. Пошатываясь от натуги, он втащил Вику в дом, прижал к себе и успокаивающее поглаживал по спине. На шум выглянул Меченный, крякнул и скрылся за углом. Чуть позже стук топора возобновился.

— Я-а-а,... Я-а-а-а думала ты у-у-умер, — всхлипывала девушка, — а эти даже в больницу тебя отвезти не разрешают. А ты всё лежишь и лежишь, как бревно.... А вчера начал кричать и звать родителей, а я даже не знаю, чем помо-о-о-чь, — опять разревелась Вика. Через несколько минут она взяла себя в руки и, прошептав: "тебе, наверное, кошмары снились", затихла, мелко вздрагивая и прерывисто дыша.

— Один. Один и тот же кошмар. Только это не сон. Лет десять назад мы с семьёй поплыли на лодке до одного минерального источника. Я тогда жил примерно в таком же городке, — начал неожиданно для самого себя Збруев. — Там тоже была река и выше по течению, в горах находился целебный родник. Добраться туда можно только на вертолете, либо по воде. У нас была лодка, такая длинная, узкая, хищная. — Вика попыталась поднять голову и посмотреть Всеволоду в лицо, но он прижал её затылок ладонью. Ему было легче рассказывать, не встречаясь с ней взглядом. — Я закончил десятый класс, пошел на летние каникулы и вызвался сопровождать старенького деда. Ему нужно было подлечить колени. Взяли с собой и мать, она никогда не работала, вела хозяйство, а отец пошел в отпуск, и мы оправились, как он тогда сказал "в большое семейное путешествие". Он был хороший мужик. Временами строгий, временами веселый. Я старался не вспоминать о них и уже стал забывать лица. — Трудно было только начать, дальше Консультант говорил безумолку, чувствуя необходимость высказать то, о чем он молчал треть своей жизни. — День был ясный, и река искрилась от солнца....

* * *

.... День был ясный, и река впереди искрилась от солнца, а встречный ветерок приятно холодил кожу. Мотор урчал ровно, а набегавшие волны мягко били по плоскому дну лодки. Сева сидел на корме и правил. Они только что отошли от берега, и нужно было выходить на стремнину. Чуть ниже по течению находились пороги, вода там бурлила котлом меж огромных валунов, напоминающих спины исполинских рыб и стоял такой грохот, что не было слышно самого себя. Проплыть по порогам вряд ли возможно, но никто и не пытался — обходили берегом. Разгружаешь вещи и на горбу несешь вдоль опасного участка. Затем возвращаешься и за веревку тянешь лодку по мелководью у самого края реки. Тоже работа не сахар, плоскодонка постоянно садиться брюхом на мель, а оттолкнешь чуть дальше и всё, пиши — пропало. Сильным течением веревку вырывает из рук, и если упустишь, обратно будешь возвращаться пешком. А сотня верст по таежным горам — это вам не в парке гулять. Река тут делает широкую, в несколько десятков километров петлю, огибая скалистую возвышенность. Если смотреть с высоты птичьего полета, то, кажется, будто какой-то великан взял, да и приподнял один участок земли над остальными, прямо на пути воды, и ей пришлось найти новую дорогу. В обход. Вот и получилось, что по правую сторону, если смотреть по течению, по всей длине петли возвышались зубастые скалы. Периодически, с них падали в воду каменные глыбы, поэтому и пороги на этом участке не редкость, но такие, которые Сева с семьей только что миновал, больше нигде не встречаются. Отец даже доверил парню управление, чем тот несказанно гордился. В последний раз он обернулся посмотреть на буйство стихии и пропустил момент, когда сильный удар под днище перевернул лодку. Всё произошло слишком быстро — толчок, и вот ты уже барахтаешься в ледяной воде, не понимая, где находится дно, и глотаешь вместо воздуха воду. Отчаянно молотя руками, Сева всплыл на поверхность и завертел головой. Сначала он никого не увидел, запаниковал и принялся надрывать голос, но чуть позже из воды показалась макушка отца. Он прокричал, чтобы Сева как можно быстрее плыл к берегу. Течение на середине реки было сильным и людей с пугающей скоростью сносило прямо на пороги. Затем отец нырнул и пропал из виду. Сева медленно приближался к темнеющейся полоске леса, поминутно оглядываясь и пытаясь разглядеть родителей. Его мать не умела плавать и отец, раз за разом окунался вглубь, пытаясь разглядеть её под водой, пока не исчез насовсем. Пороги были уже рядом, а сил оставалось все меньше. Сева выдохся, и многим позже, вспоминая эти минуты, он понял, что утонул бы, если не дед. Его голова мелькала ниже по течению и гораздо дальше от спасительного берега, но он упрямо плыл, постоянно громким голосом подбадривая внука. Даже Севе в тот момент было ясно, что дед не успеет выплыть, не сможет, но он не сдавался. И это его "давай Севка, давай, ты сможешь", первое время снилось почти каждую ночь. Пороги забрали и деда. Выбравшись на берег, Сева, шатаясь от усталости, побежал вдоль реки по течению. Мимо бушующих валунов и дальше, осматривая воду и прибрежные кусты в тщетной надежде на чудо.

А вдруг?

Ну, может хоть отцу удалось выжить? Он же такой сильный.

Может здесь? Нет....

Сева бегал по берегу до тех пор, пока не стемнело. Слезы уже давно высохли и глаза болели так, как будто в них насыпали мелких осколков стекла. Как он ещё держался на ногах одному богу известно. Мозг парня упрямо отказывался поверить в случившееся и мучил тело до тех пор, пока оно не свалилось от усталости, не в силах пошевелить даже пальцем. Едва Сева свернулся калачиком, пытаясь сохранить тепло, как на него снизошел спасительный сон. Усталая душа стремилась в объятия морфея, туда, где родные были живы.

* * *

Збруев спал глубоким здоровым сном без сновидений. После того, как он рассказал свою историю, ожидаемое облегчение не пришло. Наоборот, появилась в нем какая-то неловкость и стыдливость, что ли. Он сам не разобрался, но видеть Вику ему не хотелось. А куда тут денешься, если домик крохотный, да к тому же в девушке проснулось желание заботиться и лечить? Всеволод принимал это за жалость, которую терпеть не мог, и ему становилось тошно. Положение спас Меченный, позвав в баню париться. Там, под потемневшим от старости потоком, в пару, да под взмахи березового веника грустные высасывающие душу мысли стали покидать Консультанта. Затем он плотно поел и выпил почти два литра странноватого настоя из травок, за которыми в аптеку, пока мужики парились, отправили Вику. После обеда, Збруев еле доплелся до кровати.