Цр: О верности крыс

— Ты что делаешь, маг-рыболов? — заржал Хриссэ. — Какая ж рыба сюда заплывёт, когда столько ног по настилам, и свет горит почти всегда!

Нейех флегматично пожал плечами.

— Клюёт.

На скамейке возле его ног стояла большая широкая миска. В миске возмущённо о чём-то кричали пять крупных рыбин. Судя по выражению глаз — матом.

"Да нет же! — с какой-то злой решительностью подумал Лорд. — С кем бы там Лис ни разговаривал — быть не может, чтобы кто-то предал!"

— А Наркаф дома? — спросил Хриссэ, прислоняясь к стене в самой разгильдяйской позе. — Нет? Ладно, слушайте новость.

Они стали слушать — как Хриссэ держит драматическую паузу. Рыба забилась, заставив миску стучать по скамье. По этому сигналу Хриссэ начал.

— Это, в основном, Кошке, Лорду и Наркафу, которого нет.

Он повернул голову так, чтобы сквозняк картинно трепал волосы. Позёр.

— Лис Загри сегодня приёмный день устроил. Чтоб вы не гадали, кого принимал, честно признаюсь: Наркафа, потом Кошку, потом Лорда и меня напоследок.

Кошка лениво потянулась и села, прислонившись к стене и подобрав ноги.

— Друг на дружку зубами можете не щёлкать, героями оказались все. Потому Лис и предложил мне хорошую цену за ваши три головы.

Воробей сидел на полу, раскрыв рот. Нейех мотнул удочкой, ловя и снимая с крючка шестую рыбу.

— И ты? — полюбопытствовала Кошка, так и не раскрывая глаза толком.

— А я что, самоубийца — пробиваться через десять морд? — спросил Хриссэ. — Конечно, согласился я.

— Запомните этот момент, — в полной тишине сказал Нарк. — Хриссэ признал, что может справиться не с любым числом противников.

— А чтоб вы уж точно поверили, что я согласился, он мне... угадайте, что он предложил в оплату?

— Своё благословение и вечную славу? — предположил Воробей.

— Пыль, — сказала Кошка.

— Звёздный пепел, — мечтательно улыбнулся Хриссэ, осторожно снимая с пояса увесистый мешочек. — Тут месяца на три.

Лорд смотрел и не мог избавиться от чувства, что всё это — дурацкий сон. И непроницаемо-насмешливый тон Хриссэ, и показная сонливость Кошки, и обыденность общей комнаты, и беспечные реплики... Он трогал привычную шершавую рукоять узкого кинжала и думал, что объявить новость шуткой, прыгнуть атаковать или сесть завтракать было бы одинаково в духе чокнутого пыльника.

— Хриссэ, Ветерок, — все так же сонно мурлыкнула Кошка. — И ты собираешься выполнять обещание?

— Вот не знаю, — продолжил кривляться Хриссэ. — Лис уверен, кажется, что я за пыль себя скоро по кускам на мясо продавать стану. Я ему законченного пыльника изобразил.

— Только изобразил? — сказал Лорд — и сам удивился, так резко у него это вышло: не вопросом, а презрительным утверждением.

Хриссэ дёрнулся, вдруг сделавшись похож на ребёнка, которого пинком выбили из весёлой игры.

— Лорд, хал тиргэ! — выругался он, зло швырнул мешочек вверх — и нож вслед, выкрикнув: — Да я!.. — и закашлялся, когда сквозняк подхватил мельчайшую пыль из длинной прорехи в чёрной коже, приколотой ножом к потолочной балке, и швырнул её в один угол, в другой, заволакивая, как дымом, всю комнату.

— Идиот, — заметил Нейех, и оглушительно чихнул. После чего наружу кинулись все.

— Идиот, — согласилась с Нейехом Кошка, отряхиваясь и чихая. — Столько денег в ветер ушло!

— Ничего, — жизнерадостно сказал Хриссэ. — Подметём и загоним, как чистую.

Воробей фыркнул. Нейех методично сматывал леску. Потом Нарк отряхнул франтоватую бархатную безрукавку и спросил:

— И как быть с твоим заказом? Он тебе всю плату дал или только задаток?

— Задаток, — сказал Хриссэ, с медленно остывающей неприязнью глядя на Лорда из-под бровей. Тот смотрел в ответ прямо, но как-то не очень уверенно. Отвернулся.

— Предлагаю запереть его пока, — сказала Кошка, обводя взглядом всех. Хриссэ стоял в центре неровного кольца из пяти человек. — Пусть отдохнёт связанный до возвращения Кхад, а она уже проверит, где он соврал, а где нет.

— Пока Кхад не вернётся? — неожиданно зло переспросил Лорд. — Если уж и кхади друг другу верить не могут, то лучше и верно прирежь меня!

Кошка поглядела на Хриссэ, размышляющего, куда бы деть руки, на Нарка. Тот стоял чуть ближе к Хриссэ, чем остальные, отчего казалось, что не пятеро окружают пыльника, а Кошка с Воробьём и Нейехом стоит против Хриссэ и Нарка. Лорд, вопреки всегдашней невозмутимости, глянул почти взбешённо, махнул рукой и быстро пошёл в дом. Кошка качнула головой.

— Глупо.

Воробей возмутился:

— А я с ним согласен!

— Глупо, — повторила Кошка. Посмотрела на Хриссэ ещё раз, отвернулась. — Пошли подметать и завтракать.

Хриссэ перевёл на неё глаза от стены, где, зацепившись лучами за край, балансировало, наливаясь красным, солнце.

— А вы бы, знаешь, поосторожней. Поверить Лис мне, может, и поверил, а только нанять ещё кого про запас у него денег хватит.

Кошка

Эрлони

Кошка занималась ерундой: старательно шагала по прямой линии, мелко переставляя ноги. Такая специальная походка, чтобы любой мужской взгляд сзади отметил, какую восьмёрку выписывают бёдра. Идти было немного смешно и очень неудобно — успела отвыкнуть. Думала Кошка на ходу о некоторых странностях бытия. Вот, например, потеплеет на улице, весной запахнет. Захочешь переодеться во что-нибудь лёгкое и красивое. И только переоденешься — опять приморозит. Куда это годится? А ещё хуже, когда решишь ты, что можно и шикануть, нарядишься в дорогое платье с длинными юбками, а тут спешно придётся лезть сквозь забор, канавы и грязь по колено, как тогда за Призраком. Или, например, идёшь ты по улице с Хриссэ, а Хриссэ при виде совершенно безобидного какого-то дворянина меняется в лице, прячется за тебя и чуть ли не ползком шмыгает в подворотню. И объяснять ничего не хочет. А дворянин после наведения справок действительно безобидный оказался: какой-то граф ол Кьет, довольно влиятельный из-за родства с домом герцогов ол Каехо, но и только. Даже в кабаках не замечен особо. Или, например, Лис Загри. С какой стати ему взбрело в голову настраивать кхади против кхади? То есть, это ещё как-то объяснимо, с теми же Безухими это вполне сработало бы. Только как-то невовремя это. Или наоборот — слишком вовремя. Лорду, вон, кажется, что Лис с лордом тэрко могли снюхаться. А тут как раз Кхад подвернулся этот маг с этим амулетом: как будто случайно приманку подсунули. Хватай, мол, и не раздумывай: когда ещё такой шанс научиться магии появится!

Кошка споткнулась, взмахнула руками, восстанавливая равновесие, и пошла нормально. Кхад вот тоже. Эту историю с амулетом Кошка так до конца и не поняла. Очень уж мутно Кхад рассказывала. Так, обронила пару фраз. Какой-то маг согласился её учить; какой-то медальон удалось украсть — вроде как, с ним колдовать легче; какая-то облава на кого-то, как снег на голову; какой-то мост перекрытый, так что обходить пришлось за пять тагалов до другого моста... Какой маг? Что за медальон? Какая облава? И куда её носило за пять тагалов? И ничего из неё больше не вытянешь. А сама вернулась злая, как хал, и лицо расцарапанное. И с кем она воевала, спрашивается? С котятами? Или с ежевикой?

— Пфф! — сердито сказала Кошка. Остановилась на углу, покачалась с пятки на носок, поглядела вправо, влево — и свернула влево, на довольно широкую улочку, вымощенную ребристым кирпичом. С полсотни шагов спустя обнаружилось, что улочка людная: с одной стороны стояло несколько девчонок. Одеты они были из рук вон плохо: в распахнутых куртках и тонких не по сезону илирских штанах им должно было быть очень холодно. Кошка невольно поёжилась при виде открытой шеи одной из белёных красавиц и прибавила шагу. Крысиная всё-таки работа: стоять вдоль дороги, мёрзнуть напоказ и надеяться, что кто-то позовёт с собой если не из жаркой страсти, так хоть из жалости...

Она уже почти прошла мимо, когда её вдруг неуверенно окликнули: таким именем, что Кошка не сразу сообразила, что это её.

— Мише?..

Когда сообразила, то остановилась от неожиданности, обернулась. Окликнула её та самая курносая девочка с голой шеей. С прошлой встречи она повзрослела, поправилась и зарумянилась, но это определённо была она.

— Нёна, — сказала Кошка, возвращаясь на пару шагов назад. — Всё на той же должности?

— Ах, — сказала Нёна, сокрушённо качая головой, — я думала, тебя уже и нету, Мише! Как мы все за тебя переживали, уж как переживали! А ты от мамули, видно, замуж сбежала, а? Вон как одета: ни дать ни взять — порядочная! И где ещё такого муженька нашла, что свою птичку отпускает полетать на воле!

Кошка разглядывала старую знакомую со странным чувством. Нёна жеманилась, делала "красивые" жесты, которым их всех учили когда-то, тянула гласные и "ж" и "ш" говорила глуше и мягче, на зангский манер. Это был другой мир, и странно было думать, что и сама Кошка могла бы сейчас принадлежать ему же, стоять здесь, мёрзнуть и пытаться очаровать прохожего золотаря. Или золотых дел мастера.

— Нет, — сказала Кошка. — Не замуж. И не покровителя.

— Неужели, службу нашла? Ах, как интересно!

— Вроде того...

— А ну-ка, ну-ка... — послышался за спиной смутно знакомый голос. — Чего тут за болботню развели? А ну, брысь отсюда, киса, не мешай девочкам работать!

Кошка обернулась.

— Оп-па, — сказал парень, широко улыбаясь с заметной неловкостью. — И правда киса...

Парень был из безухих; имени его Кошка не знала, но лицо помнила точно.

— Вечер добрый, Кошка, — сказал он.

— Угу, — улыбнулась Кошка. — А ты, значит, теперь при деле: пастухом?

— Почему — "теперь"? Уже считай год. А ты чего-то ищешь тут? Или парни надоели — на девочек потянуло?

— Ну что ты, — укоризненно сказала Кошка. — Разве парни могут надоесть? — и окинула его таким взглядом, что безухому захотелось в одно и то же время горделиво выпрямиться, смутиться, покраснеть и учудить что-нибудь этакое.

— Так вы знакомы? — обиженным тоном забытого ребёнка сказала Нёна. — Ну ты уж её не обижай, Фето! (Фето хмыкнул) Я уже работаю, всё. Я ж её уже порогов семь не видела: как она исчезла — и всё! Я уж испереживалась! И все мы! Ты подумай: она ж мамули родная дочка!

Фето открыл рот, но Кошка успела раньше.

— Ох и трепло ты, Нёнка-сестрёнка...

И замолчала от вдруг пришедшей в голову идеи.

— Знаешь, Нёнка... — медленно сказала она, — а давай-ка мы тебе устроим на сегодня выходной. Пойдём где-нибудь чаю попьём, поболтаем.

Нёна вопросительно посмотрела на Фето, тот с неохотой, но кивнул, и девчонки ушли. Кошка предложила сесть где-нибудь в кабаке, Нёна заявила, что у неё уже всё отмёрзло, и надо пойти домой переодеться. Или вообще дома посидеть — чего по холоду шастать! Принципиальных возражений у Кошки не нашлось, и дискуссия сошла на нет. Тем более, что идти было близко: Нёна обзавелась своим углом неподалёку, чтобы не нужно было каждый раз тащиться через полрайона в мамулино заведение.

По дороге Кошка рассеянно поддерживала беспредметный разговор и додумывала пришедшую в голову мысль. Суть её сводилась к тому, что Нёнкина работа — замечательный способ узнавать целую кучу придворных сплетен. Нёнка сплетни в любом случае собирает: и со своих клиентов, и со своих товарок, — так почему бы не завязать с ней тёплые доверительные отношения? Угощать в какой-нибудь "Норе" раз в несколько дней и вести бестолковые женские разговоры о личной жизни столичного дворянства. В мамулин игрушечный домик и пару лет назад заходили прелюбопытнейшие личности. Наверняка и сейчас заходят. А если заходят не лично к Нёнке — так это ещё ничего не значит. Новости разлетаются быстро, а слухи и сплетни — ещё быстрей. Игрушкам, когда ими поиграли и спрятали их в ящик, решительно нечем заняться. И потому игрушки рассказывают друг другу истории...

Щербатая лесенка, начавшаяся в подворотне, закончилась у грязно-зелёной облупившейся двери. Дверь скрипнула, пропуская девушек. Кошка вошла второй и повернулась закрыть её; изнутри на дверь была приколота дешёвая бумажная картинка Эиле-мечты в розовых и бирюзовых тонах. Богиня с картинки напоминала Нёнку нарочито задумчивым и томным взглядом. Кошка улыбнулась, прикрыла дверь и сделала два шага в комнату. Нёнкино обиталище было маленьким и почти пустым. По одну сторону старой ширмы, у крохотного очага, разместился обеденный стол с табуреткой, по другую — кровать. В углу между столом и камином неаккуратной горкой лежали дешёвые сосновые дрова. Что-то хрустнуло под ногой, Кошка опустила глаза: по голому дощатому полу от горки в разные стороны ползли щепки и кусочки коры. На один такой кусочек она как раз наступила.

— Ты садись пока, наверное, Мише, — сказала Нёна. — А я ужином займусь, раз уж всё равно тут.

Кошка сначала послушалась и какое-то время смотрела, как Нёна суетится вокруг стола, ни на минуту не замолкая. Направить её монолог в нужную сторону удалось всего одним вопросом: заходят ли к мамуле дворяне. Потом оставалось только вставлять подходящие по смыслу междометия. Ничего особенного Нёна не рассказывала, но дворяне да, заходили, а значит, в Кошкина идея была здравой.

— Давай, я всё-таки помогу, — сказала Кошка, подходя к столу и отбирая у Нёны нож, которым та медленно и тоскливо кромсала кусок какого-то мяса. Мясо было жилистым, а нож — не слишком острым, но доставать свой Кошка не стала. Нёна ничуть не возражала против помощи, и занялась огнём, продолжая говорить. Рассказывала она уже какие-то детали своей личной жизни, знакомство с каким-то совершенно потрясающим мужчиной благородных кровей — "породистым", как выразилась Нёна. В особо драматических местах рассказа она ахала, прерывисто вздыхала и прикрывала рот пальцами. Кошка следила краем глаза и краем уха. Ей думалось, что в сравнении с Нёнкой бойкая служаночка Вейса — верх выдержанности и рассудительности. От этой мысли было смешно, и углы Кошкиных губ упрямо разъезжались в стороны. Потом девчонка попыталась представить, чтобы отточенное Нёнкино жеманство очаровало ол Баррейю... Не выдержала и фыркнула вслух.

— И зря ты смеёшься! — возмутилась Нёна. — Я умные вещи говорю!

— Да нет, я не над тем смеюсь... — начала Кошка, но Нёна её не слушала. Она, оказывается, уже переключилась со своих проблем на Кошкины перспективы, и уверенно доказывала, что Кошке нельзя замуж, а надо использовать свои умения по полной.

— Нет, Мише! И не думай возражать! — с жаром говорила она. — Как ты можешь! У тебя же талант настоящий, и мамуля говорила, и все-все-все! Ты себе как хочешь, а только я тебе верно говорю: что умеешь, за пазухой носить не надо! А надо в дело приспосабливать!

Кошка хмыкнула, фыркнула — и рассмеялась, да так, что даже нож отложила, чтобы не мешал смеяться. Нёна сердито на неё хмурилась, надувая губы.

— Ох, Нёнка!.. — выговорила Кошка, успокаиваясь. — Талант... Верёвки из мужиков вить — это не единственный мой талант. А осталась бы я у мамули — остальные таланты точно пришлось бы за пазуху прятать.

— Ты себе как хочешь, — упрямо бубнила Нёна, — а только могла бы ты стать настоящей дамой! Уж ты-то точно могла бы себе такого покровителя найти, что только ух!