Тьма над Темьгородом

— Скоро мы уедем, — тихо сказал Коннардьё. — Я почти обо всем договорился, и брат пообщал помочь мне. через несколько дней мы покинем эти холодные горы и отправимся туда, где круглый год тепло и ярко светит солнце.

Враджэн со странной тоской посмотрела на озеро и промолчала. а потом ее любовник ушел, опять скрылся в камышах. сверкнули в небесах радужные крылья какой-то птицы. Кела присоединилась к Лэнэ.

заметно похолодало. секундой назад было теплое лето, пусть столь краткое в Льдинных горах, но достаточно приветливое, и вот уже — осень. Ветер срывает листья с плакучих ив, треплет метелки камышей, и водяные лилии давно увяли. Лэнэ не сразу разглядел Враджэн на берегу. красота ее не утратила своего блеска, но высокий лоб прорезала глубокая скорбная морщинка. одежды на ней теперь были из грубой плотной ткани, и женщина горбилась и клонилась под каждым порывом ветра. и тем не менее, она упрямо смотрела на небо, выискивая там какие-то ей одной понятные приметы.

— Коннардьё не приехал за ней, — разочарованно шепнул Лэнэ. как всякий музыкант, он любил истории любви, которые заканчивались бы счастливо. подобные пенси вызывала больше радости у слушателей.

До ушей его донеслась песня самой красавицы, сложенная в старинном стилем — двухстишиями, со множеством повторений, тоскливая и совершенно бесконечная.

— Он уехал в страну изумрудных холмов

И оставил меня

Он в стране изумрудных холмов

И оставил меня

Обещал плащ из перьев

И корону из кости слоновой

Но вернулся в холмы

и оставил меня

Песня все тянулась и тянулась, почти совсем лишенная мотивна, монотонная и мертвенная.

— Я знаю эту легенду, — шепнул Лэнэ подсевшей рядом Келе. — Один чужестранец пообещал девушке из нашего рода забрать ее с собой в теплую и плодородную долину, но соврал. Когда девушка ему наскучила, чужестранец вернулся на родину один. а девушка утопилась.

Кела пожала плечами и вновь указала на озеро. со стороны невысоких холмов, уже начавших покрываться снегом, спускалась дорога, которая искрилась и пылила. Минутой спутся у озера показался небольшой кортеж, во главе которого был молодой еще мужчина, высокий и худой, в плаще из волчьего меха и с бляшками в виде волчих голов, украшающими доспехи и сбрую лошади.

— Серый Князь! — воскликнул Лэнэ, пораженный также сходством персонажа легенды, давнего прародителя с его собственным братом Ниолтом. Кела предупреждающе коснулась его губ рукой. пальцы у нее были теплые и пахли какими-то травами. Лэнэ кивнул, и рука, к сожалению, исчезла.

впрочем, его голос ничем не помешал призракам у озера. Серый Князь спешился, сделал несколько шагов по покрытой инеем траве и кинул что-то под ноги Враджэн. перелив красок засверкал под заходящим солнцем.

— Вот все, что осталось от твоего любовника, Враджэн, — сказал Серый Князь, и голос его прозвучал холодно и грубо. — Он улетел, спасая свою шкуру, и бросил тебя. Ты продолжишь упираться, или выйдешь за меня?

Красавица не удостоила его даже взглядом, бормоча себе под нос свою безумную песенку побрела к воде и скрылась в камышах.

Вновь поднялся ветер. Лэнэ нашел руку Келы, стиснул ее и побежал под укрытие тесно переплетенных ветвями ив. Повалил снег. Картина вновь сменилась, как в мистерии, которые показывали в день окончания лета в Княжинске. Озеро было все то же, хотя его сковывал лед и укрывал снег, и холмы были те же. и Враджэн, выскользнув из сухих камышей, так же неспешно бродила мимо озера, печально напевая что-то себе под нос. Издалека послышались крики — грубые голоса, так похожие на перекличку гончих Риттара — засверкали факелы. Тростник вспыхнул мгновенно, и Враджэн, печальная и прекрасная тень, оказалась в ловушке. Лэнэ дернулся, чтобы спасти девушку, окруженную пламенем, но Кела удержала его.

— Едва ли вы чем-то поможете, господин.

Лэнэ, стискивая руку жены, мог только наблюдать, как пламя подбирается все ближе и ближе к неподвижно стоящей фигурке. Вот язык огня опалил волосы женщины и оставил след на щеке. У самой кромки огня возник Серый Князь в своем плаще из волчьей шкуры, в своих доспехах, украшенных оскаленными волчьими мордами. Он стоял и протягивал руку, с ухмылкой предлагая загнанной в угол женщине обручальное кольцо, черное, выточенное из запятнанного предательством мартига.

— Я нужна тебе даже безобразной, Князь. Бедный князь! — Враджэн расхохоталась хрипло и жутко. — Ты никогда не любил меня, тебе нужен только мой дар. Но скажи, мой глупый князь, что ты будешь делать с ним, с даром вещих снов и верных решений? Что он принесет твоему роду, Серый Князь?

Враджэн бесстрашно шагнула назад через огонь, окутавший всю ее фигуру. Самая красивая женщина на свете походила сейчас на факел больше, чем на человека. Лэнэ зажмурился на секунду, но заставил себя все же смотреть.

— Надеюсь, — прошептала Враджэн сухими спекшимися губами, — городу твоему не жить.

шагнув назад, она скрылась под водой, только круги пошли по поверхности полыньи та зашуршало крошево льда. И маленькая радужная бабочка, упавшая с неба, беспокойно закружилась над водой.

— В песне все иначе, — тихо сказал Лэнэ. — что чаще врет, Кириана Ликарьска, песни или сны?

Кела молча пошла дальше сквозь метель.

— Как быстро у нас наступает зима, — пробормотал Лэнэ. — Теперь я многое понимаю.

он повернулся туда, где в темноте за метелью скрывалось озеро, хранящее на своем дне кости Враджэн, которую Серый род почитал жестокой ведьмой.

— Благодарю, госпожа, теперь я многое понимаю.

Нагнав Келу, Лэнэ схватил ее за локоть и повернул к себе. Она тоже была самой прекрасной из женщин мира.ю даже шрамы на щеке этого скрыть не могли. И глаза ее, слишком темные для здешних жителей, смотрели внимательно и холодно.

— Где ты? — спросил Лэнэ.

— Нам нужно спешить, — ответила Кела.

— Где ты, Кела?

— В безопасности.

— Где ты, Кела! — повысил голос Лэнэ.

— Я сижу у ворот Темьгорода, — ответила наконец Кела, опуская голову. — Здесь только я и пара давно умерших стражей.

— Уходи оттуда.

Кела вырвалась и пошла дальше.

— Уходи оттуда! — повторил Лэнэ. — Мы увидели только часть истории! Кто же проклял Темьгород, если обвиненная в этом ведьма утонула?

Кела даже не обернулась, продолжая упрямо идти вперед по присыпанной снегом тропе, уводящей вверх по холму.

— Коннардьё! человек, которого она любила! он — не простой человек. Кела! Кела! твоя кровь не поможет снять проклятье, потому что кровью за кровь не платят. но только я об этом знаю...

последние слова Лэнэ произнес еле слышно. потом он побежал, быстро нагнал Келу и развернул к себе. Губы ее были плотно сжаты, но под его поцелуем все же раскрылись. прижимая к себе женщину, Лэнэ забормотал, все еще касаясь губами ее губ:

— Уходи оттуда. спрячься в горах. я скоро найду туда и мы уедем.

— К изумрудным холмам? — ехидно спросила Кела.

— Куда угодно, — очень серьезно ответил Лэнэ.

и проснулся.

на губах все еще оставался вкус поцелуя, а руки еще ощущали тепло чужого тела. Лэнэ сел, чувствуя приятную бодрость. он полностью исцелился за эту ночь. приближался рассвет, горизонт уже посветлел едва заметно. спрыгнув на пол, Лэнэ на цыпочках подошел к двери и приоткрыл ее. стража. Четыре человека, двое из которых принадлежат к дружине Риттара. Гончие бесполезны, когда речь заходит об охране, но убийцы из них великолепные. так же тихо прикрыв дверь, Лэнэ аккуратно опустил задвижку и подошел к сундукам. они были полны бесполезных в горах парадных одежд. на самом дне молодой человек разыскал светлый шерстяной дублет и бархатный упелянд, отороченный куньим мехом; вещи, вызвавшие его улыбку. Его меч, показавшийся и Драконихе и гончим бесполезной игрушкой, был брошен на кресло. застегнув пряжку пояса, плетеного из полосок кожи, перевитых серебром, Лэнэ повесил на него клинок. Вытащив из-под кровати лютню, завернутую в холстину, молодой человек повесил ее на спину и направился к окну.

9.

Всё равно я умру, так зачем же тянуть

Тэм Гринхилл

Первым делом Килья изучила пещеру, которую сама назвала превратной. Она была поистине огромна, но, как не странно, совсем не порождала эха. Пещера казалась немной, безмолвной, безъязыкой. Мертвой, как и весь город. Ничего не могло выжить возле проклятого Темьгорода, во имя которого, если догадка Кильи была верна, суждено было умереть. Пробродив по пещере несколько часов, Княгиня обнаружила множество боковых ходов, уводящих в самые темные провалы на свете. Самые страшные легенды рассказывались о горах в окрестностях Темьгорода. Если демоны и чудовища бродили по поверхности земли, что же тогда таилось в недрах гор!

Ничего не бойся, — толкнул Килью Дар. — Иди вперед.

И она пошла, выбрав коридор наугад. Он повышался, пока не вывел ее в еще одну пещеру, меньшую по размеру. здесь горел огонь в очаге, сложенном из обломков местной породы, и ворочался в забытьи на ложе из шкур человек. Переборов первый испуг, Килья приблизилась и заглянула в исхудалое лицо мужчины.

— Князь Ниолт.

Мужчина открыл глаза и необычайно цепким для израненного изможденного человека взглядом оглядел лицо девушки. Ни одна деталь не ускользнула от его взгляда, особенно задержавшегося на обезображенной щеке.

— Кто ты? — просипел Ниолт, еле шевеля непослушными губами.

— Меня зовут Кела. я... я супруга вашего брата Лэнэ.

Старший Князь вновь окинул ее взглядом, еще более цепким и едким.

— Кириана Ликарьска, значит ты услышала меня. Помоги мне сесть.

Кела подхватила мужчину и сунула ему под спину скрученные волчьи шкуры. Ниолт очень ослаб, раны воспалились. кроме того, он уже несколько дней ничего не ел. Кела порылась в сумке, которую все это время несла с собой, скорее по привычке: никто не отправляется в горы без такой вот сумки. На дне ее лежал маленький котелок, который Кела набила снегом и повесила на рогатине над огнем. в пояс ее были зашиты кое-какие лекарственные травы и две баночки с целебынми мазями. первым делом Кела промыла раны Старшего Князя и перевязала их полосами, оторванными от своей рубашки, пропитав эти бинты мазью. затем она заварила чай и вымочила в горячей воде сушеное мясо. Старший князь ел жадно, не сводя при этом глаз с невестки.

— Как вы оказались здесь, господин? — спросила Кела, когда Старший Князь насытился.

Ниолт вновь повалился на шкуры и прикрыл устало глаза.

— Гончие предателя Риттара гнали меня в горы. Я был поражен тремя стрелами, но сумел убежать и скрыться в этой пещере. Уверен, все подстроила старая ведьма Каина! Я отдам ее псам, когда вернусь.

кела вздрогнула и постаралась больше не встречаться со Старшим Князем взглядом: столько ненависти было в его голосе.

— Мы рядом с Темьгородом? — спросил Ниолт, не открывая глаз.

— Да, — ответила Кела.

— Это хорошо, невестка, — сказал Ниолт. — Следи, чтобы огонь не погас.

и он уснул.

Она бродила вдоль запертых ворот, черных и мрачных, туда обратно, словно перед невидимой преградой, которую не могла или не решалась пересечь. это был очень мучительный сон, именно потому, что ничего не происходило. Потом она услышала голос Лэнэ, созданный для песен, напевающий балладу, которой она прежде не знала:

— Сидит королева одна

А потом она увидела самого Лэнэ, обнимающего свою лютню, словно младенца, бережно завернутого в слои холстины. Лэнэ протянул руку, Кела тоже протянула руку, но вспомнила, что на ней ни маски, ни вуали. Лэнэ улыбнулся и попытался коснуться ее изуродованной щеки, но преграда между ними была пусть и незримой, но — непреодолимой. И Келе захотелось расплакаться от обиды.

— Уходи, Кела, — тихо попросил Лэнэ.

А потм она проснулась.

Ниолт быстро окреп. раны его едва затянулись, но Старший Князь упрямо поднялся с постели и велел Килье идти вниз, к воротам. Фальшивая господарьская дочь не стала спрашивать — зачем. Пошла вниз, куда вел ее и дар. впрочем, спуск в пещеру тядело дался Старшему Князю. Ниолт вновь повалился на шкуры в отдалении от пару мертвых стражей. Килья заварила еще чаю, к которому сама почти не притронулась. Выпив его и доев мясо, Ниолт опять погрузился в сон, наказав Килье следить за огнем.

Она стояла перед воротами, распахнутыми настеж. Внутри был пир, но веселья не чувствовалось. Это больше походило на тризну. Килья вступила в ворота и прошла главной удицей Темьгорода прямо к княжескому терему, сложенному из серых камней. крыльцо было украшено двумя каменными волками, поверх которых были наброшенны самые настоящие шкуры. Глаза каменных стражей мерцали желтым из-за вставленных в глубокие глазницы драгоценных камней. В высоком кресле восседал сам Серый Князь, к облегчению Келы похожий на Ниолта, а не на Лэнэ. Но и Лэнэ здесь был: сидел у ног господина, обняв свою лютню. Он посмотрел на Килью и приложил палец к губам, призывая к тишине, а потом указал куда-то за ее спину. Княгиня обернулась.

Город был сер и угрюм, под стать своему мрачному повелителю. Город был так мерзок, что Килья искренне радовалась его исчезновению с лица земли, нависшему над Темьгородом проклятью. И вот через хмарь летела бабочка, обладательница радужных крыльев, рассыпающая вокруг себя разноцветную пыльцу. Повернув голову, Килья увидела ужас на лице Серого Князя. Поднявшись с кресла, повелитель Темьгорода схватился за меч. Бабочка замерла, трепеща крыльями. А потом Килья услышала голос, глубокий и мягкий, полный сожаления.

— Ты совершил слишком много преступлений, Серый Князь. Ты совершил слишком много убийств. Я все бы тебе простил, ты не волновал меня. Но ты убил Враджэн, и поплатишься за это.

— Я убил тебя, Коннардьё! — выплюнул Серый Князь самое странное имя на свете.

— Ты всего лишь убил меня, Серый Князь, — печально ответила бабочка. — Ты же вместе со своим городом и всем твоим родом погрузишься во тьму. И так будет до тех пор, пока кровь сердца не искупит твою вину.

Серый Князь ударил, и бабочка, рассеченная на две половинки, упала на серые плиты двора. но было уже поздно — тьма скрыла город.

В темноте Лэнэ нащупал руку Кильи и шепнул ей в ухо, касаясь кожи теплыми губами:

— Уходи. Уходи, Кела. Твоя кровь не сможет снять проклятье, потому что кровью кровь не смыть, но только я об этом знаю.

— Бабочка сказала о крови из сердца, — возразила Килья темноте.

Лэнэ неожиданно обнял ее и прижал к себе и что-то жарко зашептал. Килья смогла только различить: "Мы уйдем, уйдем далеко-далеко".

— Если моя кровь не может спасти город, — тихо произнесла Килья, — значит дар, приведший меня сюда врет. Что врет, Лэнэ, сон или дар?

Лэнэ обнял ее еще крепче и поцеловал.

Килья пробудилась, еще ощущая вкус его губ.