Яна на секунду высунувшая голову наружу, тут же нырнула обратно, за подтверждениями своих подозрений по поводу единственного более менее понятного ей слова 'циркус'.

— Что они от нас хотят, или у них тут торги очень редко происходят?

Женщина занятая лихорадочными сборами всего ценного, что было в телеге, что бы значит не оставлять свои скудные богатства на поток и разграбление, пренебрежительно отмахнулась.

— Да с циркачами они нас перепутали. Представление ждут. Варвары не образованные. Ты тут по сторонам не рассусоливай, а лучше все что тебе дорого собери с собой, а то завтра утром не найдешь уже.

Девушка хмуро кивнула головой.

— Представление значит... Ну я им его покажу. — и с самым решительным видом на какой только была способна, откинула полог.

— Я туда не пойду даже под угрозой переселения в рай!!!! — уперся Григорий.

— Почему? Или ты испугался местных?

Григорий гордо вскинул голову.

— Местных я не испугался. Но находиться среди зверинца я тоже не буду. Я с детства зверей не люблю!!!

— Я понимаю... — грустно вздохнул Михаил. — Пусть они значится творят что хотят с нашей подопечной, а мы тут будем сидеть. Телегу охранять?

— Да. Надо же будет Яне на чем то от сюда ехать. — выкрутится бес.

Крылья Михаила от негодования распахнулись во всю ширь.

— Ну ты как хочешь, а я пойду за ней. Не дело хранителю оставлять без присмотра свою подопечную. Ты как хочешь а я пойду за ней. Охранять!

— Ага, ага. Давай. Хоть посмотрю ан ощипанного ангела. — помахал ручкой бес. — А я из этой кибитки ни ногой.

Ангел гордо вздернув подбородок, нырнул в полог палатки. Через минуту во дворе раздались непонятные вопли на повышенных тонах, вперемежку с благочестивыми интонациями, так свойственными ангелам, в частности Михаилу. Прошло еще совсем немного времени и вопли, крики и прочие звуки плавно переродились в постукивания показывающие, что словесное обсуждение недостатков плавно переросло в более конкретное и продуктивное выяснение отношений. Не выдержав бес высунул свой любопытный нос за пределы палатки, а там был этот самый форменный цирк, который так жаждали увидеть обитатели замка. По всему двору летали перья ангела и клочья шерсти кабана с родового герба де Брешей и судя по все усиливающимся довольным похрюкиваниям, кабан брал верх.

Гордо шагнувшая из телеги Яна, почти сразу, как и обещала, начала показывать представление. Акробатический этюд по уклонению от летевших в нее снарядов в виде яиц, помидоров и прочих съестных прибабахов. В связи с тем, что данный цирковой номер требовал от девушки полной сосредоточенности, ей пришлось временно позабыть о своей гордости и в темпе шустрого вальса рвануть в сторону главного здания, или как его именовали в книгах, донжона. 'Дотанцевать' удалось почти без потерь. То есть попаданий.

Ввалившись в дверь и захлопнув ее за момент до прилета последнего послания, девушка тяжело вздохнула. Осмотрела свой потрепанный в бою сарафан и... вздохнула еще раз. Белая пусть и поношенная ткань с красневенькими цветочками приобрела несколько органических, не путать с органичными, пятен, впрочем тоже веселеньких расцветок.

Благородный и ужасный владелец замка и окружающих земель Франсуа де Брешь в можно сказать даже благожелательном настроении шагал по своему родовому замку. Внизу находился только что прибывший в добровольно — принудительном порядке караван торговцев. Что потребовать с этого каравана де Брешь еще не решил, но что то хорошее там было наверняка, надо только внимательно поискать. Впрочем искать не пришлось. Около выхода из донжона де Брешь лицом так сказать к заду столкнулся с незнакомой ему молодкой, приехавшей по видимому только что с караваном. Девушка не обращая на него внимания, перегнувшись пополам, пыталась очистить от мусора свой сарафан.

— Мадмуазель, позвольте оказать вам помощь, очаровательная прелестница. — включил на полную свое неотразимое очарование Франсуа.

Девушка не обращая на него внимания что то буркнула себе под нос. Барон постояв рядом с девушкой еще около минуты и вдоволь насмотревшись на ее округлые, по сравнению со знакомыми аристократками формы, решил, что пора ожидания закончилась и настало время действовать, что он тут же и совершил. В смысле действие, выраженное в крепком дружественном потискивании круглой и весьма аппетитной на вид задницы девицы, стоящей в самом так сказать интересном для него положении. Реакция девушки, оказалась отличной от тех попискиваний и повизгиваний, к которым он раньше привык. Девица с каменным лицом медленно развернулась и по видимому собралась уже закатить скандал, но рассмотрев, что перед ней стоит благородный, сделала вид, что с ней ничего не произошло, попытавшись важно прошествовать куда то по своим делам. Франсуа де Брешь был бы плохим рыцарем, если бы позволил ей это сделать. Подхватив девушку под локоть, он твердо но не навязчиво повел ее вглубь замка.

— Что привело вас в наш замок?

Девушка, что ответила, но к сожалению по своему, по варварски, то есть совсем не понятно, да и что может быть понятным в варварском языке то? Одно хорошо, Франсуа давно понял, что для продуктивного общения с дамами и не дамами, совсем не обязательно знать язык своей собеседницы.

Яна, чуть не врезавшая по наглой рыжей морде, ну пусть не рыжей, а черной, с благородной проседью морде, в следующий момент немного прибалдела. Подошедший местный бугор, так активно заинтересовавшийся ее ягодицами, в следующее мгновение проявляя к ней прямо таки галантность 20-го века, взял ее под локоток и куда то ее повел, загадочно улыбаясь. Конечной целью их турпохода явилась большая комната, в которой стройными рядами, на вешалках висели разного фасона платья, пошива этак прабабушкиного, даже по этим варварским меркам. От них даже нафталином пахло. Хорошим таким нафталином, качественным.

Обведя широким, барским жестом все висящее тут богатство, бугор куда то удалился, оставив девушку одну. Яна подавившая в себе первый благородный порыв отказаться от предложенной ей замены изгвазданному сарафану, осмотрелась, осмотрела сарафан и приступила к выбору своего нового платья.

— Гриша, я прямо таки всеми фибрами души чувствую, что нам надо попасть в замок. Наша подопечная в большой опасности! — уже в нанадцатый раз возопил Михаил тщетно пытаясь очистить свой балахон, превратившийся из белого в серый, собранными перьями, ранее утерянными в праведном бою с гербовым хряком.

— Полностью с тобой согласен. — с самым понимающим видом, в такт Михаилу, кивал головой Григорий. — Как только ты предложишь дельный план, так сразу же и рванем в замок. Я весь тебя слушаю.

Михаил от возмущения аж но всплеснул руками.

— Так я же тебе уже говорил. Ты отвлекаешь кабана, а я по быстрому пробираюсь в замок.

— Да. Да. Я это уже слышал. Только это не план, а полное Г... Значит пока меня эта воинственная дичь будет приводить в такое же состояние сходное с твоим, ты гад значит планируешь отсидеться в замке, где пользуясь моим отсутствием будешь на нее тлетворно влиять?

Оставшиеся перья ангела возмущенно встопорщились.

— Что значит оказывать тлетворное влияние?!?!? По моему бес у нас ты, а не я.

— Так я же про то и говорю. — согласно кивнул головою Григорий. — Ничему хорошему ты Яну не научишь. Только оставшуюся жизнь бедняга промается ради молочных рек в возможном будущем и молитв по 24 часа в сутки. Или я как то не так понимаю?

Ангел в ответ промолчал. Сказать то ему было что, только объяснять это бесу все равно бесполезно.

С горем пополам подобрав себе кое какое платье, Яна наконец то покинула предоставленную ей гардеробную, аккуратно закрыв за собой дико скрипящую дверь и замерла в нерешительности. Платье то она себе подобрала, а вот куда дальше ей сиротинушке податься, она не знала. В таком состоянии, ее и застал Франсуа де Брешь, решивший, что он давно уже не видел свою очаровательную варварку. Яна в свою очередь увидевшая местного боса, сверкнула в его сторону одной из самых своих очаровательных улыбок.

— Премного вас благодарю, мой благородный рыцарь. — как можно более сладко пропела она и черт с ним, что он ничего не понимает.

Благородный рыцарь по видимому придерживался того же мнения, что и девушка. Что то прогукавши по своему, он подхватил девушку под руку и потащил в следующие неведомые дали скрывающиеся за одним из поворотов.

При ближайшем рассмотрении дали оказались чем то сродни столовой, только на средневековый манер. Основным блюдом оказалось мясо в различном исполнении и к тому же ужасно жирное, что было быстро выяснено опытным путем, когда девушка не найдя вилки и прочих столовых приборов на столе, вынужденно последовала примеру методично жующих соседей. Через очень непродолжительное время, она последовала и второму примеру соседей, начав облизывать свои руки, с которых жир, так и норовил стечь на локти.

Подавив первый жор, Яна осмотрелась. Чая, как она и ожидала, на столе не было. Кофе тоже не было. Даже компота не было. Стояло только вино. Кислющеееее и такое же слабое. Градуса почти совсем не чувствовалось. Хорошо хоть к жирному мясу оно подходило почти идеально. Пир продолжался несколько часов. Караванщики, 'приглашенные' бароном де Брешь, вначале пира сидели тихо, как мыши под веником, но через пару часов тот лимонад, что все по недоразумению тут именовали вином (тоже мне вино, пиво и то крепче), сделало свое дело и славяне ощутили прямо таки братскую симпатию к франкам, что выразилось в дружеском, совместном распитии вина на брудершафт, жарких спорах на тему чья борода круче смотрится и прочих прелестях пьянки.

Часть пирующих во время удалой пьянки постепенно сползла на пол, где мирно захрапела, когда Франсуа де Брешь наконец то нашел девушку. Та к его удивлению находилась не просто в хорошем, состоянии, а была подозрительно почти трезвая, что было совсем возмутительно, если вспомнить, что на столе из жидкостей, стояли только вино и жидкость для ополаскивания рук благородных гостей. Тем не менее трезвое состояние девушки для Франсуа де Брешь не было причиной для отказа от его приятственных планов на ближайшее время.

Девушка в свою очередь видя, что с ней жаждет пообщаться хозяин замка, мило заулыбалась и благодарно что то проворковала. Франсуа в свою очередь решив, что это явный знак согласия и даже больше, обещание на дальнейшее, подхватил девушку под руку и не обращая внимания на ее легкое сопротивление, повел (равно потащил) ее к себе в комнату.

До комнаты Яна дошла особо не взбрыкивая, поскольку ранее она от хозяина замка ничего плохого не видела и честно говоря даже немного не понимала, почему все в караване так боялись ехать к нему в замок. Подойдя к комнате, барон галантно распахнул перед ней тяжелую дверь и девушка доверчиво шагнула в комнату. Через несколько секунд за ее спиной раздался легкий стук. Дверь закрылась. В следующую секунду девушка оказалась в крепких мужских объятьях, которые она на сегодня не заказывала. Барон де Брешь, дохнув на Яну вино луковым запахом, развернул ее к себе и что то непонятное прорычав и попытавшись смутно изобразить желание и еще чего то там, впился в губы девушки жестким поцелуем. Яна хоть и ожидала чего то подобного, но не так быстро и потому на секунду замешкалась, а потом свое взяли рефлексы и Франсуа де Брешь был вынужден сделать шаг назад, что бы не упасть.

Эта... безродная холопка посмела его толкнуть! Его! Человека благородного сословия, который ей оказал такую честь! Ей предложили разделить с ним постель, а она так презрительно отказалась! Едва сдерживаясь, что бы не убить эту (вырезано цензурой) холопку, Франсуа сделал шаг вперед и нанес неблагодарной твари один короткий удар. Как говорится целился в ухо, а там куда бог пошлет. Удар вышел хорошим, женщина пролетев около полутора метров, упала спиной на разостланную кровать, уставившись разом помутневшим взором в раскачивающийся на легком сквозняке балдахин.

— Уже ждешь меня. — прорычал пылающий праведным гневом мужчина. — Тогда я иду.

От затрещины все мысли, как хорошие, так и плохие из головы Яны разбежались словно тараканы и не зацепишь ни одну. Впрочем нет. Одну она все таки зацепила. Балдахин на кровати у барона был отвратительный. От дальнейшего рассматривания балдахина, девушку отвлек наклонившийся над ней мужчина. В следующее мгновение, этот самый мужчина ухватил ее за бедра и довольно грубо перевернул на живот. Задрал подол ранее спонсированного платья и так же грубо раздвинул ноги.

Девушка пришедшая к этому времени более менее в себя, попыталась эти самые ноги сжать и в это же время привстать с кровати, но все что у нее получилось, это только обозначить свои намерения. Барон увидевший, как девушка напряглась в попытке встать, ни секунды не думая тут же пожертвовал частью своих приятственных тактильных ощущений и схватив Яну за волосы вжал ее голову в пыльное одеяло, где она судорожно трепыхаясь начала благополучно задыхаться. Когда трепыхания Яны поутихли, а в глазах поплыли желтенькие звездочки и круги, волосы девушки внезапно оказались свободны, а ее бедра вновь в крепких руках этого мужлана. Но Яне на это было наплевать. Она дышала удивительно вкусным пусть и несколько затхлым воздухом молча радуясь, что она по прежнему жива. А этот пристроившийся сзади... а черт с ним, с этим гадом... обидно, больно и жутко унизительно, к тому же надо признать шеф на ее прежней, такой далекой работе был не в пример нежнее и ласковее. Можно сказать просто душечка. Но она дышит и какое это счастье, может понять только тот кто тонул.

По окончании процедуры соития по средневековому, барон с похрюкиванием отвалился от Яны и рухнув рядом на кровать, захрапел едва натянув на себя штаны. Девушка пришедшая в себя где то минут через тридцать, с трудом поднялась с кровати. Мысль повторить подвиг древней, а потому неизвестной ей дамы, удавившей своими волосами в дупель пьяного Атилу, ей в голову не приходила. Точнее мелькнула, но тут же была с позором изгнана. Слишком хорошо она осознавала, что барон гораздо сильнее ее и к тому же почти не пьян. Нет она хотела только одного. Добраться до ставшей ей такой родной телеги и не показываться от туда до самого отъезда, пока этот проклятый замок не скроется за горизонтом.

Михаил был готов рвать волосы на шикарной шевелюре Григория, если тот немедленно не согласиться прорываться хоть с боем, хоть без боя, в замок, где без них наверняка страдает их подопечная. Гриша в очередной раз с занудностью магнитофона начал объяснять Михаилу, что одного, без него любимого, он ангела к Яне не отпустит, что бы тот окончательно не испортил девушку, но его прервало появление перед очами сладкой парочки их подопечной. Яна выглядела страшно. На половине ее лица расплылся громадный синяк, под которым левый глаз превратился в узкую щелочку. Платье, заменившее сарафан и еще днем наверное бывшее в приличном, почти предпраздничном состоянии, находилось в ужасно помятом, хотя местами где то почти целом состоянии. Но хуже истерзанного тела, была полностью опустошенная душа Яны. Произошедшее с ней, кстати не такое уж и 'выдающееся' по местным меркам событие, полностью выпило из девушки желание жить. Тяжело вздыхая и постанывая, она кое как забралась в телегу, уже ставшую ей домом и неловко примостившись на мешках, постаралась забыться.