Рекламный трюк

Рекламный трюк

Глава 1

"Делайте деньги! Все остальное второстепенно"

Откровение Маммоны, первая заповедь стяжателя.

К вечеру дождь усилился. Крупные капли падали с низкого свинцового неба. Барабанили по крышам, стучались в окна, разбивались о черный асфальт. Холодный сентябрьский ветер лениво гнал по небу стада лохматых серых туч. Дождливая и слякотная петербургская осень, как молодой менеджер, нетерпеливо и напористо заявляла о своих правах.

Дождь — это особое состояние природы, состояние ожидания. Время, когда все живое затаилось и ждет. Даже человек — это самодовольное существо, возомнившее себя повелителем природы, что спрятался от небесного водопада под крышами домов, отгородился от него стенами и стеклами, и сотворил в своем маленьком бетонном мирке микроклимат по вкусу — даже он захвачен всеобщей атмосферой ожидания. Кто-то ждет чуда. Таких очень немного, но они есть. Кто-то ждет перемен. Пусть маленьких, едва заметных — например, дождь смоет кучу мусора с помойки под окном, или вновь зазеленеет давно засохший клен рядом с той же помойкой, и мир станет хоть немножко менее серым. Кто-то просто ждет, когда кончится дождь.

Антон относился к числу последних. Среднего роста шатен лет тридцати, в стильном защитном комбинезоне темно-синего цвета и черных ботинках с высоким, до колен, голенищем. На его правом запястье слабо мерцал серебристый прямоугольник — экран нанокомпьютера. Прозрачная полумаска свободно висела на груди — согласно датчику на стене, уровень смога в помещении был вполне приемлемым. Датчик, вшитый в воротник комбинезона, подсказывал, что его собрат на стене врет, но не настолько бессовестно, чтобы одевать маску.

Антон стоял в длинном грязном коридоре, что тянулся через весь второй этаж жилого массива номер 247 по Бухарестской улице. Серые стены были покрыты черными надписями и тусклыми граффити. Грязный бетонный пол давно нуждался во влажной уборке, а серый с ожогами потолок — в побелке. Тускло светившие лампочки были забраны прочными на вид решетками. На металлических дверях было нацарапано, выбито, намалевано или нанесено другим способом мнение соседей друг о друге. Судя по характеру надписей, в качестве жильцов преобладали сексуальные извращенцы, умственно неполноценные люди и животные, подчас весьма далекие от приматов. В целом, вполне типичное предпоследнее прибежище неудачников, где приличный человек не стал бы задерживаться ни единой лишней секунды. Если бы не этот дождь.

К сожалению, жилой массив типовой серии 504 никогда не оборудовался причалами для дельта-такси. До крытой остановки общественного транспорта надо было пробежать метров двести под этим дождем, но датчик в воротнике и его громоздкий собрат на стене делать этого категорически не советовали. Оставался только вариант с такси, но, если с одежды пассажира обильно капает кислота, проезд обойдется значительно дороже. А убедить таксиста подогнать машину вплотную к входному шлюзу жилмассива, рискуя поцарапать борт, можно было, только поманив крупной купюрой. Дело того не стоило. Тем более, прогноз погоды по этому сектору обещал кратковременное прекращение осадков самое позднее минут через сорок. Тоже, конечно, потерянное зря время, но такова цена, которую приходится платить при нежелании обременять себя лишними предметами. Хотя конкретно сейчас зонтик был бы очень кстати.

Антон немедленно подавил потребительскую мысль и бросил взгляд на экран нанокомпьютера. В правом нижнем углу тревожно помаргивал красный ромбик — сигнал от датчика обратного контроля о том, что мысль о желании обладать зонтиком была перехвачена чьим-то мыслеуловителем. Антон нахмурился и подключил анализатор. Задумчиво помигав всеми четырьмя огоньками, тонкий прибор за пару секунд оценил неосторожность хозяина в числовом выражении и поделился своими выводами с нанокомпьютером. Мигающий ромбик стал оранжевым, а в его центре появились цифры — 46. Не так и плохо. Увиденное означало, что потребитель, выразивший желание обладать зонтиком, идентифицирован с точностью 46% и, следовательно, юридической силы желание не имеет. Конечно, сам по себе отказ от потребления материальных благ цивилизации может вызвать неудовольствие жрецов Маммоны, но у Антона, как потребителя седьмого уровня, есть законное право на мотивированный отказ. Мотивированный... Антон взглянул в узкую щель, гордо именуемую здесь окном. По стеклу бодро и весело сбегали мутно-радужные струйки. Внизу громко и противно зашипел входной шлюз в тщетной попытке убедить окружающих, что он таки работает. Антон тяжело вздохнул.

Вверх по лестнице бодро взбежал невзрачный плешивый мужичонка лет пятидесяти, в потертом, видавшем виды сером плаще поверх комбинезона. Из потрепанного рюкзачка, свободно болтавшегося за спиной, торчали разноцветные рукоятки зонтов. На левом предплечье — здоровенный, похожий на небольшой квадратный щит, нанокомпьютер, заботливо упрятанный от непогоды в потертый кожаный чехол. На поясе — пси-сканер с короткой пистолетной рукояткой. На рюкзаке — претенциозно-абстрактная эмблема и реклама зонтов — статичная картинка — неизменная обнаженная красотка с зонтиком под проливным дождем. В общем, типичный торговый представитель мелкой провинциальной фирмы, решивший — самостоятельно или с подачи руководства — попробовать свои силы в метрополии региона. Ему подобные каждый месяц появлялись на окраинах Петербургского конгломерата. Некоторые приживались, некоторые возвращались восвояси, некоторых большой конгломерат стирал в порошок.

Остановившись на лестничной площадке, торговец зонтиками стянул с лица маску и ладонью отер пот со лба. Отдышался, поднял голову и только теперь заметил Антона. Делая вид, что просто поправляет снаряжение, как бы невзначай повел в его сторону пси-сканером. Крупный нос картошкой с торчащими из него рыжими волосками комично сморщился, когда торговец увидел показания на приборе. Антон едва заметно усмехнулся. Сейчас он и без пси-оборудования мог озвучить мысли, появившиеся в голове торговца: "Эх, всего четырех процентов не хватило. Еще б чуть-чуть, и Сделка была бы у меня в кармане".

— Отличный вечерок, — оптимистично заметил торговец. — Отличный вечерок для прогулки.

— Наверное, — не стал спорить Антон.

— Вот только дождь... — с намеком продолжил торговец, и осторожно покосился на сканер.

— Дождь скоро кончится, — разочаровал его Антон. — По прогнозу — примерно через полчаса.

Торговец погрустнел. Прошелся по коридору, поводя сканером в разные стороны, но результат, как и следовало ожидать, был нулевой. Все-таки не трущобы — пси-щиты стояли практически в каждой квартире. А с теми немногими, кто не мог себе позволить прикрыть от пси-сканирования (и пси-воздействия!) хотя бы одну стену, и связываться не стоило. Вот и торговец зонтиками, задержавшись у одной из дверей, некоторое время внимательно изучал снимаемые сканером показания, потом вздохнул и побрел обратно.

— Безнадежно, — поделился он своим горем с Антоном. — Тринадцатый уровень, нулевой баланс, да еще неоднократные предупреждения за ненадлежащее потребление. Предлагать таким купить приличный зонтик — все равно, что издеваться над больными.

— А неприличный зонтик? — спросил Антон.

Здравый смысл подсказывал, что лучше было бы промолчать. Проявить интерес к чужому товару — значит, сделать первый шаг к покупке, и ни один уважающий себя торговец не позволит себе проигнорировать такой очевидный сигнал. Но, в конце концов, надо же было чем-то занять оставшееся до окончания дождя время.

Торговец среагировал прямо по учебнику ("Теория и практика уличной розничной торговли" Неймана для 2-го класса общеобразовательной школы).

— Неприличных у меня нет, — не без гордости ответил он. — Весь товар первоклассный. Да вы сами взгляните...

Он ловко скинул рюкзак, откинул крышку и только извлек первую модель, как входной шлюз опять зашипел.

— Конкуренты проклятые, — прошипел торговец не хуже шлюза. — Понаехали тут.

Антон усмехнулся. Захотелось сказать какую-нибудь колкость, но все слова вдруг застряли в горле. По лестнице, гулко топая подкованными башмаками, промаршировал патруль полиции Понимания — четверо патрульных во главе с районным Контролером. Все в черных форменных комбинезонах, на рукавах и на спине в праведном гневе восстал на дыбы золотой телец. Торговец зонтиками побледнел, да и Антон почувствовал себя не уютно.

Полиция Понимания — оплот и защита всех добропорядочных потребителей. Сияющее копыто Маммоны, беспощадно топчущее врагов и предателей и неутомимо вдалбливающее заблуждающимся правильную Истину. Как и подобает настоящим защитникам, эти плечистые парни в черной форме внушали куда больший трепет, чем те, от кого они защищали. На их фоне немногочисленные, пока еще уцелевшие враги общества всеобщего благоденствия казались жалкими и убогими. Правда, и без этого фона те же самые враги казались жалкими и убогими, но под охраной жить спокойнее. Так учили жрецы Маммоны.

Контролер — могучий упитанный мужчина с багровой недовольной физиономией и короткими седыми волосами ежиком — лениво скользнул взглядом по случайным свидетелям.

— Документы, пожалуйста, — тихо сказал он, глядя куда-то вдаль по коридору.

Антон и торговец протянули ему свои идентификационные карты раньше, чем он закончил фразу. Контролер удостоил взгляда — одним глазом — карту Антона и окончательно утратил интерес к обоим.

— Ладно, пошли, — буркнул он своим подчиненным.

Они промаршировали по коридору к той самой двери, за которой влачили свое не в полной мере благоденствующее, лишенное счастья обладания приличным зонтиком, существование потребители тринадцатого уровня. Не утруждая себя возней с коммутатором, Контролер забарабанил в дверь кувалдоподобным кулаком.

— Полиция Понимания! — проревел он. — Откройте!

Дверь робко приотворилась, выдавив в узкую щель двоих — невысокого тощего потребителя в полосатой линялой пижаме и худенькую женщину с большими печальными глазами. Большего Антон не запомнил — только большие голубые глаза, в которых, казалось, отразилась сама безысходность.

— Сливкин Федор Романович? — спокойно спросил Контролер у мужчины.

— Да, вы же меня знаете, — с готовностью подтвердил тот, и тут же поспешно добавил. — Но я ни в чем не виноват.

— Виновность есть разница между законностью и реальностью, — философски заметил Контролер. — А реальность состоит в том, что ты опять не закрыл норму потребления за прошлый месяц.

— Но... но...

— На садовников почти нет спроса, господин Контролер, — поспешила пояснить женщина. — А в его возрасте так тяжело переучиваться.

Контролер не сводил с проштрафившегося потребителя сурового взгляда и молчал.

— Но мы стараемся, — голос у женщины дрогнул. — Мы оба. Беремся за неквалифицированный труд, но за него так мало платят... Но мы стараемся.

— Плохо стараетесь, — сообщил ей Контролер. — Недоброкачественное потребление — это серьезное политическое преступление, и вы совершили его неоднократно. Или вы полагаете допустимым игнорировать интересы социума?

Женщина вздрогнула и осеклась.

— Меня арестуют? — жалобно проблеял мужчина.

— Нет, — ответил Контролер. — Для общественно-полезных работ ты совершенно бесполезен.

Потребитель тринадцатого уровня чуть расслабился. В руке Контролера тускло блеснул пистолет. Глухо бухнул выстрел. Тело медленно осело в дверном проеме, прямо под ноги опешившей жене.

— Пистолеты фирмы Лайт-Шлепс очень надежны и просты в обращении, — хором уныло пробасили патрульные.

— Хотя пистолеты Бульдог, что мы рекламировали на прошлой неделе, понадежнее будут, — заметил кто-то.

— Все меняется в этом мире, — философски заметил Контролер. — И разговорчивый патрульный вполне может превратиться в молчаливого безработного.

Разговорчивый патрульный счел за лучшее промолчать. Откуда-то появился большой черный мешок. Патрульные запихали в него тело и, перебрасываясь шуточками, поволокли по коридору к лестнице. Контролер сверился с наручным нанокомпьютером.

— Похороны в среду, шестнадцатого, 15:26, четвертый крематорий, — сказал он сжавшейся у стены женщине. — Уровень похорон семнадцатый, зато за государственный счет. Четыре рекламных места. Три заполнит Управление, на четвертое имеете право вы, как вдова политически ликвидированного. У вас есть что-нибудь на примете?

Ныне вдова только покачала головой.

— Рекомендую фирму Лайт-Шлепс, — посоветовал Контролер. — Это будет символично, и они, скорее всего, накинут что-нибудь сверх обычной ставки.

Женщина едва нашла в себе силы, чтобы кивнуть и не расплакаться.

— Крепитесь, — сочувственно сказал Контролер.

Достал из кармана пачку сигарет, выудил одну. Женщина тихо всхлипнула. Контролер закурил, вздохнул и ободряюще похлопал ее по плечу.

— Таков закон, — сказал он. — Возьмите, вам это сейчас нужнее. Платить не надо. Будут гробовщики приставать, звоните мне. Он теперь на три четверти государственный рекламоноситель, так что разберусь по полной программе.

Контролер буквально силой вложил ошеломленной женщине в руки пачку сигарет и тяжело затопал по коридору. На Антона с торговцем он не взглянул, но им обоим вдруг стало очень не уютно. Не сговариваясь, они скинулись по десятке, сунули деньги плачущей на пороге женщине и поспешно ушли.

Спустя пару минут Антон с торговцем уже бодро шагали по тротуару прочь, прикрывшись от дождя зонтом с широким силовым коконом. Струйки воды причудливыми зигзагами сбегали по невидимому контуру, зависали на миг в полуметре над асфальтом — там, где проходила граница поля — и крупными каплями падали вниз. Угловатый броневик полиции Понимания скрылся за серой пеленой дождя, но его незримое мрачное присутствие давило на плечи и подталкивало в спину. Да, одно дело — приветствовать проходящие маршем отряды полиции Понимания на параде при свете дня, и совсем другое — столкнуться с ними же ночью, когда они при исполнении своего сурового долга. В конце концов, безгрешен-то один Маммона.

— Всякий раз, как с ними встречусь, так мурашки по коже, — вслух пожаловался торговец зонтиками.

— Не в первый раз что ли? — спросил Антон.

— Угу. На окраинах они часто шуруют. Ты-то, как я понимаю, из центра. Восьмой уровень?

— Седьмой, — не без гордости поправил Антон. — Коммивояжер фирмы Нано-к-нану, Антон Латынин.

Седьмой уровень получил он в январе: провел месяцем раньше очень удачную сделку и по итогам года вышел на Максимальную прибыль в Петербургском конгломерате. Его портрет вместе с открытой версией контракта потом целый квартал висел на стене Почета в районном храме.

— А я — Иван Зотиков, торговец зонтиками. Для друзей — дядя Ваня. Девятый уровень пока что. Торговый представитель самого себя.

Антон с уважением кивнул. Не многие потребители ниже седьмого уровня рисковали работать сами на себя, хотя бы для видимости не прикрывшись какой-нибудь фирмой. Конечно, с нанимателем надо делиться прибылью, но зато он всегда готов решить твои проблемы. М-да... Вот, к примеру, сегодня работодатель гражданина Антона Латынина решил проблему сотрудника Антона Латынина, поручив ее решение подчиненному Антону Латынину. Да еще сроки жестко ограничил. Может быть, имеет смысл перенять полезный опыт дяди Вани?

— Отметим знакомство? — предложил торговец зонтиками. — Да и залить увиденное не помешает.

Антон хотел было задать сакраментальный вопрос — а кто платить будет? — но по итогам дня махнул рукой на экономию и согласился.

— Давай. Я угощаю.

Дядя Ваня кивнул, словно другого и не ожидал.

— Здесь неподалеку классная забегаловка есть, у станции монорельса. Выглядит, может, и не очень, зато кухня — что надо. Пальчики оближешь. Рекомендую их фирменное блюдо. Химия, конечно, но со вкусом жареной картошки.

Антон недоверчиво усмехнулся. Конечно, каждый крутится как может, и рекламой при случае все подрабатывают, но уж так-то откровенно врать зачем? Вкус жареной картошки еще с Великой войны был зарегистрированным товарным знаком фирмы "Хрустяшки", а они не раздают лицензии направо и налево. Но дядя Ваня только многообещающе подмигнул, мол, сам увидишь. Точнее, попробуешь.

Забегаловка располагалась на верхнем этаже торгового комплекса. Массивное сине-серое шестиугольное строение с башней на крыше едва втиснулось между двумя собратьями этажностью пониже, и полностью закрывало станцию монорельса — пройти на платформу можно было только через огромный, во весь первый этаж, торговый зал. В узком коридоре за трехстворчатым входным шлюзом вдоль стен плотно выстроились старушки с искусственными цветами, нехитрой одежонкой и всякой мелочевкой явно кустарного производства. В отличие от южных конгломератов, торговки не бросались со своим товаром под ноги проходящим потребителям и не смотрели на них со вселенской тоской в глазах. Просто стояли, болтали с соседками, а то и весело перекрикивались через весь коридор, ничуть не смущаясь невольной аудитории, с редкими покупателями держались запанибрата и, расхваливая свой товар, успевали поведать о большей части своих семейных неурядиц. В дальнем конце коридора одинокий мужской голос печально и монотонно вскрикивал: "Все по десять кредитов!".

Привычным движением потеснив пару старушек с вязаными носками, дядя Ваня ненадолго освободил проход на пожарную лестницу.

— Нам сюда. Вперед и вверх, как говорится.

Антон прошел, и старушки сомкнулись за его спиной.

— Разве здесь нет эскалатора? — удивленно спросил он.

— Есть, — ответил дядя Ваня. — Только он не работает. И вдобавок там турникет стоит — надо полкредита заплатить.

— За подъем по неработающему эскалатору?

— Ну а что такого? Эскалатор, положим, не работает, но ты-то все одно поднимаешься.

Антон кивнул. Определенная логика в этом была. Раз турникет — платишь за проход, а не за проезд. Потом, конечно, можно подать в суд за недоброкачественный сервис, но судиться за полкредита определенно не серьезно — там одних пошлин на двадцатку выйдет.

Они поднялись на четвертый этаж, переступили через спящее тело и миновали бронированную, жестко застопоренную в полуоткрытом положении дверь. Забегаловка оказалась вполне приличным кафе — с чистыми столиками и не ломаными стульями. За прозрачной витриной были выложены местные деликатесы с воткнутыми в них флажками-ценниками. Над серой стойкой, за которой непоколебимым утесом возвышалась монументальная женщина в белом фартуке поверх некогда синего комбинезона, висело небольшое, написанное от руки, объявление: "норма потреблена досрочно". В смысле, в этом месяце торговым представителям администрацию не беспокоить. Строго говоря, объявление не слишком корректное — каждый должен всегда и везде высматривать потенциальную возможность заключить Сделку и обрести свою Прибыль, — но, с другой стороны, нельзя же запретить добропорядочному потребителю рекламировать собственные достижения.

Привычно сориентировавшись, дядя Ваня раздобыл пару металлических подносов и подрулил к стойке.

— Наше тебе с кисточкой, — с ходу забалагурил он. — Прекрасная погода на дворе. А с чем у нас сегодня фирменное блюдо?

— Со свининой, — равнодушно бросила женщина.

— Свинина натуральная, или концентрат? — не подумав, ляпнул Антон.

Женщина бросила на него ласковый взгляд, достойный короткого прямого в челюсть, произведенного боксером в среднем весе и отличной форме, окинула тяжелым взором наполовину заполненный зал и вежливо проинформировала:

— Все натуральные свиньи пока здесь. Даже парочка новых подтянулась.

Антон малость опешил от такого реликтового сервиса, но дядю Ваню потрясать, что нищего штрафовать.

— Ну, значит, давай, как обычно. Две порции фирменного, и вот этого, зеленого, порежь грамм двести. И не стесняйся заказ на весы ставить — постоянного покупателя надо по всем правилам обвешивать.

Женщина возмущенно фыркнула, но ни одна тарелка не попала на поднос, минуя весы. Дядя Ваня тщательно контролировал процесс, решительно отказался от растворимого кофе с молоком знаменитой марки МолКофе — оно же толченый кирпич с ароматизатором, идентичным натуральному — и, стрельнув глазами по сторонам, сказал, понизив голос:

— И соку нам. Фирменного.

Женщина, повторив его маневр глазами, выставила откуда-то из-под стойки литровую банку, до краев заполненную мутной жижей неопределенного цвета. На пластиковой крышке было написано: сок домашний. Дядя Ваня довольно сгреб заказ и направился к столикам у окон, мотнув на ходу Антону головой — плати, мол.

— Лучше чайными, — сообщила женщина.

Чайными называли наличные деньги. Безналичные платежи давно стали нормой взаиморасчетов, но мелкие услуги традиционно оплачивались довоенными монетами и банкнотами небольшого — до десятки — номинала. Как правило, оплата чайными деньгами нигде не фиксировалась. Это сильно расстраивало государственную налоговую службу, но дальше публичного выражения неудовольствия дело никогда не доходило. Если подойти к вопросу формально: находящаяся в обращении масса наличных ничем не обеспечивалась, а потому ничего не стоила. Платежеспособность чайных денег определялась только традиционным кредитом доверия у населения, но, как подтвердит вам любой политик, этот параметр настолько нестабилен, что проще сразу довериться генератору случайных чисел. Результат будет тот же, но без лишних иллюзий.

Вот взять к примеру историю довоенной североамериканской экономической зоны. Признанное во всем мире высоко-цивилизованное сообщество, а уж Тоталитарной Демократии там было столько, что излишки экспортировались на слаборазвитые территории, в обмен на разное недорогое сырье. С теми территориями, у кого своей Демократии было достаточно, североамериканцы расплачивались собственными чайными деньгами, имевшими высокий кредит доверия. Все было чудесно, пока вдруг случайно не выяснилось, что эта наличность не обеспечивается вообще ничем, и реальная ее стоимость даже ниже, чем у конфетных фантиков аналогичного формата — в государственных банкнотах использовалось меньше цветов и степеней защиты от подделок, чем в коммерческой продукции. Кредит доверия упал до нуля, напряженность в отношениях выросла, и неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы не разразилась Великая война.

Чайные у Антона были. Не много, но расплатиться хватило. Дядя Ваня тем временем накрыл стол и аккуратно, через марлю, разлил по стаканам сок домашний. Чокнулись, залпом выпили. В желудок как будто ухнула кислотно-ядерная бомба. Обоих передернуло. В голове приятно заштормило. Закусили чем-то зеленым, по вкусу и консистенции напоминавшем рассохшуюся резину.

— Что это было?

— Ты про сок? Спирт с грибочками, ну и химия какая-то для вкуса.

Антона передернуло вторично, и он поспешил перейти к фирменному блюду. Попробовал, удивленно приподнял брови — не обманул дядя Ваня. Антону доводилось несколько раз, по завершении особо удачных сделок, лакомиться натуральными продуктами с сохранением вкуса.

— Ну, что я говорил? — довольно заявил дядя Ваня.

— Но как?

— Темная история, — махнул рукой дядя Ваня. — Вроде как жил сразу после Великой войны один чудак, который раскопал, что картофель может быть двух разных видов. Ну, то есть, видов-то чуть ли не две сотни, а вот культурных — два. А зарегистрированный товарный знак у "Хрустяшек" — на один. И он, не долго думая, получил на второй. Судились, конечно. В химии-то разницы по вкусу нет, а тот чудак предъявил бумагу: так мол и так, а до войны культурных видов два было, даже в энциклопедии про это прописано. Ну и уперся рогом, пока апоплексическим ударом по башке не получил. С наследниками-то договориться не в пример легче. Ну, огласили завещание, а тут — бац: чудак тот отписал свой товарный знак в общественное достояние, и оформил все честь по чести, не придерешься. Нет, "Хрустяшки", разумеется, придираются, но к тем, кто активно на рынок лезет, а которые тихо сидят, те свою прибыль имеют. Вот так-то... Давай-ка еще по одной.

— Давай.

Выпили, закусили.

— Кстати, — сказал дядя Ваня. — Все хочу спросить. Ты ж седьмой уровень, как тебя на окраины-то занесло?

Антон хмуро усмехнулся. Как занесло, спрашиваешь?

День не заладился с самого утра, с тендера. Проходя через тройные бронестеклянные двери в головной офис "П-Синтетики", Антон в мыслях уже ощущал контракт на поставку двухсот нанокомпьютеров у себя в кармане. НКН-747 были лучшими из выставленных на тендер моделей — нанятый за приличную сумму шпион добыл данные обо всех предложениях конкурентов. Для гарантии Антон по своим каналам отправил председателю комиссии солидную премию и ближайший конкурент (бизнес есть бизнес) был снят с конкурса за несоответствие его предложения какой-то старинной Инструкции.

Офис-компьютер фирмы "П-Синтетика" заглотил девять кристаллов с окончательными предложениями, составил свое мнение и выдал его в виде сводных таблиц на экраны. Представители заказчика — все четверо одного роста, в одинаковых серых комбинезончиках, с одинаковыми прическами и одинаковыми корпоративными улыбками — больше по традиции, чем надеясь обнаружить упущение в компьютерном анализе, некоторое время глубокомысленно созерцали увиденное. Потом переглянулись, кивнули друг другу и поднялись. Собравшиеся на тендер коммивояжеры и торговые представители последовали их примеру. Все вместе вознесли молитву Маммоне, чтобы он указал самое выгодное решение, и представители заказчика удалились на совещание. Отсутствовали они на удивление не долго, да и решение их глубокой продуманностью не блистало. Предпочтение было отдано нанокомпьютерам фирмы "Ультрамолния" — претенциозной модели с весьма посредственными характеристиками и явно завышенной ценой.

От первого разочарования ко второму Антон поехал на такси. Серо-синий дельта-мобиль с легким гудением скользил в паре метров над черным дорожным покрытием. Сверху мобиль выглядел как сильно вытянутый в длину треугольник — за что и получил приставку "дельта". Впереди располагалась клювообразная прозрачная кабина для водителя, сзади — четырехместный блок для пассажиров, посередине, в мерцающей сфере, билось сердце мобиля — гравитационный компенсатор. Не полноценная антигравитация, конечно, но вполне достаточно, чтобы мчаться не столько по, сколько над ровной поверхностью и даже совершать небольшие прыжки. Последнее, впрочем, не сильно приветствовалось. Дальность парящего полета не превышала трехсот метров, потом мобиль, подчиняясь закону тяготения, должен был снова вступить в контакт с поверхностью под колесами. В лучшем случае это было дорожное покрытие, в худшем — крыши других транспортных средств или неосторожные пешеходы. Непредсказуемо, словно котировки акций, прыгающие дельта-мобили нередко создавали опасные ситуации на улицах конгломерата. Несколько лет назад был даже принят закон, запрещающий прыжки на оживленных трассах, но просуществовал он не долго. Скорость передвижения экономит время, а время, как известно, это деньги. Терять время — это терять деньги, а терять деньги — это святотатство. Никакие частности не могут противоречить духу Откровения.

К сожалению, иногда и сэкономленного времени бывает мало. В бизнес-центр Антон прибыл за пять минут до назначенного срока. В триста семнадцатом офисе он обнаружил семерых разгневанных дилеров, троих сотрудников полиции Правосудия и полное отсутствие вчерашнего разговорчивого коммивояжера. Антон как чувствовал, что слишком сладкие условия контракта на поставку комплектующих к нанокомпьютерам должны были обернуться на каком-то этапе горькой пилюлей. Он внимательно изучил контракт, но ничего подозрительного не обнаружил. Начальство, поглупев от внезапно свалившейся прибыли, торопило с совершением сделки, и Антон, отмахиваясь от тяжелых предчувствий, поставил свою подпись под контрактом. Сегодня, видимо, разговорчивый коммивояжер осознал неэффективность сделанного им предложения, пересмотрел свое отношение к заключенным контрактам и покинул конгломерат в неизвестном направлении. Хуже того, он не счел необходимым пересмотреть свое отношение к уже полученным авансам и у Антона на этой почве состоялся крайне неприятный разговор с руководством. Деньги надлежало вернуть, а сумма была не малой.

Уже темнело, когда Антон впервые услышал Слух. Как и положено слуху с большой буквы, он передавался строго по секрету только особо доверенным друзьям, а спустя неделю о нем знал весь конгломерат. Слух этого месяца был достаточно традиционен: некто изобрел нечто, способное перевернуть мировую экономику, и это что-то можно перекупить (отсудить, отобрать), запатентовать и снять в итоге Максимальную Прибыль. Обычно Антон игнорировал Слух, предпочитая погоне за химерой Гарантированную Прибыль, но сегодняшний день был каким угодно, только не спокойным и уравновешенным. Погнавшись за химерой для непосредственного руководства, он поймал проблемы для самого себя. Что с ними делать, Антон не знал и знать не хотел. Чего он хотел, так это: развеяться и выбросить все неприятности из головы. Можно было, конечно, просто потеряться в наркотическом трансе, но Антон предпочитал активный отдых.

Бесплодная погоня за химерой стоила Антону пятьдесят кредитов. Тщательно скрываемый от посторонних глаз агрегат оказался банальным самогонным аппаратом, стоившим внимания разве что с точки зрения местного участкового. Коммерческого интереса агрегат не представлял, хотя изобретатель и клялся Копытом Маммоны, что самогон его аппарат может гнать практически из любого продукта.

— Конечно, из любого, — с хохотом согласился дядя Ваня. — У нас ведь на рынке всего один продукт, только ароматизаторы разные.

Они выпили еще по одной, и Антон уже со смехом рассказал, как разгневанный отказом изобретатель выгнал его вон, и все норовил ударить по голове тапком, прыгая по такому случаю на одной ноге. Делать в том доме больше было нечего, но Антона задержал так некстати начавшийся дождь.

— Все, что ни делается — к лучшему, — заверил его дядя Ваня. — А я-то думал... Смотрю, вашего брата на улицах вроде больше стало. Даже одну высокоуровневую видел.

— Это ты обознался, — заверил его Антон.

Высокий уровень — это не ниже пятого. Такие люди за Слухом гоняться не станут, даже ради развлечения.

— Это я-то обознался?! — вскинулся дядя Ваня. — Да у меня глаз-алмаз. Точно тебе говорю — высокоуровневая деваха была. Оделась попроще, но я такие вещи нутром чую.

— Ну что высокоуровневой делать на окраине? — миролюбиво произнес Антон. — Сам подумай.

— Вот я и думаю. Не в самогонке тут дело, — последнюю фразу дядя Ваня произнес шепотом, и подозрительно огляделся. — Тут что-то серьезное, я это чую. А самогонка — так, прикрытие. Знаешь, Антон, это судьба. Знак, если хочешь. Мы с тобой не зря встретились. Давай-ка объединимся, и все разведаем.

— Что разведаем, дядя Ваня? Ты хоть знаешь, что это за деваха, куда шла, откуда?

— Узнаю, — запальчиво заявил дядя Ваня.

— Вот узнаешь, тогда и позвони, — свернул спор Антон, протягивая кристалл-визитку. — Давай лучше еще выпьем.

Башня управления конгломератом, 43-й надземный этаж, кабинет Управляющего конгломератом.

— Честно говоря, просто не понимаю, на что вы рассчитываете, Юрий Максимович? — недоуменно произнес Пал Палыч.

Был он высок и грузен, Хранитель Безопасности Петербургского конгломерата. Его оппонент, напротив, отличался невысоким ростом и худобой, а в его хитром востром личике явно проступало что-то лисье.

— Разве могут быть в этом конгломерате от вас какие-то тайны? — ответил он риторическим вопросом и развел руками, мол, что ж тогда спрашивать.

Пал Палыч нахмурился и прошелся по кабинету.

— Вроде бы все про вас знаю, — рассуждал он вслух. — Знаю, за что вас выставили из Московского конгломерата, и спровадили к нам. Знаю о ваших, скажем так, достаточно широких взглядах на букву закона в святом деле личного обогащения. Знаю и о ваших контактах с Непонимающими.

Юрий Максимович попытался изобразить на лице недоуменное возмущение, но получилось совершенно не искренне. Пал Палыч демонстративно отвернулся к большому, во всю стену, панорамному окну. Третий участник разговора — высокий благообразный старик далеко за семьдесят, Управляющий петербургским конгломератом — недовольно поморщился.

— Давайте не будем корчить друг другу рожи, Юрий Максимович, — спокойно сказал он, аккуратно и точно проговаривая каждое слово — словно укладывал кирпичик к кирпичику свою мысль в мозгу собеседника. — Безгрешен один Маммона, а ваше досье произвело впечатление даже на меня.

— Дмитрий Борисович...

— Ваши возражения, Юрий Максимович, меня сейчас не интересуют. Как, впрочем, и ваше прошлое. Сейчас речь идет о вашем будущем. Точнее, о той его части, которая определяется вот этим документом, согласно которому вы выразили желание занять мое место.

— Разве вы не уходите в отставку? — на этот раз удивление Юрия Максимовича было вполне натуральным.

— Ухожу. Назначив своим преемником Пал Палыча.

— Согласно Закону о выборах, Правилам регуляции умонастроений электората и общей традиции Тоталитарной Демократии вы обязаны назначить выборы, — заметил Юрий Максимович. — И вы их назначили.

— А вы подали заявку на участие, — сказал Пал Палыч.

— Так же, как и вы, — спокойно уточнил Юрий Максимович. — И еще шесть членов Совета Управления.

— Шесть старых баранов, которые возомнили, что им позволят немного покомандовать перед тем, как спровадить на пенсию, — поправил его Дмитрий Борисович. — Неужели вам не понятно, что они — лишь статисты в этом шоу для электората?

— Мне это известно, — невозмутимо отозвался Юрий Максимович. — Также как и то, что рядовые избиратели на этом шоу — тоже зрители, а не участники... По имеющейся у меня информации, между вами и жрецами заключено устное соглашение о возмездной поддержке кандидатуры многоуважаемого Пал Палыча. А четырнадцатый пункт закона о выборах гласит, что выборы считаются состоявшимися, если за рекомендованного Маммоной кандидата проголосует не менее 70% избирателей. Таким образом, Дмитрий Борисович, предопределенный вами итог выборов — дело только времени и бюджета.

— Что ж, если вы хотели произвести на меня впечатление — вам это удалось, — признал Дмитрий Борисович. — Что дальше? Собираетесь разыграть карту разоблачителя-правдоискателя?

— Разыграв пустышку, я вряд ли заслужу ваше уважение, — с легкой полуулыбкой ответил Юрий Максимович.

— Разумно. Я согласился на эту встречу исключительно из любопытства, но теперь вижу, что время потрачено не зря. Однако я по-прежнему не понимаю, на чем вы тогда планировали составить конкуренцию Пал Палычу?

— Конкурировать с Хранителем Безопасности? — Юрий Максимович театрально приподнял брови. — Упаси меня Маммона от такой ошибки!

Дмитрий Борисович усмехнулся.

— И это разумно. Но тогда я бы хотел услышать объяснение вашему самовыдвижению на предстоящие выборы.

— Возможно, как вы справедливо подметили, я просто хочу заявить о себе, — ответил Юрий Максимович. — Привлечь ваше внимание, произвести впечатление и, в итоге, продвинуться по служебной лестнице.

— Вот как? Должен признать, вы меня заинтриговали, — сказал Дмитрий Борисович. — Что ж, о себе вы заявили достаточно убедительно. Теперь посмотрим, чего стоят ваши заявления.

Глава 2

"Только я несу истину, ибо только я совершенен"

Откровение Маммоны, вторая заповедь стяжателя.

На следующее утро — было воскресенье — Антон отправился в церковь. Прогноз на день обещал отличную погоду, плюс ровные здоровые зубы при условии покупки отбеливающей пасты "Ослепительная улыбка" с ментолом. Уровень концентрации смога — 80%, кислотность — третьего уровня. Температура воздуха плюс 12 градусов с последующим понижением к вечеру до минус трех. В течение дня возможны кратковременные колебания температуры в пределах плюс-минус восемь градусов от текущей. Отличный денек для прогулки, благо районный храм Маммоны буквально в трех кварталах.

Уже от себя домашний компьютер рекомендовал легкий стимулятор, призванный изгнать из головы последствия вчерашнего затянувшегося застолья. Антон на ходу заглотил таблетку, и вышел на улицу. Прогноз не обманул: сквозь серую пелену облаков даже что-то просвечивало, — и неоновые лампы на стенах горели через одну. По той же причине уличная реклама была задействована на полную катушку. Ослепительно сияли щиты видео-рекламы, надрывались динамики, расхваливая всевозможные товары, то тут, то там словно из-под асфальта выскакивали призраки голографической рекламы. Один такой — обнаженная длинноногая блондинка с экраном вместо левой груди — вынырнул прямо перед летящим на пике высоты дельта-такси. Раскинув руки, девица пронзительно, переходя в ультразвук, заверещала о высоком качестве продукции фирмы Гнусман, являющейся номером один по рейтингу журнала "Бизнес — жизнь". Водитель то ли дернулся от неожиданности, то ли слишком резко свернул к ближайшему гипермаркету, где торговали продукцией фирмы Гнусман — и дельта-такси зацепило крылом стену. Машину занесло. Она еще раз приложилась к стене — на этот раз клювоподобным носом — и боком рухнула на стоянку, аккурат на крышу другого такси, ожидавшего пассажиров. Удар, скрежет, взрыв. Обе машины вспыхнули почти одновременно. Звонко лопнул экран видеорекламы на стене, во все стороны полетели искры и осколки стекла. Заполыхал угол крытой остановки. Кое-кто задержался поглазеть, но большинство равнодушно спешило по своим делам. Из горящих такси выбрался на четвереньках человек без маски, и повалился на бок, судорожно глотая уличный смог. "Не повезло бедняге", — сочувственно подумал Антон, проходя мимо. — "Ну и где эта служба спасения? Налоги-то исправно собирают, а вот так, не допусти Маммона, случись что, помощи не дождешься".

Антон дошел до перекрестка, пропустил тяжелый колесный грузовик-длинномер и перешел на другую сторону. Сирен все еще не было слышно. "Уснули они там что ли?!" — уже возмущенно подумал Антон. Перед мысленным взором бестактно всплыло бледное лицо чудом уцелевшего пассажира. Или таксиста. Хотя, нет, для таксиста у него комбинезон слишком приличный. Но пусть бы и таксист. Там, в дыму и смоге задыхается полезный член общества, а никому и дела нет.

За спиной еще что-то грохнуло и зашипело. Наверное, полыхнула проводка рекламного щита над остановкой. Здоровенный такой щит, со всегдашней обнаженной красоткой, полупогребенной под грудой ярких синтетических овощей. Упадет — накроет всю остановку. А сирен по-прежнему не слышно. Вот вам и хваленый мониторинг улиц!

Снова вспомнился этот, бледнолицый. Он вроде бы сказать что-то пытался, или показалось просто. Наверное, на помощь звал. Только кто его хрипение услышит? Если уж взрывы проспали, тут хрипи — не хрипи, все одно без толку. Сигнализировать, что ли? Антон вздохнул. Как назло, лимит времени по тарифу он уже за этот месяц проговорил, теперь каждый звонок в полкредита встанет. Может, кто другой сигнализует — народу-то на улице прилично. Антон остановился и огляделся по сторонам. Люди спокойно спешили по своим делам, на всякий случай обходя пожар стороной. Остановка уже вовсю полыхала, над ней опасно накренился горящий щит.

В другое время Антон бы посочувствовал в душе, и пошел дальше, не забивая себе голову чужими проблемами. В конце концов, деньги налогоплательщиков идут и на содержание службы спасения — вот пусть они и занимаются своими прямыми обязанностями. Да и патрульные уже могли заметить пожар и доложить по инстанции. Или в самой остановке, во встроенной торговой точке, должна сработать противопожарная сигнализация. Или еще кто проявил сознательность. Ведь разве не сказано в Откровении Маммоны: "Не игнорируйте интересы социума — источника и опоры вашего благосостояния"? К тому же, за сигнал, спасший жизнь члену социума, полагается премия. Правда, не слишком большая, всего десять кредитов. Но, с другой стороны, соблюдение заповедей и само по себе что-то значит, а Антон был по настоящему верующим человеком. К тому же, не следовало сбрасывать со счетов не такую уж ничтожную вероятность получения "спасибо" на банковский счет от самого спасенного — некоторые люди ценят свою персону весьма дорого.

Однако, где же эти бездельники-спасатели? Конечно, в тумане смога дальше, чем за два квартала, ничего не разглядишь, но сирены у правительственных служб воют так, что даже аудио-рекламу заглушают. Антон вздохнул, осознавая свой долг перед социумом. Главное — уложиться в одну минуту, иначе пойдет дополнительная оплата трафика. Антон тихо выругался и набрал номер службы спасения. Спустя некоторое время на экране нанокомпьютера появилась заспанная морда дежурного клерка.

— Чем могу помочь? — осведомился он, выдав обязательную корпоративную улыбку в тридцать два ослепительно-белых зуба. — Наша служба...

— Вашей службе есть чем заняться, — бесцеремонно перебил его Антон.

Скороговоркой сообщив о месте и обстоятельствах аварии, он прервал связь, даже не дождавшись обязательного: "Благодарю вас, гражданин" с последующей попыткой навязать абонементное обслуживание на приоритетное спасение. Будучи, как и положено истинному верующему, чистым прагматиком, Антон не считал целесообразным платить за то, в каком порядке извлекут его труп и как с ним потом обойдутся. Клерк, конечно, может накатать жалобу, что Антон не дал ему возможности изложить свое взаимовыгодное предложение, ну да не впервой. Надо просто сделать удивленное лицо и сказать: "Какое предложение? Не было никаких предложений. Я даже обязательной благодарности не услышал — контроль эфирных сообщений полиции Понимания тому свидетель". И пусть уже клерк доказывает, что это он не пренебрег должностной инструкцией, а просто не успел поблагодарить за звонок.

Храм Маммоны выглядел огромным даже для современной многоэтажной архитектуры. Черно-золотой шпиль пронзал плотное облако смога и устремлялся прямо в небеса. Первые два этажа были надежно укрыты бронеплитами, вход для прихожан располагался на третьем. Вдоль всего фасада тянулся крытый металлический балкон, на который выходил ряд трехстворчатых шлюзов. Попасть на балкон можно было по широкой, в пол фасада, мраморной лестнице, или на одном из четырех наружных лифтов, или даже на дельта-мобиле, причалы для которых гроздьями прилепились с обоих концов балкона — каждый должен иметь возможность вознестись к золотому престолу.

Антон неспешно направился по лестнице к ближайшему шлюзу, привычно игнорируя поток обрушивающейся на него рекламы. Купите лучший в мире...! Попробуйте номер один в мире...! Прямо сейчас закажите не имеющий аналогов...! Со скидкой...! С умопомрачительной скидкой...! С фантастической скидкой...! Сам дурак!

Последний рекламный слоган прозвучал так неожиданно, что Антон даже остановился. Впереди, бурно жестикулируя вслед уходящему мужчине, на ступеньках подпрыгивал ветхий старикан в латанном-перелатанном черном комбинезоне. Из-под маски воинственно топорщилась борода. В руках была толстенная потрепанная книга, которую он от избытка чувств чуть было не запустил в спину уходящему, но вовремя одумался. Повернувшись, старик заметил Антона и тотчас метнулся наперерез.

— Остановись, сын мой! — заголосил он, и добавил еще что-то, неразборчиво прозвучавшее на фоне грянувшего марша — пошла реклама кредитных программ Храма.

Вряд ли старик хотел выпросить милостыню — попрошайку быстро прогнали бы прочь. Маммона любит тех, кто наживается, а не побирается. Нужны деньги — возьми кредит, благо кредитное отделение Храма рядом. Крайний левый шлюз, там налево и к секретарю.

— Книги продаете? — тоном вежливого равнодушия осведомился Антон, когда марш смолк и приятный женский голос принялся расписывать достоинства новой кредитной линии. — Вид у этой вот очень непрезентабельный. Я бы посоветовал вам поменять обложку.

Старик вздрогнул и обмахнул себя свободной рукой, словно слова Антона запачкали его отнюдь не отличающийся чистотой комбинезон.

— Я ничего не продаю, — гневно ответил он. — Я пришел сюда, чтобы спасти тебя и тех, кто подобно тебе, слепо шагает навстречу гибели.

— А что, в Храме какие-то проблемы? — удивился Антон.

Все было вполне буднично, никакой тревоги. Случись что серьезное, жрецы обязательно предупредили бы прихожан — несчастные случаи плохо отражаются на имидже.

— Сам Храм — проблема! — с пафосом возвестил старик. — Ибо поклоняются там не истинному богу, а идолу наживы.

— Не идолу наживы, а богу богатства, — недовольно поправил его Антон, но старик проигнорировал поправку.

— Истину глаголю! — сорвался на профессиональный жаргон старик. — Грядет конец света, когда тьма опустится на землю и мертвые встанут из своих могил, и придет бог истинный, чтобы судить грешных и установит царствие свое... Верь мне, сын мой!

— Тоже мне, родственничек нашелся, — усмехнулся Антон.

В ответ старик с еще большим жаром пустился в описание грядущих ужасов, откровенно сплагиаченных с хроник Великой войны, хвала Маммоне вот уже тридцать лет как закончившейся. Даже живые мертвецы были. Разлагающиеся на ходу несчастные, оказавшиеся без защитного снаряжения в чумной зоне. Утратив разум, они упорно ковыляли вперед, не обращая внимания на запрещающие знаки, пока не падали уже навсегда под меткими выстрелами пограничников.

А старикан, видимо, принадлежал к одному из довоенных культов. Много их было. Только на территории Петербургского конгломерата конкурировали за сферы влияния не менее пяти крупных, и один Маммона знает сколько мелких. Золотой Телец, правда, не открыл им еще свой сияющий лик, но, и поклоняясь самодельным идолам, довоенные жрецы делали отличные деньги. В лучшие времена золотой поток тек рекой, хотя накопившиеся за века предрассудки и экономически не оправданные традиции подчас становились серьезной помехой бизнесу. Потом пришло время, и Маммона открылся людям, и те поняли, что он давно среди них. Старые культы рухнули в одночасье. Даже вооруженных столкновений почти не было, хотя они, согласно историческим данным, регулярно сопутствовали процессу установления новой веры. Маммона в бесконечной мудрости своей предвидел подобное развитие событий и остановил кровопролитие.

Жрецы Маммоны явились одновременно повсюду, разнося свет Истины: все люди служат одному истинному богу, хотя и представляют его себе по-разному. В доказательство были предъявлены отчеты о доходах региональных культов и люди увидели, что на самом деле все они стремились стяжать милость Маммоны, путаясь в бесполезных межкультовых спорах. А раз так, то не нужно сражаться друг с другом — и уставший от Великой войны народ всколыхнулся и пошел за истинным богом. Не нужно больше лгать самому себе, делая большие деньги под сенью своего храма — и культисты склонились перед истинным богом. Не нужно лицемерить перед народом, делая огромные деньги на локально-патриотических конфликтах — и правители восславили Маммону и передали ему высшую власть. Так Истина победила мрак невежества и Великая война закончилась. По крайней мере, так это записано в учебниках.

Конечно, отдельные трудности были. Не все и не везде прошло гладко. Где-то озлобленные на весь свет люди, потерявшие все в годы Великой войны, не желали увидеть свет истины и начать жизнь с начала. Исчерпав все разумные аргументы, агенты полиции Понимания были вынуждены избавиться от таких сограждан. Где-то культисты с упрямством фанатиков вцепились в свои устаревшие догмы, не желая признавать реальность, и провоцировали беспорядки в зоне своего влияния. Полиции Понимания приходилось бороться и с этими безумцами, не способными постичь Истину. Где-то авторитарные правители с непонятным упорством цеплялись за свою абсолютную власть над небольшим клочком земли, препятствуя великому объединению и оставляя силам прогресса единственный выход — военное вторжение.

Так что кое-где Великая война продолжалась еще лет десять после своего окончания. Отстаивая с оружием в руках свои священные права, погибли миллионы добропорядочных потребителей. Тысячи Непонимающих, так и не сумевших переступить через устаревшие стереотипы и принять Истину, умерли в спешно созданных для них лагерях Понимания. Да и для многих усвоивших, наконец, учение Маммоны свобода пришла слишком поздно — подорванное в лагерях здоровье мешало включиться в новую жизнь с полной отдачей и заработать на лечение.

Разумеется, строительство общества всеобщего счастья стоило таких жертв. Оспорить это мог только безумец или предатель. Но иногда попадались просто заблудшие души, которые не могли понять, а где, собственно, это самое всеобщее счастье, ради которого были принесены такие жертвы? Разумеется, такие вопросы считались кощунством, оскорблением памяти павших в Великой войне и последовавшей за ней не менее великой Чистке, но кощунство, приносящее какие-либо дивиденды, не осуждалось Мамоной, что сильно мешало борьбе полиции Понимания с этим вредным заблуждением. Вот и этот старикан. С какой самозабвенностью он проповедует о жутком рабстве, в котором якобы держит людей Маммона. Проповедует, между прочим, стоя средь бела дня прямо на ступенях его храма. Попробовал бы он исполнить этот номер в своем восхваляемом прошлом! Пальнули бы из окна, да повесили потом труп над входом, чтоб другим не повадно было. А здесь на него никто даже внимания не обращает. Нет, только в современном обществе Тоталитарной Демократии добропорядочный потребитель обрел истинную свободу слова! Вот только некоторые используют ее явно не по назначению, впустую растрачивая время и силы.

Конечно, сферу приложения своих сил и времени каждый определяет сам, на то она и Демократия, но старик так искренне старался спасти Антона от какой-то мифической напасти, что просто повернуться и уйти было бы не совсем правильно. Как гласит довоенная поговорка: долг платежом красен. Надо открыть бедолаге глаза.

Антон дружески приобнял проповедника за плечи.

— Проснись, старина, все это уже случилось. И даже бог явил нам свой истинный лик. Пойдем, вознесем ему хвалу, а потом ты возьмешь кредит и займешься нормальным делом. А то устроил тут персональный митинг. Столько крику, и ради чего? Ради свободы, у которой и бога то нет? Какой же ты жрец после этого? Пойдем, старина.

Они сделали шаг. Другой. Главное, войти внутрь, а там быстро вызвать жреца, который куда доходчивее рядового прихожанина сможет раскрыть заблудшему во мраке невежества суть Истины. Потом старик возьмет кредит — жрецы Маммоны охотно кредитовали даже недавних противников, считая, что никакие политические предрассудки не должны быть помехой в святом деле наживы, — и, с такой-то бодростью, наверняка добьется больших успехов. Антон даже был готов поручиться за него под небольшой процент, если вдруг возникнет такая необходимость. Но тут старик дернулся, как будто вынырнул из-под воды, и рванулся в сторону.

— Изыди! Изыди! — завопил он, сбегая вниз по ступеням.

И чуть не налетел на поднимавшегося навстречу Контролера. Того самого, которого Антон видел прошлым вечером. Старик прикрылся книгой, как щитом, и снова крикнул:

— Изыди!

"Ну вот и довыступался дед", — печально подумал Антон, но Контролер всего лишь остановился, с некоторым даже интересом разглядывая своего тщедушного противника.

— Истину не убить! — храбро заявил старик.

— Истину не убить, — согласился Контролер. — Но при чем здесь ты?

— Я...

Старик стушевался и, прикрываясь книгой, сбежал по ступеням. Контролер пожал плечами и спокойно продолжил свой путь. Хотя мраморная лестница в храм была достаточно широка, Антон и еще пара прихожан, оказавшихся близко к предполагаемой траектории его пути, поспешно и почтительно уступили Контролеру дорогу. Тот, абсолютно равнодушный к проявляемым знакам внимания, тяжело топал по ступеням. Проходя мимо Антона, он чуть повернул голову и спокойно сообщил:

— Здесь нет ничего интересного, гражданин. Не задерживайтесь.

Антон взлетел по ступеням, как цены на аукционе при продаже Монопольного Права.

Храм всегда действовал на него умиротворяюще. Огромный, богато отделанный зал с массивными мраморными колоннами дарил ощущение незыблемости — островок неизменной стабильности в быстро меняющемся мире. И центр сосредоточения Истины — величественная статуя Золотого Тельца. На постаменте была выбита первая заповедь стяжателя: "Делайте деньги, все остальное — второстепенно".

Антон склонился перед Маммоной в поклоне, опустил в жертвенную чашу заранее купленную золотую монету и прошел налево. В храме было два молитвенных сектора. В правом перед алтарем выстроились ряды деревянных, обитых настоящим бархатом, кресел. Первый ряд по воскресеньям стабильно занимали члены районной администрации, но для них было еще рановато. В левом секторе мест для сидения не было. Здесь, на гладкой гранитной поверхности пола, стояли те, кто не считал возможным сидеть в присутствии Бога — воплощения Истины.

Надо отметить, что по этому вопросу между "левыми" и "правыми" нередко возникали нешуточные баталии. "Левые" категорически утверждали, что Маммона — не первый среди равных, а высшее существо, достойное всяческого поклонения, и сидеть в его присутствии — кощунство. "Правые" в ответ ссылались на демократичность Золотого Тельца и его пренебрежение экономически нецелесообразной показухой. Жрецы, к которым нередко обращались спорящие, в лучших демократических традициях ответствовали: "обратитесь в сердце свое, и, коли вера ваша тверда, услышите золотой голос". Верующие послушно обращались в сердце свое, но оно подчас подсказывало такое, что даже демократические СМИ отказывались это публиковать. В удаленных сырьевых зонах, говорят, баталии иногда выходили за пределы словесных перепалок, но в промышленных и тем более экономических зонах полиция Понимания ничего подобного не допускала.

Антон принадлежал к умеренным "левым" — то есть не считал целесообразным лезть в не приносящую прибыли полемику. Если Маммона допускает существование двух "партий", значит, так надо. И незачем по этому поводу шуметь. Антон прошел на свое обычное место, кивнув по дороге двум-трем знакомым. Погруженные в молитвенный транс, они, разумеется, не ответили и даже не заметили его, но некоторые стереотипы поведения имеют странную власть над логикой. Антон привычно засек время, молитвенно сложил руки и очистил разум от мирских забот. На стене напротив мелькали яркие контрастные фигуры — психообразы, призванные помочь слабым в аутотренинге прихожанам. Антона психообразы обычно только отвлекали, поэтому он прикрыл глаза. Храмовый компьютер получил соответствующий сигнал от психосканнера, висящего над левым сектором, и дал команду убавить яркость образов.

Кратко сформулировав тему молитвы, Антон прошептал кодовую фразу вхождения в транс. Кодовая фраза у каждого была своя — еще в детстве жрец-наставник, после специальной гипнообработки, подбирал юному прихожанину ту единственную последовательность звуков, которая помогала сознанию сбросить оковы повседневности и вознестись к Золотому престолу.

Как-то еще в школе, изучая новый тогда предмет "Основы Оккультизма", Антон простодушно спросил у преподавателя: разве не проще и демократичнее использовать одну фразу на всех? Преподаватель — высокий, лысый и столь худой старец, что ученики за глаза звали его Шприц — наградил любопытного ученика тяжелым взглядом из-под кустистых бровей и напомнил притихшему классу восьмую заповедь Маммоны:

— Не все вопросы одинаково полезны, Латынин. Вы должны научиться контролировать свой мозг, дабы не позволить неправильным мыслям свести вас с пути Истины. Что до вашего вопроса... Индивидуальность кодовой фразы зависит от индивидуальных особенностей вашего мозга, и здесь нет никакого противоречия с принципом равноправия в Тоталитарной Демократии, который, как вы должны помнить, сформулировал еще до войны судья Блэкман: чтобы соблюдать равноправие, мы должны к разным людям относится по-разному. К примеру... Вы уже прошли краткий курс Довоенной Истории. Кто назовет мне причины краха Первой Волны Тоталитарной Демократизации?

Ну, естественно, первой руку тянет круглая отличница Синицина — редкостная вредина и задавака.

— Причинами краха Первой Волны являются, — четко затарабанила она, получив разрешающий кивок преподавателя, — Во-первых, не полное понимание Истины, которую принес нам Маммона и в рамках которой только и возможно построение современного единого государства. Во-вторых, неоднозначность трактовки самой демократии. Демократия однозначно подразумевает обязательность правительства учитывать интересы рядовых граждан, объединенных под общим термином "народ". В период Первой Волны идеи Тоталитарной Демократии распространяли граждане североамериканской экономической зоны и примкнувшие к ним союзники из ряда независимых территорий нынешней Европейской Пустоши. Таким образом, в Демократическую Коалицию входило ограниченное количество народов. Соответственно, в процессе привнесения Тоталитарной Демократии на территории, занятые другими народами, возникала коллизия: в интересах какого конкретно народа будет действовать новое правительство — освободителя или аборигенов? Подобные споры, по традиции того исторического периода, решались в честной, открытой борьбе, что соответствовало мировым стандартам, но часто противоречило локальным воззрениям аборигенов. В основном, их претензии сводились к разрушению экономически ценных объектов и уничтожению не участвующих непосредственно в боях так называемых "мирных граждан". А, учитывая тот факт, что высокоточное оружие того периода особой точностью не отличалось — не всегда в страну попадали, не говоря уже о менее масштабных объектах, — потенциальный район возможных претензий был значительно шире демократизируемой зоны. При этом, после победы снова возникал все тот же вопрос: интересы какого народа представляет оккупационное правительство? И все начиналось заново. Так, к примеру, территориальное образование Сербия было демократизировано вообще до основания. Постоянные и безрезультатные локальные конфликты привели к истощению демократических сил с одной стороны, и росту недовольства всех прочих народов с другой стороны — закономерным итогом чего стал полный разгром войск Демократической Коалиции в битве при Косово в 4 году до нашей эры силами Восточного Альянса. На этом Первую Волну можно считать законченной, хотя окончательно Демократическая Коалиция развалилась лишь год спустя. Историческим итогом Первой Волны является практическое доказательство нецелесообразности военного метода демократизации и высокой эффективности взращивания демократии непосредственно внутри демократизуемой территории. Позднее великий Маммона подтвердил эту интуитивную догадку в своем Откровении.

— Молодец, Синицина, — сказал Шприц. — А что послужило залогом успеха Второй Волны?

— Успех Второй Волны, — снова зачастила Синицина. — Предопределен: во-первых, волей и благословением Маммоны, а во-вторых, индивидуальным подходом к нуждам различных территориальных образований с целью прихода к власти истинно демократического правительства, которое и проводило под руководством жрецов Маммоны интеграцию своего территориального образования в современное единое государство.

— Именно так. Отлично, Синицина. На этом примере, Латынин, я надеюсь, вы поняли, что индивидуальный подход не только укладывается в рамки Тоталитарной Демократии, но и лежит в ее основе... Всем приготовить конспекты, мы возвращаемся к нашему уроку.

И Шприц неспешно направился к доске. Синицина показала Антону язык и состроила рожу. Кто бы мог тогда подумать, что спустя всего десять лет она окажется одним из лидеров восстания Непонимающих в какой-то жутко периферийной сырьевой зоне, и погибнет при зачистке территории войсками.

Воспоминание промелькнуло и исчезло, но какой-то осадок остался. Антон сконцентрировался на молитве, суть которой сводилась к возврату потерянных денег и получению Прибыли. Одновременный сеанс самовнушения укрепил и направил мысли в нужном направлении. Как показалось, из-за некстати ввернувшегося воспоминания молитва получилась не совсем искренней, и Антон для закрепления эффекта сделал еще один заход. Затем, еще раз склонившись в поклоне перед Золотым Тельцом, поднялся по винтовой, стилизованной под старину лестнице в офис храма. Для тех, которые справа, был установлен лифт, а левые восходили на пятый этаж пешком. В конкретно этом вопросе Антон ничего против лифта не имел, но традиции есть традиции. Их надо уважать.

Дежурный жрец, узнав постоянного прихожанина, приветливо кивнул. Антон внес десятину за неделю и выписал счет за посещение Храма. Аккуратно указал в должных графах количество поклонов, затраченное на молитву время и тому подобное — Маммона любит скрупулезность в расчетах. Покончив с делами, вышел в просторный холл.

Антон любил бывать здесь. Строгая, деловая и вместе с тем такая уютная атмосфера храмового бизнес-центра словно дышала неторопливостью и уверенностью. Вдоль стен стояли мягкие кресла, каждое с гипношлемом и комплектом легких наркотиков для медитации — приятно провести время, пока храмовые службы определят параметры предоставляемого вам кредита, подготовят анализ вашего бизнес-плана или составят гороскоп-прогноз вашего нового предприятия. Сам Антон наркотиками не увлекался, предпочитая более активный отдых, а вот некоторые из его знакомых каждое воскресенье погружались здесь в сладкую нирвану. Потолок полностью занимал огромный экран, на котором ежесекундно менялись котировки акций на Всемирной Бирже. Полулежа в мягком кресле, можно было выйти в Сеть и успеть за время ожидания провести пару-другую трейдов. У Антона было отличное чутье и он почти всегда оставался с прибылью. Впрочем, порезвиться на Бирже можно и дома.

Справа от входа располагались в ряд семь маленьких изолированных офисов — кабинок для практических консультаций и политических доносов. Дверь третьей была приоткрыта и Антон шагнул внутрь.

Серые стены, пол и потолок. Из обстановки — простой металлический стол, перегораживающий офис пополам, пара стульев — по одному с каждой стороны стола — и старинная плазменная панель, повернутая к сидящему по ту сторону жрецу. Как и положено, жрец был в тяжелой золотой мантии, но сверкающая лысина и старомодные очки бессовестно скрадывали все величие образа. Этакий свой парень, случайно вознесенный в самую значимую иерархию мира. Тем не менее, Антон сложил руки и смиренно поздоровался.

— Приветствую вас, ведущий.

— А, ведомый Латынин, — радостно расплылся в улыбке жрец. — Давненько вы к нам не заглядывали — дела идут только в гору, и даже еще выше?

— Если бы, — криво усмехнулся Антон.

Он присел на стул, а жрец быстро сверился с цифрами на своем мониторе.

— Да-а, ведомый мой. На этой неделе твои доходы упали вдвое, — укоризненно заметил жрец. — Большому человеку, конечно, к лицу большие провалы.

— Увы, ведущий, — покаялся Антон. — Я ввязался в авантюру. Потерял и время, и деньги.

— Авантюра — это предприятие, угодное Маммоне, — довольно кивнул жрец. — Ибо только настоящая авантюра может привести человека к Максимальной Прибыли. Но... — тон жреца несколько посуровел. — Только удачная авантюра радует Золотое сердце. Надеюсь, ведомый мой, ты извлек урок из постигшей тебя неудачи?

— Да, ведущий, — Антон, вспомнив дядю Ваню с его шпионским прожектом, невольно улыбнулся. — И еще я завел новое, интересное знакомство... С вашего позволения, я пока умолчу о деталях, — поспешно одернулся он.

Жрец благосклонно склонил голову.

— Коммерческая тайна священна, ведомый мой. Да благословит Маммона твой бизнес.

Антон поблагодарил и замялся.

— Желаешь донести на кого-нибудь? — осведомился жрец, доставая голубой бланк доноса. — В этом месяце у нас особые расценки на подрывную деятельность Непонимающих. Полуторная ставка за обычный донос, тройная — в случае предоставления неопровержимых доказательств.

Антон покачал головой.

— Нет... Вчера я видел ликвидацию политического... Недоброкачественное потребление...

— Несомненно, это — знак, ведомый мой, — авторитетно заявил жрец. — Маммона благословляет успех, но сурово карает неудачников.

Антон неуверенно кивнул.

— Да, это правильно... Конечно... Но убийство...

— Неужели ты думаешь, что Маммона раздает заказы на политических, как приглашения на сезонную распродажу? — жрец улыбнулся с мягкой укоризной в глазах. — Нет, ведомый мой. Прежде, чем принять окончательно решение, личное дело взятого на заметку потребителя тщательно изучается специальной комиссией из трех жрецов. Храм предпринимает все возможные усилия, чтобы помочь человеку и вернуть его к правильной жизни. И только когда не остается никакой надежды, заказ передается Контролеру. Это вынужденная, но, увы, необходимая мера. Как хирург отсекает больную плоть, чтобы спасти жизнь больного, так и Контролеры отсекают недоброкачественных потребителей, чтобы спасти целостность нашего общества. Понимаешь?

— Да. Спасибо, что разъяснили.

— Пожалуйста. Пять кредитов.

Антон кивнул, положил на стол пятерку и попрощался.

Башня управления конгломератом, 42-й надземный этаж, кабинет Хранителя Безопасности.

Пал Палыч выслушал доклад своего заместителя, стоя у окна и задумчиво глядя вдаль.

— Это все? — спокойно спросил он.

— По существу дела — да, — с готовностью подтвердил заместитель.

Пал Палыч поморщился. Что существенно, а что — нет, он и сам может решить. Словно угадав его мысли, заместитель выложил на стол кристалл.

— Здесь полная запись действий Юрия Максимовича за текущую неделю. Где был, с кем говорил. Как я уже отмечал в своем докладе, подозрительный контакт один, с лидером местного движения Непонимающих Морозовым...

— Кстати, сколько там их у нас осталось? — поинтересовался Пал Палыч.

— Зарегистрировано пятьдесят шесть активных членов организации и около двух тысяч сочувствующих. Активные сейчас обосновались на старом заводе Форда, ну тот, который в войну кислотными бомбами разнесли... Может, пришло время брать?

— Не суетись, — Пал Палыч снова поморщился. — Куда они денутся? Меня сейчас больше Юрий занимает. Так что там твой Морозов?

— Морозов вышел на связь точно по графику и доложил о визите на конспиративную квартиру Юрия Максимовича. Визит был замаскирован благотворительностью в адрес местных низкоуровневых и деклассированных элементов — в основном шпионов Непримиримых и наших агентов. На квартире Юрий Максимович передал Морозову две тысячи кредитов старыми купюрами не крупнее десятки.

— Две тысячи? На эти деньги можно порезвиться... Какие указания он дал Морозову?

— Ждать и надеяться.

— Чего ждать? — спросил Пал Палыч скорее самого себя, чем заместителя.

— Полагаю, это обычная риторика для рядовых членов организации. У Юрия Максимовича нет ни одного шанса подняться до вашего уровня. По предварительным данным он соберет не более десяти процентов голосов электората.

— И он достаточно умен, чтобы это понимать. Какой отсюда вывод?

— Юрий Максимович с треском провалится на выборах и вы станете новым Управляющим! — четко отрапортовал заместитель.

Пал Палыч хотел было сообщить тому, что он — болван, но сдержал себя. Заместитель был не слишком умен, но исполнителен и расторопен. А думать... Думать он будет сам...

— Если уровень конкурента слишком высок, то можно попробовать приспустить планку. А лучший способ понизить планку Хранителя Безопасности — устроить беспорядки накануне выборов. Скажи Морозову, чтобы ничего не предпринимал без нашего ведома. И переключи его на канал альфа... Что ж, ваш ход, Юрий Максимович.

Глава 3

"Не позволяйте никому и ничему отвлекать вас от обретения прибыли, ибо чувства проходят, а богатство в умелых руках — вечно"

Откровение Маммоны, третья заповедь стяжателя.

Утро понедельника — это утро понедельника. Серый промозглый смог сгущается над конгломератом. Мощные уличные фонари не в силах разогнать этот туман, но зато могут придать ему особое, неповторимое очарование воплощенного кошмарного сна. По улицам мчится плотный поток автомобилей, над которыми привидениями парят дельта-такси и редкие, недавно появившиеся антигравитационные платформы. И люди повсюду. Множество людей — хмурых, заспанных, буквально на ходу перестраивающихся от неспешной расслабленности выходных дней к стремительной деловитости будней. Словом, то самое время, когда в высокотехнологичном хаосе, гордо именуемом цивилизацией, просыпается вся его первозданная дикость.

Вот к платформе монорельса стремительно подлетел поезд. Двери распахнулись, и монолитная толпа спешащих на работу, покачнувшись, устремилась вперед. Первым достанутся сидячие места и укромные уголки, где их никто не будет пихать на протяжении всего пути. Всем это понятно, и на каменных лицах вырезана одна эмоция — первым буду я! Средневековые феодалы, увидев этот дружный натиск, не раздумывая променяли бы свои дружины на этих людей. То тут, то там в дверях образовывались пробки, сопровождаемые хмурым злым бурчанием. Особенной популярностью, как всегда, пользовались старушки с тележками, с утра пораньше направляющиеся на рынок.

Бабка в зеленом плаще поверх мятого комбинезона и допотопной маске — еще с хоботом! — прорвалась внутрь вагона. Объективная самооценка подсказала ей, что старушка — не конкурент стремительной, способной к моментальным решениям, молодежи. И она широко раскинула руки, стремясь задержать поток на те секунды, что нужны для оценки диспозиции и выбора посадочного места. Кто-то споткнулся о тележку и упал. По упавшему пробежали счастливчики, которые сегодня поедут с относительным комфортом. Неудачники плотно забили все оставшееся место, многие стояли на одной ноге, причем некоторые — не на своей. Упавший каким-то чудом успел подняться, и повис на поручне, злобно матерясь в адрес девицы, наступившей ему на ухо острым каблуком. Девица демонстративно отвернулась к окну, думая о несданном вовремя отчете.

— Место бабушке!

Отчаянный старушечий вопль перекрыл монотонное бурчание прочих недовольных. Выставив вперед тележку и прикрывая тылы большой хозяйственной сумкой, бабка рванула к облюбованному месту. Она опоздала буквально на четверть секунды. Место занял дородный мужчина, прорвавшийся в соседнюю дверь. На одну его ногу встал угловатый металлический ящик с лямками, на вторую — дама средних лет и выше средней комплекции, на колени села притиснутая толпой симпатичная девушка в обтягивающем кожаном комбинезоне алого цвета.

Внимание мужчины разделилось между девушкой на его коленях и дамой на его ноге. Первая не обращала на мужчину никакого внимания, жевала резинку и периодически выдувала через специальную прорезь в маске розовые пузыри. Вторая, напротив, вперилась в него суровым обвиняющим взглядом. Каждой хотелось сказать пару слов, но уж очень разных. Сформулировать мысль мешала бабка в зеленом плаще — она повисла на поручне чуть сбоку и недовольно бурчала на ухо мужчине, что он должен незамедлительно уступить место более старому и заслуженному члену социума, то есть ей. Ближайшие пассажиры, уже успевшие поделить окружающее пространство с острыми металлическими углами принадлежащего мужчине ящика, имели свою точку зрения на вопрос перемещений в переполненном вагоне и монолог старушки постепенно стал перерастать в острую социальную дискуссию. В другой половине вагона бравый ветеран Великой войны, размахивая сразу тремя удостоверениями, согнал с места неуверенного в себе юнца. Бабку его успех вдохновил, но на остальных никакого впечатления не произвел. Девушка в алом выдула огромный пузырь, который, лопнув, повис розовыми клочьями на приспущенной старушечьей маске.

— Отвали, бабка.

Но старушка оказалась не из тех, кто сдается просто так. Резкий ответ и решительное движение тележкой привлекают внимание заинтересованной общественности, и половину вагона охватил вполне будничный скандал.

Жизнь — это заезженная пластинка, которую каждую неделю всесильный Некто ставит по новой. Чуть позднее, когда на человека обрушатся дела и заботы, за суровыми окриками начальства и жалобным бормотанием подчиненных, она будет не так слышна. Но сейчас, утром понедельника — любого понедельника! — пластинка хрипит на полную громкость.

В бизнес-центр "Невский" Антон вошел без пяти девять. Предъявил охранной системе карту допуска и прошел по коридору к скоростному лифту, перед которым в хмуром нетерпении переминались с ноги на ногу сотрудники из разных офисов его этажа.

— Доброе утро, — буркнул Антон.

В ответ прозвучало: "доброе" — три раза, "привет" — два раза, "пошел ты" — четыре раза. Еще шесть человек затруднились ответить.

В офисе прием был традиционно более теплым. Не смотря на неудачи прошлой недели, многие коллеги смогли выкроить немного времени на ответное: "Привет". Девушка на ресепшине подарила ему полноценную тридцатидвузубую улыбку и выдала под роспись кристалл с прогнозами и гороскопом рынка на неделю. Антон сдержанно улыбнулся в ответ, попытался вспомнить ее имя, но не преуспел, и сказал:

— Спасибо, Рита.

Девушка, не убирая улыбки, кивнула в ответ. То ли угадал имя девушки, то ли ей было все равно. Наверно, последнее. Когда Антон добрался до своего кресла, он уже забыл о ее существовании. Кристалл с едва слышным щелчком встал в гнездо. Антон только успел начать считывание, как за спиной грозно замаячила тень босса. Как ему это удавалось, будучи столь субтильным человечком — коммерческая тайна, но факт остается фактом — он грозно маячил.

— Так, так, Латынин, — задумчиво то ли проворчал, то ли прорычал босс. — Сидим, значит? Надо полагать, украденные деньги уже возвращены в кассу фирмы, а преступник передан полиции Правосудия. Так?

— Не совсем, — уклончиво отозвался Антон.

— Тогда почему вы сидите здесь, а не ищете там?!

— Где — там? — не подумав, ляпнул Антон.

— А вот это вы мне ответьте, Латынин, — рявкнул в ответ босс. — Я, что ли, за всех тут думать должен?!

Честный ответ на этот вопрос стоил бы Антону работы, поэтому он счет целесообразным промолчать. Тихо запищал сигнал вызова. Антон, радуясь возможности хоть ненадолго прервать неприятный диалог, поспешно принял звонок. На экране появилась довольная физиономия дяди Вани.

— Привет, Антон, — заговорщицким тоном выдал он. — Ты где?

— Не поверишь — на работе, — с сарказмом ответил Антон.

— Бросай все и давай сюда, — заявил дядя Ваня. — Я нашел ее.

— Кого? — не сразу понял Антон.

— Деваху. Помнишь, в субботу говорили? Я ее все воскресенье выслеживал, — он повертел головой, словно осматривался. — Жду тебя на остановке напротив автомастерской. Адрес: Бухарестская улица, 370. Скорее.

И он отключился. Антон нахмурился. Задуматься мешал грозно маячивший босс.

— Так, так, — сказал он. — Значит, этот человек воскресенье в поисках провел, а вы тут сидите. Из вас выйдет хороший руководитель, Латынин. Так, так. А позвольте полюбопытствовать, почему вы еще здесь, а не на этой Бухарестской сколько-то-там?

Первой мыслью Антона было объяснить боссу его ошибку, но, к счастью, вторая мысль догнала первую раньше, чем та сорвалась с языка. Что он объяснит? Что где-то по окраинам конгломерата бродит высокоуровневая девушка, за которой следит местный одержимый, с которым Антон познакомился в своих поисках оригинального самогонного аппарата? Такое не так-то просто объяснить раздраженному руководству. Хотя, попробовать, конечно, можно. В разумных пределах.

— Видите ли...

— Вижу, — согласился босс. — Хотя предпочел бы вас не видеть, Латынин. Я предпочел бы знать, что вы уже взяли такси и едете по этой самой Бухарестской.

— Если вы настаиваете...

— Настаиваю.

Антон только пожал плечами и встал. В конце концов, если мир вокруг сошел с ума — расслабься и получай удовольствие. А мысль о том, что он сейчас отправится на увеселительную прогулку за счет фирмы, даже приятно согревала.

Час пик уже прошел, и основное движение было только в деловом центре конгломерата. Антон еще в лифте заказал по нанокомпьютеру такси, и, когда спустился к причалам, желтый треугольный дельта-мобиль уже ждал его. Дверца открылась, счетчик включился. Антон назвал адрес. Водитель несколько удивленно кивнул, но ничего не сказал. Судя по выражению лица, наверняка решил сигнализировать о подозрительном пассажире куда следует. Антону же одной встречи с полицией Понимания было больше, чем достаточно, и он поспешил показать таксисту свою лицензию коммивояжера. Возникшее было напряжение рассеялось без следа, и водитель уже гораздо приветливее предложил Антону пристегнуть ремень безопасности.

Коммивояжеры в современном упорядоченном мире имели репутацию эдаких последних романтиков-авантюристов. Идеально налаженные транспортно-торговые связи обеспечивали каждый конгломерат всем необходимым, а, если вдруг придет блажь узнать, как живут в других экономических зонах — к услугам потребителей рекламно-информационный блок из архивов региональной Сети. Просто и удобно. И только коммивояжеры, не взирая на тяготы путешествий, продолжали искать максимальную прибыль где-то за горизонтом. Авантюристы — любимцы Маммоны, с таких вполне станется отправиться на поиски прибыли в беднейшую часть конгломерата.

Дельта-такси боковыми улочками миновала традиционную большую пробку у Московского вокзала, обогнуло по кольцу строительство нового развлекательного центра на месте бывшего, не понятно как сохранившегося в центре конгломерата, кладбища, поднырнуло под мостом монорельса и покатило по прямой, как мышление младшего клерка, Бухарестской. Жилой массив номер 370, согласно карте, располагался почти в самом конце улицы, на Окраине.

Где-то за трехсотым номером покрытие дороги стало заметно хуже — трещины, выбоины, открытые канализационные люки. Ни парковки, ни тротуара тут не было. Напротив серой громады жилого массива номер 370 располагался относительно ровный пустырь, дальний конец которого украшал скелет недостроенного блочного дома. У фасада стоял ржавый кран, рядом с которым когда-то давно были выставлены плакаты и транспаранты, ныне совсем выцветшие и нечитабельные.

— Вот остановка, — сообщил водитель. — Вас на ней высадить, или поближе к жилмассиву?

— На остановке, — машинально отозвался Антон, недоуменно оглядываясь.

Не сразу, но он ее все-таки заметил. Пара квадратных метров пустыря была заасфальтирована, а на стоящем рядом фонаре болталась какая-то табличка. Видимо, это и была остановка. Такси остановилось точно под фонарем. Кассовый аппарат за креслом водителя призывно пискнул. Антон провел карточкой по его сенсорам. Прибор снял с его счета восемь кредитов и только после этого разблокировал дверцу пассажира.

Говорят, если ты видел один деловой центр конгломерата — ты видел их все. Но вот окраины в каждом конгломерате выглядят по-разному — обветшалые пережитки прошлой, канувшей в лету за ненадобностью, самобытности. На юге это плотные ряды приземистых глинобитных домиков. Средняя полоса обычно представлена разнообразными деревянными бараками и невысокими строениями из серого кирпича. Еще севернее, где экономический уровень до войны был достаточно высоким, блочные бетонные коробки тесно соседствуют со старыми ржавыми гаражами. И, тем не менее, есть и в них нечто общее. Дух. Дух бедности и увядания. Разбитые окна, заложенные картоном и бумагой. Трещины в асфальте и стенах домов. Мусор и грязь повсюду. Редкие прохожие в обносках, в устаревших масках, а то и без них, бредущие, не поднимая глаз. Они смирились со своей жалкой участью и покорно несли ее тяжесть на своих плечах.

Словно из-под земли рядом вырос дядя Ваня.

— Привет, Антон. Быстро ты добрался.

— А, привет детективам-любителям. Ну и где твоя деваха?

— А, заинтересовался-таки! Только, уговор: прибыль — пополам.

— Если таковая случится, — усмехнулся Антон.

— Договорились.

Они церемонно пожали друг другу руки, а их нанокомпьютеры обменялись электронными версиями типовых контрактов о долевом участии в Авантюре. При этом продвинутый ИИ нанокомпьютера Антона благоразумно исключил из предполагаемого дележа похищенную "разговорчивым" менеджером сумму наличными, а менее продвинутый ИИ нанокомпьютера дяди Вани не придал этому нюансу должного внимания. Виртуальный нотариус зарегистрировал Сделку, присвоил ей идентификационный номер и содрал за это полсотни кредитов с каждого.

— Нам сюда, — сообщил дядя Ваня.

Сюда оказалось узенькой, но хорошо утоптанной тропкой через пустырь. Поплутав с полчаса между заросшими кустарником канавами и кучами строительного мусора, тропинка вывела их к высокому — метра три — бетонному забору. Как и все здесь, эта некогда неодолимая преграда отнюдь не блистала новизной. Колючая проволока поверх забора висела неопрятной ржавой бахромой. Дыры, вмятины и трещины располагались так густо, что сливались в один абстрактный узор. Под покосившейся градусов на сорок вышкой зиял такой пролом, что в него не то что пролезть, в него пройти можно было.

Антон осторожно заглянул внутрь. За забором тянулись неровные ряды старинных гаражей. Из многих крыш торчали короткие, закопченные трубы, кое-где обложенные кирпичами. На натянутых между гаражами веревках висели мокрые комбинезоны, какие-то тряпки. Поразило почти полное отсутствие мусора. В фильмах трущобы обычно изображались как одна большая помойка, покопавшись в которой можно запросто собрать, к примеру, легкий танк-амфибию с дистанционным управлением. Наверное, нищие обитатели этих трущоб уже докатились до безотходной жизнедеятельности. И где-то здесь бродит высокоуровневая? Антон задумчиво огляделся. Здесь и среднеуровневый вроде него должен быть фантастической редкостью.

— Ну, чего встал? — недовольно проворчал дядя Ваня. — Уйдет же.

— Ничуть не удивлюсь этому. Здесь ей делать совершенно нечего. По-моему, ты все-таки что-то напутал.

— Я напутал?! Да я с закрытыми глазами могу уровень определить. Помнишь, ты со вкусом картошки мне тоже не поверил. А кто был прав?!

— Ладно, ладно. Поверю еще раз. Куда?

— Туда.

Антон аккуратно перебрался по кочкам через большущую лужу, одновременно гадая — что он тут все-таки делает? Исключительно ли стремление к Максимальной прибыли подталкивало его в спину, или дело не только в религиозном рвении? На всякий случай сверился с компьютером. Датчик обратного контроля показывал нуль. Датчик пси-воздействия — полтора процента: скорее всего, остаточный фон от пси-рекламы в домах по ту сторону забора. Здешних обитателей обрабатывать не имело никакого смысла. Докатившиеся до последней черты тринадцатиуровневые граждане, деклассированные жители, неудачно раззомбированные политические заключенные, отличающиеся от клинических идиотов только общественным статусом... Это уже не потребители. Это просто электы. Прибыли с них никакой, один электорат, поэтому вспоминали про них только на местных выборах. Вот тогда приехавший кандидат выходил из своего дорогого дельта-мобиля — на всякий случай, обязательно в окружении охраны — "в народ". Пока он фальшиво улыбался и брезгливо пожимал протянутые руки, его помощники швыряли в толпу палки колбасы, завернутые в листовки с портретом кандидата и типовым набором необязательных предвыборных обещаний. Колбаса, понятное дело, самая дешевая, потому как срок годности был просрочен еще на предыдущих выборах, но не избалованным жизнью электам все сойдет. Главный трюк: суметь провернуть эту операцию непосредственно перед выборами и после других кандидатов — у электов очень короткая память.

Кстати, ближайшие местные выборы состоятся 28 сентября.

— Слушай, дядя Ваня, какое сегодня число?

— Четырнадцатое с утра было.

— То есть, выборы через две недели. Вчера был последний день подачи заявок, и с сегодняшнего дня начинается предвыборная агитация кандидатов.

— Антон, ты гений, — восхищенно прошептал дядя Ваня.

— Я знаю, — не стал оспаривать очевидное Антон.

Вот оно! Недостающий кусочек мозаики. Золотой ключик к сейфам всемирного банка. Закулисная кухня продвижения кандидата. Было от чего прийти в волнение. Если кто-то по-тихому продвигает в фавориты темную лошадку — точная информация дорогого стоит. На политическом тотализаторе на аутсайдеров сейчас ставят один к десяти. Размер ставки — не ограничен! Не обращая внимания на грязь, Антон пал на колени и вознес горячую хвалу Маммоне, да будет славен щедрый небожитель во веки веков!

Вознеся краткую, но прочувствованную молитву, Антон и дядя Ваня быстро зашагали по грязной улице. Не бежали только из опасения привлечь к себе лишнее внимание. При нынешнем раскладе это было бы совсем некстати.

В бывшем сервисном блоке — в настоящий период от всего хозяйства осталась только ремонтная яма, остальное, включая эстакаду, давно приватизировали предприимчивые сограждане — шел импровизированный митинг. Сотни две электов в серо-черных обносках унылыми статуями терпеливо внимали оратору. Половина, если не больше, просто надеялись на дармовую колбасу. Пожилой мужчина в заднем ряду спал стоя, закрыв глаза и тихонько похрапывая в дешевую матерчатую маску. В первых рядах электы то ли покачивались на ветру, то ли изображали активность.

Выступала девушка. Невысокого роста, темноволосая. Одета просто: обычный комбинезон цвета металлик, такие же сапожки, легкая полумаска.

— Она, — шепнул дядя Ваня, и подтолкнул Антона локтем.

Тот кивнул. Высокоуровневая — это большой вопрос, но уж никак не обитательница этих трущоб. Разворот плеч, прямая осанка, уверенные жесты. Ни дать, ни взять — королева, снизошедшая до своих любимых, но таких бестолковых подданных. Не удивительно, что дядя Ваня сразу записал ее в высокоуровневую. Хотя...

— Надо бы посмотреть поближе, — шепнул Антон.

— Угу. Давай тихонько, по краешку.

Антон огляделся. Электам не было до новоприбывших никакого дела. Собственно, им ни до кого не было дела, пока в поле зрения не появится колбаса. Средство к существованию, ставшее его целью и смыслом. Антона аж передернуло. Да, как же все-таки не завидна судьба тех неудачников, кто не поспевает за победным шествием прогресса.

Вот только... Справа, на крыше гаража сидел, скрестив ноги, грязный оборванный бородач с канистрой в руках и своим запахом нарушал права не менее, чем полусотни компаний. Без маски, без сапог. Просто еще один неудачник местного разлива. Но, что подозрительно — он улыбался! Тихонько барабанил ладонью по своей канистре, и улыбался.

— Похоже, конкурент, — недовольно заметил Антон.

Дядя Ваня смерил бородача недовольным взглядом.

— Может, он просто знает, что колбасы не будет, и злорадствует, — неуверенно предположил он.

— Возможно, — согласился Антон. — Но давай-ка не будем попадаться ему на глаза. Маммона может быть милостив не только к нам.

— Угу. Вон там проход между гаражами — пройдем в обход и выйдем с той стороны.

— Отлично.

Прячась за спинами электов, они прошмыгнули к узкой щели, которую дядя Ваня гордо поименовал проходом. Пролезть тут можно было только по одному, да и то боком. С другой стороны прохода стоял, привалившись к стене, молодой бритоголовый элект. Заметив двух среднеуровневых, он никак не показал своего удивления и шагнул к ним.

— Здравствуйте, братья, — дружелюбно начал элект. — Что-то ищете? Я могу вам помочь.

— Спасибо, — вежливо отозвался на ходу Антон. — Мы сами справимся.

— Неужели? — удивился элект, заступая им дорогу. — Здесь, знаете ли, не совсем то место, где любят тех, кто шныряет и вынюхивает.

— Мы будем иметь это в виду, — заверил его Антон. — Спасибо вам за предупреждение.

Он нашарил в кармане монету в полкредита и переместил ее в нагрудный карман засаленного комбинезона электа.

— Ты начинаешь мне нравиться, братан, — сказал элект.

— Настолько, что вы позволите нам пройти? — уточнил Антон.

— Нет, — честно ответил элект.

Антон вздохнул. Конструктивного диалога не получалось, а для неконструктивного элект выглядел слишком крепким. Хотя, металлический тубус аптечки из системы аварийного жизнеобеспечения мог стать весомым аргументом. Антон как бы невзначай завел руку за спину, улыбаясь через маску и лихорадочно соображая, как одной рукой отстегнуть аптечку от ранца.

Элект заметил его движение. Криво усмехнулся. Быстро и точно ударил в челюсть. Антон отлетел к стене. Дядя Ваня, набычившись, бросился вперед. Элект четким, наработанным движением, ушел в сторону и подсек ноги нападающего. Дядя Ваня полетел носом в грязь. Антон резко оттолкнулся от стены и бросился на неосторожно повернувшегося к нему спиной электа. Тот, почувствовав движение, начал разворот. Антон с размаху ударил кулаками по бритому затылку. Элект рухнул на четвереньки, получил пинок и растянулся на земле. Антон прыгнул ему на спину и замолотил кулаками. Сбоку подскочил дядя Ваня с камнем в руке.

— Бей! — рявкнул Антон, скатываясь со своей жертвы.

Элект рванулся в сторону. Камень ударил в висок. Элект замер. Дядя Ваня для гарантии все-таки треснул его камнем по затылку.

— Хватит, убьешь еще ненароком, — проворчал Антон.

Он сел на поверженного электа, ощупал челюсть, проверил пульс поверженного противника.

— Ну как? — спросил дядя Ваня.

— Жить буду, — отозвался Антон. — И он — тоже... В следующий раз возьму шокер.

— Возьми, — согласился дядя Ваня.

Антон кивнул, вытащил у электа из кармана свою монету и поднялся.

— Не будем терять время. Только смотри по сторонам, вдруг еще один такой попадется. А то и не один...

Второго скучающего накаченного электа они заметили в конце своего обходного маневра, но дядя Ваня приметил его раньше, чем он их, и неприятной встречи удалось избежать. Пробравшись какими-то крысиными тропами, они вернулись в сервисный блок.

Девушка стояла на импровизированной трибуне — сложенных друг на друга деревянных полусгнивших поддонах. Антон и дядя Ваня оказались слева от нее, и достаточно близко, чтобы разобрать жаркие фразы о необходимости бороться с чем-то там. Впрочем, предвыборная риторика их мало интересовала. Особенно Антона, буквально зачарованного ее стройной фигурой и горящими глазами — увлекшись своей речью, девушка была неотразима. Антон вдруг поймал себя на мысли, что ее имя волнует его куда больше, чем имя продвигаемого кандидата. Не порядок! Он потряс головой, отгоняя безумные мысли. Вначале дело! Как учит великий Маммона: "Не позволяйте никому и ничему отвлекать вас от ведения бизнеса, ибо чувства проходят, а богатство в умелых руках — вечно". Любая другая точка зрения ошибочна. Хотя и очень соблазнительна. Но так можно додуматься до встречи с полицией Понимания. Которая, как известно, не дремлет.

В дальнем конце блока над головами плотно стоящих электов проплыла башня полицейского броневика.

— Полиция Правосудия! Всем оставаться на своих местах! — загремел над блоком усиленный мегафоном голос. — Немедленно прекратить несанкционированный митинг и никому не двигаться до дальнейших распоряжений!

Девушка вздрогнула и, испуганно озираясь, спрыгнула с поддонов на землю.

— Я сказал: стоять на месте! — рявкнул голос.

Группа патрульных в серой форме, бесцеремонно распихивая людей, вклинилась в толпу, направляясь к трибуне. Электы, сообразив, что вместо колбасы будет раздача продуктов совсем иного рода — заволновались. Девушка попятилась, но стоящий рядом мужчина придержал ее за рукав. То ли надеялся заработать на содействии полиции, то ли наоборот — хотел удержать девушку от опрометчивых шагов. Бежать, собственно, было некуда. Из проходов между гаражами выходили патрульные, блокируя все пути к отступлению.

— Ох ты, — простонал дядя Ваня. — Пропали наши денежки.

— Нам бы самим не пропасть, — буркнул Антон. — Хорошо не полиция Понимания. С правосудием хоть договориться можно.

Патрульные были уже в нескольких метрах. Один грубо отпихнул оказавшуюся на пути женщину. Упав в грязь, та грязно ругнулась. Патрульный повернулся и спокойно пнул ее сапогом.

— А ну, заткнись.

Какой-то элект, дико взвизгнув, ударил патрульного ногой в бок. Ударил неумело, но от души. Патрульный чуть повернулся, перехватывая ногу, и резко двинул локтем. Хрустнула сломанная кость. Элект взвыл. Лежащая женщина завопила в унисон и рванула патрульного за ногу. Тот коротко вскрикнул от неожиданности и грохнулся на спину. Стоявшие рядом электы, больше повинуясь инстинкту, чем сознательно, бросились на упавшего. Посыпались удары, послышался мат, кто-то дико заорал от боли. Патрульные, как всегда, действовали с максимальной эффективностью.

Длинная очередь из пулемета поверх голов повергла электов в панику. Люди заметались. Человек тридцать рванули к дальнему выходу. Грохнул выстрел, кто-то упал. Правее группа электов дружным натиском оттеснила патрульного от прохода.

— Я вижу свет в конце тоннеля, — тихо сказал Антон, кивком указывая направление. — Давай-ка по-тихому сматываться отсюда, пока не влипли.

Дядя Ваня рванул прочь. Антон метнулся к девушке, не вдаваясь в объяснения, схватил за руку и потащил за собой, мимо образовавшейся кучи малы, к неприкрытому проходу. Стоявший рядом мужчина бросился следом, за ним — еще с десяток электов.

— Куда?! Стоять! — орал мегафон. — Прекратить драку! Стоять!!!

Полицейский броневик взревел турбиной и двинулся к центру событий. Какой-то раззява угодил под гусеницы и его отчаянный вопль заглушил отборный мат, сыплющийся из мегафона. Лучшего стимула удирать придумать было трудно. По всему боксу патрульные профессионально ловили и били тех, кто пытался улизнуть, но некоторым счастливчикам удалось проскочить.

Страх, как известно, мешает ясно мыслить, но зато очень хорошо помогает бежать. Серые стены только мелькали перед глазами. Антон несся наугад, крепко сжимая руку девушки. Впереди, тяжело дыша, топал дядя Ваня. Двое патрульных, рванувшихся наперерез беглецам, врезались в группу удирающих электов. Несколько минут узкий проход дрожал от криков и звуков ударов. Когда избитых электов загнали обратно, продолжать погоню за тремя проскочившими было уже бессмысленно.

В блоке тем временем восстановили порядок. Тех, кто еще мог держаться на ногах — согнали в кучу. Под ноги передним рядам побросали тех, кому повезло меньше — наглядный пример для тех, кто думает, что тут шутки шутят.

В блок заехал бронированный дельта-мобиль с эмблемами полиции Понимания на бортах. Патрульные подтянулись. Из мобиля выбрался районный Контролер, хмуро оглядел окружающую действительность и неторопливо направился к броневику. Металлическая дверца скользнула в сторону, и навстречу выскочил молодцеватый лейтенант.

— Разрешите доложить... — начал было он.

— А тебе есть, что докладывать? — перебил его Контролер.

— Мероприятие проводилось согласно намеченному плану, — несколько обиженно отозвался лейтенант.

— Тогда где намеченный результат? — осведомился Контролер.

— Задержаны участники митинга...

— Вот эта шелупонь? Разогнать.

— Разве нам не нужны их показания об имевшем место выступлении?

— Ты что, заинтересовался тезисами Непонимающих? — на багровой физиономии Контролера отразилось некоторое подобие удивления.

— Никак нет, — четко отрапортовал посеревший лейтенант.

Контролер махнул рукой, мол, тогда о чем речь? Лейтенант нашкодившим зайцем скакнул в броневик и через секунду мегафон заорал:

— Очистить блок от посторонних!

Контролер поморщился. Патрульные, размахивая дубинками, двинулись на присмиревшую толпу.

— Разойтись! Пошевеливайтесь! — орали они.

Недоумевающие электы, от которых требовали именно того, за что не так давно жестоко били, разбегались плохо. Пришлось помочь. Тех, кто не смог унести ноги, выволакивали под руки. Группа патрульных пригнала к броневику четверых скованных электов. Выскочивший из броневика лейтенант пояснил:

— Захвачены при развертывании оцепления. Осуществляли внешнюю охрану митинга.

Контролер некоторое время хмуро разглядывал пленников, потом махнул рукой:

— Этих — в Управление, потом разберемся. Что по оратору?

— Видео, ментальный срез — все как положено, — поспешил заверить лейтенант. — Семенов!

К броневику прихромал пострадавший в драке патрульный. Форменный комбинезон порван и перемазан грязью, сканнер на шлеме раздавлен всмятку.

— Вот, Семенов был ближе всех, — начал было лейтенант, но замолк, остановленный начальственным жестом.

— Сканнер когда раздавили? — спросил Контролер.

— В драке, господин Контролер, — ответил патрульный. — Рядом с выступавшей зафиксировал двух среднеуровневых...

— Запись я сам могу посмотреть. Что-нибудь сверх того?

— Никак нет.

— Тогда отправляйся к врачу. Здесь и без тебя народу много.

— Слушаюсь.

Контролер сверился с наручным нанокомпьютером, хмуро посмотрел на небо и махнул рукой.

— Сворачивайтесь, лейтенант.

— Но, господин Контролер, я вызвал патрульных с собаками... — робко возразил тот. — Существует стандартная процедура...

— Согласно прогнозу, скоро начнется проливной дождь, — равнодушно сообщил Контролер. — И кислотность растет с каждой коррекцией. А обученный пес стоит куда дороже, чем эти трое. Или чем один безмозглый лейтенант... Что касается процедуры: новая машина слишком заметна в этом районе, так что если ты еще не догадался задействовать мониторинг общественного транспорта — самое время это сделать.

Лейтенант пробормотал в ответ что-то согласно-невразумительное, и снова засуетился.

Башня управления конгломератом, 42-й надземный этаж, кабинет Хранителя Безопасности.

— Значит, Юрия Максимовича на митинге не было? — уточнил Пал Палыч.

— Нет, — подтвердил Контролер. — Девушка и двое среднеуровневых — предположительно, прикрывающих — также не значатся в нашей базе Непонимающих. Впрочем, этого следовало ожидать. Сейчас их пробивают по общей базе. Пси-данные, к сожалению, не очень четкие, так что потребуется некоторое время. На видео все трое — в масках, но техники уверены, что сумеют смоделировать их образы на компьютере.

Пал Палыч кивнул.

— Хорошо. А те четверо, которых ты арестовал?

— Один — агент Непонимающих. Трое других — местный криминалитет, нанятый по разовому контракту. Морозов вообще не был поставлен в известность о готовящемся митинге.

— Не врет? — усомнился Пал Палыч. — Все-таки один из его людей был на митинге.

— Не вижу смысла. Допускаю, что он мог слишком поздно узнать о мероприятии, и просто не успел настучать по инстанции, а теперь отмазывается незнанием, но даже при таком раскладе он не вписывается в соучастники.

— Согласен, — кивнул Пал Палыч. — Получается, что Юрий Максимович подозревает Морозова в контактах с нами.

— Не исключено. По крайней мере, он должен понимать, что любой разумный человек работает прежде всего на себя. А с позиций Морозова очень разумно с нами дружить.

— И потому Юрий Максимович задействует не засвеченные кадры, — подытожил Пал Палыч. — Логично.

Хранитель безопасности, раздумывая, прошелся по кабинету, посмотрел в окно.

— Есть какие-нибудь соображения? — спросил он.

— Есть подозрение, — не сразу ответил Контролер. — В субботу, когда окончательно закрывал дело по неперспективным специалистам, я сам пошел с патрулем на ликвидацию последнего, садовника Сливкина, и случайно встретил в том жилмассиве двух среднеуровневых. Сделку они заключали на лестничной площадке.

Пал Палыч недоверчиво хмыкнул.

— Я это к тому, — пояснил Контролер. — Что те двое в жилмассиве и эти двое на видео очень похожи.

— Вот как? — Пал Палыч задумчиво почесал подбородок.

— В воскресенье я был в районном храме, — продолжил Контролер. — Том, что в начале проспекта Славы. У входа опять выступал старый культист.

— Это который всегда в черном? — уточнил Пал Палыч. — Помню. Жрецы сказали, что он их не интересует. С чего он заинтересовал нас?

— Нам, полагаю, он тоже малоинтересен. А вот человек, похожий на одного из этих двух среднеуровневых, говорил с ним...

— Да оставь ты эту политкорректность! Похож на того, похож на этого... Я же тебя знаю, не был бы уверен — не говорил бы. Значит, эти двое как минимум с субботы крутятся у нас под ногами?

— Да. Но их роль я пока понять не могу.

— Ты же вроде говорил, что они осуществляли прикрытие выступавшей девушки?

— Да. И, надо признать, сработали они лучше наших людей. Сделали всего ничего, но сделали как надо и когда надо. Но вот что мне не понятно: почему они в разгар митинга ушли с него, и отделали одного из охраняющих? Патрульные, снимавшие внешнее охранение, доложили, что тот был в отключке.

— Хороший вопрос. Когда поймаешь этих троих, не забудь задать им его.

— Слушаюсь.

— И вот еще что, — добавил Пал Палыч. — Сделай это без лишнего шума. Эти трое наверняка уже в приличной части конгломерата — не стоит лишний раз беспокоить добропорядочных потребителей.

Глава 4

"Личное благо — высший закон"

Откровение Маммоны, четвертая заповедь стяжателя

Привычка иметь дело только с профессионалами может иногда сослужить дурную службу. Пал Палыч ошибся. Трое беглецов не покинули трущобы. Они заблудились. Первым обнаружил этот прискорбный факт дядя Ваня, налетев со всего разгону на бетонную стену.

— Ох ты елки-моталки! — успел сообщить он своим спутникам перед тем, как они врезались в него.

Некоторое время все трое сидели прямо на земле, тяжело дыша и пытаясь при этом напряженно прислушиваться. Погони слышно не было. Никто не топал по грязи, не гремел сапогами по металлическим крышам гаражей.

— Будем считать, отделались легким испугом, — констатировал Антон.

— Кто как, — усмехнулась девушка. — Я вот до смерти перепугалась. Думала, прибьют на месте.

— Это вряд ли, — покачал головой Антон. — У вас ведь высокий уровень?

— Пятый, — подтвердила девушка.

— Ну, с таким уровнем бьют только по банковскому счету.

— Но тоже очень больно, — уточнил дядя Ваня.

Все посмеялись.

— А я вас раньше не видела, — заметила девушка. — Вы кто, если не секрет?

— Наверное, ваши спасители, — предположил дядя Ваня. — Я — Иван Зотиков, торговец зонтиками. Торговый представитель самого себя.

— Антон Латынин, коммивояжер компьютерной фирмы Нано-к-нану, к вашим услугам, — несколько церемонно отрекомендовался Антон.

— Настоящий коммивояжер?! — удивленно переспросила девушка.

— Да. Никогда раньше не видели коммивояжера?

— Честно говоря, нет, — призналась девушка. — Сейчас так мало граждан путешествует по миру даже по делу. Работа, дом, центр развлечений — вот и весь вояж...

— Да ты, Антон, вымирающий вид! — в притворном ужасе воскликнул дядя Ваня.

— Не дождешься, — усмехнулся Антон. — Ну а вы кто, прекрасная незнакомка?

абоР— Елена Соколова, менеджер фирмы "Розовые трусики". Торгуем, как вы понимаете, нижним бельем. Банальщина... А иногда так хочется чего-то особенного, чего-то волшебного...

— Вроде проведения несанкционированного митинга в криминогенном районе? — с улыбкой уточнил Антон. — Это было волнительно.

— Но это был необходимый риск! — с жаром возразила Елена.

— Ибо только настоящая Авантюра может привести к максимальной прибыли, — ответил Антон цитатой из Откровения. — Но разве там же не сказано: не гонитесь за химерой, предпочтя ее получению Гарантированной прибыли?

— Надо полагать, вы сами оказались на митинге по туристической путевке, — ехидно парировала Елена.

— О нет, мы просто мимо проходили, — в тон ей ответил Антон.

— Весьма своевременно, — отметила Елена. — Без вас я бы пропала... Кстати, спасатели, сколько я вам должна?

— Ну, с учетом риска... — начал дядя Ваня.

— Предлагаем бартер, — прервал его Антон.

— У меня есть что-то равноценное? — несколько удивилась Елена. — Я заинтригована. Надеюсь, это нечто более оригинальное, чем секс втроем.

— Тоже хорошая мысль, но дело прежде всего. А наше с партнером дело зависит от информации, которой вы обладаете.

— Продолжайте, — кивнула Елена.

— Ну, не буду ходить вокруг да около. Через две недели — выборы. Вы продвигаете альтернативного кандидата, причем явно не традиционными методами. Последнее означает, что его реальная позиция в рейтинге кандидатов может существенно отличаться от той, что вычислена букмекерами.

— Политический тотализатор, — догадалась Елена. — И вы хотите знать, на кого ставить?

— Именно так. А для этого, как вы понимаете, нам нужно знать реальное положение дел продвигаемого вами кандидата.

Елена на некоторое время задумалась. Антон и дядя Ваня ее не торопили — в сделке каждый должен соблюсти свой интерес. Пусть маленькая, но прибыль — это уже благословение Маммоны. Как сказано в Откровении: "Моральные принципы устаревают и изменяются так быстро, что полная смена понятий подчас происходит в рамках одного поколения. Предательство становится предусмотрительностью, а предусмотрительность — консерватизмом, который, в свою очередь, сметается победной поступью прогресса. Стремление к прибыли, напротив, отличается завидным постоянством. Более того, ему подвержены все: от Верховного управляющего до простого ассенизатора, от банкира до розничного торговца. Именно стяжательство является самым общим, самым объединяющим, а потому — самым демократическим качеством".

— Ну, что ж, — сказала Елена. — Хотите информации — вот вам информация. Есть точные данные, что в следующее воскресенье жрецы Маммоны порекомендуют прихожанам отдать свои голоса на выборах за нынешнего Хранителя Безопасности.

— Эй! Он же и так фаворит! — возмущенно воскликнул дядя Ваня.

— А теперь он заранее победитель, — уточнила Елена.

— Вот облом, — почти простонал Антон. — Точно, погнались за химерой...

— Как все не удачно обернулось... — грустно добавил дядя Ваня. — А я уже почти ощущал эти деньги в своих руках.

— Ну, по крайней мере, вы не потеряете свои деньги на тотализаторе, — попыталась их утешить Елена. — А сэкономленные деньги, по версии налоговой полиции, — это чистая прибыль.

— Жаль только, эта прибыль куда меньше ожидаемой, — сказал Антон.

Елена только развела руками. Поднялась, потопталась, встряхивая затекшие ноги.

— Кстати, господа спасатели, не пора ли нам отсюда?

— Вообще-то, пора, — согласился Антон, разглядывая экран своего нанокомпьютера. — Вот только разберемся, где это "отсюда"? То ли атмосферные помехи наводят слишком большую погрешность, то ли я чего-то не понимаю... Навигатор уверяет, что мы все еще рядом с блоком, где был митинг.

— Это вряд ли, — возразил дядя Ваня. — Мы же отмахали километра три, не меньше.

— Три километра? — Антон подкорректировал масштабную сетку. — А в каком направлении?

— Вот этого я не заметил. Не до того было, да и гаражи эти все на одно лицо.

— Это плохо. Тогда, наверное, лучше на юг. Идти недалеко, и точно выйдем на объездную дорогу. Там и сориентируемся, и такси вызовем. Ну, или поймаем попутку. Середина рабочего дня — движение должно быть оживленным.

— Тогда странно, что мы его не слышим, — усомнилась Елена.

Словно в ответ на ее слова, до них донеслось затихающее гудение турбины.

— Будем считать, что это — знак свыше, — сказал Антон. — Кстати, о знаках свыше... Прогноз обещает нам проливной дождь с грозой. Ого! Новая коррекция прогноза — кислотность осадков девятого уровня. Это не туча, это химзавод какой-то!

— Э-э, спасатели, — забеспокоилась Елена. — У меня с собой ничего нет.

— Что б вы без меня делали, — самодовольно заметил дядя Ваня, извлекая из рюкзака зонтик с силовым коконом.

— Без тебя меня бы тут вообще не было бы, — отозвался Антон. — Но и с тобой нам тут задерживаться определенно не стоит.

Дядя Ваня в ответ усмехнулся, раскрыл свой зонтик и сделал подчеркнуто преувеличенный приглашающий жест. Действительно, следовало поспешить. Силовые зонтики хороши, но есть у них маленький недостаток. Когда аккумулятор разрядится полностью, поле просто пропадет. И если вас в этот момент поливает сильный дождь с кислотностью девятого уровня, то утренний мусоровоз станет вашим катафалком. Комбинезон с капюшоном, конечно, абсолютно герметичен и позволяет полностью отгородится от внешнего мира, но, если кислотность порядка седьмого уровня, у внешнего мира есть неплохой шанс все-таки навязать вам свое общество. На восьмом уровне этот шанс становится неприлично большим, а уж на девятом — кислота проест дыру в защитном слое комбинезона буквально за пару минут. После этого природная утилизация неосторожного гражданина не займет много времени.

Отшагав метров двести и сделав три поворота, они вышли назад в сервисный блок. Полиция уже уехала, электов разогнали, и только бородач все так же сидел на крыше гаража, барабанил ладонями по своей канистре и напевал что-то в такт ударам.

— Говоришь, не меньше трех километров? — усмехнулся Антон.

— Да я... — задохнулся от возмущения дядя Ваня. — Я с точностью до метра могу сказать, сколько мы пробежали. Понастроили лабиринтов, тут кто хочешь заблудится!

— Наверное, мы сделали круг, — сказала Елена.

— Похоже на то, — согласился Антон. — Хорошо, в тупик угодили, а то прибежали бы обратно — вот был бы сюрприз полиции... Ну, по крайней мере, теперь ясно, что навигатор не врет. А так даже лучше. Тут недалеко остановка — минут за пятнадцать добежим и, если повезет, тихо-мирно уберемся отсюда. Дядя Ваня, это твой шанс реабилитироваться. Куда нам?

— Туда, — хмуро буркнул дядя Ваня.

— Погодите-ка, — остановила их Елена.

— Не верите?! — вскинулся дядя Ваня. — Да я два раза проходил сегодня по этому маршруту.

— Да нет, посмотрите туда.

— И что там? — уточнил Антон.

Ничего, стоящего внимания, в указанном направлении не наблюдалось. Серые стены, ржавые крыши, большая лужа, узкий проход. Привалившись к стене, сидят двое электов — мужчина и женщина в какой-то рванине. Чуть дальше — ржавая дырявая бочка.

— Эй, вы, чего расселись?! — крикнул электам дядя Ваня. — Сейчас кислотный дождь пойдет. Девятый уровень.

Бородач подскочил, как шопоголик, услыхавший о распродаже, и, размахивая канистрой, умчался по крышам гаражей. Электы не пошевелились.

— Они хоть живые? — испуганно прошептала Елена.

— Конечно, живые, — успокоил ее Антон. — Трупы бы полиция забрала. Все-таки у нас есть закон, по каждому покойнику им отчитаться надо.

— К тому же, каждый труп — это минимум четыре рекламных места, — добавил дядя Ваня. — Так что они точно живые, можете не сомневаться.

— Тогда почему они не уходят?

Антон только пожал плечами. Ну мало ли причин у людей сидеть у стеночки? Может, просто собираются с силами перед грядущим рывком до своего убежища. Дядя Ваня еще раз прикрикнул на электов. Женщина бросила на них тоскливый взгляд и отвернулась. Когда подошли ближе, неестественно вывернутая нога мужчины подсказала Антону правильный ответ.

— Похоже, этот тот мужик, которому ногу сломали.

— Точно, — радостно подтвердил дядя Ваня. — Ну вот вам и разгадка — никакой мистики. Ладно, пошли скорее, а то сейчас польет.

— Вот именно! — вскинулась Елена. — Сейчас польет. Мы должны им помочь.

— А смысл?

— Ну... — растерялась Елена. — Они же тоже члены социума.

— Это вряд ли, — уверенно заявил дядя Ваня. — Я уровень за версту чую. Этих двоих еще до рождения деклассировали.

— Да ладно, — решился на широкий жест Антон. — Давайте сигнализуем по дороге в службу спасения.

— А они успеют? — с сомнением в голосе спросила Елена.

Антон только пожал плечами. Мол, а наше-то какое дело? В конце концов, это проблемы электов и службы спасения. Первые рискуют своим здоровьем, вторые — своей репутацией. Причем первым плевать на второе, вторым — на первое. Так смысл влезать между ними? Но Елена неожиданно уперлась. Конечно, красивые девушки имеют право на странные капризы. Это отражено в хартии воинствующих феминисток и, соответственно, закреплено в законе. С другой стороны, даже у разрешенного по закону должен быть предел. Кислотный дождь, увы, соблюдает только законы природы. Но при всем при этом, тоже увы, игнорирование капризов красивой девушки существенно понижает шанс добиться ее благосклонности.

— Ну а что мы можем сделать? — пошел Антон на попятную.

Елена неуверенно замялась. Оно и понятно: капризы, в отличие от продуманных действий, редко могут похвастаться предварительным планированием. Дядя Ваня подвел итог:

— На нет и суда нет. Пойдем отсюда.

— Но...

Елена сделала пару шагов и снова остановилась.

— Мы можем помочь им добраться до убежища, — выдвинула она свою концепцию спасения.

— Нам бы самим успеть до него добраться, — возразил дядя Ваня.

Антон посмотрел на Елену. Та отрицательно покачала головой, явно намереваясь стоять на своем до конца. Дядя Ваня махнул рукой и пошел прочь.

— Эй, дядя Ваня, зонтик сдай на прокат, — окликнул его Антон.

— А вот это завсегда пожалуйста, — согласился дядя Ваня, быстро возвращаясь. — Для тебя — четыре кредита в сутки. Совсем купить, кстати, не желаешь?

— Не-а. Да оставь ты в покое сканнер, мы же партнеры.

— Партнеры, — дядя Ваня криво усмехнулся, и убрал ладонь с рукоятки сканнера. — Вот только партнерство наше не слишком прибыльным оказалось.

— Авантюра, — развел руками Антон.

— Знаю. Мой номер у тебя есть?

— Угу. Ты же мне звонил. Да и в контракте все твои реквизиты прописаны.

— Ах да. Я и забыл. Ну тогда, как наиграешься в спасателя, позвони.

— Договорились, — кивнул Антон.

Дядя Ваня хотел что-то добавить, но потом махнул рукой и быстро зашагал прочь, на ходу вынимая из рюкзака новый зонтик. Антон окинул хмурым взглядом сжавшихся электов. Елена сложила руки на груди и с надеждой смотрела на потенциального спасателя, явно передавая ему бразды правления в этой бессмысленной авантюре. Антон вздохнул. Руководить он не умел и не любил, потому чувствовал себя неуверенно. Осознание того факта, что нерешительность — одно из худших качеств в руководителе, оптимизма тоже не прибавляло. Антон постарался напустить на себя бравый вид и, подражая дяде Ване, бодро прикрикнул на электов:

— Ну вы, вставайте.

Те не пошевелились. То ли метода дала сбой, то ли электы попались совершенно некоммуникативные. Антон буркнул нечто очень для них не лестное, сгреб женщину за шиворот и рывком поставил ее на ноги. По крайней мере, здесь проблем не наблюдалась. Женщина, покорно склонив голову, молча стояла, где поставили. С мужчиной оказалось несколько сложнее. Апробированным методом Антон поднял и его, но технику стояния на одной ноге элект явно не осваивал. Стоило его отпустить, как он сразу начал заваливаться на бок.

— А ну, стоять!

С трудом удержав электа от падения, Антон перекинул его руку через себя и подпер плечом. Практически повиснув на Антоне, мужчина смог удержать равновесие. Антон перевел дух и поморщился. Запах изо рта электа поражал даже через маску.

— Так, — сказал Антон. — Где ваше логово?

Женщина робко взглянула на него из-под грязной челки и молча показала направление.

— Ну, похромали, — скомандовал Антон. — Елена, держи зонтик раскрытым. А ты давай вперед, проводником будешь. Точнее, проводницей... Ну, ты поняла.

Женщина послушно кивнула и зашагала вперед. Двигалась она легко и быстро. Остальные почти сразу начинали отставать. Антон поначалу заволновался, как бы она не оторвалась совсем, но у каждого поворота женщина останавливалась и терпеливо ждала, не поднимая глаз. Когда защитный контур силового зонтика касался ее ног, она также молча продолжала движение.

Идти оказалось не слишком далеко, но очень не по прямой. Женщина выбирала проходы пошире и посуше, стараясь избежать лишних неудобств для своего покалеченного кем-он-там-ей-приходился. Последний шипел сквозь зубы, как лопнувший газопроводный кран, но стойко держался, стараясь поменьше заваливаться на Антона.

То, что Антон назвал логовом, оказалось бывшим гаражом. Проржавевшая конструкция была кое-как залатана гнилыми досками. У самой крыши, напротив, было прорезано несколько маленьких, с прицелом на квадрат, окошек, затянутых брезентом. Женщина с некоторым усилием приотворила железную дверь, заглянула вовнутрь и резко повернулась. Антон чуть не налетел на нее, и покачнулся, теряя равновесие. Мужчину по инерции повело вперед. К счастью, женщина успела подхватить его раньше, чем он навернулся.

Антон облегченно вздохнул, рукавом отер пот со лба, углом экрана царапнул бровь и от души ругнулся. Женщина вздрогнула.

— Все в порядке, — заверил ее Антон. — Я просто поцарапался.

— Сильно? — вскинулась Елена.

— Не, ерунда, — отмахнулся Антон.

Женщина кивнула и, пятясь, втащила мужчину в гараж. В первый раз за всю спасательную операцию подняла голову. В ее глазах мелькнуло нечто, похожее на благодарность. Затем дверь резко захлопнулась. Противно лязгнул по металлу засов.

— Вознаграждения не будет совсем, — с усмешкой заметил Антон.

— Какое с них вознаграждение? — вступилась за своих спасенных Елена.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — отозвался Антон пословицей из Откровения. — Понятно, что прибыль тут нулевая, но важен сам принцип... А, ладно. Пойдемте отсюда, Елена.

— Пойдемте. И можем параллельно перейти на ты, — добавила она с улыбкой.

Антон почувствовал, что он лично без награды не останется. Первый радужный зигзаг на защитном контуре придал его мыслям иное направление. Начался дождь.

— Эй вы, идите сюда! — послышался чей-то голос.

Антон и Елена оглянулись. Им призывно махал рукой из гаража напротив бодрый старикан, лысый, но с бородой. Не смотря на сентябрь месяц, был он в клетчатых трусах с заплаткой на коленке и в стоптанных кедах на босу ногу. Приглядевшись, Антон с удивлением признал в нем вчерашнего проповедника. Тот тоже узнал Антона и на радостях так замахал руками, что стал похож на старинную ветряную электростанцию.

— Ах, это вы! Какой приятный сюрприз.

— Интересные у тебя знакомые, — заметила Елена.

— Да мы, собственно, и не знакомы, — ответил Антон.

— Прошу прощения, я тогда не успел представиться. Да вы заходите, заходите... Так сумбурно все получилось. Вы уж извините, что я так поспешно ушел... Вот сюда, пожалуйста... И позвольте мне все-таки представиться: отец Никодим.

— Чей отец? — спросил Антон.

— Ну, вообще, — несколько растерялся отец Никодим.

Антон усмехнулся и махнул рукой. В конце концов, каждый рекламирует те достижения, в которых преуспел. Тем более, что, похоже, больше хвастаться отцу Никодиму было нечем.

Внутри гаража было чисто, но бедно. Пол земляной, стены аккуратно оклеены обрывками дешевых обоев, закопченный потолок. Источник копоти — небольшая металлическая печка — тихонько потрескивала в углу, а чайник со свернутым носиком фыркал в ответ. Стол, пара пластиковых стульев, рассохшийся шкаф. В дальнем углу, наполовину загороженный тонкой фанерной перегородкой, виднелся топчан, накрытый простынями. Над столом перекошенным вороном нависал воздухоочиститель. Отец Никодим, проходя мимо, щелкнул переключателем. Очиститель пару раз фыркнул, словно откашлялся, и деловито задребезжал.

— Ну вот, пять минут — и можете спокойно снять маски. Присаживайтесь, — пригласил отец Никодим, подставляя стулья к столу. — Сейчас чайничек закипит, и чайку попьем.

— А вы как же? — спросила Елена.

— Я? — отец Никодим огляделся. — А я вот на ведре неплохо устроюсь.

Откуда-то на свет появилось черное десятилитровое ведро. Отец Никодим перевернул его и уселся, оказавшись подбородком вровень со столешницей.

— Ну вот, как раз мой размер, — довольно заявил он. — Ведро это я для мусора завел, да вот выкидывать давно уже нечего, что ж ему без дела-то стоять.

— Ваш книжный бизнес не так успешен, как хотелось бы? — сочувственно спросил Антон.

— Можно и так сказать, — усмехнулся старый проповедник. — Люди, увы, склонны гнаться за сиюминутным, забывая о вечном. Мудрость минувших поколений сегодня не в чести.

— Так вы специализируетесь на старинных книгах?! — удивленно воскликнул Антон. — А еще говорят, что это коммивояжеры не ищут легких путей.

— Ну, современные тридцатитомные романы о страданиях секс-дивы, которая умом и телом делает карьеру в обреченной на крах финансовой корпорации, меня совсем не привлекают. Я их не читаю и не понимаю, так что я могу сказать о них людям?

Антон с пониманием кивнул. Наплевательское отношение к предмету своего бизнеса — один из вернейших путей к разорению. Это — аксиоматика любого дела. Потребитель ведь всегда чувствует отношение бизнесмена к продвигаемому на рынок товару (кто не чувствует — проверит по сканнеру), и непременно учтет это при совершении сделки. В лучшем случае, собьет цену, в худшем — предпочтет продукцию конкурента. В таком сложном бизнесе, как книготорговля, это особенно чревато. Можно даже сказать, в таком сложнейшем бизнесе... Видео и голография отобрали у книг большую часть потребителей. Конечно, конкуренция бизнесу только на пользу, а низкая себестоимость печатного слова оставляла оборотистому предпринимателю пространство для маневра, но лицензирование текстов и сложности патентования создавали на этом пространстве такие преграды, что за книготорговлю брались только настоящие энтузиасты. Достаточно вспомнить хотя бы знаменитого писателя-предпринимателя Грифова, который написал за неполные десять лет творческой карьеры дюжину полновесных сорокатомных сериалов и покончил с собой, не сумев купить на аукционе полное собрание своих сочинений в платиновой обложке.

— А что не так в старинных книгах? — удивилась Елена. — Я, вообще-то, никаких не читаю, но мне любопытно. Вроде как антиквариат неизменно в моде.

— Ну, антиквариат — это когда поставил за стекло на полку, и пару раз перед друзьями похвастался. А книги — их читать надо.

— А читать там можно далеко не все, — добавил Антон.

— Это как?

— Видите ли, Елена, — пустился в объяснения проповедник. — В старых книгах много хорошего написано. Но написано это, увы, теми словами, которые автору в голову пришли, а не теми, которые рекомендованы словарем политкорректных слов и выражений. А закон, как там бишь его...

— Закон о правильном словоупотреблении в письменных документах, — подсказал Антон.

— Вот-вот, он самый, он обратную силу имеет. Авторов, понятное дело, с того света уже не достать, а вот обладателю неправильной книги штраф вкатают за милую душу. А если вдобавок в книге есть слова, зарегистрированные как товарные знаки? За каждое прочтение — пошлина.

— Большая?

— Для моего кармана — да.

Чайник призывно зафырчал, прерывая разговор. Проповедник вскочил и опять засуетился. Достал откуда-то три пластиковых кружки, налил кипятку, точным наработанным движением всыпал в каждую по щепотке вкусоформирователя, красителя и ароматизатора чая. Воздухоочиститель уже с минуту добродушно подмигивал зеленым, и Антон медленно стянул маску. Елена с некоторой опаской последовала его примеру, вдохнула, смешно наморщила носик.

— Уже можно дышать, можно, — заверил их отец Никодим. — Здесь, в общем-то везде без маски дышать можно, когда завод на юге не работает. Ну, то есть, если, конечно, привычка есть.

— Эта привычка выльется в болезнь легких, — фыркнул Антон.

Елена стянула с рук перчатки и двумя руками придвинула к себе чашку. Ладошки у нее были маленькие, пальцы — длинные и тонкие. Лак на ногтях был в модном стиле трехмерного голубого тумана, из глубин которого постоянно всплывали золотистые огоньки. Их игра привлекала и завораживала — психотехник, делавший маникюр, был настоящим мастером своего дела. Датчик обратного контроля осторожно подмигнул, предупреждая хозяина о начале чарующего воздействия, но в данном конкретном случае Антон ничего не имел против. Упрятанная глубоко в подсознании пси-программа защитит его от любого зомбирования. Не слишком законно: все-таки программы психокоррекции ставят потребителей в не равное положение, зато очень практично. И с учением согласуется: "тот, кто хочет быть первым, должен уметь выбирать, а не соглашаться". Общество должно равняться на самых успешных потребителей. Тех, кто раз за разом обходит конкурентов и первым урывает самый жирный кусок. Тех, кому благоволит Маммона.

К Антону он явно благоволил. Денег, конечно, жалко, слов нет. Но сидящая рядом красавица, что как бы невзначай касалась его коленом, с лихвой компенсировала недополученную прибыль. Датчик обратного контроля опять подмигнул, Антон его снова проигнорировал. Он был очарован Еленой задолго до того, как в борьбу за любовь вступили высокие технологии. Дальнейшее воздействие, в принципе, существенных изменений уже не вносило, но, зафиксированное компьютером, значительно понижало риск получить в ответ на неосторожный взгляд иск о сексуальном домогательстве. Будь они не в трущобной хибаре, а в экранированной VIP-кабинке приличного ресторана — этот стол уже стал бы полем отнюдь не виртуального поединка... Но всему свое время.

Антон осторожно попробовал чай, на удивление, не плохой. По вкусу его даже можно было оценить на хорошо, хотя резкий нашатырно-персиковый аромат бил по ноздрям. Видимо, проповедник экономил на ароматизаторе, чтобы позволить себе вкусоформирователь получше. Хотя, проживая в дырявой халупе в зоне выбросов промышленного гиганта, он, скорее всего, уже настолько свыкся с местным ароматом, что более слабые запахи просто не воспринимал.

— Ну как? — спросил отец Никодим.

— Замечательный чай, — дипломатично похвалила Елена. — С вашим уровнем — не ожидала...

— Да вот, балую иногда себя на старости лет, — засмущался отец Никодим. — Есть подсластитель, если кто желает.

— Спасибо, — поблагодарила Елена, бесстрашно кидая в свою чашку четвертинку таблетки подозрительно серого цвета.

Антон решил не рисковать: настоящий подсластитель должен быть белым.

— А скажите, отец Никодим, — поинтересовалась Елена. — Если, это конечно, не коммерческая тайна: почему вы отказались от своего основного профиля деятельности? Ну, в смысле, заказное отцовство сейчас очень востребовано на рынке, а вы, я смотрю, мужчина горячий.

Отец Никодим не на шутку смутился.

— В каком это, простите, смысле?

— Ну, на улице давно не май месяц, — с легкой полуулыбкой сообщил Антон. — Где-то даже середина сентября.

— Ах, вы о моем скромном наряде?! — сообразил проповедник. — Нет, нет. Это не горячая кровь, уверяю вас. Все гораздо прозаичнее. Да... Путника я приютил на ночь. Он ушел рано утром, не прощаясь. И взял на память все, что смог унести.

— М-да... Так вы еще и гостиничным бизнесом занимаетесь? — Антон с сомнением оглядел убогую хибару. — Хотя, конечно, если нет выбора...

— Вот-вот, — закивал отец Никодим. — Не под забором же ему ночевать.

— Разве в конгломерате не осталось дешевых гостиниц? — удивилась Елена. — Я слышала: мигранты из провинции прибывают регулярно.

— Да, конечно, — согласился проповедник. — Прибывают они регулярно, но не все — легально. А в гостинице обязательно спросят идентификационную карту.

— Нелегальные мигранты?! — воскликнула Елена. — Ой, это же так романтично. Я видео про них смотрела. Тайные тоннели под кольцом безопасности, и по ним к лучшей жизни ползут оборванные люди. Я так и знала, что они существуют!

Антон от души расхохотался, вызвав на лице Елены возмущенное недоумение.

— Ну, не такие уж они и тайные, — пояснил проповедник. — Собственно, это канализация.

— По которой в обе стороны крейсируют отбросы общества, — со смехом добавил Антон.

— Ну, зачем вы так? — с мягкой укоризной возразил проповедник. — Жить хорошо хочется всем, а не только тем, у кого есть деньги на транспортную лицензию.

— Да, — поддакнула Елена.

— Да я не спорю, пусть живут, — сказал Антон. — Только те, у кого нет денег даже на разовую транспортную лицензию и миграционную карту, на какие средства будут жить? Могу вас заверить, что в конгломератах, особенно в конгломератах экономических зон, жизнь практически на порядок дороже, чем в провинции. Нелегалы, конечно, не завязаны на обязательные нормы потребления, но даже это не избавляет их от необходимости что-то есть и где-то спать. Вот они и промышляют воровством да попрошайничеством, пока их не отловит полиция правосудия и не отправит туда, где им самое место — назад в провинцию.

— Да, большой конгломерат — жестокое место, — вздохнул отец Никодим. — Вот я по мере своих скромных сил и пытаюсь сделать его добрее. Ведь некоторым же удается найти свою нишу.

— Очень немногим.

— Возможно. Но, в конце концов, как вы сами правильно заметили, тоннель функционирует и в обратную сторону... Вы чай-то пейте, пейте. Остынет.

— Да, спасибо.

Решив, что собственное мнение не стоит испорченных отношений, Антон поспешил перевести разговор на менее острые темы. Погода, цены, нормы потребления. Отец Никодим пожаловался на современных фармацевтов, лекарства которых лечат только признаки болезни, а вовсе не ее причину. Заверил, что до Великой войны все было совсем наоборот, чем сильно удивил своих гостей. Ведь излечить причину — это самому себе загубить рынок сбыта. Тут даже не маркетинг — простой расчет. То ли довоенные фармацевты строили свой бизнес исходя из гораздо большего числа потребителей, благо экология всегда хромала, то ли, что вернее, проповедник выдавал желаемое за действительное.

Где-то спустя пару часов, когда чайник был выпит, а нейтральные темы так или иначе озвучены, датчик погоды над дверью сменил тревожно-красный сигнал на оранжевый. Дождь кончился. В атмосфере еще висело кислотное марево четвертого-пятого уровня, но и оно быстро оседало.

— Спасибо за гостеприимство. Нам, пожалуй, пора, — сказала Елена, натягивая перчатки. — У вас есть компьютер?

— Нет, — развел руками проповедник. — Зачем он мне?

— А у меня только карточка.

— У меня есть чайные, — успокоил ее Антон, и полез в карман за бумажником. — Сколько мы вам должны?

— Да что вы, что вы, — замахал руками отец Никодим. — Это ж такое счастье — помочь хорошим людям.

— Счастье — это наличие денег, — философски заметил Антон. — О чем я и спрашиваю: в какую суммы вы его оцениваете?

— Я не корысти ради приютил вас, — гордо отрезал проповедник. — А исключительно из любви к ближнему.

— Вот потому и проповедуете любовь к ближнему в нижнем белье, — усмехнулся Антон. — Вот, сотни вам должно хватить на нормальный комбинезон. Обязательно берите с встроенным блоком жизнеобеспечения, пусть даже самым дешевым. Одну тряпку не берите, все по частям дороже выйдет, да и таскать пятикилограммовый ранец за спиной вам уже не по возрасту.

— Ну, только ради возможности нести людям слово божье... — сдался отец Никодим.

— Хотя бы, — подтвердил Антон. — Ну и чтоб самому раньше времени на встречу с ним не отправиться. Зима не за горами.

— Ох, знаю, знаю. Спасибо вам, Антон. Как прекрасно, что есть еще люди, в сердце которых живет не только жажда наживы. Вы заходите еще. Бесплатно. Я вас познакомлю со словом божьим. Уверен, что оно не оставит вас равнодушным. Вот послушайте...

Невесть откуда в его руках появилась все та же потертая книга.

— Извините, нам надо идти, — мягко остановил его Антон.

— Ну, хорошо... Возможно, в другой раз.

— Возможно, — кивнул Антон.

Но маловероятно. Чтобы взять и прочесть чужую книгу, надо получить письменное разрешение издателя и держателя авторских прав, а также уведомить о временном перемещении интеллектуальной собственности полицию Понимания. Слишком много мороки, а эффект, судя по отцу Никодиму, определенно не велик. Лучше за те же деньги посмотреть стриптиз.

Морской торговый порт, 22-й причал.

— Не уверен, что тебе стоило приходить сюда.

Юрий Максимович нервно дернул щекой.

— Меня никто не видел... Да и какая уж тут секретность?! Наши планы раскрыты, Георгий!

Высокий голубоглазый блондин, названный Георгием, облокотился на парапет и хмуро уставился на своего собеседника.

— Не паникуй, пожалуйста. Какие именно? — спокойно спросил он.

— Все! Все четыре схемы уже к полудню порушены. Исполнителей похватала полиция Понимания.

— Всех?

— Да вроде кто-то еще бегает, — несколько успокаиваясь, сообщил Юрий Максимович. — Вот только долго ли пробегает? Да и что нам от них толку, если сами операции уже свернуты?

— Кто знает? — пожал плечами Георгий. — Хорошие исполнители всегда могут пригодиться.

— Хорошие... — фыркнул Юрий Максимович.

— Планирование операций — наша прерогатива, — возразил Георгий. — И потом, других кадров у нас нет.

— Есть банда Морозова, хотя я ему не доверяю, — напомнил Юрий Максимович.

Георгий кивнул.

— Я тоже. Он слишком практичен для борца за идею. А, значит, в любой момент может сыграть на сторону. Плюс, в этом месяце жрецы дают тройную ставку за донос на Непонимающих — для голодранцев Морозова это целое состояние... Нет, мы можем опираться только на обеспеченных сторонников, которым есть что терять. Их преданность идее освобождения можно считать доказанной.

Юрий Максимович задумчиво покивал. Некоторое время оба молча смотрели, как зеленые волны ползут на берег и размазываются о бетон.

— Они готовы пожертвовать деньгами, но будут ли готовы отдать жизнь за идею? — озвучил Юрий Максимович свои сомнения.

— Не уверен, — отозвался Георгий. — Впрочем, к тому времени, когда этот вопрос встанет, полиция Понимания уже не оставит им выбора.

— Это верно. Есть какие-нибудь идеи?

— Мозговой центр у нас ты, — напомнил Георгий. — Но я бы продолжил, с легкой модификацией, работу по первоначальному плану. Вряд ли полиция Понимания ждет, что мы снова полезем туда, где нам так жестко и быстро дали окорот.

— Рискованно, — оценил идею Юрий Максимович. — Но шанс есть. Надо будет только чем-то отвлечь полицию Понимания.

— Загрузим Морозова, — усмехнулся Георгий. — Пусть ребята в войнушку поиграют. А мы соберем своих на самом перспективном направлении.

Юрий Максимович задумчиво забарабанил пальцами по парапету.

— Полагаю, это будет башня. Но надо подумать, подумать... Жаль только, мало людей осталось.

— Да, это плохо. Надо оставшихся расходовать поэкономнее.

— Разумно.

Глава 5

"Сорвите Большой Куш и не судимы будете, ибо судят по Результату, а не по трудозатратам"

Откровение Маммоны, пятая заповедь стяжателя

Заключив разовый контракт о романтической встрече вечером, Антон проводил Елену до остановки и посадил на такси, а сам отправился решать вопрос, который не то, чтобы не давал ему покоя, но очень даже интересовал. Тем более, что ситуация, породившая вопрос, косвенно лежала в основе всех недавних неприятностей.

Кафе с оригинальным названием "Кафе на втором этаже" располагалось на втором этаже развлекательного центра "Грохот музыки". Весь первый этаж комплекса занимал огромный танцпол, звуковому оформлению которого центр и был обязан своим названием. Антон заплатил десятку и через тройной шлюз, систему детекторов оружия, взрывчатки и запрещенных видов наркотиков, а также строгий фейс-контроль прошел внутрь. Немного постоял, привыкая к полумраку и вспышкам разноцветных огней.

В разгар рабочего дня посетителей было немного — только у сцены в центре танцпола бились в экстазе с десяток то ли людей, то ли теней — и музыка гремела в полнакала. Даже у самых динамиков почти не сбивала с ног. Ритмы, конечно, из недорогих, но и не совсем дешевка. Все-таки не какая-нибудь открытая танцплощадка, где владельцы, экономя на авторских отчислениях, крутят какого-нибудь Моцарта или Чайковского. Тем не менее, то, что ездило по ушам днем, не шло ни в какое сравнение с тем, что грянет где-нибудь ближе к полуночи, особенно по субботам.

Эксклюзивная музыка, исполняемая только один вечер. Специально для "Грохота музыки" в одной из африканских сырьевых зон, точное местонахождение которой являлось строго охраняемой коммерческой тайной развлекательного центра, сотни дрессированных обезьян встречали восход солнца на восточном склоне горы Килиманджаро боем тамтамов. Единственный кристалл с записью доставляли в Петербургский конгломерат специальным авиарейсом, а далее — в броневике инкассаторов. Никто не мог услышать запись до начала шоу. Никто не услышит ее и после — в самом финале, уже под утро, кристалл торжественно уничтожался.

Впрочем, эта торжественность была скорее данью ценности материала, чем частью программы: к тому моменту на ногах обычно оставалось человек двадцать самых стойких. Да и они, оглушенные и опустошенные, обычно воспринимали сожжение кристалла с равнодушием зомби. А уж если программу вела Алиса, то к утру танцпол напоминал поле великой битвы сразу после ее завершения. Совершенно расторможенная девушка с волосами кислотно-зеленого цвета, по слухам, была из электов, но продюсеры центра вовремя разглядели самородок, отмыли, отчистили и встроили в приличный бизнес. Образования, впрочем, не дали, рассудив, что самобытность и талант могут стать той самой неординарной фишкой, на которую косяком пойдет клиент. Так оно и оказалось. Яркая и экспрессивная Алиса заводила зал с пол-оборота. Некоторые недоброжелатели, правда, поговаривали, что этому в определенной степени способствовал ее сценический костюм, состоящий только из фирменных наушников и большого — сантиметров пять в диаметре — серебряного кольца в пупке. Возможно и так. Главное ведь — это результат, и, если он достигнут, средства были выбраны правильно. И сотни людей, жаждущих выплеснуть накопленную за трудовую неделю энергию к прекрасным ножкам Алисы были явным тому доказательством. С другой стороны, само по себе обнаженное тело, даже столь восхитительных пропорций, в современную эпоху истинной свободы не являлось чем-то неординарным. Где-то даже наоборот. А вот талант плюс эксклюзив за приемлемую цену работал безотказно.

Антон попытался припомнить, когда он последний раз был на ее безумном шоу. Вроде как уже лет пять назад. А потом дела и заботы засосали, как болото. Лицензия коммивояжера, другие конгломераты, новый уровень и связанные с этим смена гардероба, машины, квартиры... А ведь тогда он, как, впрочем, и большая часть его сверстников, был безумно влюблен в первую секс-диву своего района. Большущий постер с изображением обнаженной Алисы за пультом управления акустической системой танцпола занимал целую стену в его комнате. Карманных денег и первых заработков не всегда хватало на соответствующий уровню образ жизни, и Антон всеми правдами и неправдами добывал недостающую до стоимости входного билета сумму. Не пропускал ни одного шоу. Как быстро все изменилось. Все-таки прав великий Маммона: только погоня за материальными благами неизменна, все остальное проходит.

Да и выступает ли теперь Алиса? Антон сверился у информатория. Оказалось, что да. Как и раньше, по субботам. Билеты, правда, несколько подорожали. Антон задумался. Сходить? Стряхнуть груз забот и вообще забыть о них на один вечер. Все лучше, чем наркотики, а отдыхать иногда все-таки надо. Тем более, после последних потрясений.

Некоторое время Антон размышлял, стоит ли приглашать на шоу Елену, но так и не пришел к определенному мнению, заказал на всякий случай два билета и направился по лестнице на второй этаж. Здесь, в небольших уютных зальчиках располагались кафе и бары для тех, кто хотел подкрепить силы. Отличная звукоизоляция полностью глушила музыку, и только подрагивающие стены напоминали о том буйстве, что творилось этажом ниже.

В "Кафе на втором этаже" царил обычный для развлекательного центра полумрак. Антон огляделся.

Двое бизнесменов, отставив стаканы, увлеченно склонились над какими-то бумагами. На шесте то ли вяло извивалась, то ли просто колыхалась полуголая танцовщица. Около кабинок видеоигр для взрослых нерешительно переминался с ноги на ногу паренек лет четырнадцати. У стены вальяжно развалилась в кресле сильно накрашенная девица не первой свежести. Хищный прищур глаз, в одной руке бокал вина, в другой — пси-сканнер. Мятый комбинезон расстегнут на груди, выставляя напоказ все, что есть выставить. Собственно, почти нечего вообще и ничего стоящего совсем.

Антон по своему обыкновению выбрал столик в дальнем углу. Проходя мимо девицы, демонстративно смотрел прямо перед собой. Никаких сексуальных домогательств не планировал. Разве что бросил взгляд на сканнер — оценить модель.

— Ну ты совсем импотент, придурок! — услышал он злой шепот за спиной.

Останавливаться Антон не стал. Компьютер сам зафиксировал оскорбление словом и всю необходимую по делу информацию. Сканнер у девицы из самых дешевых. Судя по комбинезону и украшениям, может позволить себе модель и получше. Экономит на технике. Напрасно. Дня через два-три места во встроенной памяти станет не хватать, и экономная девица сама удалит запись, не сулящую хоть какой-то прибыли. Денька еще через два — Антон всегда предпочитал выждать чуть больше времени, чтобы наверняка — можно смело подавать иск о публичной клевете и снять компенсацию морального ущерба. Небольшие, но такие легкие деньги.

Едва Антон сел за столик, рядом материализовалась симпатичная официантка в ярко-салатовом фартучке и туфлях на высоченном каблуке. На правом запястье — изящный браслет-нанокомпьютер. Волосы, изумрудные с блесками, стояли дыбом, словно перед ней был не клиент, а привидение или даже сам налоговый инспектор.

Подарив Антону профессионально приветливую улыбку, девушка с волнующим придыханием спросила:

— Что будете заказывать?

Антон чуть было не брякнул: "Вас!", но вовремя сдержался. С нее ведь станется согласиться, а у него на это самое время назначена важная встреча.

— Чашку зеленого чаю, пожалуйста, — сказал Антон. — И положите в него стандартный кусочек настоящего сахара.

— Мне тоже, — раздался рядом тихий голос.

Антон слегка вздрогнул и повернул голову. Рядом сидел невысокий лысый человечек в черном, стилизованном под старинный костюм — вроде бы он назывался фрак — комбинезоне. Крючковатый нос, сутулые плечи, внимательный взгляд серых глаз, на дне которых словно затаилась какая-то грустная мудрость — он всегда напоминал Антону старого ворона.

— Вам еще что-нибудь? — уточнила официантка.

— Да, — сказал человечек. — Принесите мне еще одно пирожное с витрины. Выберите сами, на свой вкус.

— Как пожелаете.

Официантка, фривольно вильнув попкой, направилась к стойке.

— Я и не заметил, как вы подошли, — сказал Антон. — Здравствуйте.

— Здравствуйте, Антон, — ответил человечек. — Меня никто не замечает. Работа такая.

Антон кивнул. Рядом с ним сидел один из самых успешных шпионов в конгломерате. Стоили его услуги тоже соответственно, но они того стоили.

Официантка принесла заказ, узнала, что больше от нее ничего не хотят, и удалилась, покачивая бедрами. Вот кому надо со сканнером за исками охотиться!

— Полагаю, вас интересует подоплека того выбора, что был сделан в субботу фирмой "П-Синтетика", — спросил шпион, отвлекая Антона от непродуктивных мыслей.

— Что? Ах, да.

— Очаровательная девушка, — заметил шпион. — Каждый шаг — самореклама. Такая не упустит ни одного шанса снять свою прибыль и пролезть на верхние уровни. Вот как ваш конкурент с "Ультрамолнией"... Да, кто бы мог подумать, что регулярное посещение публичной библиотеки может оказаться столь прибыльным делом.

Антон уставился на него в немом изумлении.

— Я узнал из ленты новостей о результатах тендера, — спокойно пояснил шпион. — Полагая, что у вас могут возникнуть определенные вопросы, я заранее навел кое-какие справки. Так вам не придется ждать результатов расследования, а мне — оплаты.

— С вами приятно иметь дело!

Шпион с достоинством кивнул, принимая комплимент. Отхлебнул чаю, поковырял ложечкой пирожное, попробовал.

— Очень недурственно, — отметил шпион. — Итак, к делу. Для победы в тендере была использована древняя, еще довоенная система персонального благодарственного премирования. Во время Великой войны, в условиях жесточайшего контроля за сохранностью материальных ценностей, она была выведена из оборота и утрачена, но, как оказалось, не навсегда.

— Вот как? И какая сумма набегает по этой древней системе?

— Примерно шестнадцать с половиной процентов от общей суммы контракта.

Антон поперхнулся чаем.

— Сколько?!

— Примерно шестнадцать с половиной процентов, — спокойно повторил шпион.

— Погодите, погодите... Это же огромная сумма! Я не говорю, что не доверяю вашей информации, но какой в этом смысл? Прибыль по продаже такой партии нанокомпьютеров — от трех до пяти процентов. Так что получается? Продал — и остался должен?

Шпион усмехнулся.

— Я читал, у довоенников такое встречалось. Видимо, им доставляло особое наслаждение возможность прокатить конкурентов. Но это не наш случай. Здесь каждый обрел свою прибыль.

— Как? — удивленно спросил Антон.

— Благодаря той самой технологии довоенников, — шпион отхлебнул еще чаю. — Можете не записывать. Все гениальное — просто.

— Я заинтригован.

— Откуда покупатель узнает о цене товара? — издалека начал шпион. — От продавца. В этом отношении тендер ничем не отличается от похода по рынку. Есть несколько продавцов со своим товаром и своими ценами, и сделку заключает тот, кто предложит лучшее соотношение цены и качества. Отсюда и происходят ваши три-пять процентов.

Антон кивнул.

— А вот на этапе оплаты у тендера есть малюсенький нюанс. Оплачивает контракт председатель тендерной комиссии, но деньги он берет из кармана компании. Их там много, но так просто взять нельзя. И тут появляется некий торговый представитель с такой схемой: он завысит стоимость партии товара на пятьдесят процентов, председатель признает его предложение лучшим, означенные пятьдесят процентов делятся после тендера пополам. Таким образом, каждый получает двадцать пять процентов от реальной суммы контракта, или шестнадцать с половиной — от того, что взято со счета компании. Все с прибылью. Кроме компании, конечно, но это уже ее проблемы.

— Впечатляет, — признал Антон. — Пятьдесят процентов — фиксированная ставка?

— Вроде бы — нет, — ответил шпион. — Как я понял, все зависит от бдительности руководства компании. Но величина в пятьдесят процентов была установлена довоенниками не расчетами, а опытным путем. Можно предположить, что результаты отклонения от нее были не оптимальны.

Антон откинулся в кресле, переваривая информацию. Шпион не спеша доел пирожное, допил чай.

— Я так понимаю, эта довоенная схема не запатентовала? — уточнил Антон.

— Разумеется. Она ведь, прямо скажем, не законна.

— А, значит, рискованна.

— Да, риск есть, — согласился шпион. — Но он не так уж велик. Как учит нас великий Мамона: сорвите большой куш и не судимы будете, ибо судят по результатам, а не по трудозатратам.

— По таким результатам могут уволить с такой записью в личном деле, что ни одна компания не возьмет потом на работу, — заметил Антон.

— Это верно. Но материальная прибыль от таких результатов вполне достаточна для открытия собственного дела. А уж если получится провернуть этот трюк несколько раз подряд, то можно выйти на Максимальную прибыль и обрести благоволение жрецов. При таком раскладе будущее выглядит вовсе безоблачным. Как вы понимаете, в таком свете ваше предложение о премии в один процент выглядело мало привлекательно.

— В соглашении указано пол процента, — машинально поправил его Антон.

Шпион позволил себе улыбнуться.

— В письменном — да. Но ведь есть еще устное соглашение, с несколько иными условиями. Согласитесь, я проявил бы неуважение, не отнесясь к вам с должным вниманием.

Антон кивнул, и тоже улыбнулся. Действительно, нашел кому морочить голову. Уловив настроение хозяина, нанокомпьютер включил экран и отобразил панель управления банковскими операциями. Антон выписал поручение перевести на счет шпиона оговоренную сумму, немного подумал и приплюсовал к ней еще десять процентов. Шпион взглянул на экран своего компьютера, благодарно кивнул и поднялся.

— Всего хорошего, Антон.

— До свидания.

Встреча с Еленой была назначена в фойе клуба коммивояжеров "Последний романтик". Небольшое по современным меркам четырехэтажное серое здание располагалось на пересечении Наличной и Большого проспекта Васильевского острова, фасадом на залив. Посторонних, к каковым относились все граждане без лицензии коммивояжера, сюда не пускали, но для гостей коммивояжеров регулярно делалось исключение. Впрочем, богатой развлекательной программы "Последний романтик" не предлагал. В первую очередь это было место, где коммивояжеры из других конгломератов могли получить ночлег и поддержку, а местные — встретиться и пообщаться с коллегами.

Антон взял в баре бутылочку чего-то шипуче-безалкогольного, устроился в мягком кресле и набрал номер своего юриста. Спустя несколько секунд заставка видеосвязи сменилась изображением нахмуренной брюнетки в темных кибер-очках.

— Привет, Лидия. Как дела?

— Здравствуйте, Антон. Мои дела или ваши? — спокойно уточнила Лидия.

— Ох, ну почему вы всегда цепляетесь к словам? — с легкой полуулыбкой спросил Антон.

— Чтобы всегда быть в форме, — ответила Лидия. — Да и вы, глядишь, со временем научитесь внятно формулировать свои мысли.

— Всенепременно, — усмехнулся Антон. — А пока давайте сформулируем новое дело.

— Очередная невоздержанная на язык девица? — поинтересовалась Лидия.

— Да. Записал сегодня в "Грохоте музыки". Вот.

Антон приложил палец к сенсору, подтверждая свое безоговорочное согласие на передачу коммерчески ценных данных. Лидия на экране повернулась в профиль, изучая поступившую информацию на настенном дисплее.

— Случай простой и очевидный, — выдала она свое заключение. — Хотя девочка выглядит не богато, больше обычного с нее снять вряд ли получится. Полагаю, она предложит уладить дело миром и натурой.

Лидия бросила на Антона вопросительный взгляд.

— Да она же страшная, как дефолт, — фыркнул Антон. — Нет, только деньги. Вот ваш процент я бы с удовольствием уплатил натурой.

— Увидев вас голым, я получу такую моральную травму, что вы вовек не расплатитесь, — парировала Лидия.

— Какая же вы все-таки... — покачал головой Антон. — Даже удивляюсь, как вы до сих пор не вступили в лигу феминисток?

— Спуститься с пьедестала ради возможности стать вровень с вами? Фи!

— Ладно, ладно, оставайтесь там в гордом одиночестве.

— Лучшая всегда одна, — заметила Лидия. — И эта лучшая вынуждена растрачивать свой талант на такие пустяковые дела... Ну, что, подаю на пятьсот?

— Да, — кивнул Антон. — Полагаю, можно на пятницу.

— В пятницу будет новый судья, — возразила Лидия. — И я пока не знаю — кто. Если эта девица все же сохранит запись, а судья окажется из упомянутой вами лиги, дело может осложниться. Оно нам надо? Давайте лучше не будем рисковать и подадим на субботу.

— Как скажете, Лидия. Я вам полностью доверяю.

— Вообще-то, полностью не следует доверять даже своему психоаналитику, — сообщила Лидия. — Но, коль скоро у меня такой высокий кредит доверия, расскажите: с чего это вы вдруг решили поиграть в службу спасения?

Антон вздрогнул. Афишировать сам факт своего пребывания на окраине, а уж тем более совершенно не прибыльную операцию по спасению электов, он не собирался. Это может не слишком хорошо отразиться на его деловой репутации. Но, если об этом знала даже Лидия, которая редко куда выходила, общалась только по делу, а информацию об окружающем мире черпала в основном из ленты новостей — дело оборачивалось не лучшей своей стороной.

— Что, неужели было сообщение в новостях? — осторожно спросил Антон.

— У вас мания величия, Антон. В ленте новостей о вас ничего не пишут, — Лидия снова повернулась в профиль. — Пишут о резком падении акций сталелитейной промышленности. Ну, нас это мало касается. Пишут о строительстве нового развлекательного центра "Некрополис", о начале реконструкции Речного вокзала... Пишут даже о какой-то большой драке предположительно футбольных фанатов в зоне проживания деклассированных элементов. Беспорядки оперативно пресечены полицией Правосудия. Надо же, электам жрать нечего, а они футбол смотрят.

У Антона слегка отлегло от сердца.

— А вот совсем свежая новость, — сообщила Лидия. — Завтра приезжает патриарх нашей зоны, а потому в первой половине дня будет полностью перекрыт Московский проспект. Нет, Антон, о вас не пишут даже в региональных новостях.

— Тогда откуда вы знаете? — удивился Антон.

— Из материалов поданного на вас иска, — сообщила Лидия.

— Какого иска?

— Вам номер или суть?

— Суть.

— В изложении пострадавшего дело выглядит так: сегодня, около десяти часов утра, произошла авария дельта-такси на Белградской улице. Два человека погибли, один сумел выбраться из горящей машины.

— Фу ты! — облегченно выдохнул Антон. — Если он помер — я не виноват.

— Если бы он помер, никто не был бы виноват, — пояснила Лидия. — Но он жив, и это — проблема. Вызванные вами спасатели доставили этого пострадавшего в центр скорой помощи номер один. Там ему потребовалось сделать срочную операцию на легких, но какой-то хреновины не оказалось под рукой и ему вшили не страховочный вариант, а аналог на сотню кредитов дороже. Пострадавший вышел из-под наркоза и пошел в суд. Подал иски на врачей, делавших ему операцию, на бригаду спасателей, доставивших его в больницу, где не было необходимого устройства, и на того, кто вызвал ему эту бригаду. То есть на вас.

— А если бы я не вызвал спасателей, он бы вообще загнулся, — с возмущением отметил Антон.

— Должна заметить, так было бы проще для всех, — ответила Лидия. — Зачем вы не в свое дело-то полезли?

— Да я... — замялся Антон. — Это... Опять же, девятая заповедь...

— Религиозное рвение — дело хорошее, — согласилась Лидия. — Но только в меру. Великий Маммона заповедовал нам практичность.

— Ну-у... А, ладно. Что сделано, то сделано. Каковы мои шансы?

— Вы при вызове указали конкретный номер медицинской бригады?

— Когда звонил? Нет. Просто вызвал спасателей.

— Значит, просто сигнализировали по инстанции, — классифицировала его действия Лидия. — Чудесно. Вы еще не безнадежны, Антон. С учетом этого нюанса его шансы доказать злонамеренный умысел близки к нулю. Но я все-таки рекомендую вам подать встречный иск — о попытке подорвать вашу деловую репутацию. Всего плюс двадцать кредитов на пошлины, и я заставлю этого кляузника сожрать свой иск у вас на глазах.

— Звучит заманчиво, — согласился Антон.

— Отлично. Тогда в среду, в восемнадцать тридцать, я вас жду в районном суде. Выставим огромный счет, его адвокат запросит мировую и вот тогда мы с вами повеселимся. Не опаздывайте, пожалуйста.

— Когда я опаздывал? До встречи.

— До встречи.

Елена, как и положено порядочной девушке, опоздала ровно на полчаса, минута в минуту. В этот раз на ней был белоснежный комбинезон с лазурной оторочкой. Вся система аварийного жизнеобеспечения собрана в плоском прямоугольном ранце за спиной. Не слишком удобно и не очень практично, зато тонкая эластичная ткань плотно обтягивает тело. Восхитительное тело, надо заметить!

Елена на секунду грациозно застыла на выходе из шлюза, оценивая обстановку, заметила Антона и обворожительно улыбнулась. Поднявшийся навстречу охранник мгновенно растаял, сменив выражение лица с привычного "куда прешь?!" на любезное "чего изволите?".

— Это ко мне, — небрежно бросил Антон.

Охранник ответил взглядом "почему этому гаду так повезло?", плюхнулся обратно в кресло и отгородился от мирских соблазнов печатно-анимированным выпуском журнала "Сексстрим".

— Привет, куда пойдем? — сходу выпалила Елена. — На улице дождь собирается.

— Здесь поужинаем, — ответил Антон. — А дождь — это очень кстати.

— Разве?

— Именно так. Пойдем.

Лифт доставил их на верхний этаж клуба. Обшитые настоящим деревом стены, неяркий свет, мягкий ковер под ногами — подрядчик клялся копытом Маммоны, что интерьер в точности соответствует викторианской эпохе, хотя от ответа на вопрос: кто такой этот Виктор и почему эпоху назвали его именем, уклонился, сославшись на коммерческую тайну. Правое крыло этажа занимал огромный банкетный зал, в левом полукругом расположились небольшие бары, каждый со своим интерьером. Антон выбрал крайний справа: матово-черную сферу с медленно плывущими по кругу круглыми кабинками. Тихо играла музыка. Вокруг каждой кабинки облаком серого симпатичного смога кружилось экранирующее поле, по поверхности которого мерцающим переливом сбегали зеленые звездочки.

— Выбирай, — предложил Антон.

— Они все разные? — удивилась Елена.

— Внутри — да.

Елена покрутила головой, озадаченно потерла подбородок.

— Не знаю, выбери сам.

— Тогда пусть будет эта, — Антон наугад ткнул пальцем в кабинку слева.

— Эта? Отлично. Мне нравится.

Елена легко взбежала по ступенькам на узенькую платформу, вровень с которой плыли кабинки, и решительно шагнула прямо сквозь поле. Звездочки сменили цвет на ярко-синий. Антон двинулся следом, и чуть не налетел на Елену.

Она стояла у самого входа, с удивлением оглядывая внутреннее убранство. По зеленым стенам грациозно плыли фантастические птицы, ковер слегка пружинил под ногами. В центре — низенький столик, вокруг него — разноцветные подушки вместо кресел.

— А ты не форсируешь события? — уточнила Елена.

— Ты сама предложила выбирать, — парировал Антон. — Но, вообще-то, это именно ресторанный вариант. Такая форма традиционно закрепилась в юго-восточных экономических зонах. Да и в промышленных зонах, говорят, там все также, только беднее.

— Ну... оригинально, — признала Елена. — А в сырьевых зонах там как?

— Не знаю, — пожал плечами Антон. — Оттуда коммивояжеры не приезжают. Полагаю, там тоже все так — откуда в сырьевой зоне средства на оригинальный концепт?

— Да, наверное... Ладно, давай попробуем.

Елена осторожно опустилась на подушку. Антон помог ей снять ранец, сел напротив и нажал кнопку вызова. Меньше, чем через минуту, прямо из стены вышли две девушки в полупрозрачных штанишках и коротких топиках. Молча и быстро сервировали стол, и бесшумно удалились.

— Я позволил себе сделать заказ заранее, чтобы не пришлось ждать, — сказал Антон. — Надеюсь, тебе понравится.

— А что это?

— Образец восточной кухни. Плов называется.

— Никогда не слышала.

— Компоненты синтезируются только в одной экономической зоне и практически не поступают на экспорт, — пояснил Антон. — Клуб закупает небольшое количество на случай прибытия коммивояжеров с юго-востока.

— Это едят вилкой или ложкой?

— Руками, — ответил Антон.

Елена удивленно уставилась на него.

— Традиция там такая, — усмехнулся Антон. — Но это не обязательно.

— И на том спасибо.

Елена взяла вилку, подозрительно потыкала плов. Ничего страшного из тарелки не выпрыгнуло, и она решилась отправить небольшую порцию в рот. Вдумчиво прожевала.

— Оригинальный вкус.

— Я рад, что тебе понравилось, — сказал Антон, откупоривая бутылку вина и разливая по бокалам искрящуюся жидкость. — За наше оригинальное знакомство.

— За знакомство! Да, вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Они несколько церемонно чокнулись, выпили.

— Действительно, — согласился Антон. — Погнался за легкими деньгами, а встретил тебя. Непостижимы пути, которыми Маммона распределяет прибыль. Кстати, мне любопытно, а зачем ты вообще митинг затеяла? Знала ведь, что Хранитель — фаворит. Просто контракт до конца отрабатывала?

— Угу, — кивнула Елена. — Не люблю бросать начатое на полпути. Да и возмутилась сильно, что нас так откровенно отодвинули от кормушки. Все-таки у нас была отличная программа. Хочешь, расскажу?

— Если она имеет ярко выраженные литературные достоинства...

— Увы, нет, — погрустнела Елена. — Но зато с какой экспрессией написано!

— Да, электы это любят, — кивнул Антон, снова наполняя бокалы. — Лучше расскажи о себе.

Елена отодвинула полупустую тарелку и откинулась с бокалом на подушки, задумчиво наморщила лобик.

— Даже не знаю, что и рассказывать. Родилась, училась... Родители оплатили полное среднее образование, потом дали кредит на получение высшего. Закончила институт маркетинга и рекламы. Потом — работа по специальности. Начинала как левая рука крема Мяв. Прямо скажем, не слишком интересно, да и не прибыльно. Почти все деньги уходили на поддержание должного образа жизни, оплату страховки внешности и выплату кредита. — Елена отпила еще вина и расстегнула застежку на шее. — Жарко тут...

Антон потянулся к блоку управления микроклиматом, но Елена остановила его.

— Нет, пусть так будет... На чем я остановилась?

— На креме Мяв, — напомнил Антон.

— Это я зря. Там нечего задерживаться. Едва я расплатилась по кредиту, бросила эту работу без малейшего сожаления, и всерьез занялась своей карьерой. Рекламировала все, что только можно, и уже через год стала задницей компании Модные Бикини и Компания.

Антон усмехнулся.

— Ну и как оно — быть задницей?

— Да ну тебя, — фыркнула Елена. — Там все были задницами, хотя крутила ею перед объективами только я! Платили, впрочем, отлично... Но постоянное напряжение плохо сказывается на внешности. Несколько лет — и тебя можно списывать в утиль. Видела я тех, кто крутил задницей до меня. И, как только позволил банковский счет, нашла себе местечко поспокойнее.

— На митинге?

— В "Розовых трусиках"! Отличная, между прочим, компания. Рекомендую.

— Ну, мне ваша продукция вряд ли понадобится, — усмехнулся Антон.

— Да, верно... А твой жизненный путь был интереснее моего?

Антон пожал плечами.

— Полагаю, нет. Школа, армия, институт. У родителей не было средств на полноценное высшее, но я закончил школу с отличием и получил грант от районного храма. Планировал получить диплом инженера информационных технологий, но жрецы рассудили иначе и в итоге я стал коммивояжером. По большому счету — не жалею.

Конечно, работа в области высоких технологий тоже нужна обществу, да и конкретному индивидууму приносит вполне достойный доход. Но, как ни посмотри, а все эти ученые, аналитики, инженеры — это все второй, а то и третий эшелон. А в самом почете те, кто приносит живые деньги — менеджеры по продажам, коммивояжеры, торговые представители.

— И правильно, — согласилась Елена.

Она рывком села и подвинула себе тарелку.

— В конце концов, — заметила Елена. — Инженер не смог бы пригласить меня сюда.

— Да, это неоспоримый плюс, — признал Антон.

Когда с ужином было покончено, из стены снова вынырнули две молчаливые девушки и быстро собрали посуду, оставив только бокалы и вино.

— Начался дождь, — сказала одна перед тем, как опять исчезнуть.

— Благодарю, — кивнул Антон, выключая музыку.

— Это хорошо, что мы никуда не пошли, — сказала Елена.

— Тихо.

Елена послушно замолчала, с интересом озираясь. В наступившей тишине над головой явственно послышался какой-то шелест и постукивание.

— Что это? — шепотом спросила Елена.

— Шум дождя по крыше, — так же шепотом ответил Антон. — У клуба права на его эксклюзивное прослушивание.

— Здорово, — прошептала Елена. — Так романтично. Спасибо.

Дождь постепенно усиливался, переходя в мерный рокот. Антон разлил по бокалам остатки вина.

— Спасибо, — сказала Елена, принимая бокал. — Знаешь, вот о чем-то таком я всегда и мечтала. О чем-то таком волнительном... Хотя, конечно, реклама нижнего белья тоже может быть волнительной, но это что-то особое.

Антон кивнул и улыбнулся. Дождь всегда нес в себе угрозу, но здесь, в безопасности и уюте, его шелест обретал какой-то особый смысл. Он как будто подчеркивал, как хорошо быть богатым и цивилизованным, имеющим крышу над головой и вкушающим свой кусок хлеба с маслом, сыром, ветчиной, продолжить по вкусу. Дождь, прямо как великий Маммона, нес каждому свое. Единство идеологии и природы. Неудачливые, бесперспективные члены общества тряслись от страха в своих жалких жилищах перед неумолимым гневом высших сил, жгучей кислотой выжигающих из них лень и нерасторопность. Людям со средним достатком дождь напоминал, что в природе бывают не только солнечные дни; как бы не были хороши дела сейчас, нельзя расслабляться и предаваться праздности — конкуренты не дремлют. Тем же, кто добровольно взвалил на себя нелегкое бремя правления миром, дождь, как добрый товарищ, дарил счастье осознания их неуязвимости для разбушевавшейся дикой стихии.

Башня управления конгломератом, 42-й надземный этаж, кабинет Хранителя Безопасности.

— Итак? — спросил Пал Палыч.

— Во вверенном мне районе деятельность групп Юрия Максимовича полностью пресечена, — спокойно доложил Контролер.

— Отлично, — отметил Пал Палыч. — А те трое, о которых докладывал днем?

— Идентифицированы. Все трое — из моего района. Девушка — Соколова, пятый уровень. Двое других: Латынин, седьмой уровень, и Зотиков, девятый. Вот данные на них.

Контролер вынул из кармана голубоватый кристалл. Пал Палыч, не глядя, бросил кристалл в ящик стола и задумчиво кивнул.

— А почему не арестованы? — уточнил он.

— Вы просили не шуметь, — напомнил Контролер.

— Да, — признал Пал Палыч. — И это остается в силе. Тем более, что девчонка с пятым уровнем. Формально нам нечего им толком предъявить. Разве что сразу передать их полиции Правосудия...Хотя — это правосудие должно быть у нас на побегушках, а не наоборот.

— Так пусть они и берут.

— Пусть берут, говоришь?... Где эти трое сейчас?

Контролер сверился с компьютером.

— Девушка и Латынин развлекаются в клубе коммивояжеров. Совсем страх потеряли. Зотиков бродит по Московскому проспекту, что уже не мой район, и пытается всучить свои зонтики. Кислотность сегодня приличная, так что он востребован.

— Востребован — это хорошо, — отметил Пал Палыч. — Погоди, где он крутится? Там, где завтра Патриарх поедет?

— Да.

— Вот только тут мне дополнительных хлопот и не хватало! Значит, так. Действуй без лишнего шума, но, на крайний случай, допустимы любые меры. В общем, сориентируешься по обстановке, но в тот момент, когда самолет Патриарха сядет в Пулково, эти трое должны сесть в наш тюремный блок.

Глава 6

"Тот, кто хочет быть первым, должен уметь выбирать, а не соглашаться"

Откровение Маммоны, шестая заповедь стяжателя.

Все в этом мире проходит путь от начала до завершения. Дождь начинается и кончается, контракт подписывается и исполняется, люди встречаются и расстаются. Исключений не делается ни для кого. Вот и романтический контракт между Антоном и Еленой, дважды продлеваемый в этот вечер, выбрал весь отпущенный лимит времени. Дальнейшая пролонгация возникающего чувства вступала в противоречие с иными существующими договоренностями.

— Я обещала к десяти быть в "Гламур-издате", — пояснила Елена. — Надо забрать свежий каталог, как только он выйдет из печати. Здесь есть дежурное такси, или надо заказывать?

— Есть, — сказал Антон. — Я сегодня за рулем, и могу отвезти тебя куда надо.

— Как мило с твоей стороны. А почем?

— Расход топлива компенсируешь, и хватит.

— А это сколько?

— Да тут ехать-то всего ничего, трех кредитов будет вполне достаточно.

— Тогда я согласна.

— Вот и хорошо. А других дел на сегодня у тебя нет? — с надеждой уточнил Антон.

— Вообще-то, это — коммерческая тайна, — заметила Елена. — Но, поскольку мне тоже не хочется прерывать этот чудесный вечер, то сообщу тебе, что до утра я совершенно свободна. Только имей в виду, что каталог я тебе не покажу.

— Если ты полагаешь, что я собираюсь провести ночь с прекрасной женщиной, рассматривая каталог, то ты сильно ошибаешься, — заверил ее Антон.

— Что ты собираешься, мне совершенно ясно, — улыбнулась Елена. — Но ты еще не знаешь, что я тебе позволю, а что — нет.

В подземный гараж посторонних не пускали — некоторые коммивояжеры опасались, что случайные люди могут увидеть и скопировать уникальное оформление их транспортных средств. Елена согласилась обождать на улице, а Антон спустился на лифте в гараж, предъявил идентификационную карту автоматической системе безопасности и был допущен в огромный, расчерченный силовыми линиями, лабиринт. Места здесь предназначались для транспортных средств, а непроплаченным отдельно живым существам приходилось довольствоваться узенькими коридорами, оставшимися после наиболее оптимального расположения стояночных мест. Конечно, человек ко всему привыкает, но, во-первых, привыкает он не сразу, а во-вторых, арендные отношения имеют свойство изменяться со временем, одномоментно изменяя в данном конкретном случае и схему подземного лабиринта. Причем, иногда — весьма существенно. И тогда без карты бродить можно долго. Впрочем, до сих пор еще никто не сгинул в этом лабиринте. Как убедился однажды Антон на своем опыте, достаточно вызвать гаражную спасательную бригаду, и всего за десять кредитов вас выведут к выходу или к вашему транспортному средству — на выбор.

Серебристый дельта-мобиль Антона стоял почти у самого пандуса. Его обычное место. Мобиль Антона был небольшим. Впереди клювообразная кабина с креслом водителя и более широким — на двоих — пассажирским сидением сразу за ним. Сзади — двигательная установка. Багажа у Антона обычно было немного и он путешествовал на заднем сидении. Из-за малой габаритности короткий мобиль плохо вписывался в рассчитанные на стандартную длину ряды, а доплачивать за не занимаемую площадь Антон отказался наотрез. После нескольких весьма бурных дискуссий за "недомерком" закрепили постоянное место у самого въезда, где плотность размещения мобилей была минимальной.

Узнав хозяина, сигнализация приветливо подмигнула зелеными огоньками и разблокировала дверцу водителя. Антон сел за пульт управления, приложил ладонь к контрольным сенсорам и дал команду запустить двигатель. Один за другим оживали приборы, показывая состояние системы — весьма близкое к идеальному.

— Добрый вечер, Антон, — послышался тихий голос.

Антон вздрогнул. Сзади на сиденье сидел шпион, как всегда, в своем старомодном элегантном комбинезоне.

— Как вы сюда попали? — удивился Антон. — Разве я с вами не рассчитался?

— Нет, наши расчеты полностью улажены, — сообщил шпион, задумчиво глядя куда-то вдаль. — Вы всегда платили полностью и без задержки. Все три года нашего сотрудничества вы были моим самым аккуратным клиентом.

— Вы так говорите, как будто прощаетесь.

— Вы уезжаете, Антон, а я остаюсь.

Антон бросил на него удивленный взгляд. Никуда он уезжать вроде как не собирался. С другой стороны, за вышеупомянутые три года шпион зарекомендовал себя человеком, не бросающим слов на ветер. Внезапная командировка? Как некстати.

— Надеюсь, я не надолго, — с улыбкой уточнил Антон.

— Как знать? — пожал плечами шпион. — Человеку, который навлек на себя гнев полиции Понимания, лучше не загадывать о времени возвращения.

— Полиции Понимания?! — воскликнул Антон. — Вы ничего не путаете?

— Я ничего не путаю, — спокойно отозвался шпион. Он достал из кармана старинные круглые часы на цепочке, сверился с циферблатом и добавил: — Вот уже тридцать семь минут, как на вашей квартире дежурят двое сотрудников полиции Понимания. У того, что старше по званию, в левом нагрудном кармане лежит приказ о вашем аресте. Могу добавить, если вам интересно, что приказ изложен на красном электронном бланке.

— К... Красный? — все, что смог вымолвить Антон.

— Да, — подтвердил шпион. — Если вы не изучали цветовую дифференциацию внутренней документации карательно-правоохранительных органов, красный цвет означает особую опасность объекта. Проще говоря, это значит, что мертвый вы котируетесь больше чем живой, а полиция Понимания всегда стремится к максимальной эффективности в реализации поставленных задач.

Антон машинально кивнул. Сказать что-либо он просто не мог.

Такого просто не может быть. Такого не должно быть! Только не с ним. Он всегда был законопослушным гражданином и совершенно искренне любил правительство. Почему они пришли? Нет, это просто ошибка. Пусть шпион всегда прав — это еще ничего не значит. Ошибся кто-то другой. Этот другой по ошибке выдал неправильный приказ и теперь Антона по ошибке убьют!... Спокойно. Антон глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки. Действительно, произошла какая-то ошибка. Серьезная, но пока поправимая. Главное — не наделать глупостей.

Как вариант — поехать домой и честно сдаться властям. Правильный и законопослушный поступок, который, несомненно, ему зачтется. Если, конечно, стремящиеся к максимальной эффективности агенты не расстреляют его прямо на пороге... А ведь он никогда не позволял себе самостоятельно трактовать Истину, всегда обращался за советом к жрецам... Именно! Вот она, великая польза благочестия: сразу на правильную мысль вывела. Ведь только позавчера жрец говорил, что каждое дело разбирается комиссией из трех жрецов. Значит, и его дело тоже разбиралось. Наверняка усмотрели какое-то мелкое отклонение от Истины и дали команду принять меры, а эти дуболомы из полиции Понимания рады перестараться. Не на того напали! Не домой надо ехать, а молнией — в Храм. Там выслушают, поймут и во всем разберутся. Ну, прямо камень с души.

— А...

Антон повернулся было к шпиону, но того уже не было. Дверца была закрыта. Сигнальный огонек, как и раньше, подмигивал зеленым.

— И это называется самой надежной сигнализацией в мире?! — рявкнул Антон. — Засужу подонков! Потом...

Как учит великий Маммона: следует концентрироваться на главном, не размениваясь на частности. Первым делом надо было добраться до Храма. Нанокомпьютер ненавязчиво напомнил об устном контракте с Еленой о доставке ее к издательству "Гламур-издат". Согласно карте, это совсем не по дороге. Понимание пришло, как удар битой по затылку. Вчерашний митинг — вот источник сегодняшней проблемы! Потому и разогнали его столь жестко, что Елена в запале ляпнула лишнего. Может быть, недостаточно политкорректно указала на мелкие недочеты в работе правительства или даже, упаси Маммона, усомнилась в правильности толкования какого-либо постулата Истины жрецами. В общем, Храму это не понравилось. Встает вопрос: насколько не понравилось, и что за это бывает? Хотя, по большому счету, это уже проблема Елены. А он тут почти даже не причем. Почти... Плюс, был в этой логике еще какой-то изъян. Антон еще не понимал — какой именно, но он определенно был. И, что тоже не маловажно, Елена ему нравилась. Причем такая, какая она сейчас, а не такая, какая она вернется через несколько лет из лагеря для Непонимающих. Может быть, удастся уговорить жрецов ограничиться солидным штрафом на первый раз. И, разумеется, взять твердое обязательство не допустить второго. Да, так и следует поступить, причем незамедлительно. Полиция Понимания тоже не склонна терять время даром.

Дельта-мобиль рывком выскочил из ряда, круто развернулся и на максимально разрешенной скорости промчался по пандусу. Ворота едва успели распахнуться. Антон сбросил скорость, чтобы вписаться в крутой поворот у въезда, и огляделся в поисках Елены. Укрывшись от моросящего дождика под прозрачным навесом остановки, та сидела на скамейке и безмятежно качала ножкой. Серебристый дельта-модуль резко затормозил прямо перед ней. Дверца стремительно распахнулась, Антон схватил Елену за руку и спустя всего секунду она уже лежала на пассажирском сидении, а модуль стремительно мчался по Большому проспекту.

— Эй! Кто?! В чем дело?! Вы не имеете права?!

Под аккомпанемент этих криков Антон вырулил на набережную. Елена, наконец, перестала кричать и села. Первым делом глянула в зеркало заднего обзора и поправила прическу. Во вторую очередь взглянула на похитителя.

— Антон? — удивленно переспросила Елена. — Что случилось? Это что, похищение, да? Ой, как романтично!

— Извини, не до романтики сейчас, — отмахнулся Антон.

Строго выдерживая рекомендованную скорость, проехал мимо скучающих патрульных автоинспекции, и свернул на мост лейтенанта Шмидта.

— Да что происходит? — встревожено спросила Елена.

— Уже произошло, — поправил ее Антон, тревожно оглядываясь по сторонам.

— Что? Да расскажи ты толком!

Решив не нервировать Елену понапрасну, Антон тяжело вздохнул и выложил все начистоту.

— Ты что-то лишнее сказала на митинге, и на нас охотится полиция Понимания.

Надо признать, фраза не отличалась должной взвешенностью и осторожностью. Визг Елены сотряс салон дельта-мобиля и больно ударил по ушам.

— Останови! — выкрикнула Елена, как только смогла визжать членораздельно. — Немедленно останови! Я выйду!

— Куда?! — рявкнул в ответ Антон. — С моста — вниз? Эта жижа токсична сверх всяких норм.

— Останови! — снова завизжала Елена.

Рванула дверцу, но система безопасности блокировала выход из транспортного средства во время движения. Тогда Елена с детской непосредственностью вцепилась Антону в волосы. Тот дернулся, и дельта-мобиль выписал на мосту довольно замысловатый зигзаг. Маска съехала вниз, и темный налобник опустился на глаза. Двигавшийся навстречу колесный грузовик разминулся с модулем буквально в паре миллиметров, и противно рявкнул клаксоном.

— Сам козел! — рявкнул Антон. — Да отпусти же!

— Останови!

Матерясь про себя, Антон сформулировал пси-сигнал автоматике взять управление на себя, и вступил в бескомпромиссную борьбу за свою шевелюру. Не получая дальнейших указаний, автоматика сбросила скорость до минимально разрешенной и дельта-мобиль закружил по боковым улочкам.

Сражение за шевелюру Антон выиграл, хотя и не без потерь. Елена сжалась и тряслась как в лихорадке. Антону и самому было страшно, но он все-таки держал себя в руках. В основном, за счет понимания того, что последствия паники будут просто ужасны. Один страх помогал держать в узде другой.

Антон притормозил у круглосуточной аптеки и слегка заикаясь, спросил пару пачек "Антистресса". Любезная продавщица, видя его состояние, также всучила Антону бутылку холодного чая — запить весьма отвратные на вкус таблетки. Проехав чуть дальше, Антон припарковал мобиль на набережной какого-то канала и пересел на заднее сидение. Елена машинально подвинулась в угол, освобождая место.

— Вот, выпей.

Антон протянул ей сразу две таблетки, а еще две закинул себе в рот. Поморщился, и залил эту гадость чаем.

— Что это? — скривилась Елена.

— Антистресс.

— Да, это то, что нужно, — тихо сказала Елена, забирая у Антона бутылку.

Чай выпили весь, но противный привкус остался. Впрочем, оно и к лучшему. Привкус отвлекал от жутких мыслей, а наркотик прочистил разум, временно загнав панику в самые дальние уголки сознания.

— Нас убьют, да? — тихо спросила Елена.

— В общем, они настроены решительно, — не стал лукавить Антон. — Но, возможно, еще не все потеряно.

— Тогда нам не следует терять то, что осталось. Что будем делать?

— Для начала нам надо не наделать глупостей.

— Я согласна, — радостно кивнула Елена. — Что дальше?

— Дальше... — задумчиво протянул Антон, и откинулся на спинку. — Дальше давай разберемся в ситуации... Ясно, что они взъелись из-за митинга. Собственно, больше не из-за чего. Сам по себе страх перед правосудием, под который любой начинающий адвокат подведет наше бегство, преступлением не является. Законобоязненность — все-таки добродетель.

— Полиция Правосудия считает иначе, — уточнила Елена.

— Это да, — признал Антон. — Но, и это главное, церковь считает именно так. Когда церковный и светский закон вступают в противоречие, светский должен уступить, ибо законы светские устанавливает человек, а законы церковные — Маммона. Впрочем, проблема не в этом. Полиция Понимания преследует нарушителей церковного закона. И тут вырисовывается вопрос: что в твоем выступлении не вполне вписывается в Откровение?

Елена уставилась на него в немом изумлении.

— Думаешь, я совсем идиотка?! — взвизгнула она, едва к ней вернулся дар речи. — Разумеется, ничего!

— Уверена?

— Абсолютно. Думаешь, я мечтаю переехать на постоянное местожительство в лагерь для Непонимающих?

— Нет, не думаю, — ответил Антон. — Может, в запале ляпнула лишнего?

— Нет. Точно нет, — затрясла головой Елена. — Я речь заранее выучила и отрепетировала. Все — в духе Откровения. Самый достойный лезет вверх, распихивая локтями и поливая грязью конкурентов. Ну и плюс обычные необязательные обещания светлого завтра. Так все делают! Ну, еще обещала повысить образовательный уровень электов.

— Это, наверное, зря, — пробормотал Антон. — Если их держат в невежестве, то это кому-то наверху нужно.

— Да просто смысла нет с ними возиться, — возразила Елена. — Кто будет вкладывать деньги без гарантии отдачи?

— Тоже верно. Хотя, кто знает? А насколько планировалось повысить их уровень?

— Да ни насколько, — всхлипнула Елена. — Кинули бы их на неконкретном обещании, вот и вся наука. В первый раз, что ли?

Антон прижал девушку к себе.

— Ну-ну. Не велико преступление, электов все кидают.

— Но тогда почему?

— Почему за нами пришли? — уточнил Антон. — Не знаю. Но что-то должно быть... Погоди. Ты сказала, что поливала грязью конкурентов. Всех?

— Ну, да, — ответила Елена. — Оптом, как обычно. А что?

— Просто, мне показалось, что поливать грязью Хранителя безопасности — не самый разумный шаг.

Елена вздрогнула.

— Неужели он выступления конкурентов отслеживал? — испугано спросила она.

Антон только пожал плечами. Действительно, с чего бы это заранее победителю выборов тратить свое время на никчемный писк конкурентов? Тем более, что в воскресенье жрецы объявят волю Маммоны, и эти конкуренты первыми побегут раскатывать красную ковровую дорожку, по которой Хранитель безопасности прошествует к победе. Быть может, нежелание Елены признать поражение и послужило источником текущей проблемы? Хотя, с другой стороны, великий Маммона как раз не жалует тех, кто смиряется со своей жалкой участью, не смея бороться за лучшее место под солнцем. А закон... Закон все так или иначе обходят. Это же не Откровение, которое является истиной в последней инстанции.

— Антон, — тихо позвала Елена.

— Что?

— Мне страшно.

— Мне тоже. Хочешь еще таблетку?

— Нет. У них вкус мерзкий.

— Знаю. Но паниковать нам сейчас никак нельзя.

— Думаю, уже можно, — тихо сказала Елена. — Я, кажется, поняла... Если Хранитель не наберет семидесяти процентов голосов, то выборы будут признаны недействительными...

— Ну и что? — не понял Антон. — Проведут второй тур, только и всего.

— Второй тур денег стоит, — напомнила Елена.

Да, действительно. Бюрократическая машина всеобщего голосования пожирала куда больше средств, чем могли стоить несколько зарвавшихся избирателей, чье мнение не соответствовало рекомендованному. Тут, правда, был такой нюанс: рекомендация голосовать за Хранителя еще не была официально озвучена в средствах массовой информации, но, когда речь идет о таких суммах, буква закона становится более растяжимой, чем жвачка. Самое время выкинуть белый флаг, что Антон, нисколько не смущаясь, и предложил Елене.

— Согласна, — кивнула та. — А как это сделать?

Вопрос хороший. Вряд ли агенты полиции Понимания, имея на руках бланк ликвидации, станут вступать в переговоры. С другой стороны, для того и дал Маммона людям цивилизацию, чтобы подобные неприятные вопросы можно было разрешить не прибегая к личной встрече.

— Мы просто позвоним самому Хранителю безопасности, и четко обозначим наше дальнейшее неучастие.

— Звучит заманчиво, — отметила Елена. — А нас с ним соединят?

На первый взгляд — действительно проблема. Прямые контакты членов Правления конгломератом являлись государственной тайной, а секретариат мог и не пойти навстречу рядовому гражданину. Тем более, такому гражданину, проблема которого со временем решится сама собой. Причем, с учетом обычной оперативности действий полиции Понимания, решится очень скоро. Последнее, надо отметить, сильно беспокоило Антона, и он поспешил вернуться к первоначальному, хоть сколько-нибудь осмысленному, варианту.

— Не уверен, но это еще не повод отчаиваться. Мы просто подойдем к решению вопроса другим путем. А именно: отправимся немедленно в районный Храм и поговорим со жрецами. Они — люди умные и все поймут.

— Надеюсь.

— Ну, тогда — едем, — оптимистично воскликнул Антон. — Чем быстрее мы разберемся с этим недоразумением, тем лучше.

Елена едва заметно кивнула. Антон открыл дверцу и выбросил прямо на тротуар обертки от таблеток и пустую бутылку — надо же поддерживать занятость в сфере коммунального хозяйства.

— Может, лучше вначале позвонить? — неуверенно предложила Елена.

Антон несколько секунд обдумывал эту мысль, потом отрицательно помотал головой.

— Нет. Такие дела лучше улаживать лично.

Словно в ответ ему призывно мяукнул нанокомпьютер Елены. Антон дернулся, как подстреленный.

— Что это?!

— Это мне звонят, — сообщила Елена. — Наверное, зовут сдаваться... А, нет, это Георгий. Как же я про него забыла?

— Какой Георгий?! — выдохнул Антон. — Не до него сейчас.

— Начальник нашего предвыборного штаба, — пояснила Елена, и добавила, принимая вызов. — Несанкционированный митинг — это была его идея. Вот пусть теперь нас и вытаскивает.

— Что я и собираюсь сделать, — сообщил вполне бодрый голос. Видимо, его обладатель услышал последнюю фразу. — Приятно видеть, что вы еще на свободе.

Елена переключила экран в голографический режим, чтобы Антону тоже было видно, и над ее нанокомпьютером появилась полупрозрачная голова. Принадлежала она бодрому на вид блондину с голубыми глазами.

— Нам тоже это приятно, — фыркнул Антон. — Но нам очень неприятно, что нас вообще ловят и даже хотят убить.

— Ну, это вы слишком уж драматизируете ситуацию, — миролюбиво возразил Георгий.

— Драматизирую?! — возмущенно воскликнул Антон. — У меня на квартире ждут два патрульных с красным бланком. Знаете, что это значит?

— Знаю, — спокойно отозвался Георгий. — Мне только интересно, как вы с ними умудрились разойтись при таком подходе? Они сегодня похватали многих наших товарищей... Да не тряситесь вы так, Елена, у меня сплошные помехи на экране. В конце концов, вы пока еще живы.

— Пока, — эхом откликнулась Елена.

— Послушайте, — Антон решительно взял разговор в свои руки. — Ваша авантюра с выборами провалена и сейчас самое время сворачивать деятельность и сдаваться. Что мы и собираемся сделать, и что советуем сделать вам.

— Кому сдаваться? — уточнил Георгий. — Агентам с красным бланком?

— Нет. Жрецам. Они — единственные, кто могут защитить нас от полиции Понимания.

— Мне нравится ваша способность ясно соображать при кризисе, — заметил Георгий. — Но в вашей стратегии есть некоторый изъян.

— Какой же?!

Что-то подсказывало Антону, что ответ ему не понравится.

— Видите ли, — спокойно пояснил Георгий. — Как я уже отметил выше, полиция Понимания провела сегодня ряд арестов, захватив многих, скажем так, рядовых функционеров нашей избирательной компании.

— И нам бы не хотелось пополнить их ряды, — отметил Антон.

— Прекрасно вас понимаю, — кивнул Георгий. — Но, возвращаясь к теме нашего разговора, отмечу, что часть этих функционеров являются — или уже являлись — не совсем чтобы сторонниками нынешнего режима.

— А точнее? — подозрительно спросил Антон.

— Ну, в широких кругах их называют Непонимающими.

Елена, по своему обыкновению, среагировала на неприятность весьма бурно. Пронзительный визг, переходящий в ультразвук, сотряс пассажирский блок до основания. Антона передернуло, голографическая голова Георгия сморщилась, совершила кувырок и закрыла уши возникшими из ниоткуда ладонями.

— Вы что, связались с ними?! — заорал Антон.

— Не надо так кричать, — попросил Георгий. — Я вас прекрасно слышу. Да, мы заключили в некотором роде небольшой договор с Непонимающими.

— Это ваши проблемы! — заявил Антон.

— Наши-ваши... Все мы сейчас в одной лодке.

— Мы сваливаем из вашей лодки.

— Куда? — совершенно искренне удивился Георгий. — В Храм? Жрецы предали Непонимающих анафеме. И всех их сторонников, сочувствующих и просто оказавшихся рядом — тоже. Даже если жрецы поверят в ваше чистосердечное раскаяние, что не есть факт, несколько лет лагерей вам гарантировано. Просто для лучшего усвоения Истины.

— А у нас есть выбор?! — рявкнул Антон.

— Да, — ответил Георгий. В наступившей напряженной тишине дальнейшие его слова прозвучали неестественно громко. — Это не коммуникационный разговор. Хотя я связался с вами по защищенной линии связи, не стоит недооценивать возможности полиции Понимания. Нам нужно встретиться.

— Где?

— Южнее угольной гавани есть дорога на Турухтанные острова. Езжайте по ней и высматривайте меня на обочине. Я буду в черном комбинезоне. В левой руке будет оранжевая каска, а правой я вам помашу. У вас что за машина?

— Серебристый Опель-Д, — осторожно ответил Антон.

— Тогда до встречи, — сказал Георгий, пропадая.

Дорога на Турухтанные острова была широкой, пустынной и неухоженной. Лишь изредка по серому потрескавшемуся асфальту проползал колесный тяжеловоз, оглашая окрестности натужным гудением мощного мотора. Вдоль дороги росли чахлые голые кустики и большие бетонные кольца. Последние преобладали.

Ехали молча. Антон мрачно смотрел прямо перед собой, Елена — куда-то в высшие сферы астрала. Тем не менее, она среагировала первой.

— Смотри, — тихо сказала Елена.

Под скособоченным брезентовым навесом сидел грустный и скукожившийся дядя Ваня, всем своим видом напоминающий поганку под кустом. В своем сером плаще он настолько сливался с общим унылым пейзажем, что будь Антон один — наверняка проехал бы мимо.

Когда дельта-мобиль остановился рядом, дядя Ваня медленно поднял голову, выудил откуда-то оранжевую каску и махнул ею перед собой.

— А, вот и вы, — равнодушно отметил он. — Привет.

— Привет, — преувеличенно бодро отозвался Антон. — Ты-то как здесь оказался?

— Привезли, — неопределенно буркнул дядя Ваня, и хмуро покосился куда-то в сторону.

— Как? — не понял Антон.

— Как-как... — проворчал дядя Ваня. — Подскочили на проспекте трое, сунули в пассажирский блок — спасибо, не в багажник — и привезли сюда. Думал, грабить будут... Эх, уж лучше бы ограбили. Как растолковали, какой тут расклад, захотелось самому удавиться.

— Неужели все так плохо? — спросил Антон.

— Сомневаешься? — буркнул дядя Ваня. — Да ты знаешь, кто там?!

И он кивнул куда-то в сторону старого карьера, на краю которого темнел остов экскаватора. Антон в ответ пожал плечами. Нетрудно было догадаться, кого еще Георгий мог пригласить на эту встречу, но лишний раз поминать всуе их не хотелось. Дядя Ваня подозрительно огляделся по сторонам, с сомнением глянул на Елену, словно решая, стоит ли посвящать ее в эту кошмарную тайну и, собравшись с духом, шепотом выпалил:

— Непонимающие.

Вопреки ожиданиям Антона, уже приготовившегося принять меры, Елена не огласила окрестности своим фирменным воплем. На ее бледном лице застыло полуобморочное выражение.

— А Георгий? — спросил Антон. — Такой прилизанный блондин под сорок.

Не то, чтобы он сомневался в ответе, скорее слишком уж невыносима оказалась повисшая гнетущая тишина. Странно устроен человек: вроде бы уже все предельно ясно и столь же безнадежно, а он все продолжает надеяться, что все совсем не так, что вот именно сейчас произойдет что-то такое, что сразу все изменит к лучшему. Например, дядя Ваня возьмет и скажет, что нет там никакого Георгия, и вообще, он тут случайно оказался. Увы. Дядя Ваня лишь хмуро кивнул:

— Есть такой. Он у них за главного.

Когда кажется, что дела идут хуже некуда, не стоит отчаиваться и впадать в панику. Иначе, когда они станут еще хуже, вы не сможете оценить это по достоинству. Елена только тихонько вздохнула. Антон присел на бетон рядом с дядей Ваней, ноги его не держали.

— Так он — лидер Непонимающих, — прошептал Антон.

Не удивительно, что полиция Понимания так зверствовала. Непонимание, это вам не какая-нибудь заурядная афера с тотализатором. Нет. Человек, усомнившийся в самой Демократии — это слишком опасный безумец, чтобы позволить ему оставаться на свободе.

— Нам конец, — едва слышно прошептала Елена, и уткнулась лицом в ладони.

Со стороны карьера послышался осторожный свист.

— Нас зовут, — буркнул дядя Ваня.

— Одну минуту! — крикнул Антон.

— Зачем? — безнадежно спросил дядя Ваня. — Что изменится за одну минуту?

— Если ничего, зачем спешить? — парировал Антон.

Свист повторился, более настойчиво. Потом рядом с остовом экскаватора появилась темная фигура, махнула рукой и скрылась обратно.

— Видимо, спешить есть куда, — прокомментировал это дядя Ваня.

— За нами уже едут? — убитым голосом спросила Елена.

— Если и едут, то не столько за нами, сколько за ними, — уточнил Антон, кидая в рот еще одну таблетку и сильно морщась.

Предельно допустимую норму он уже давно потребил, но сейчас, как никогда, требовалась ясная голова, которую не волновали ни новости одна хуже другой, ни устойчивый вкус хорошо выстоявшейся компостной кучи во рту. Пустая обертка спланировала на песок. Антон проводил ее задумчивым взглядом. Темная фигура снова показалась из-за экскаватора и заковыляла к ним.

— Если мы не идем к ним, они сами придут к нам, — отметил дядя Ваня.

— Когда контрагент торопит с принятием решения, его дела обычно не так хороши, как он демонстрирует, а его предложение не оптимально, — процитировал Антон одно из правил коммивояжера.

— Предложи лучше, — попросила Елена. — Я хочу жить, и мне плевать, чего это будет стоить.

— Если мы станем Непонимающими, то это нас не спасет, — пояснил Антон. — Только отсрочит неизбежное. Причем, с учетом нынешней активности полиции Понимания, отсрочит не так уж надолго.

— Хоть что-то, — заметил дядя Ваня, но Антон жестом велел ему помолчать: мысль обретала очертания.

— Противостоять системе преступно, да и просто глупо. Общество — это тоже в каком-то смысле механизм, и любая неисправная деталь должна быть заменена и утилизирована. С другой стороны, сколько раз вы подбирали выброшенную упаковку?

— Ни разу, — удивленно признал дядя Ваня.

Елена тоже кивнула. Отчаяние на ее лице уступило место надежде, и эта метаморфоза подстегнула Антона лучше наркотика.

— Вот так и мы, — быстро развил он свою мысль. — Подавшись в бега, будем представлять малый интерес для карательных сил общества, а, объединившись с этими, — Антон кивнул на приближающуюся фигуру. — Станем неисправным узлом, причем в чертовски важном месте. Выборы Управляющего — это не шутки.

— Полиция Понимания наверняка знает конгломерат куда лучше нас, — возразил дядя Ваня. — Найдут.

— Значит, мы должны выбраться из конгломерата, — уверенно сказал Антон. — Да, именно так. Там другая юрисдикция, и, поверьте коммивояжеру, согласование между разными подразделениями одного ведомства могут длиться очень долго. А если мы еще не будем задерживаться в одном регионе, то забыть о нас будет дешевле, чем ловить.

— Так что, всю жизнь в бегах? — спросила Елена.

— Это все же лучше, чем пожизненное зомбирование или смерть, — отметил Антон. — И, потом, у нас остается вполне реальный шанс, что этого Георгия поймают, вытрясут из него всю правду и поймут, что мы тут практически не причем. А рано или поздно его обязательно поймают.

— Лучше рано, — сказала Елена. — Знала бы, во что этот гад меня втягивает, сразу бы донесла.

— Кстати, да, — кивнул Антон. — Анонимный сигнал куда следует может ускорить его поимку со всеми вытекающими отсюда для нас последствиями.

— Эй, вы чего расселись! — окликнула их густым басом темная фигура, оказавшаяся при ближайшем приближении бородатым мужиком в черном рабочем комбинезоне. — Не ровен час, проедет кто.

— Уже едем! — отозвался Антон, и тихо добавил. — Быстро в мобиль.

Елена подвинулась, и дядя Ваня поспешно нырнул в пассажирский блок. Антон оперативно занял место водителя. Бородач озадаченно посмотрел на них.

— Да ладно, не паникуйте! — добродушно крикнул он. — Пока еще никого нет. Эй, сдай чуть назад и выруливай потихоньку на меня!

Антон послушно сдал чуть назад, потом дельта-мобиль круто развернулся на месте и одним прыжком оказался на дороге. На экране заднего обзора промелькнуло удивленно вытянувшееся бородатое лицо, и исчезло вдали. На пульте управления замигал сигнал, предупреждавший о превышении максимально допустимой скорости. Антон даже не взглянул на него. Выручила автоматика, перехватившая управление и сбросившая скорость до разрешенной. В следующую секунду из-за поворота навстречу бодро выскочил броневик полиции Понимания.

Башня управления конгломератом, 42-й надземный этаж, кабинет Хранителя Безопасности.

— Ну надо же, — усмехнулся Пал Палыч. — Забавно, забавно. Значит, в "Последнем романтике" у нас получился прокол?

— Получается, так, — признал Контролер. — В клубе Латынин вел себя, как обычно, а из гаража выскочил, как ошпаренный, и ударился в панику. Никаких входящих или исходящих от него за тот период не зафиксировано. Кстати, означенный период существенно больше, чем обычно требуется Латынину для выезда из гаража клуба.

— Получается, там его кто-то предупредил, — сделал вывод Пал Палыч. — Интересно. И кто бы это мог быть, а?

— Пока не знаю, — признал Контролер. — И это, признаюсь, меня сильно беспокоит.

— Меня тоже, — заметил Пал Палыч. — Кто, кроме нас с тобой, мог знать об операции?

— Мои люди, — начал перечислять Контролер. — Еще Береговой — это все-таки его район. Мое вторжение ему не понравилось, но возражений не было. Содействия я не просил, но один из его людей маячил неподалеку. Не прятался и ничего не предпринимал.

Пал Палыч кивнул и в задумчивости прошелся туда-сюда по кабинету.

— Как ни крути, а утечка информации — самое очевидное объяснение... Ладно, давай дальше.

— Дальше Латынин некоторое время метался по конгломерату, чуть не устроил аварию на мосту лейтенанта Шмидта. Ребята из автоинспекции хотели его прихватить, но я тормознул. В панике Латынин вполне мог нырнуть с моста, не хотелось бы, чтобы имя его информатора ушло вместе с ним.

— Разумно, — одобрил Пал Палыч. — Хотя сомневаюсь, что оно нам поможет. Наверняка Латынин знает только непосредственного исполнителя, но это лучше, чем ничего.

— Автоинспекция на днях подаст на меня жалобу.

— Вряд ли, — равнодушно заметил Пал Палыч. — Сообщи номер патруля секретарю, пусть подготовит приказ о премировании их за содействие Пониманию. Дальше давай.

— Слушаюсь. Успокоившись, Латынин остановился здесь, — Контролер ткнул пальцем в карту на экране, и та поспешно увеличилась. На прямоугольной вставке в углу появилась бледная физиономия Антона Латынина, покупающего "Антистресс". — Потом они перебрались сюда.

Мигающий желтый треугольничек послушно переполз к синей ленте, обозначающей канал, и замер.

— Стояли без малого полчаса, — продолжил Контролер. — Полагаю, гадали, как выкрутиться. Модуль у него экранированный, так что записи разговора нет. Потом Соколовой позвонил вот этот человек.

В прямоугольной вставке нарисовался Георгий, и в кабинете раздался его бодрый голос:

— Что я и собираюсь сделать...

Пал Палыч внимательно дослушал запись до конца.

— Интересный тип, — отметил он.

— Очень, — согласился Контролер. — Пока эта банда собиралась, я наведался к Вострикову.

— И как старик тебя принял? — с усмешкой спросил Пал Палыч.

— Долго ворчал, что я лезу на его территорию, что работать не умею, что погода нынче не та, — ответил Контролер. — Потом дал свое благословение, копию досье этого хмыря и выставил вон.

— Да, это в его стиле. Ну и что это за хмырь? — Пал Палыч ткнул в застывшего на последней фразе блондина.

— Сергеев Георгий Юрьевич. Сорок три года, холост, работает начальником службы безопасности Угольной гавани. По совместительству — лидер местной ячейки Непонимающих. Имеет, точнее уже имел, небольшую боевую группу. Давний друг Юрия Максимовича, с которым поддерживает весьма тесные связи.

— Ну Востриков! — восхищенно воскликнул Пал Палыч. — Что ж он мне не доложил-то?

— Я спросил. Он сказал, что этот Сергеев зарегистрирован не в его районе. Если вкратце.

— Ну, полную версию его ворчания я и сам могу представить, — хмыкнул Пал Палыч, забирая кристалл с досье. — Он, кстати, звонил недавно. Помимо прочего, пожаловался, что ты затеял маленькую войну в Угольной гавани. Просил вызвать для твоего спасения танки и гравипланы. Что ты там устроил?

— Немного постреляли, — признал Контролер. — Как только все собрались, я дал ребятам команду начинать захват. Пока выдвигались, у Латынина возникла гениальная идея слинять из конгломерата. Как только наша троица сорвалась с места, Непонимающие заметались. Кто-то натолкнулся на одного из патрульных.

— Понятно. Результаты?

— Сергеев и один из его людей удрали через незарегистрированный технологический тоннель, четверо Непонимающих убито, семь — арестовано. У меня двое раненых и один убитый. Семьи у него нет, но жива мать в возрасте дожития...

— Оформи компенсацию, я подпишу, — кивнул Пал Палыч. — Значит, хотят удрать из конгломерата... Через терминал?

— Нет. У них хватило ума понять, что официальные пути для них закрыты. Бросили мобиль на платной стоянке, оплатив на год вперед.

— Оптимисты, — усмехнулся Пал Палыч. — Будут выбираться нелегальным путем?

— Да. Я уже докладывал о контактах Латынина со старым проповедником. Час назад тот вывел их на контрабандистов. Идут по маршруту номер четыре. Я направил группу захвата встретить их на выходе.

Пал Палыч с сомнением почесал подбородок.

— Разумно, конечно, но ведь всех брать придется. Маршрут перекроем.

— Новый проложат, — спокойно отозвался Контролер.

— Проложить-то проложат, — кивнул Пал Палыч. — Так пока отследим, пока аппаратуру перенесем. Стоит ли? Что ты о них думаешь?

Контролер пожал плечами.

— Латынин и Зотиков — явно случайные попутчики, — сказал он. — Судя по своду данных с общего мониторинга, эти двое хотели погреть руки на политическом тотализаторе. На ваших конкурентов ставят сейчас один к десяти, соблазн велик. Соколова — член общественного движения защитников природы. Поскольку в конгломерате им защищать уже практически нечего, довольно долго маялись от безделья. Тут нарисовался этот самый Сергеев и подбил их на поддержку Юрия Максимовича в обмен на включение их лозунгов в его предвыборную программу. Соколова действовала активнее прочих, но, тем не менее, не осталась с Непонимающими, а удрала вместе с теми двумя.

— М-да...— недовольно буркнул Пал Палыч. — Эх, как оно все не вовремя... Случайные попутчики, говоришь? Значит, так: пока Патриарх в конгломерате, будь на районе. Потом займешься этими тремя. Срочных дел у тебя вроде нет?

— Нет.

Глава 7

"Что можешь взять — возьми, что не можешь — купи. Нет смысла в жизни, нацеленной не на обретение всех благ этого мира"

Откровение Маммоны, седьмая заповедь стяжателя

Отец Никодим ничуть не удивился, увидев на пороге ночью трех беглецов.

— Рано или поздно это должно было случиться, — прервал он сбивчивые объяснения Антона. — Идемте, не будем терять времени.

Часа два они плутали, спотыкаясь и чертыхаясь, то ли по сектору обитания беднейших из электов, то ли по разграбленной свалке, пока, наконец, не вышли к пятиэтажному темному жилому массиву. Ни одно из окон не светилось в ночи, и только одинокий фонарь тускло обозначивал свое присутствие над входным шлюзом.

— Подождите здесь, — шепотом велел отец Никодим.

Он чуть ли не ползком подкрался к крайнему окну, тихонько свистнул, три раза стукнул пальцем по стеклу и снова свистнул. Никаких видимых результатов это не принесло. Выждав некоторое время, отец Никодим повторил свой таинственный ритуал с тем же успехом, то есть совсем без оного.

— Надо подождать, — сообщил он, вернувшись.

Никто не возражал. Усталость навалилась, как налоговая проверка, не оставив ни сил, ни чувств на что-либо другое. Сидели прямо на земле, привалившись к бетонной стене. Елена задремала, отец Никодим тоже посапывал. Тот, кого они ждали, подошел незаметно.

— Сегодня что, день эвакуации? — насмешливо осведомился женский голос.

Антон приоткрыл один глаз, и удивленно раскрыл оба. Перед ними стояла никто иная, как немеркнущая звезда "Грохота музыки" Алиса. За пять лет она почти не изменилась, только перекрасила волосы из кислотно-зеленых в фиолетовые с золотистыми блестками. Остальное "почти" составляло то неуловимое нечто, которое отличает бьющую через край девичью сексуальность от манящей женственности.

— Добрый вечер, Алиса, — приветствовал ее отец Никодим.

— Да не такой уж добрый, отче, — отозвалась та. — Не успела одного проводить, тут еще трое ждут. Проворовались или доигрались?

— Доигрались, — необдуманно ляпнул Антон. — Нас полиция Понимания ловит.

Почему-то мысль о том, что Алиса может принять его за неудачливого воришку, оказалась на редкость неприятной. Хотя, если подумать, помогать тем, кто доигрался, с ее стороны было куда менее разумно, чем тем, кто проворовался. Преступник (за исключением, конечно, тех неудачников, которых убивают при совершении их первого правонарушения) — куда более успешный, а потому и столь же более уважаемый член социума, чем его жертва. Стремясь снискать расположение Маммоны и обрести свою прибыль, он не боится идти на оправданный риск. А что такое среднестатистическая жертва преступления? Неудачник, сумевший обрести свою прибыль, но не сумевший ее сохранить. Не удивительно, что у преступника всегда больше прав, чем у его жертв, а закон строже следит за их соблюдением и, напротив, более мягко относится к некоторым отклонениям от общепринятых норм, на которые преступники вынуждены идти в силу специфики выбранного ими стиля обогащения. Вот только между преступлением против личности и преступлением против Системы существует серьезная разница.

Незаменимых людей нет. Выбывшего неудачника заменит более достойный — только и всего. Власть незаменима, потому что состоит из самых достойных представителей социума. Это, во-первых, означает, что заменить ее просто некем, а, во-вторых, что человек, не являющийся членом правящего класса, по определению не может быть достаточно успешен, чтобы преуспеть в конфликте с властью. Вывод прост и очевиден — противник власти обречен на поражение. Бывшие друзья и коллеги благоразумно покидают тонущий корабль, и одинокого бунтаря либо сразу плющит катком правосудия, либо он вначале немного побегает. Бегать рядом с ним — занятие не безопасное, но Алиса оказалась не робкого десятка.

— Я так понимаю, ваше дело до утра подождать не может? — только и спросила она.

— Извини, Алиса, — сказал отец Никодим. — Я не знал, что ты уже переправляешь кого-то, вот и привел...

— Все путем, отче, не заморачивайся на ботву, — отмахнулась Алиса.

— Мы заплатим вам за беспокойство, — поспешил заверить ее Антон.

— Разумеется, — согласилась Алиса с хищной ухмылкой. — Хотя на троих выйдет не так и дорого, пять сотен кредитов с носа и считайте, что вас в конгломерате уже нет.

Антон бросил взгляд на товарищей по несчастью. Возражений не было.

— Договорились, — кивнул он.

— Вот и славненько, — обрадовался отец Никодим. — Тогда я с легким сердцем передаю вас в надежные руки Алисы. Удачи, и да хранит вас Господь. И тебя, Алиса.

— Спасибо, отче. Ну что, беглецы, побежали?

На самом деле, конечно, не столько побежали, сколько побрели. Время было позднее, тучи — низкие, а уличное освещение — тусклое. Остановились в каком-то темном тупичке, где четыре ржавых гаража прилепились к бетонной стене. Алиса осторожно постучала в дверь крайнего. Почти тотчас возникла узкая щель света, разделенная примерно пополам мутным подозрительным глазом.

— Чего надо? А, это ты, Алиса. Забыла чего?

— Пакет дай, — ответила Алиса.

— Я его даже еще не распаковал.

— Вот и хорошо.

— Опять, что ли? Ну, держи.

Щель стала чуть шире — ровно настолько, чтобы пропихнуть небольшой баул, — потом исчезла совсем.

— Эй, а люк? — негромко окликнула Алиса. — Мне самой, что ли, крышку кантовать?

— Не закрыт, — донеслось из-за двери.

— А если провалится кто?

— Значит, не будет шляться по ночам где не следует.

Алиса фыркнула в ответ и махнула рукой, мол, пошли. С другой стороны гаражей, где царил вообще полный мрак, остановилась, присела на корточки и прислушалась. Остальные замерли, готовые удирать при первом намеке на опасность.

— Вроде никого, — прошептала Алиса, и бросила баул перед собой.

Послышался долгий шелест, потом шлепок.

— Люк в земле прямо перед нами, — так же шепотом сообщила Алиса. — К стенке приварена металлическая лестница. Я спущусь первой, как услышите свист — ползите за мной. Не мешкайте, и, бога ради, не шумите. Понятно?

Получив от всех твердое "да", она гибкой пантерой скользнула вперед и исчезла без единого звука. Антон нерешительно прополз вперед на четвереньках, нащупал края люка и чуть не нырнул в него, когда крадущийся следом дядя Ваня боднул его головой в темноте.

— Смотри, куда ползешь, — шикнул на него Антон.

— Да я смотрю, — пробурчал дядя Ваня. — Только не вижу ничего. Нашел?

— Угу.

Сбоку подобралась Елена и схватила его за рукав.

— Все будет хорошо, — заверил ее Антон.

— Надеюсь, — грустно прошептала Елена. — Только когда оно еще будет?

Антон только пожал плечами, но в темноте это осталось незамеченным. Свист прозвучал едва слышно.

— Это нам? — спросила Елена.

— А кому же еще? — фыркнул дядя Ваня. — Кто первый?

— Только не я, — сразу открестилась Елена.

— Все равно нам всем туда, — спокойно заметил Антон. — Ну, давайте я буду первый.

— Давай, — сразу согласилась Елена. — Мне за тобой не так страшно.

Чувствуя себя настоящим первопроходцем, Антон нашарил лестницу, и, вцепившись в нее мертвой хваткой, осторожно пополз во тьму. К счастью, ступеньки были достаточно широкими, чтобы не промахнуться по ним ногой, а, откинувшись назад, можно было еще опереться спиной о шершавую бетонную стену. Последнее не столько помогало спускаться, сколько успокаивало. Потом стена исчезла, и Антон в нерешительности замер.

— Заснул, что ли? — раздался прямо под ухом насмешливый голос Алисы.

За спиной вспыхнул неяркий свет, и Антон вздрогнул так, что сотряслась вся лестница.

— Эй, эй. Потише, — тихонько рассмеялась Алиса. — Не оторви лестницу.

Антон медленно повернул голову. Она стояла прямо у него за спиной. Пока Антон сползал по лестнице, Алиса успела переодеться в мешковатый комбинезон с множеством карманов. Свет исходил от укрепленного на маске фонарика. Бросив взгляд вниз, Антон с изрядной долей смущения обнаружил, что стоит на последней ступеньке. Он быстро спустился на грязный бетонный пол, отошел в сторону и прислонился к теплой трубе, что тянулась вдоль одной из стен.

— Ну и куда дальше?

— Какой нетерпеливый, — усмехнулась Алиса. — Вначале дождемся остальных.

Она глянула вверх и резко свистнула. Антон подпрыгнул.

— Здесь акустика хреновая, — пояснила Алиса. — Иначе наверху вообще не слышно.

Антон кивнул и попытался успокоиться. Они находились, похоже, в каком-то подземном тоннеле, оценить размеры которого не позволяла скудность освещения. Металлическая лестница слегка подрагивала, потом в поле зрения показался дядя Ваня.

— Я думал, за мной Елена, — удивленно сказал Антон.

— Она сказала — я вперед, — пожал плечами дядя Ваня.

Расставшись с лестницей, он деловито осмотрелся и заметил, что ожидал худшего.

— Все еще впереди, — усмехнулась Алиса, и снова свистнула.

Выждала немного, прислушиваясь и склонив голову набок. Потом ругнулась себе под нос и стремительно взлетела вверх по лестнице. Антон и дядя Ваня встревожено переглянулись, но тут Алиса, одолевшая уже полпути, выключила фонарь и они ничего не увидели.

— Что там? — прошептал дядя Ваня.

— Не знаю, — так же тихо ответил Антон.

Подумав, он рискнул зажечь свой фонарь. Все-таки Алиса включала здесь свой, да и стоять в полной темноте, ожидая непонятно чего, было слишком невыносимо. Вначале послышались осторожные шаги по металлическим ступенькам, потом появилась Елена. Сразу за ней змеей соскользнула по лестнице Алиса.

— Ну вот, наконец, все в сборе, — довольно заявила она.

— А что случилось? — спросил Антон.

— Никак не могла заставить себя ползти в темноту, — смущенно призналась Елена.

— Это бывает, — Алиса ободряюще похлопала ее по плечу. — Но больше так не делай. Во-первых, чем дольше ждешь, тем страшнее — сама себя накручиваешь, а, во-вторых, кто отстанет, тот тут так и останется. Всем понятно?

Дальнейшее было, как в плохом сне или совсем отвратительном триллере. Узкие серые коридоры премерзкого вида сливались в один кошмарный лабиринт. Фонари, укрепленные на комбинезонах, давали мало света, но иногда казалось, что это даже к лучшему. Следуя за своим неутомимым проводником, беглецы ползли по технологическим тоннелям с такими низкими потолками, что в полный рост там могла пройти разве что кошка, и, судорожно цепляясь за ржавые перила, карабкались по навесным мостикам над бурлящими потоками фекалий. Ужасающая вонь вызывающе бесцеремонно проникала сквозь патентованные фильтры, под ногами нахально пробегали крупные жирные крысы, а по стенам деловито сновали разнообразные насекомые, подчас не уступавшие крысам в размерах.

В потоке отходов жизнедеятельности конгломерата, вдоль которого они шли, тоже что-то барахталось и плескалось.

— А змей здесь нет? — осторожно спросила Елена.

— Змей? — переспросила Алиса. — Не видела ни разу. Хотя кто их знает, они же вроде крысами питаются, вон тут какое раздолье.

— А чем питаются крысы? — поинтересовался дядя Ваня, пинком отправляя серую нахалку в волнительный полет до ближайшей стены. — Жирная-то какая.

— А Маммона его знает, — пожала плечами Алиса. — Сюда же кроме дерьма да бродяг вроде нас и не попадает ничего.

Елена, сделав свои выводы из сказанного, издала оглушительный вопль. Всю живность в радиусе сотни метров как ядерным зарядом слизнуло. Дядя Ваня, еще незнакомый с типовой реакцией Елены на кризис, отпрыгнул в сторону, оступился и почти по плечи провалился в поток.

— Ну, подруга, ты даешь, — восхищенно заметила Алиса. — Я чего только не придумывала, чтобы отогнать этих тварей. Слушай, а ты еще так сможешь? Мы бы тогда приличный крюк срезали: тут есть короткий путь, но там крысы гнездо себе устроили и бросаются на всех, кто близко подойдет.

— Ну, я не знаю, — смутилась Елена.

— Она может, — Антон ободряюще приобнял Елену за плечи. — Правда, милая? Главное, как следует испугаться.

— О, за этим дело не станет, — заверила Алиса.

— Эй! — подал голос дядя Ваня. — Может, вначале меня вытащите?

Он и сам пытался выкарабкаться на парапет, но руки скользили и он сползал обратно. Антон присел рядом.

— Давай помогу.

Дядя Ваня тотчас вцепился в протянутую руку, и Антон чуть было не кувырнулся в поток, Алиса вовремя удержала его за шиворот.

— Эй, эй. Не так резво, навернешься. Тут потихоньку надо.

Она присела рядом и они вместе потянули дядю Ваню.

— Что это? — спросила Елена.

— Где? — обернулась Алиса.

— Слышите?

Алиса прислушалась, по-птичьи склонив голову набок, потом сняла перчатку и прислонила ладонь к стене. Дядя Ваня с помощью Антона вполз на парапет и перевернулся на спину.

— Ну что там еще? — недовольно спросил он.

— Надеюсь, все умеют плавать? — подчеркнуто бодро осведомилась Алиса.

— Плавать?! — пораженно воскликнул Антон. — В этом? Точно — нет.

— Ну, значит, сейчас научишься. Все быстро застегнули капюшоны.

— А...

В ответе уже не было надобности. Быстро нарастающий гул перешел в неистовый рев. Из темноты выдвинулся огромный вал, и бешеный поток поглотил всех.

Антон очнулся в полной темноте. Где-то капала вода. Вонь то ли отступила, то ли он принюхался. Антон попытался позвать на помощь, но даже сам не услышал собственного крика. Неуклюже нашарил фонарик на груди — тот был разбит.

Первой мыслью было: неужели конец?! Почему? За что? Из-за какого-то дурацкого митинга, на который Антона и занесло-то по ошибке? Не может быть. Это другие ошиблись: те, кто организовывали несанкционированный митинг, те, кто карали без должного разбору, те, кто плели интриги против законной власти. Они все виновны пред Золотым ликом, а вовсе не он.

— В чем я провинился перед тобой? — прошептал Антон. — Ведь это ошибка. Ты это знаешь. Ты все знаешь. Ты вездесущ, ибо все продается и все покупается. Так ответь мне.

Увы, Великий Маммона не снизошел до своего падшего адепта. Антон лежал и глядел в темноту. Как ни странно, страха не было. Была только почти детская, иррациональная обида на жизнь, которая так бесчестно хотела закончиться раньше срока. А еще мучило непонимание. Антон не видел за собой ни проступка, за который стоило бы наказать столь сурово, ни хотя бы пользы социуму от его безвременной кончины. Он был полезным и успешным членом общества. Иногда, бывало, шел на риск, но ведь не всегда вытаскивал пустышку. Его смерть несправедлива!

Антон глубоко вздохнул, успокаиваясь, произнес про себя кодовую фразу и погрузился в молитвенный транс. Вознес хвалу Маммоне и мысленно озвучил свою проблему. Короткие точные фразы упали в темноту подсознания и рассеялись без следа. Отрешившись от всего, Антон терпеливо ждал на зыбкой границе между сном и явью. "Нужно определенное время, чтобы ваша просьба достигла Золотого престола, и, возможно, была рассмотрена" — так учил жрец-наставник. Антон хорошо помнил его: улыбчивый доброжелательный человек, с ангельским терпением отвечавший на тысячи детских "почему". У других преподавателей на классном экране информация обновлялась подчас каждую минуту: схемы, графики, задания. У жреца-наставника весь экран неизменно занимали тринадцать заповедей стяжателя — суть и квинтэссенция Откровения. Дети знали их наизусть — это было первое, что они заучивали в школе, — но еще не приучились оценивать по ним свои поступки и помыслы. Жрец-наставник терпеливо улыбался и, нередко вместо ответа подсвечивал на экране соответствующую очередному "почему" заповедь. Антон, как наяву, увидел его мягкую улыбку и привычное движение рукой к пульту. На экране подсветилась десятая заповедь: "не гоняйтесь за химерой, предпочтя ее получению Гарантированной прибыли". Мудрый совет для увлекшихся авантюристов.

С другой стороны, авантюристы всегда были в чести у Маммоны. Только настоящая авантюра могла привести человека к максимальной прибыли, а максимальная прибыль являлась зримым воплощением благоволения Золотого тельца. Как гласит пятая заповедь: "сорвите Большой Куш и не судимы будете, ибо судят по Результату, а не по трудозатратам". Правда, в последней авантюре куш Антона больше напоминал кукиш, но так на то она и авантюра! Раз на раз не приходится — такова уж ее природа. Да и какая это авантюра, если прибыль гарантирована и прописана в контракте, да еще с четким графиком выплат? Нет, это риск. Причем, подчас, серьезный, но всегда финансовый. Да, до Великой войны, согласно историческим документам, самые отчаянные люди ставили на кон и свои жизни, но они знали, на что идут. Знали до того, как ввязаться в свою авантюру, а не после того, как их без всякого предупреждения смоют в канализацию. Антон со смешанным чувством вспомнил, как он плыл сквозь бурный поток, держась за самую аппетитную задницу своего района. Когда-то он был готов отдать месячный оклад за последнее, но, увы, неприступность Алисы была одной из ее основных фишек. Необычно сбылась уже позабытая мечта юности. Тоже, кстати, прибыль. Пусть не в денежном выражении, но и бартер — вполне уважаемая форма взаиморасчетов. А встреча с Еленой?

Никаких серьезных чувств между ними, разумеется, не могло возникнуть по закону. На расхождение в один уровень власти еще могли закрыть глаза в обмен на соответствующее премирование регистрирующего чиновника, два уровня — это было слишком. Но вот взаимная симпатия, не отягощенная брачным контрактом и тем более потомством не только не осуждалась, но даже одобрялась как способствующая повышению морального климата социума. Свобода нравов, наряду со свободой слова и свободой совести, была одним из важнейших завоеваний Тоталитарной демократии. Ценность этих завоеваний декларировалась постоянно, а вот цена почему-то опускалась. Интересно, а в какую сумму можно оценить эту самую свободу нравов в приложении к конкретному случаю? Главное: больше, чем составили расходы на авантюру или все-таки меньше? Вопрос поставил Антона в тупик. Цены на секс зависели от квалификации девушки по вызову, тарифы на имитацию эмоций тоже более-менее устоялись с учетом спроса, а вот сколько стоило настоящее чувство? Жрец-наставник понимающе улыбнулся, и подсветил третью заповедь: "не позволяйте никому и ничему отвлекать вас от обретения прибыли, ибо чувства проходят, а богатство в умелых руках — вечно".

"Это, разумеется, так", — размышлял Антон. — "Человек живет, чтобы обрести и преумножить свое богатство, а для этого нельзя упускать ни единой возможности обогатиться. Так я и жил, стараясь в меру сил соответствовать высоким идеалам Откровения. Теперь я умру. А мои деньги? Что станет с ними? Семьи у меня нет, мне даже завещание составить не на кого".

"Районный храм сумеет найти твоему состоянию достойное применение", — сообщил жрец-наставник.

Их к этому обязывал закон. Районный храм был наследником первой очереди каждого из своих прихожан, и за это на него возлагалась обязанность справедливого раздела наследства.

"Они будут делить мои деньги?"

"Ты можешь предложить лучшую кандидатуру?" — искренне удивился жрец-наставник.

"Я вообще не желаю ни с кем делиться!" — неожиданно для самого себя решительно заявил Антон.

Жрец-наставник, укоризненно качая головой, медленно растаял.

— Не отдам! Это мое! Мое! — закричал Антон наступающей тьме.

— Эй, эй, ты чего развоевался? — донесся до него голос Алисы.

По глазам резанул яркий свет. Антон поморщился и заслонился рукой. Алиса отвела фонарь в сторону, убавила мощность и пристроила его на торчащем из стены кронштейне. Неяркий свет отогнал тьму на несколько шагов, где она и сгустилась, терпеливо ожидая возможности вернуть утраченное пространство. Глаза постепенно привыкли. Алиса спокойно сидела на трубе, проложенной прямо по бетонному полу. Правее темной неясной массой двигался успокоившийся поток.

— И ты все это время сидела рядом? — спросил Антон.

— А ты предпочел бы, чтобы я героически перла тебя на себе? — насмешливо осведомилась Алиса.

— Нет... Извини. Я думал, что я остался один, и умру здесь.

— Ты ошибся.

— А что это вообще было?

— Слив, — недовольно пояснила Алиса. — По канализации течет ровно столько, сколько могут переработать очистные сооружения. Если какое-то из них встает на ремонт, или еще что, поток уменьшают, а вот срут наши граждане в том же объеме. Ну и накапливается в отстойнике. Когда ремонт заканчивается, накопленное разом сливают и оно перегоняется в резервуары на очистке. Интересы контрабандистов при этом, естественно, никто в расчет не берет.

— Не справедливо.

— Мир вообще не справедлив. Ты идти-то можешь?

Антон перевернулся на живот, отжался от пола и медленно выпрямился. Многочисленные ушибы тут же заявили о себе. Антон поморщился и заковылял к Алисе.

— Ну вот и славно, — заметила та. — А то я уж подумала, что зря тебя из потока вытянула. Ты долго провалялся, скоро утро.

— Я медитировал, — пояснил Антон.

— Нашел время, — фыркнула Алиса. — О чем, если не секрет?

— Да так, — ответил Антон. — О всяком разном. Обдумывал завещание, пытался понять, сколько стоит настоящая любовь...

— Ну и сколько?

Антон только махнул рукой. Алиса усмехнулась:

— А ты забавный. Ладно, поковыляли отсюда. Не ровен час еще заявится кто-нибудь.

Антон кивнул.

— А где остальные? — сообразил он через несколько шагов.

— Елена впереди, пытается в ручье отмыть одежду, — пояснила Алиса. — Вряд ли у нее это получится, но все интереснее, чем сидеть на трубе и гадать: жив ты или уже нет? А где носит вашего приятеля — один Маммона знает. Я не посмотрела, у него что за аварийный комплект?

— Вроде Спасатель-905, — неуверенно ответил Антон. — Или 915, я особо не всматривался.

— Ну, там в обоих кислорода на три часа. Не так и мало. Слушай, не нравится мне, что ты за стены цепляешься — нам еще целый час по дороге пилить. Сильно стукнулся?

Антон покачал головой.

— Не, это отходняк. "Антистресса" наглотался. Выберемся на воздух, мне полегчает.

— Много съел?

— Пачку. Может, больше.

— Это ты зря. Завязывай с наркотиками, а то откинешь копыта раньше, чем полиция Понимания тебя заловит.

— Вот им облом выйдет, — усмехнулся Антон.

— Да уж. Запасные фильтры есть?

— В аптечке вроде были.

— Тогда держи.

Алиса сунула ему в руки фонарь и сдернула с креплений тубус аптечки.

— Ну и бардак тут у тебя, — заметила она. — А, вот они. Задержи дыхание.

Антон послушно набрал полную грудь воздуха, и Алиса ловко поменяла оба фильтра. Дышать сразу стало легче.

— Так лучше?

— Да. Спасибо.

— Да ладно. Пошли.

За следующим поворотом показался серый дневной свет, и Алиса выключила фонарь. Узкая щель, через которую пришлось протискиваться боком, вывела в мрачный серый овраг. Из-за дальнего края выглядывало хмурое и заспанное солнце. Рядом со щелью сбегал из треснувшей трубы относительно чистый поток воды. Елена сидела рядом и пучком опавших листьев надраивала комбинезон. К эластичной ткани ничего не приставало, но в сочлениях набилось предостаточно.

— Ну наконец-то! — вскинулась Елена. — С тобой все в порядке?

— В порядке твой мечтатель, — фыркнула Алиса. — Давайте-ка поскорее отмоем, что получится, и свалим отсюда. Кстати, если не секрет, куда вы планируете двигать дальше?

Елена только пожала плечами.

— Подальше отсюда, — туманно сформулировал дальнейший маршрут Антон.

— Так я и думала, — усмехнулась Алиса. — Тогда я вас отведу к одному знакомому, который переправляет мигрантов в другие зоны. Пойдет?

— А он дорого берет?

— Не очень. Сам посуди, что с мигрантов взять? Кстати, мы уже за чертой конгломерата, так что с вас по пять сотен.

Переведя на ее счет пятьсот кредитов, Антон взгрустнул над похудевшим балансом и тут же вспомнил о еще одном долге. Формально, конечно, он услугу не заказывал и оплачивать ее не обязан. С другой стороны, не предупреди его шпион, все его деньги уже осели бы на счету районного храма, где их поделили бы между собой совершенно не заслуживающие того халявщики. Антон с минуту колебался между честностью и подобающей каждому верующему скупостью. Честность победила, хотя и с небольшим отрывом. Оправдывая себя тем, что он просто не любит быть у кого-то в долгу, Антон перевел на счет шпиона двойную ставку.

Алиса привела их на окраину небольшого поселения, вытянувшегося вдоль третьей кольцевой магистрали. Крайним был одноэтажный кирпичный жилой массив, длинный, как очередь в бюро регистрации сделок с недвижимостью. На плоской крыше правильной шеренгой выстроились трехметровые щиты с рекламой различных марок топлива, каждая из которых была лучше и дешевле, чем те, что фигурировали на соседних плакатах. Алиса подошла к одному из окон и, не таясь, бодро забарабанила по подоконнику. Спустя минуту из соседнего окна высунулась старушка в легком домашнем респираторе.

— Кто здесь? А, это ты, Алиска. Нет его, ушел куда-то с самого утра.

— Привет, баба Тамара. А ключ оставил?

— Мне оставил. Эти двое с тобой?

— Угу.

— Шуметь не будут?

— Да какое там. Им сейчас сидеть надо тише воды, ниже травы.

— А, беженцы, — старушка окинула обоих внимательным цепким взглядом и только потом выдала зеленую пластиковую карточку с ободранными краями. — Ты, Алиска, по сторонам-то поглядывай. Черные вчера весь день туда-сюда шастали.

— Спасибо, баба Тамара, буду поглядывать.

Квартира знакомого оказалась маленькой, бедно обставленной и сильно запыленной. Алиса первым делом полезла в холодильник, нашла его совершенно пустым и замысловато обругала хозяина. Помимо холодильника, обстановку составляли диван, покрытый пестрым покрывалом и тумбочка с дешевой видеосистемой. В углу серым монументом возвышался допотопный стиральный шкаф. Под потолком тихонько пыхтел очиститель воздуха.

— Одежду в стирку, сами — под душ, — скомандовала Алиса.

— Все сразу? — переспросил Антон.

— В стирку — сразу, под душ — по очереди, — уточнила Алиса. — Чур, я первая. Вот ведь блин: комбинезон полностью герметичен, а чувствую себя, словно по уши в дерьме. И почему так?

Отстегнув крепления, Алиса легко вынырнула из комбинезона, продемонстрировав стройное загорелое тело. Нижнего белья она не носила. Елена тоже оказалась в столь откровенном бикини, что его присутствие было красноречивее отсутствия. Не смотря на то, что обнаженное женское тело использовалось в рекламе практически любого товара, и должно было бы примелькаться, Антон ощутил определенное волнение в организме.

— Так, так, — усмехнулась Алиса. — Больной пошел на поправку... Погоди-ка, а мне твое лицо кажется знакомым. Слушай, это не ты лет шесть назад на моем концерте пытался влезть на пульт без штанов и с букетом настоящих роз в зубах? Тебя еще потом всей охраной из зала выносили?

Елена с интересом посмотрела на Антона. Тот вспомнил о том подвиге бесшабашной юности, смутился и поспешил заверить, что она обозналась. Алиса недоверчиво хмыкнула.

— Может, и обозналась. Но похож. У меня, кстати, эти розы потом полгода стояли... Ну, ладно.

Она открыла дверцу и забросила свой комбинезон в стиральный шкаф. Следом полетела одежда Елены и Антона.

— Программа номер три, — четко сказала Алиса.

Шкаф послушно фыркнул и мелко затрясся. На электронном табло высветились результаты первичного анализа и первоначальный прогноз, согласно которому на стирку столь грязной одежды уйдет не менее девяноста минут. Стоимость затраченной воды и порошка благодаря экономичной системе фирмы Артурус составит всего семь кредитов. Далее шла реклама.

— Диван в вашем распоряжении, — улыбнулась Алиса, исчезая за серой дверью.

Прежде, чем Антон успел развить ее двусмысленное сообщение во вполне конкретное предложение, Елена отрицательно покачала головой и присела на подоконник.

— Мне надо подумать, — как бы извиняясь, сказала она.

Антон тяжело вздохнул. Закамуфлированный отказ на невысказанное предложение расстроил его куда больше, чем можно было ожидать. Слишком часто Антон последнее время устремлялся за химерой, оставаясь в итоге с пустыми руками. А ведь каждый такой промах — нарушение десятой заповеди. Не удивительно, что Маммона разгневался. От последней мысли Антону стало совсем не уютно. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, он присел на край дивана, и включил видеосистему. На экране появилась реклама с логотипом производителя видеосистемы, которую сменила симпатичная блондинка то ли в мини-юбке, то ли в макси-поясе, томно завывшая о прелестях какого-то шампуня. Ее маленькие остроконечные грудки дружно подрагивали в такт мелодии. Антон поморщился. Третья недоступная красотка уже просто откровенно действовала на нервы. Пси-блок то ли отсутствовал, то ли был выключен, то ли реагировал только на хозяина. Антон взял пульт и начал последовательно переключать каналы.

По второму транслировалась вчерашняя запись открытых дебатов между кандидатами на пост Управляющего конгломератом. Политические противники с удовольствием выливали друг на друга ушаты аргументов и контраргументов, но единообразие предвыборных платформ несколько смазывало общее позитивное впечатление. Фаворит предстоящих выборов участия в дебатах не принял.

На третьем канале шел специальный репортаж, посвященный визиту в Петербургский конгломерат патриарха Российской экономической зоны. По такому случаю с самого утра Московский проспект был перекрыт патрулями полиции Понимания и прибывшими накануне подразделениями регулярной армии. Гражданам рекомендовалось воздержаться от приближения к взятой под усиленную охрану территории, а жителям близлежащих жилых массивов — не покидать места своего проживания и не подходить к окнам во время следования торжественного кортежа. В общем, обычная вежливая предосторожность, чтоб слугам народа не докучало всякое быдло. Можно сказать, традиция, заведенная, по слухам, еще со времен Данилы Затворника, первого Верховного Управляющего Российской экономической зоной.

По четвертому шла аналитическая программа, посвященная вчерашнему побитию электов. Трое упитанных господ в дорогих комбинезонах вальяжно развалились в креслах и неспешно перебрасывались фразами о том, что власть несколько больше, чем следует, проявляет снисхождение к тем, кто этого не стоит. Забыли люди строгости времен Великой войны, и те, кто менее сознателен, позволяют себе лишнее. Хранителю безопасности конгломерата следует быть внимательнее к сигналам социальной активности, и, вообще, прислушаться к их советам. Ведущий сделал вялую попытку убедить их озвучить означенные советы, не преуспел и дал в эфир фрагмент вчерашнего побоища. Антон переключился на следующий канал.

На пятом крутили старый боевик, рекламирующий мятную жвачку и леденцы фирмы "Гудрон". Главный герой жевал жвачку, между делом отбиваясь одной ногой от безликих монстров. Его спутница в эротично порванном комбинезоне сосала леденец, одновременно с двух рук расстреливая тех, кого не запинал главный герой. Главный злодей ничего не жевал и не сосал. За это его в финале красиво замочат. Антон уже смотрел этот фильм раз пять или шесть, но решил оставить — непрерывный поток красочного и не отягощенного смыслом действия действовал на него успокаивающе. Тем более, что, в отличие от сериалов, фильмы не прерывались рекламой. Сериалы, конечно, тоже авторский продукт, но они изначально предназначены для того, чтобы заполнять паузу между рекламными блоками. Фильм же несет в себе конкретный посыл зрителю, и никто не позволит прерывать свой тщательно просчитанный поток зомбирования покупателей посторонней вставкой.

Башня управления Юго-Западным сектором провинции Петербургского конгломерата, 12-й этаж, офис Хранителя безопасности сектора.

— Ох, мудрите вы что-то с Пал Палычем, — покачал головой Хранитель Безопасности. — За шкирку, да в лагерь — и всех делов.

— Это всегда успеется, — спокойно возразил Контролер. — Ни они, ни лагеря никуда не денутся.

— Тогда смысл?

— Как говорит Пал Палыч: мы не только и даже не столько карательный орган, сколько воспитательный.

— Так лучший метод воспитания — своевременное и адекватное наказание.

— Адекватность — понятие относительное. Осужденные навсегда будут отмечены клеймом неудачников, а заблудших еще можно вернуть на путь истинный.

— И ты готов посвятить этому столько времени и усилий?

— Это мой долг.

Хранитель Безопасности почесал подбородок.

— Что ж, похвально...Хорошо. Какова моя роль в этом шоу?

— Роль зрителя.

— Моя любимая роль, — усмехнулся Хранитель Безопасности. — А то я уже забыл, когда последний раз был на закрытом классическом представлении.

— Шекспир говорил: весь мир — театр.

— Скорее, цирк. Впрочем, таких клоунов, как наши подопечные, и в дешевый балаган не возьмут.

ГЛАВА 8

"Не все вопросы одинаково полезны. Контролируйте свой мозг, дабы не позволить неправильным мыслям свести вас с пути Истины"

Откровение Маммоны, восьмая заповедь стяжателя

Знакомого Алисы они так и не увидели. Ни лично, ни в режиме видеосвязи. Алиса сделала пару безрезультатных вылазок к выходу из канализации, и один раз наведалась в минимаркет. После полудня пришла, опираясь на клюку, бабка Тамара. Хмуро оглядев комнату, она сказала, глядя куда-то в сторону:

— Ты вот что, Алиска, не рассиживайся тут. Не придет он. Черные забрали.

— Когда?! — вскинулась Алиса.

— Люди говорят, утром еще. Могут и сюда пожаловать. Любят они на ночь глядя визиты делать.

— Спасибо, баба Тамара.

Старуха что-то фыркнула, и, ворча себе под нос, удалилась. Елена с тревогой выглянула в окно, явно ожидая увидеть черный броневик с золотым тельцом на бортах. Не увидела. Только по дороге, натужно подвывая, прополз груженый колесный тяжеловоз, да пара рабочих в оранжевых форменных комбинезонах о чем-то горячо спорили, склонившись над полу-разобранным агрегатом. Ничего не предвещало беды, но предупреждение старухи повисло в воздухе, как кислотное марево после дождя.

— Надо убираться отсюда, — заметила Алиса, поспешно сметая в утилизатор остатки недоеденной пиццы.

— Куда? — с тяжелым вздохом спросил Антон.

За последние несколько часов это были его первые слова. Нахохлившись и обидевшись на весь свет разом, Антон равнодушно смотрел в экран и все больше мрачнел.

— Для начала — отсюда, — твердым голосом сказала Алиса. Она окинула взглядом комнату и одобрительно кивнула. — Ну вот, как будто нас тут и не было. Уходим.

Едва они торопливым шагом покинули поселение, Антон снова поднял вопрос. Плыть по течению он никогда не любил, предпочитая, как и положено успешному гражданину, активную жизненную позицию и четкое планирование. Сидение взаперти с мрачными мыслями его окончательно доконало, и душа требовала хоть какой-то определенности. Алиса в ответ пожала плечами, и сказала, что не имеет ни малейшего представления. Для безопасности каждый контрабандист знал только свои маршруты. Возвращаться в конгломерат было бессмысленно, оставаться здесь — опасно. Единственный оставшийся вариант — самостоятельно пробираться на восток — Алиса забраковала.

— Очень не советую, — сказала она. — Именно на этом направлении вас в первую очередь и будут высматривать. Тут даже с проводником риск не малый, а одни точно попадетесь. Я бы на вашем месте наоборот на запад подалась.

— Там промышленная зона, — мрачно напомнил Антон. — Уровень жизни ниже, а контроль жестче.

— Ну, контроль жестче только в приграничных секторах, чтоб работяги не разбежались. В самой-то зоне как раз посвободнее будет. И потом, я не предлагаю вам там осесть на всю оставшуюся жизнь. Переждете грозу, а там, глядишь, еще куда переберетесь.

— Это будет не так-то просто.

— Ну, просто только сразу сдаться.

Они пересекли заросший пустырь и присели отдохнуть в тени водонапорной башни.

— Здесь мы расстанемся, — сказала Алиса.

— А ты не могла бы проводить нас до Прибалтийской зоны? Мы хорошо заплатим.

— Я не знаю тайных маршрутов, — покачала головой Алиса. — А просто еще один человек в группе — это лишнее внимание. Оно вам ни к чему.

— Но твой опыт в таких делах...

— Мой опыт заключается в терпении и осторожности. Не доверяйте никому и ничему. Тогда, может быть, уцелеете... И, знаете... — Алиса помедлила, что-то взвешивая в уме. — Если проползете по дамбе и доберетесь до Кронштадтского конгломерата — найдите такого Строганова Аркадия, дай бог памяти, Борисовича. Его еще сталкером кличут, не знаю, что это значит.

— Он тоже контрабандист?

— Он — старый маразматик. Но, говорят, сумел удрать из Украинской сырьевой зоны.

Антон недоверчиво покосился на нее. Сырьевые зоны в силу своей специфики были закрытыми территориями. Они не имели прав на экономическую или промышленную деятельность, а потому не нуждались в тесных контактах с другими зонами. К тому же специфика поставок сырья не предусматривала конкурентную борьбу и прочие сложности современного бизнеса. Природный газ и жидкости перекачивались по подземным трубопроводам; уголь, руда, лес и тому подобное вывозилось железнодорожными составами. Прокладка нового трубопровода или железной дороги требовали колоссальных затрат, что, понятное дело, было совершенно не рентабельно и полностью исключало смену покупателя. Разумеется, жрецы Маммоны тщательно следили, чтобы локальная монополия никому не ударила в голову и сырье реализовывалось по справедливым ценам. В таких условиях внешнеторговая деятельность сырьевой зоны сводилась к минимуму: контролю за поставками и закупке необходимых товаров, с чем вполне успешно справлялись две-три управляющие компании, расположенные в одной из ближайших экономических зон. Население занималось обслуживанием добывающего оборудования и поддержанием внутренней инфраструктуры, и, в силу узкой специализации, их труд не был востребован в других зонах.

К сожалению, некоторых авантюристов это не останавливало. Они добывали разрешение, бросали работу и перебирались в более развитые зоны, но, обладая низким уровнем образования и невостребованной специальностью, не могли полностью реализовать себя и соответствовать высоким стандартам современного высокотехнологичного общества. Лишь единицам удавалось поспеть за стремительной поступью прогресса, остальные безнадежно отставали и деградировали, а когда государству надоедало нянчиться с очередными неудачниками, деклассировались и пополняли ряды электов. Нельзя сказать, чтобы жрецы Маммоны взирали равнодушно, как ценные для добывающей отрасли специалисты добывали себе хлеб насущный, роясь в помойках где-то на задворках цивилизации. Мигрантов отыскивали и возвращали туда, где они могли найти себе достойную работу. Храмы усилили пропаганду проживания по месту рождения, попутно культивируя в прихожанах соответствующие моральные ценности. Когда и этого оказалось не достаточно, жрецы ради спасения людей не побоялись пойти на непопулярные меры: все разрешения на миграцию отменялись, а границы сырьевых зон, и ранее надежно закрытые, были полностью перекрыты войсками, оснащенными самым современным оборудованием: не то что мышь, таракан незамеченным не проползет. Одно время в экономических зонах даже бытовала поговорка об абсолютно безвыходной ситуации: "как в сырьевой зоне родился", но жрецы запретили употреблять ее как не политкорректную.

Этим и объяснялось удивление Антона. Человек, покинувший сырьевую зону без разрешения властей, должен был быть суперменом из лучшего шпионского боевика.

— Говорят, он через чумную зону прошел, — пояснила Алиса.

— Ну, тогда точно врут, — вздохнул Антон.

— А если нет? — с надеждой спросила Елена.

Антон недовольно посмотрел на нее. Мало ей неприятностей?! И так вляпались, что хоть действительно прямиком в чумную зону!

— Извини, — уловив его настроение, сказала Елена. — Это я не подумала.

— Не подумала она, — проворчал Антон.

— А что вы теряете? — тоном профессиональной искусительницы поинтересовалась Алиса.

— А что мы получаем? — равнодушно возразил Антон.

— Шанс. Не так уж мало.

— Но и не так уж много.

— Конечно. Решать, разумеется, вам. Желаю удачи.

— Спасибо, — тихо сказала Елена.

Антон хмуро кивнул. Алиса встала, отряхнула комбинезон и ушла быстрым пружинящим шагом. Антон с Еленой молча смотрели как она удаляется. Никто не произнес ни слова. Над головой противно жужжала мошкара. По небу неспешно плыли облака, меж ними деловито пробирался тупоносый пассажирский гравиплан. Антон бездумно проводил его взглядом, потом уставился в одну точку и задумался ни о чем.

— Может, все-таки попробуем, — робко попросила Елена.

— Чтобы попробовать, надо добраться до Кронштадтского конгломерата, — безразличным тоном напомнил Антон. — Есть предложения, как это сделать?

Елена замолчала. Антон сорвал чахлую травинку, повертел в руках, потом с остервенением порвал.

— Она ни в чем не виновата, — тихо заметила Елена.

— Наверное... Как думаешь, этого Георгия уже арестовали? — спросил Антон.

— Не знаю. А что?

— Возможно, он сможет переправить нас. Если, конечно, не сильно обиделся, что мы слиняли.

— Да он вроде не обидчивый, — припомнила Елена. — Погоди... Ты же сам говорил про испорченную деталь, про упаковку...

— Говорил, — признал Антон. — Но обстоятельства изменились. Алиса права, нам нужно найти этого Строганова. А там, кто знает, возможно, обстоятельства поменяются еще раз.

— Звучит заманчиво. Так я позвоню ему?

Елена не успела поднять руку, как Антон накрыл ее нанокомпьютер ладонью.

— Не спеши. Забыла про контроль эфирных сообщений?

— Ой! А что же делать?

Антон задумчиво почесал подбородок. Знать бы наверняка, какими возможностями располагает полиция Понимания. Георгий упоминал, что у него есть защищенный канал, но насколько он защищен и как до него достучаться — неизвестно. Придется рискнуть. Надеясь, что он не совершает кощунство, Антон мысленно вознес молитву Маммоне с просьбой благословить очередную авантюру и дал клятву кинуть Непонимающих при первой же возможности.

— Позвони ему, и сразу сбрось звонок, — сказал Антон. — Пустое сообщение вряд ли заинтересует дежурного клерка, а Георгий будет знать, что мы его ищем.

— А потом?

— Потом будем ждать.

Ожидание затянулось. Начал накрапывать мелкий дождик. Относительно чистый, нанокомпьютер Антона присвоил ему всего второй уровень. Елена без спроса взяла и раскрыла зонтик, накрыв их невидимым полем. Капельки дождя разбивались о него вдрызг, исчезая в микроскопических радужных взрывах. Так и жизнь человеческая. Летит себе сквозь мутную атмосферу мироздания, где-то сверкнет на солнце, где-то помрачнеет в тени, а кто-то тем временем уже раскрывает свой зонтик. Потом — бац! И останется от нее едва заметная клякса, да и та полностью растает за два-три обновления силового поля. Была капля, и нет капли. Был человек, и нет человека.

Часа через три нанокомпьютер Елены осторожной вибрацией рискнул потревожить впавшую в тоскливую задумчивость хозяйку. Та машинально кивнула, соглашаясь ответить на вызов. Нанокомпьютер сам перевел прием в голографический режим, но вместо ожидаемого блондина в воздухе отрисовалась угловатая черная голова со смазанными чертами, и почему-то рогатая.

— Антон, нас зовут сдаваться, — без всякого выражения сообщила Елена.

— Я бы так не сказал, — раздался в ответ бодрый голос Георгия. — Где-то даже наоборот... Мой пси-анализатор показывает, что вы все еще свободны, или считаете себя таковыми.

— Скорее первое, чем второе, — с кривой усмешкой сообщил Антон.

— Ну, второе поправимо, — оптимистично заметил Георгий. — Да и вообще, с вашим-то умением вовремя сматываться, впадать в уныние — это грех.

— Послушайте, — начал Антон. — Я очень извиняюсь за наш поспешный отъезд, но...

— Не нужно извинений. Это я должен вас поблагодарить. Не среагируй вы вовремя, нас бы всех повязали.

— А так вы успели убежать прежде, чем подъехал броневик?

— Не совсем, — оптимизм Георгия несколько угас. — Кроме броневика, там была еще целая армия пехоты. Мы храбро сражались, но были вынуждены отступить.

— Мы не сильны по части боя, — робко заметила Елена.

— Вы бы все равно ничего не смогли сделать, — успокоил ее Георгий. — Но, чувствую, я что-то могу сделать для вас.

— Да, — сказал Антон. — Переправьте нас в Кронштадтский конгломерат.

Георгий озадаченно замолчал.

— Интересно, — сказал он после основательной паузы. — А могу я узнать смысл этого маневра?

— Ваш канал достаточно хорошо защищен, чтобы обсуждать по нему такие вопросы?

— Полагаю — да, но вы правы. Осторожность превыше всего.

Под черной головой появилась черная рука и потерла треугольный подбородок. Антон с Еленой затаили дыхание.

— Нам лучше встретиться, — сказал Георгий.

— Мы уже встречались, — напомнил Антон. — Еле ноги унесли.

— Но ведь унесли же, — отмахнулся Георгий. — Я всегда оставляю себе пути к отступлению, у вас так вообще иммунитет ко встречам с полицией Понимания, а больше мы никого не пригласим. Идет?

— Идет, — согласился Антон.

— Где вы находитесь?

Елена вопросительно посмотрела на Антона. Тот кивнул, и ее нанокомпьютер отправил их координаты.

— Однако, — только и сказал Георгий. — Из конгломерата вы, как я понимаю, выбрались с контрабандистами. Вот какие у вас связи. А я-то думал... Ладно, время — деньги. Встретимся в Ломоносове. Это поселение на берегу залива, к северо-западу от вас.

— Не самое маленькое поселение, — заметил Антон, сориентировавшись по карте.

— Тем лучше. В маленьких поселения каждый новый человек на виду. Когда доберетесь, свяжитесь со мной.

Черная голова исчезла.

— Ох, когда же кончится эта гонка? — с тяжелым вздохом спросила Елена.

— Если нам очень повезет, лет через тридцать-сорок, — попытался пошутить Антон, помогая ей подняться на ноги.

Ответом ему был еще один удрученный вздох. Обнявшись и поддерживая друг друга, они медленно побрели в сторону едва видневшейся серой ленты кольцевой автомагистрали.

— Как думаешь, дядя Ваня не утонул? — спросила Елена шагов через триста.

— Вряд ли, — оптимистично отозвался Антон. — Хороший аварийный комплект и чуть-чуть везения — вот и все, что ему требовалось. Аварийный комплект у него был хороший.

— Он выберется из канализации, — еще шагов через сто сказала Елена. — А что дальше?

Антон только пожал плечами. Проблемы бывшего партнера волновали его в последнюю очередь. Первое место в хит-параде мыслей занимал колесный тяжеловоз, неспешно тащившийся по магистрали в нужном им направлении. Если взять чуть правее и не встретить по пути ничего, попадающего под определение "непреодолимая преграда", то вполне можно было успеть перехватить его у поворота. Конечно, если повезет. Последнее время Антону не везло.

— Мы не можем его бросить, — решительно заявила Елена, останавливаясь.

— Мы его не бросали, он сам отстал, — устало отозвался Антон. — Теперь пусть сам и выбирается.

— Куда? Он здесь пропадет. А с нами у него будет шанс спастись.

— Если мы опоздаем на встречу с Георгием, шанса не будет ни у кого из нас, — возразил Антон. — Готова рискнуть?

Елена не ответила, но упрямое выражение лица говорило скорее да, чем нет.

— Ладно, — согласился Антон. — Звони быстро Георгию, я дам координаты дяди Вани, пусть свяжется с ним по своему защищенному каналу. И, ради Маммоны, пойдем.

Елена позволила повести себя, но шла, не отрывая взгляда от экрана нанокомпьютера, где рыжий котенок усиленно накручивал диск какого-то старинного устройства связи. Как следствие, шла медленно, и Антон мысленно призывал все кары небесные на женское упрямство. Георгий не отозвался.

— Больше мы ничего не можем сделать, — по прошествии пары минут подвел итог Антон. — Давай скорее, а то упустим тяжеловоз. Пешком к месту встречи мы точно не поспеем, и будем тогда тут в грязи ползать, пока полиция Понимания за нами не приедет.

Угроза возымела действие и Елена ускорила шаг, но о сдаче позиций говорить было еще рано.

— Мы и сами можем позвонить ему, — напомнила Елена.

— У тебя есть выходы на защищенные линии? У меня нет. А без защиты наш разговор зафиксирует контроль эфирных сообщений, и передаст наши координаты куда следует.

— Ты же сам говорил про другую юрисдикцию, про долгое согласование, — напомнила Елена. — Пока согласуют, мы уже убежим далеко-далеко.

— Чтобы убежать далеко-далеко, надо бежать прямо сейчас, а не ждать, кто быстрее: дядя Ваня или полиция понимания.

Некоторое время они угрюмо сопели, пробираясь через кустарник. Не слишком густые заросли, но колючки то и дело цеплялись за комбинезон. Оставалось только перебраться через овраг. Впрочем, чуть дальше виднелись ржавые трубы — достаточно широкие, чтобы по ним можно быть перейти. Антон потянул Елену туда.

— Слушай, а я придумала, — сказала она.

— Что еще?

— Мы можем назначить с ним встречу прямо в Ломоносове.

— Угадай, кто еще на нее придет?

— Мы не назовем конкретное место. Как Георгий. Скажем, пусть доберется туда, а уже на месте договоримся.

— Все равно опасно.

— Так что, ты намерен просто бросить своего партнера?!

— Да, — честно признался Антон.

Елена резко остановилась. Тяжеловоз был уже не так далеко.

— Дался он тебе! — рявкнул Антон, тоже начиная выходить из себя.

— Он погибнет.

— Люди вообще смертны.

— Это не повод оставлять человека на верную гибель.

У Антона возник сильный соблазн перейти к насильственным методам убеждения, но водитель тяжеловоза несомненно уже видел их и мог сделать неправильные выводы из увиденного. Сами выводы могли варьироваться в зависимости от личных взглядов водителя, но результат будет один — проедет мимо. Другого транспорта в поле зрения не наблюдалось.

— Ладно, Маммона с тобой! — рыкнул Антон. — Позвоню, но только из кабины тяжеловоза. Не успеем — ты сама виновата.

— Договорились, — радостно согласилась Елена. — Я знала, что в душе ты очень хороший, только скрываешь это.

Антон не нашел, что ответить.

Водитель, такой же тяжеловесный, как его транспортное средство, усатый дядька, был удивлен встречей с двумя прилично одетыми согражданами в чистом поле. Антон привычно предъявил лицензию коммивояжера, и не успевшее сформироваться подозрение рассеялось, как мелкие акционеры при кризисе. Великая вещь — репутация.

Сторговались за полсотни кредитов чайными. Дороговато, вообще-то, но как справедливо заметил водитель:

— Время — деньги. Пешком дороже выйдет.

Едва отъехали, Антон под пристальным взглядом Елены вызвал дядю Ваню. Вопреки ожиданиям, тот откликнулся немедленно:

— Антон?! Привет. А я уж думал, что совсем потерялся. Ты где?

— В движении, — неопределенно ответил Антон. — Так что ты тоже давай выдвигайся.

— Куда? — недоуменно спросил дядя Ваня. — Я тут в...

— Вот из твоего тут и выдвигайся, — перебил его Антон, пока дядя Ваня не разгласил на весь эфир свои координаты. — Встретимся в Ломоносове. Как доберешься, позвони.

Прежде, чем дядя Ваня успел спросить что-то еще, Антон прервал связь. Елена довольно откинулась в кресле, а через минуту уже как ни в чем ни бывало посапывала на плече у Антона.

— Тяжелый денек, да? — спросил водитель.

— Да, не из легких, — признал Антон.

— Вот у меня тоже было как-то раз... — пустился водитель в рассказ о каких-то давних своих злоключениях.

Антон не слушал, машинально кивая, когда тот делал паузы. Наверное, со стороны он казался идеальным слушателем — водитель проговорил всю дорогу. Елена все проспала.

Водитель высадил пассажиров на развилке, неподалеку от ворот. Как и все крупные поселения, Ломоносов был обнесен трехметровой бетонной стеной, поверх которой вилась колючая проволока — местами порванная и повсеместно ржавая. Через каждые двести метров грозно топорщился черный раструб направленного псипроектора, но, судя по уровню фона, ни один не работал. Ближе к воротам возвышалась, чуть покосившись, пулеметная вышка. Ствол оружия был задран к небу, а сам пулеметчик, если и числился в штате, то давно перенес бремя службы в ближайший бар. Видимо, ни нарушители режима, ни проверки службу безопасности Ломоносова не беспокоили.

Изначально стены были воздвигнуты для защиты поселений от многочисленных толп голодных низкоуровневых потребителей — еще одно печальное наследство Великой войны. Традиционные линии обороны были ориентированы не на остановку противника, а на его уничтожение, однако угроза смерти совершенно не котировалась среди потребителей, которые питались последний раз неделю назад своими костлявыми товарищами по несчастью. Разумеется, это не делало их неуязвимыми, но бессмысленное истребление потенциальной рабочей массы было нерационально, а потому запрещено великим Маммоной. Высокие стены оказались удачным компромиссом. Они надежно защищали поселения от мародерства, а сама невозможность добраться до продовольственных запасов заставляла голодные толпы прислушаться к указаниям властей, пытающихся навести порядок в этом хаосе. Благодаря мудрой политике церкви и естественным причинам, голодающие так или иначе нашли свое место в новом мире, а стены остались.

Задумчиво глядя через окно придорожной закусочной на трехметровую серую преграду, Антон позволил себе усомниться в нынешней целесообразности имеющих место строгостях. Все эти преграды, контрольные системы, огромная армия, которой вроде не с кем сражаться в едином мировом государстве. Не слишком ли много для десятка-другого голодранцев, удравших из забытой Маммоной зоны?

— Скажи, Лена, ты никогда не занималась альпинизмом? — спросил Антон.

— Не-а, — озадаченно покачала головой Елена. — А зачем?

Вместо ответа Антон кивнул в сторону бетонного забора.

— Э-э... там же есть ворота, — заметила Елена.

— В воротах есть контроль, которого нам с тобой лучше избежать.

— И как мы это сделаем?

— Пока не знаю, — признался Антон. — Я всю дорогу ломал над этим голову, но ничего путного в голову не пришло. Судя по тому, что я вижу, охрана относится к делу спустя рукава, и это внушает оптимизм.

— Ты что-нибудь придумаешь, — оптимистично заверила его Елена, возвращаясь к еде.

Сам Антон не был в этом уверен, но решил ее не разочаровывать. Минут через десять у развилки остановился длиннющий автопоезд-рефрижератор. По хромированной лесенке из кабины на обочину бодро сполз дядя Ваня, осмотрелся и неспешно направился прямиком к воротам. Рефрижератор фыркнул на прощание и двинулся дальше.

— Видишь, как хорошо, даже не придется второй раз звонить, — обрадовано заметила Елена. — Я позову его.

— Давай, а я пока расплачусь.

Он спокойно прошел между столиков к стойке.

— Двадцать четыре кредита, — тоном автомата сообщил неопределенного возраста бармен в засаленном фартуке.

Антон выложил свою кредитную карточку.

— И скиньте мне подробную карту Ломоносова, — добавил он.

— Это будет стоить еще пять кредитов, — предупредил бармен.

Антон кивнул, соглашаясь. Бармен приложил его карточку к считывающей панели, посмотрел на экран, потом спросил:

— А чайными у вас нет?

— Нет, все потратил. А что?

— Ваша карточка блокирована, — сообщил бармен.

— Как? Почему?

— Тут сказано, потому, что ваш счет арестован, — проинформировал его бармен, повернув лист экрана и ткнув пальцем в мерцающее красным сообщение. — Наверное, вы — очень серьезный преступник.

Краем глаза Антон заметил, как входную дверь перекрыл стальной блокиратор. На экране замигали цифры, складываясь в номер вызова полиции Правосудия. Антона прошиб холодный пот. Ну вот и добегался! Полиция Правосудия быстро разберется, что к чему, и передаст его кому следует — полиции Понимания. Дальше в программе скорый неправый суд и казнь с вынесением приговора уже остывающему трупу. Вот проклятье, у него даже взятку патрульным дать нечем.

Уловив, что от рефлексирующего хозяина толку не будет, организм взял дело спасения в свои руки. В самом буквальном смысле. Как во сне, Антон отрешенно наблюдал, как его руки тянутся к бармену, хватают того за уши и несколько раз прикладывают носом к кассе. Кое-кто из посетителей закусочной оглянулся на шум. Антон быстро, но неуклюже перевалился через стойку, смахнув на пол поднос со стаканами, и зло зашептал бармену на ухо:

— Открывай дверь и кассу.

Тот послушно приложил ладонь к сенсорной панели. Блокиратор отъехал в сторону. Касса тихонько звякнула и выдвинула ящик, полный мелкой наличности. При виде своего сокровища глаза бармена приняли бойцовское выражение, но еще одно близкое знакомство со стальным корпусом кассы окончательно отвратило его от материального. Теперь уже все посетители, забыв про еду, смотрели на него.

— Все в порядке! — крикнул Антон, торопливо распихивая по карманам монеты и банкноты. — Это просто ограбление. Ничего интересного.

— Кому как, — заметил кто-то. — У нас тут не часто грабят.

— А вы стрелять не будете? — встревожено осведомился женский голос.

— Нет, нет, — заверил людей Антон, бочком пробираясь к выходу и швыряя в прихваченную сумку все, что под руку попадалось. — Я вообще уже ухожу.

— Эй, а как мы теперь за обед заплатим? — возмущенно окликнул его какой-то здоровяк в оранжевом рабочем комбинезоне.

— Сегодня все за счет заведения, — крикнул Антон, выскакивая прочь под одобрительный гул облагодетельствованных сограждан.

Елена с дядей Ваней удивленно уставились на взъерошенного Антона, но тот только махнул им рукой, призывая следовать за собой. Дар речи вернулся к нему почти у самых ворот.

— Выбора у нас нет, — сказал Антон. — Но если есть идеи, как пройти мимо контроля с минимальным риском, самое время огласить их.

— Дык, денег дать, — ответил дядя Ваня. — Так все делают. Быстрее и, надо сказать, дешевле, чем все эти разрешения оформлять. Если чайными с полсотни наберется...

Антон, не глядя, вынул из правого кармана пачку банкнот и протянул дяде Ване.

— Действуй.

Тот, не чинясь, принял деньги, и ускорил шаг, так что в ворота прошел первым. Двое охранников в серой форме лениво посмотрели на вошедших.

— Куда? — спросил один из них, видимо, старший.

— Внутрь, — пояснил дядя Ваня. — А что, через эти ворота можно попасть еще куда-нибудь?

— Остроумный, да? — лениво протянул старший. — Еще через эти ворота можно вылететь наружу. Ваши документы.

Дядя Ваня предъявил три десятки.

— Не понял, — сказал старший.

Дядя Ваня, извинившись, заменил десятки на двадцатки.

— Вот это уже на что-то похоже, — ворчливо заметил старший, забирая деньги, но отключать защитное поле не спешил. — А разрешение лень было оформить?

— Да вы же сами знаете, сколько на это уходит времени, — пустился в объяснения дядя Ваня. — У того согласуй, у этого подпиши. Пока все документы соберешь, уже и надобность в них отпадет.

— Простите, — не выдержала Елена. — Но мы очень торопимся на важную встречу.

— А почему торопитесь пешком? — поинтересовался второй охранник.

— Мобиль сломался, — торопливо пояснил дядя Ваня.

— Это бывает. А что за встреча?

— Простите, это уже коммерческая тайна, — вмешался Антон, и показал свою лицензию коммивояжера. — У вас свои дела, у нас свои. Давайте каждый будет извлекать свою прибыль.

— Давайте, — сразу согласился старший.

Антон локтем подтолкнул дядю Ваню, и тот, с явной неохотой, отдал те три десятки, что предлагал в первый раз. Старший махнул рукой. Мерцание силового поля померкло, а потом и вовсе пропало.

— Стоянка такси за воротами направо, метров семьдесят по дорожке, — сказал на прощание старший.

— Спасибо.

Георгий назначил местом встречи местную гавань. Серый ангар закрывал пристань от любопытных взоров. Низкие облака, казалось, прикрывали сверху. Георгий сидел на краю потрескавшейся полуобрушенной пристани и курил через фильтр. У его ног лениво колыхалась зеленая жижа. Изредка с тихим чпоканием лопались образующиеся на ее поверхности пузыри.

— И какой в этом смысл? — спросил Антон, подходя. — Фильтр ведь не пропустит ничего из того, что выделяет ваша сигарета.

— Смысл не в результате, а в процессе, — задумчиво ответил Георгий.

— Процесс без результата не имеет смысла, — заметил Антон.

— Жизнь тоже не несет полезного результата, но все живущие упорно цепляются за сам процесс.

Повисла неловкая пауза.

— Или вот ваша идея добраться до Кронштадтского конгломерата, — направил Георгий беседу в более конструктивное русло.

Дядя Ваня удивленно посмотрел на Антона, но ничего не сказал.

— Формально, конечно, сектор экономической зоны, хотя и не из самых богатых, — продолжил свою мысль Георгий. — Дважды сильно пострадал в войну. Вначале при борьбе с европейцами, потом при выбросе мутагена из Финского залива. Располагается на острове, быстро и незаметно покинуть который в случае чего практически нереально. Половину острова занимает военная база, вторая половина по большей части работает на первую. По сути — контрольная зона посреди ядовитого залива. И я определенно не понимаю, какой результат может быть у этого процесса?

— Полагаю, положительный, — усмехнулся Антон.

— И я вам верю, — кивнул Георгий. — Да вот нюанс: сам процесс связан с определенным риском. Причем не только для вас, но и для меня, и для моих людей. У меня их, кстати, не так много осталось. Поймите меня правильно: я не боюсь рисковать, но я всегда знаю, ради чего я это делаю.

Антон неуверенно оглянулся на своих спутников. Дядя Ваня ничего не понимал, и потому хранил стоическое молчание. Елена, как обычно, переложила решение проблемы на плечи Антона и просто терпеливо ждала, пока он не разберется с ситуацией. Георгий продемонстрировал небольшой приборчик, успокаивающе подмигивающий парой зеленых огоньков:

— Нас не подслушивают, можете мне поверить.

Антон вздохнул. После ограбления закусочной ему уж точно следовало убираться подальше отсюда, не считаясь с затратами. Правда, шансы отвязаться впоследствии от Георгия сильно уменьшались, но при кризисе решать проблемы лучше в порядке поступления. Что-нибудь придумается. Георгий терпеливо ждал. Антон кивнул и кратко изложил ему всю имеющуюся информацию по Строганову, благоразумно умолчав об отведенной ему роли.

— Откуда такая информация? — поинтересовался Георгий.

— Сожалею, это наша коммерческая тайна. Источник надежен.

Георгий недоверчиво хмыкнул.

— Не нужно быть предсказателем, чтобы сообразить, что вам о нем рассказал кто-то из контрабандистов... Такой человек, если он, конечно, существует, действительно, может представлять для нас большую ценность. Хотя, быть может, ему просто повезло... Да. Но если он действительно может проходить в закрытые зоны, риск можно считать оправданным.

— Он, наверное, совсем старый, — не вовремя вылезла со своим благоразумием Елена, но Георгия это ничуть не расстроило.

— Молодых в грязи ползать я всегда найду. А вот знание: где, как и куда ползти дорогого стоит. Воистину, прекрасен наш союз.

— Союз?

— С системой бороться лучше вместе, вы не считаете?

— Если систему нельзя победить, какая разница? — вопросом на вопрос ответил Антон.

— А это мы еще посмотрим, — оптимистично заметил Георгий, и бросил взгляд на экран нанокомпьютера. — Через полчаса здесь проползет тяжеловоз. Поедете без особого комфорта, но в относительной безопасности — их не так шерстят, как наземный транспорт. Посмотрим, что это за человек.

Башня управления конгломератом, 42-й надземный этаж, кабинет Хранителя Безопасности.

— Ну и что это за человек? — спросил Пал Палыч.

— Строганов Аркадий Борисович. Родился в тридцать шестом году до нашей эры, то есть сейчас ему уже семьдесят семь. Так... Родился, учился, женился... В годы Великой войны был черным рейдером.

— Надо же, — покачал головой Пал Палыч. — Неужели до сих пор жив?

— Да. Здоровье, понятное дело, уже не то, но за жизнь цепляется крепко.

— Других в черных рейдерах и не держали, — заметил Пал Палыч.

Подразделения черных рейдеров появились уже во второй половине Великой войны и формировались из самых живучих смертников. Вот такой вот парадокс. До ядерного апокалипсиса враждующие стороны дело не довели, но бились сурово. Ядерное, химическое, бактериологическое оружие — на головы врагов сбрасывалось все, что нашлось в закромах родины.

Первой на европейском театре военных действий раздраконили территориальное образование под название Польша. Некоторые историки утверждают, что такова была традиция, но имелось и более практичное разъяснение. И до начала Великой войны Восточный альянс, Демократическая коалиция и Арабский халифат не сильно жаловали друг друга, готовясь к предстоящей схватке и поливая противников грязью по каждому поводу и просто под настроение. На территории Польши, входившей в состав Демократической коалиции, были размещены тактические ядерные ракеты. По планам демократического командования эти ракеты должны были поразить ряд ключевых центров противника. Альянс в ответ развернул свои ракеты в нынешней Калининградской контрольной зоне. Когда началось, Альянс оказался быстрее, и на мировой карте появилась первая радиоактивная пустыня.

Позднее на этой карте еще много пятен появилось. Радиоактивные пустыни, зоны химического и бактериологического заражения, заваленные трупами сектора эпидемий. Пятна расползались, пересекались, сливались друг с другом. Так появились чумные зоны. Проходившие там армии теряли до трети личного состава, гражданские конвои просто исчезали без следа. Эффект был оценен по достоинству.

Спустя пару лет удачно срежессированная гражданская война разорвала пополам территориальное образование Украина. Восточная часть примкнула к Альянсу, западная, с небольшой помощью стратегической авиации Альянса, — к чумным зонам. Образовавшаяся полоса полностью разделила Восточный альянс и рассыпающуюся Демократическую коалицию. Война зашла в тупик.

Балтийское и Черное моря, как и многие другие, цвели такой вязкой заразой, что не то, что в них плавать, к ним близко подходить никто не решался. На юге Арабский халифат храбро сражался со всеми, кто рисковал влезть на его территорию, а при отсутствии противника — сам с собой. Наверное, чтобы не потерять форму.

На севере скандинавский блок хранил вооруженный до зубов нейтралитет. По крайней мере, до тех пор, пока там кто-то не догадался обстрелять ракетами пролетавшие над ними стратегические бомбардировщики, что везли какой-то особый гостинец соседям. Что там намешали военные химики, ученые до сих пор гадают, но вокруг двух упавших самолетов образовалась самая жуткая чумная зона, поглотившая ударный корпус Монтгомери в полном составе. Большая часть боевых машин корпуса была обнаружена планерами разведки на подступах к Турку, но людей — ни живых, ни мертвых — там не было. Восточный альянс, не стесняясь, приписал победу себе и отправил спецгруппу для выяснения истинных причин своей великой победы. Предположительно, поиски увенчались успехом — назад никто не вернулся.

Тогда-то и появились черные рейдеры. Солдаты, которые все уже потеряли. Небольшими группами они проходили через чумные зоны, чтобы внезапно вынырнуть в тылу противника, сея смерть и хаос.

ГЛАВА 9

"Не игнорируйте интересы социума — источника и опоры вашего благосостояния"

Откровение Маммоны, девятая заповедь стяжателя

Тяжеловоз был похож на здоровенную металлическую гусеницу. Огромными передними винтами он прогрызал себе дорогу, не менее крупными задними — проталкивал себя вперед. Спереди, прямо над винтами, нависала небольшая кабина экипажа. На корме деловито фырчала мощная двигательная установка. Развернувшись боком и усиленно загребая винтами, тяжеловоз начал подтягивать себя к пристани. Крыша ангара раскрылась и вверх выдвинулась стальная лапа портового крана.

Тяжеловоз остановился в метре от пристани. Лопасти винтов замерли. Выдвинувшиеся из бортов механические захваты жестко зафиксировали тяжеловоз на месте. Металлическая гусеница сверху расползлась по шву, открывая темное нутро. Лапа нырнула в трюм и вытащила длинный серый контейнер. Задержавшись на миг, она резко повернулась и перенесла груз в ангар. Потом пришел черед второго контейнера, третьего... Опустошив трюм, лапа снова начала наполнять его. Ближе к концу погрузки в борту открылся люк, выдвинулся трап и на пристань спустился один из техников в сером комбинезоне. Постоял, наблюдая за работой, потом неспешно направился к ожидающему неподалеку Георгию. Короткие переговоры привели к тому, что обратно на борт техник поднялся в сопровождении еще трех человек. Внутри процесс погрузки сопровождался глухими ударами и металлическим лязгом. Потом послышался утробный вой, и корпус мелко затрясся.

— Сейчас поедем, — сказал техник. — Сидите в каюте, я скажу что и когда.

Каюта по виду и размерам не отличалась от обычного спального купе. Только окно было круглым, а не прямоугольным. Питание в договоренность не входило, но трофеев Антона вполне хватало на полноценный обед, да и дядя Ваня оказался не с пустыми руками. Говорили мало. Антон поведал, как стал обладателем сумки с продуктами и приличной суммы наличностью. Дядя Ваня под настроение рассказывал какие-то байки из жизни провинции. Елена, завладев найденным в сумке анимированным журналом, листала его, лежа на верхней полке.

Ближе к вечеру в поле зрения показался порт назначения. Грязно-серый туман наползал на берег рваными клочьями. Сзади черным призраком налетел маленький кривоносый гравиплан. На борту отливала золотом реклама: "Кронштадтская молния — волнительные полеты над заливом". Шлюз протестующе крякнул, когда гравиплан, не погасив до конца скорость, вцепился в него магнитными захватами. Водитель, высунувшись по пояс из кабины, отчаянно замахал руками.

— Скорее, скорее.

— Да не мельтеши ты, — буркнул один из техников. — Вот, еще пакет возьми.

— Что в нем?

— Тебе не все равно?

Водитель фыркнул что-то неразборчивое и приступил к нелегкой задаче размещения трех пассажиров в двухместной кабине. Когда задача была успешно решена, магнитные захваты отцепились и перегруженный гравиплан чуть не рухнул носом вниз. В последний момент водитель все же справился с управлением. Гравиплан, сделав петлю, пролетел над крышей тяжеловоза и помчался к берегу, едва не касаясь компенсаторами зелено-фиолетовых вздымающихся волн.

Посадка не сильно отличалась от катастрофы. Гравиплан чиркнул крылом по асфальту, круто развернулся и бухнулся брюхом на стоянку.

— Выметайтесь, — бодро скомандовал водитель.

Дважды никого просить не пришлось.

— А-а... — успел сказать Антон до того, как гравиплан скрылся в облаке смога.

— Наверное, дальнейший путь мы проделаем без него, — заключил дядя Ваня.

— И слава Маммоне. Я уже составила завещание. Может, нормальное такси вызовем? — предложила Елена.

— Давайте вначале определимся, куда нам надо, — остановил ее Антон. — Найдем какую-нибудь закусочную, и посмотрим, что сможет сказать нам местный информаторий. Вон, кстати, судя по вывеске, вроде то, что надо.

— Грабить будем? — заговорщицки подмигнув, спросил дядя Ваня.

— Да ну тебя.

Закусочная, а точнее — кафе, располагалось на первом этаже жилого массива. Квадратное серое здание могучим утесом нависало над ровным прямоугольным прудом, в котором медленно кружились силиконовые русалки. Над ними ярко вспыхивала и медленно таяла голографическая реклама дельтасалона "Треугольные крылья". Дальше по улице здания были значительно ниже и, судя по архитектуре, еще довоенной постройки. Сейчас таких не строят. Как они уцелели в ходе бомбардировок, когда, по оценке экспертов, было уничтожено практически все — один Маммона ведает.

В кафе все было очень аккуратно и очень чисто. Два ряда столиков стояли так ровно, словно их расставлял компьютер. На каждом голографическая проекция — букет белых цветов. Традиционно полуголая, но холодная, как дыхание в рекламе конфет "Льдинка", официантка замерла рядом именно в тот момент, когда посетители расположились за столиком. Голографический букет исчез, сменившись пирамидой, на гранях которой было отчеканено меню. Дядя Ваня быстро сориентировался и от имени всей компании заказал чаю с бутербродами и свежесинтезированными пирожными. Молча сервировав стол, официантка повернулась, чтобы уйти, но ее задержал Антон.

— Погоди, красавица.

— Будете заказывать что-нибудь еще? — без всякого выражения осведомилась она.

— Где у вас информаторий?

— Нигде.

Повисла пауза, но официантка не сочла целесообразным развивать свою мысль.

— А почему? — спросила Елена.

— У нас очень редко бывают приезжие, так какой смысл постоянно платить за подключение к сети?

— Логично, — признал Антон. — А есть где-нибудь поблизости?

— Да. В дельтасалоне и в кафе у выхода с Зимней пристани — приезжие обычно туда заходят.

— Нам тут больше понравилось, — попытался польстить дядя Ваня. — У вас так хорошо, уютно.

— Спасибо за высокую оценку нашего заведения, — безучастно отозвалась официантка.

— Рекламу дельтасалона мы видели, а вот где сам салон? — поинтересовался Антон.

— В рекламе указан адрес, — сообщила официантка. — Это вниз по улице, сразу за Обводным каналом. Что-нибудь еще?

— Пока нет.

Она ушла, и ее выправке мог бы позавидовать парадный гвардеец. Голографический букет снова материализовался на своем месте.

— Красиво сделано, — сказал Елена.

— Угу, — машинально поддакнул Антон.

Мысли его были заняты совсем другим. Информаторием лучше было воспользоваться в дельтасалоне — сэкономить и время, и деньги. Последнее было особенно ценно. Еще во время путешествия на тяжеловозе Елена и дядя Ваня опросили свои счета и убедились, что все они заблокированы. За разъяснениями рекомендовалось обратиться в ближайшее подразделение полиции Понимания.

Свобода свободой, а информационная сеть у каждого крупного конгломерата или сектора была своя, надежно защищенная от посторонних. По слухам, до войны было иначе. Как ее тогда называли, всемирная паутина была едина и доступна в любой точке земного шара. Потом, как водится, выяснилось, что рядовые пользователи неправильно трактовали термин свобода, и властям пришлось взять сеть под контроль.

Первым делом каждое правительство блокировало доступ к оппозиционным и порнографическим материалам. Видимо, власти не видели между ними особой разницы. Тем не менее, разница была. Порносайты располагались там, где получится разместить контент. Оппозиция, которая обычно поддерживались и финансировалась конкурирующим правительством, у него, как правило, и базировалась. На родной территории обычно оставлялись только самые бросовые ресурсы, которыми не жалко было пожертвовать в ходе очередной кампании за права тех, кому эти права ни разу не полагались. Проще говоря, для дестабилизации обстановки. Власти со своей стороны, не мудрствуя лукаво, блокировали доступ на все ресурсы, контролируемые конкурирующими правительствами. К делу подключили военных. Армейские чины вообще всегда благоговели перед понятием секретности — почти как нынешние прихожане перед великим Маммоной — и потому, на всякий случай, блокировали доступ к отечественным сетевым ресурсам извне.

Великая война потребовала новых жертв, и всегда существовавшая негласная цензура сети стала официальной политикой. Вдохновленные демократическими идеями политкорректности, цензоры неустанно боролись до тех пор, пока в сети не осталась только реклама, одобренные правительством новости и открытые государственные базы данных. Где-то на этом этапе число пользователей уже местных сетей резко сократилось. Распространители сетевой рекламы в острой борьбе за внимание немногих оставшихся потребителей шли на любые меры, не боялись смело экспериментировать и решительно отбрасывали устаревающие концепции. Выскакивающие со всех сторон рекламные вставки манили, дразнили, завлекали. Обнаженное женское тело, в силу определенной консервативности социума, продолжало оставаться самым притягательным якорем, и постепенно контент, наполнявший ранее порносайты, теперь украшал рекламные блоки. Вот только теперь обнаженные красотки не просто тешили чей-то взор. На их хрупкие плечи была возложена высокая миссия стимулирования потребителей к выполнению их самой важной общественной функции. Собственно, потреблению. Круг замкнулся, но на более высоком, общественно значимом уровне.

В дельтасалон Антон пошел один. Не грабить, но и не сорить деньгами. Для этого у него была наработана своя методика. Вошел, осмотрелся и направился в зал, где были выставлены новенькие модули марки Опель-Д. Антон вовсе не питал какую-то особую слабость к этой марке. Как и любой нормальный потребитель, он мало интересовался тем, чем можно было просто пользоваться. Внутреннее устройство дельта-мобиля он представлял крайне приблизительно. Тем не менее, пять лет владения своим транспортом ненавязчиво внедрили в мозг Антона некие базовые понятия, которые позволяли не допускать в разговоре совсем грубых промахов и даже при случае сойти за профессионала.

Зал курировал невысокий худенький юноша, пряча неуверенность в себе за аккуратным комбинезоном корпоративного стиля. Антон небрежно ответил на его приветствие, окинул зал хозяйским взглядом и осведомился, как бы ему приобрести темно-синий Опель-Д с четырехблочной двигательной установкой, черной кожаной обивкой кресел и управляющим компьютером "Навигатор". Менеджер зала обвел свое хозяйство куда менее уверенным взглядом, и, как ранее Антон, ни одной темно-, светло— и просто синей модели не увидел.

— Простите, сейчас в наличии нет...

— Да я и сам уже вижу, что нет, — недовольным тоном заметил Антон. — А когда будет?

— Новые модели обычно приходят по понедельникам, — сообщил менеджер.

— Понедельник — это хорошо, хотя и не так хорошо, как сегодня, — сообщил ему Антон. — В ближайший понедельник тоже?

— Простите, что — тоже?

— Тоже будет поставка? — раздраженно уточнил Антон.

— А, да, разумеется.

— И в ней будут темно-синие модели?

— Я не уверен... Простите, я сейчас проверю по компьютеру.

Нанокомпьютер радостно сообщил, что на понедельник в числе прочих запланированы две темно-синие модели стандартной комплектации. Вопрос о том, какому стандарту соответствует стандартная комплектация, поверг в ступор не только менеджера, но и его наручный мозг. Антон возвел очи к небесам, всем своим видом выражая смирение перед ниспосланным ему Маммоной испытанием тупостью обслуживающего персонала в святом деле потребления. После чего решительно взял инициативу в свои руки.

— Ладно, сейчас разберемся. Надеюсь, у вас есть информаторий?

— Да, конечно. Вот сюда, пожалуйста. Сайт нашего...

— Я умею пользоваться поиском.

Экран мгновенно ожил, стоило сесть перед ним в кресло. Меньше чем через минуту то немногое, что сообщала сеть о Строганове Аркадии Борисовиче, перекочевало в нанокомпьютер Антона. Менеджер неуверенно мялся чуть сбоку, все порываясь поделиться с клиентом заранее заготовленным рекламным блоком, но никак не мог выбрать подходящее время для начала озвучивания оного.

— В стандартную поставку "Навигатор" не входит, — сообщил ему Антон, который в свое время ставил "Навигатор" отдельно за большие деньги. — Очень и очень жаль.

И, не задерживаясь, прошел на выход. Рекламный блок так и не прозвучал. Когда за недовольным клиентом закрылась дверь входного шлюза, менеджер с внезапной грустью осознал, что обязательных чаевых за пользование информаторием он не получит, хотя половину должной суммы все равно высчитают из его оклада. Не убирая с лица корпоративную улыбку и воровато оглянувшись по сторонам, менеджер от души шепотом выругался. Следящая система администратора зафиксировала нарушение внутреннего распорядка и выписала предупреждение с пяти-кредитным штрафом.

Согласно данным информатория, Строганов обитал в жилом массиве довоенной постройки, на улице Непримиримой гражданской позиции. Также для справки сообщалось, что иногда местные называют ее улицей Восстания, но это название официально выведено из употребления как не политкорректное. Не смотря на солидный возраст, здание держалось стойко и выглядело вполне прилично. Как стареющая поп-дива, сделавшая себе косметическую коррекцию. Она выходит на сцену двадцатилетней девушкой, но все знают, что она выходит таковой уже лет сорок.

Входной шлюз встретил гостей приветливой мелодией, заглушив неизбежное шипение пополам с гудением. Внутри здание явно напрашивалось на капитальный ремонт, но держалось до последнего. Стены были покрашены бодрой салатовой краской, потолок побелен, пол — чист. Обитую лакированными рейками дверь отворила женщина неопределенного возраста в цветастом халате и бигудях.

— Чего вам? — спросила она, и подозрительно прищурилась. — Приезжие, что ли?

— Именно так, — подтвердил Антон. — И нам не чего, а кого. Строганова Аркадия Борисовича.

— Аркашу, что ли? Только к нему чужие и ходят.

— Мы можем войти? — поинтересовался Антон, предпочтя интерпретировать предыдущий ответ как положительный.

— Нечего вам заходить, — ворчливо возразила женщина. — Нет его тут.

— А когда будет?

— Надеюсь, что никогда.

Она попыталась закрыть дверь, но ее остановил дядя Ваня. Нет, не ловко просунув ботинок в закрывающуюся щель, как показывают в блокбастерах. При всей эффектности образа за такое вторжение в частную жизнь любого супергероя по судам затаскать можно. Дядя Ваня спокойно стоял на месте и как бы невзначай крутил в руках банкноту достоинством десять кредитов.

— Так когда он будет?

— Сказала же, никогда. Съехал он отсюда.

Женщина попыталась выхватить десятку, но дядя Ваня вовремя отдернул руку.

— Куда?

— Куда-то в Выборгский конгломерат. Дружок у него там где-то хорошо пристроился. Вроде вас такой, тоже везде шлялся. Ну и перетащил старика к себе.

— Адрес?

— Откуда я знаю, он мне не докладывал.

— Эта информация десятки не стоит, — проворчал дядя Ваня. — Пошли отсюда.

— Ах ты гад! — зашлась женщина.

Антон сунул во все еще протянутую руку монету в полкредита, что позволило выиграть несколько секунд и один лестничный пролет. Потом обманутая в лучших чувствах женщина поведала миру все, что она думает о подозрительных чужаках, которые шляются тут и вынюхивают. Означенные чужаки, не вступая в полемику, поспешили покинуть негостеприимное место.

В контрольных зонах и приравненных к ним территориях традиционно действовал комендантский час, что, вкупе с отсутствием гостиниц, создавало незарегистрированным в должном порядке приезжим серьезные сложности, да и погода не располагала к романтичной ночевке под открытым небом.

— Что будем делать? — спросил Антон.

— Смотря, сколько осталось денег, грабитель, — с ухмылкой уточнил дядя Ваня.

— Деньги-то есть, — признал Антон. — А вот наши идентификационные карты...

— Наши идентификационные карты — это банкноты не ниже десятки, — усмехнулся дядя Ваня. — Жить-то все хотят.

— Как у тебя все просто, — покачал головой Антон.

— А чего усложнять-то? — отозвался дядя Ваня. — Дойдем до местного гипермаркета, почитаем частные объявления, пообщаемся с народом и снимем квартиру. Так все делают.

— Не знал, — признал Антон.

— Учись, пока не довел меня до могилы, — самодовольно ответил дядя Ваня.

Антон только недоверчиво хмыкнул, но поход в гипермаркет одобрил. Пока они с Еленой неспешно прогуливались между полок, выбирая продукты на ужин, дядя Ваня позависал у информационного стенда, с кем-то пообщался, куда-то позвонил и на выходе довольно сообщил, что ночевать они будут в приличном доме. Хозяин сдает две комнаты из трех и согласен закрыть глаза на все, кроме кошелька постояльцев. Конечно, раза в два дороже, чем в гостинице, но зато и дом — отнюдь не тараканий ипподром.

— Далеко это? — устало спросила Елена.

— Да здесь все близко, — оптимистично заверил дядя Ваня. — Можно, в принципе, и пешком дойти.

— Лучше бы доехать, — вздохнула Елена.

— Устала? — участливо спросил Антон. — Сейчас такси вызовем.

— Да ладно тебе деньгами разбрасываться, — остановил его дядя Ваня. — Вон же остановка. Сейчас что-нибудь подползет, и доедем недорого.

Пятнадцать минут ушло на ожидание общественного транспорта, еще около пяти — на саму поездку, и они оказались на месте. Серый многоэтажный жилой массив был похож на крепость. Секции здания образовывали шестиугольник и подозрительно щурились на мир маленькими окошками. Входных шлюзов не было видно, только огромная арка, ведущая во внутренний дворик. При попытке войти в нее активировалось защитное поле, и бесцветный голос из ниоткуда осведомился, куда это они собрались. Антон спокойно сообщил о цели визита. Повисла пауза, пока невидимый страж проверял правильность сообщенных сведений.

— Проходите, — сказал голос. — Направо, второй шлюз.

Внутренний дворик повторял форму жилого массива. По периметру располагалась широкая асфальтированная дорога для проезда колесного транспорта. В центре, огороженная металлическим забором, располагалась вполне приличная рекреационная зона. Несколько чахлых кустиков генно-модифицированной растительности, способной выживать в суровых условиях конгломерата, скамейки для отдыхающих, мощные блок-фильтры для любителей подышать на улице свежим воздухом, танцпол для молодежи, песочницы для выгула домашних питомцев — словом, все, что нужно, чтобы спокойно расслабиться после тяжелого трудового дня.

В глубине двора темной зловещей громадой возвышалась дворовая помойка. Жилой массив определенно не из бедных, и мусора свалено было предостаточно. Не удивительно, что вход во двор блокировался. В противном случае у помойки давно встали бы лагерем все местные электы. А так свалка мусора притягивала внимание только местных коммунальных служб, хотя и их путь к исполнению служебных обязанностей отличался определенной тернистостью.

Здоровенный колесный мусоровоз беспомощно замер на полпути. Брошенные как попало дельта-мобили надежно перекрывали дальнейший проезд. Протяжный вой клаксона потряс воздух, но не дельтавладельцев. Тем более, что звукоизоляция в таких жилых массивах была на уровне. Водитель, невысокий, но коренастый и плотный мужчина в темно-зеленом комбинезоне работника коммунальной службы, вылез из кабины, осмотрелся по сторонам.

— Не знаете, чей это мобиль?! — окликнул он отдыхающую на скамейке женщину.

Та отрицательно покачала головой и снова перенесла все внимание на белого пуделя, радостно носившегося по рекреационной зоне. Водитель потоптался еще немного, видимо, ожидая пока в согражданах проснется девятая заповедь, не дождался и решительно пнул ближайший мобиль. Сигнализация завыла еще противнее, чем клаксон мусоровоза, но с тем же успехом. Некоторое время водитель терпеливо ожидал появления разгневанного владельца транспортного средства, припаркованного не по правилам. Заметив Антона, который озадаченно прикидывал, сумеют ли они протиснуться хотя бы боком в узкую щель между мусоровозом и стеной, водитель радостно замахал рукой.

— Эй, это ваш мобиль?

— Моего здесь нет, — ответил Антон.

Водитель сразу потерял к нему интерес.

— Боком пролезть можно, — сообщил своим спутникам Антон.

— Не хотелось бы ненароком к чему-нибудь прислониться, — заметила Елена. — Может, лучше подождем, пока он уедет?

— Ну, давайте попробуем.

Ожидание затянулось. Водитель еще дважды пинал мобиль, потом соседний, потом сразу три подряд. Поднятая какофония вкупе с домашней сигнализацией могла поднять мертвых или призвать всех демонов преисподней, но дельтавладельцы — народ особый. Лишь с четвертым мобилем водителю повезло. На пятом этаже открылось окно, и хриплый бас сформулировал запрос о причинах подобного обращения с его транспортным средством, используя для вербального украшения столько неформальных выражений, что суть едва не затерялась в содержании.

— Извините, вы не могли бы убрать свой мобиль с проезда? — поинтересовался в ответ водитель.

В краткой ответной речи дельтавладелец четко обозначил свой отказ и закрыл окно. Водитель постоял, почесывая в затылке. Наверное, прикидывал, проедет ли мусоровоз по крышам мобилей. Придя к отрицательному выводу, злобно пнул четвертый мобиль.

— Ну чего тебе?! — проорал хриплый бас.

— Послушайте, — окликнул его водитель. — Мне нужно проехать к помойке, чтобы вывезти мусор. Все эти мобили мне мешают.

— Это твои проблемы, мудак! — рявкнул бас.

— Ага, сейчас! — крикнул в ответ водитель. — Вот зафиксирую отсутствие гарантированного проезда, и уеду. Эй, сзади, отойдите в сторону, я выезжать буду!

— Куда поехал, тварь?! Я что, неделю дите в этом свинарнике выгуливать буду?!

— Твои проблемы! — крикнул в ответ водитель, забираясь в кабину. — Или немедленно уберете все эти мобили с проезда, или сами вывозите свой мусор.

Ответной речи дельтавладельца хватило бы оформить иск тысяч так на десять, но четкого согласия в ней не прослеживалось. Водитель в ответ только пожал плечами. Мусоровоз фыркнул и начал медленно пятиться назад.

— Эй, в окне, — окликнул Антон дельтавладельца. — Помните, что гласит девятая заповедь?

— Что?! Всякая тварь меня учить будет?!

Дельтавладелец высунулся по пояс в окно, демонстрируя мощный торс в полосатой майке, но, увидев численное превосходство противника, сместился обратно. Изложение мнения о непрошеных учителях, увы, уже на десятку не тянуло — запал прошел, но тысяч пять с хорошим юристом отсудить можно. Когда все кончится, можно будет хоть частично компенсировать себе экономические потери. "Если все кончится", — мысленно поправил себя Антон.

Новый знакомый дяди Вани, отрекомендовавшийся Денисом Викторовичем, разменял уже пятый десяток, и не скрывал этого. Благородная седина выгодно подчеркивала его аристократический облик, хотя домашний комбинезон на нынешнюю аристократию не тянул: простой строгий фасон, который вышел из моды, наверное, лет пять назад, никак не меньше.

Пока кухонный робот, похожий на механического осьминога, деловито потрошил принесенный новыми постояльцами пакет с продуктами, разогревал то, что в этом нуждалось, и накрывал на стол, Денис Викторович поведал о себе чуть больше. Был он преподавателем в школе, что требовало от него соответствия довольно высоким стандартам, но был он преподавателем экономически нецелесообразной дисциплины — истории, что не позволяло этим стандартам соответствовать. Приходилось подрабатывать сдачей жилья внаем.

В принципе, школа открывала перед предприимчивым человеком широкие возможности в области рекламы, но Денис Викторович их принципиально не использовал.

— А почему, кстати? — полюбопытствовал Антон. — Помнится, наш преподаватель истории, бывало, посвятит пол урока какой-нибудь романтичной героине, вроде Жанны д"Арк, а потом так ненавязчиво ввернет, что перед казнью та мыла голову шампунем с кондиционером фирмы Армандикус. На следующий день половина девчонок этим кондиционером пахнет.

— Во времена Жанны д"Арк не было шампуней с кондиционерами, — мягко улыбнулся Денис Викторович. — Да и фирма Армандикус основана значительно позже. Прошу к столу.

Большущий стол, накрытый клетчатой клеенкой, был рассчитан человек так на десять, а потому они заняли едва половину стола. Узнав, что Антон проходил в школе курс довоенной истории, Денис Викторович вежливо осведомился о причинах нетривиального выбора. К его явному огорчению, Антон только пожал плечами.

— Да меня, в общем-то, и не спрашивали. Школьный жрец еще в третьем классе разглядел у меня задатки коммивояжера, ну и рекомендовал не задорого родителям список дисциплин для расширения кругозора. Те, естественно, спорить не стали, тем более, что по деньгам там на круг сущая мелочь получалась.

— Понимаю, — вздохнул Денис Викторович.

Бесплатно в школе учат только читать, считать и любить правительство. Остальной комплект знаний был платным, и каждый выбирал по карману. Наибольшей популярностью пользовались, разумеется, коммерчески ценные дисциплины вроде "Экономики и финансов", "Маркетинга" и тому подобные. Некоммерческие дисциплины вроде истории или довоенной литературы занимали последние места в рейтинге популярности, и выживали, в основном, за счет низкоуровневых учеников. Не то, чтобы те так уж тяготели к гуманитарному образованию, скорее их родители таким нехитрым способом просто выбирали норму потребления за счет дешевых школьных предметов. Отдельной статьей шли ученики из среднеуровневых семей, которым, в силу каких-либо причин, следовало с детства привить широкий кругозор. Их финансовый вклад был не велик, но именно благодаря им некоммерческие дисциплины продолжали существовать.

Впрочем, не зависимо от целей, по которым некоммерческие дисциплины включались в индивидуальный план обучения, самому материалу обычно уделялось не больше времени, чем необходимо для сдачи квалификационного экзамена. Преподаватели, понимая это, обычно пускали свой предмет фоном к проводимой ими рекламной кампании. Денис Викторович относился к тем немногим, кто действительно всерьез относился к преподаваемой дисциплине. Проявив фантастическую напористость и целеустремленность, он буквально за каких-то три года сумел получить неограниченный допуск к изучению довоенной истории. Антон чуть не подавился, узнав, какая сумма ушла на одно только персональное премирование ответственных лиц. По меркам своего уровня, Денис Викторович спустил целое состояние, выясняя детали и причины событий давно минувших дней.

— Чудной вы человек, — улыбнулась Елена. — Зачем вам это?

— Наверное, это — любопытство, — ответил Денис Викторович. — Хочу знать, что было и как оно было, а общедоступные источники дают только одну версию событий.

— А может быть и другая? — искренне изумилась Елена.

— Именно, — с воодушевлением пустился в объяснения Денис Викторович. — Что было, то было. Но вот рассказывать о том, что было, можно по-разному. О чем-то умолчать, что-то приукрасить, где-то вообще соврать. Неизменно только прошлое, а история, уж поверьте дипломированному историографу, очень вариативна.

— А смысл? — удивился Антон.

— Смысл разный. Вот, допустим, нужно какому-нибудь правителю для текущей политической акции позиционировать свою территорию под брендом исключительно миролюбивой страны, а лет так двести назад его недальновидные предшественники развязали крупную войну, причем умудрились еще и потерпеть в ней поражение. Тут как тут указ. Так мол и так, имел место локальный конфликт, а коварный внешний враг просто воспользовался внутренней смутой. Разом и репутацию подчистили, и соседей грязью полили, а история все стерпит — не впервой Или возьмем другой пример: надо по быстрому поссорить два народа, что испокон веков в мире и дружбе жили. Тут перво-наперво рубятся общие корни, а они где? Опять же в истории.

Антон пожал плечами и покачал головой.

— Полагаю, это могло иметь какой-то смысл до войны, но сейчас — вряд ли. История, если можно так выразиться, ушла в историю. Так какой смысл обманывать тех, кому абсолютно все равно?

— Хороший вопрос! — довольно воскликнул Денис Викторович. — И, полагаю, у меня на него есть ответ: чтобы сохранить статус-кво. Людям с детства внушают, что история завершилась и остановилась. Больше не за что бороться, нечего искать — делай деньги и наслаждайся жизнью. Человек живет только настоящим. Плывет себе по течению, не задумываясь, кто и куда проложил этот путь.

— Если путь завершен, то никто никуда не уплывет, — практично заметил дядя Ваня, обильно поливая соусом синтетическое мясо.

— Именно, — тотчас согласился с ним Денис Викторович. — Изо дня в день одна и та же гонка по кругу. Самым шустрым бегунам — золотой ошейник, поплоше — серебряный, а отстающим — железный, с шипами.

— По результатам и награда, — отозвался Антон цитатой из Откровения. — Хотя ваша трактовка современной действительности сильно отличается от официальной.

— Демократия предусматривает свободу выбора, — с улыбкой напомнил Денис Викторович. — Вот я и пользуюсь правами, дарованными мне самим Маммоной. Надо заметить, он куда щедрее, чем хранители его заветов.

— Насколько я помню историю, неправильное трактование понятия свободы многих доводило до беды, — уточнил Антон.

Денис Викторович широко улыбнулся, демонстрируя идеально белые ровные зубы.

— Путь к свободе вообще тернист. Тем не менее, если мы обратимся непосредственно к Откровению, то не найдем там каких-либо ограничений. Можете убедиться.

Он встал, подошел к шкафу и достал бумажное издание Откровения в роскошном золотом переплете. Елена с интересом полистала фолиант, задерживаясь на красочных анимированных иллюстрациях. Вскочивший дядя Ваня нетерпеливо заглядывал ей через плечо.

— Закладка номер четырнадцать, — подсказал Денис Викторович. — Антон, вам совсем не интересно?

— Почему же, — возразил тот. — Просто я знаю Откровение почти наизусть. Маммона действительно провозгласил полную свободу, и установил демократию как ее зримое воплощение.

— Именно так! — довольно подхватил Денис Викторович. — Кстати, а что такое демократия?

Его собеседники недоуменно переглянулись. Вроде взрослый человек, а такие детские вопросы задает. Что такое небо? Что такое солнце? Что такое демократия? Это же все понимают, поэтому никто не спрашивает.

— Вам никто не говорил, что задавание провокационных вопросов — уголовное преступление? — предупреждающе уточнил Антон.

— Ну, насколько я наспрашивал, столько не живут, — Денис Викторович сделал паузу, чтобы положить себе еще салата, а затем продолжил. — Теперь могу себе позволить и свободу слова, а потому отвечу на свой собственный вопрос. Демократия считается самой свободной формой правления, пусть и не лишенной определенных недостатков. Если взглянуть на это с другой стороны, как, например, великий мыслитель древности Аристотель, так он называл демократию одной из трех худших форм правления, наряду с тиранией и олигархией. По описанию другого философа, Платона, демократия вообще не сильно отличается от анархии. И приводит, прошу заметить, к сходным результатам: уставший от хаоса человек пойдет за любым тираном, лишь бы тот обещал ему стабильность в изменчивом мире. Дальнейшее вы знаете из школьного курса любви к правительству. Обещанный порядок оборачивается всеобщим рабством, плюс разные ужасы по вкусу верховного рабовладельца. Социум, как теперь говорят, встает в позу непримиримой гражданской позиции, и возвращается к демократии.

— Значит, демократия все-таки лучше прочих, — отметил Антон.

— Совершенно с вами согласен, — кивнул Денис Викторович. — Демократия — это даже не столько форма правления. Демократия — прежде всего свобода. Свобода быть самим собой, думать и говорить, что пожелаешь. Стремление человека к свободе столь велико, что его невозможно уничтожить. Попытки, разумеется, предпринимались, и неоднократно, но все заканчивались тем, что возмущенный народ отрывал таким горе-экспериментаторам головы. Иногда в самом буквальном смысле этого слова.

— И правильно делал, — заключил Антон, которому этот разговор нравился все меньше, пусть он и не противоречил букве Откровения.

— Опять соглашусь с вами, — улыбнулся Денис Викторович. — Нечего покушаться на святое. Современная демократия, разумеется, самая совершенная форма правления, но кто правит?

Над столом повисла пауза.

— Я понимаю ваше замешательство, — мягко заметил Денис Викторович. — Демократия, как записано в Откровении, это верховенство закона и воли народа, но ни то, ни другое не слишком-то котируется наверху. Интересно, правда? Одна и та же группа олигархов пишет закон, направляет плывущий по течению социум и выдвигает себя на власть... Заметьте, у нас практически каждый год проводятся какие-то выборы, но во власти одни и те же лица.

— Ну, они же праведники, — смущенно пояснила Елена. — Вот за них все и голосуют.

— Именно так. Мировым государством правят тринадцать олигархов, которые, в отличие от своих коллег не ограбили свой народ, а нажили свои богатства честным путем. Поправьте меня, Антон, если я ошибаюсь, но именно за это им и было даровано счастье первыми услышать Откровение?

— Да, — хмуро кивнул Антон, размешивая в чае подсластитель. — Все тринадцать одновременно услышали глас божий, который поведал каждому одну заповедь и соответствующую ей главу Откровения. Собравшись вместе, они сложили полученные знания и открыли истину.

— С чем я их и поздравляю, — несколько ехидно заметил Денис Викторович. — А что им было даровано кроме Откровения?

Антон удивленно посмотрел на него.

— Им было даровано Откровение. Что может быть ценнее?

— Другими словами, ничего. Власть над миром они взяли сами, используя, прошу заметить, для обретения оной текст Откровения. Разумеется, я не хочу сказать, что они сами его сочинили.

— Уже сама мысль об этом является кощунством, — строго заметил Антон.

— Мы не будем святотатствовать, и отбросим эту глупую мыслишку в небытие, — заверил его Денис Викторович. — Совершенно очевидно, что Откровение есть слово божье, изложенное именно так, как изрек его Великий Маммона. Вы со мной согласны, Антон?

— С последней формулировкой — целиком и полностью, — кивнул тот.

— Замечательно, — просиял Денис Викторович. — В Откровении, чья истинность не может быть подвергнута ни малейшему сомнению, прямо сказано, что безгрешен один Маммона. Так, позвольте спросить, откуда еще целых тринадцать праведников? Или целая армия жрецов, которая толкует Откровение то так, то эдак, в угоду сиюминутной экономической конъюнктуре? Не паразитируют ли они на слове божьем?

— И какого ответа вы ждете на такой вопрос? — с подозрением уточнил Антон.

— Никакого, — восторженно ответил Денис Викторович. — С вашей стороны было бы очень не разумно отвечать. Либо Маммону прогневаете, либо его жрецов. Все, что я предлагаю, это задуматься при случае, а конкретно сейчас не забывать про десерт. Вот это красное желе просто восхитительно на вкус.

Башня управления конгломератом, 43-й надземный этаж, кабинет Управляющего конгломератом.

— Сколько его слушаю, не перестаю восхищаться, — отметил Пал Палыч, когда они дослушали запись. — Вот ведь жук. Даже обидно, что такой мозг зря пропадает.

— Не зря, — спокойно возразил хозяин кабинета. — Он не дает нам расслабляться. Рано почивать на лаврах, Павел Павлович. И всегда будет рано. Власть...Думаете, борьба за власть заканчивается в тот момент, когда вы надеваете корону и все вокруг падают на колени? Нет, Павел Павлович. В тот момент настоящая борьба за власть только начинается...

— Понимаю, Дмитрий Борисович. Историку, как я понимаю, его пропаганда опять сойдет с рук?

— Да. А то, смотрю, охраннички наши уже в открытую деньги брать стали. Вот с этих спросите по всей строгости, Павел Павлович. Чтобы другие не расслаблялись.

ГЛАВА 10

"Не гоняйтесь за химерой, предпочтя ее получению Гарантированной прибыли"

Откровение Маммоны, десятая заповедь стяжателя

Утро семнадцатого сентября выдалось промозглым и хмурым. "Кронштадтская молния" переправила не выспавшуюся и подавленную троицу с острова на континент. Одиннадцать минут действительно волнительного полета в непосредственной близости от хищно чавкающих серо-зелено-фиолетовых волн, и они уже на пепельно-сером берегу неподалеку от Репино. Небольшой информационный стенд считал этот покрытый песком и гниющими отбросами участок земной поверхности пляжем с гордым названием Чудный. Антону окружающая действительность больше напоминала свалку химических отходов. Впрочем, на то она и демократия, чтобы каждый мог свободно выражать свою точку зрения. С другой стороны, не каждое мнение разрешалось иметь безнаказанно, но это уже не демократия. Это что-то другое, и это другое Антону все больше и больше не нравилось.

Растянувшееся вдоль залива Репино не было обнесено стеной, но улицы патрулировались. К счастью, такие комбинезоны, как у Антона, и тем более у Елены, несанкционированные мигранты носят крайне редко, в закрытой сумке и в направлении ближайшего скупщика краденного. Антон на всякий случай держал наготове свою лицензию, но встречные патрульные, скользнув взглядом со сканнером по новым лицам, молча шли дальше.

На платформу монорельса поднялись за минуту до прибытия поезда, едва успев купить билеты. Электронный платеж нанокомпьютеры и сами бы провели по команде от хозяина, а вот с наличными пришлось искать кассу, затем объяснять заспанному кассиру, куда им надо и зачем так мельтешить с утра. Поезд не спешил, потом еще долго стоял на переезде, так что дорога заняла почти час, позволив под мерный шелест рельса досмотреть последние сны.

Пассажиров было немного. На платформу Выборгского вокзала вслед за Антоном, Еленой и дядей Ваней сошло еще с десяток женщин в плащах-дождевиках с большими капюшонами. Каждая катила за собой тяжелогруженую тележку. Перекрикиваясь между собой, они дружной гурьбой потянулись к выходу, а Антон повел своих спутников на поиски вокзального информатория. Скучавший на платформе молодой патрульный подсказал дорогу, заодно посоветовал обзавестись такими же плащами, как у женщин.

— Ветер-то сегодня с запада, — пояснил он.

Дядя Ваня в ответ похвастался целым набором зонтиков с силовым контуром, но заработал в ответ только презрительную усмешку.

— У тех позавчера в Кравцово тоже силовое поле было. Еще не все трупы вывезли.

— А что там случилось? — испуганно спросила Елена.

— Точно не знаю, — признал патрульный. — Утром, как водится, ушла команда на расчистку. Вечером не вернулась. Гравиплан слетал на разведку, пилот потом рассказывал: лежат они рядком под своим силовым щитом. Как шли, так и лежат. Вот так-то. Вчера другая команда собирала покойников, и еще не всех собрала.

— Что, так много? — удивился дядя Ваня.

— Не то, чтобы много, а собирать неудобно. Они в руках разваливаются, не ухватишь. Так-то.

Елену передернуло. Патрульный похлопал по серому прямоугольному пакету, висящему на боку, и заверил, что лучше старого доброго дождевика, пропитанного особым составом, человечество так ничего и не придумало. Между делом, ненавязчиво прорекламировал один магазинчик, где товар качественный и недорогой. Отблагодарив разговорчивого патрульного тремя кредитами, не слишком вдохновленная его рассказом троица поднялась на второй этаж вокзала.

Информаторий занимал угол кафетерия, судя по откровенно грабительским ценам, рассчитанного исключительно на приезжих. Официантка, взглядом и статью напоминающая вышедшую на охоту тигрицу, осведомилась, что они будут заказывать. Попытка объяснить, что ничего, успехом не увенчалась, а просочиться мимо нее вообще не представлялось возможным никогда в жизни. Легко и ненавязчиво оттеснив Антона от информатория массивной грудью, едва прикрытой алыми кружевами, официантка с обворожительной улыбкой спросила:

— Неужели вы позволите вашим спутникам просто стоять и ждать, пока вы роетесь в его необъятной памяти?

Антон посмотрел в ее глаза, где свет истинной веры слился в экстазе с яростью дикого зверя, заметившего съедобного врага на своей территории, и понял, что честный ответ "да" вполне может стоить ему головы, которую разобьют при спуске с лестницы обратно на первый этаж. Скрепя сердце, пришлось согласиться на три кружки чая по цене как минимум девяти, и пару кредитов чаевых. Объять необъятное Антону удалось секунд за тридцать, но дядя Ваня отказался уходить, пока не допьет самый дорогой чай в своей жизни. Едва он отставил пустую кружку, рядом снова появилась официантка с неутоленным блеском в глазах и навязчивым сервисом.

— Что вы предпочитаете на завтрак? У нас есть...

Посетители предпочли просто сбежать.

Плащи биохимической защиты обошлись в среднем по две сотни за штуку, сильно подорвав бюджет компании. Елена перемерила половину магазина, пока не остановилась на приталенном дождевике в легкомысленных розовых тонах. Попытка убедить ее выбрать что-нибудь менее приметное и более дешевое была бесцеремонно проигнорирована.

— Еще одна такая покупка, и опять придется кого-нибудь грабить, — проворчал Антон, когда они покинули магазин.

— Ничего, у тебя опыт есть, справишься, — заверил его дядя Ваня.

Антон фыркнул. Хотя дядя Ваня был прав. Если вдруг нынешняя авантюра не выгорит, то придется или подсесть на финансирование к Георгию, что чревато, или осваивать методику незаконного перемещения наличных денежных средств.

Строганов был зарегистрирован по улице Центральной, что располагалась почти на окраине конгломерата, на острове Гвардейский. Серое двухэтажное здание казарменного типа с узкими окнами и одним-единственным, хотя и двухсекционным шлюзом, оказалось гостиницей для командированных военных. Длинноногая девица, умудрявшаяся выглядеть эротично даже в пятнистом армейском бронекомбинезоне, лениво поинтересовалась целью визита. Антон сообщил, кого бы они хотели здесь найти, и узнал, что это будет весьма проблематично. Как сейчас, так и в обозримом будущем.

— Ну и что, что здесь зарегистрирован? — отчеканила девица. — У меня тут сотни три записано, на двадцать восемь комнат. Положено, вот и регистрируются.

— И где же нам его искать? — поинтересовался Антон.

Девица пожала плечами.

— А Маммона его знает, мне ж никто не докладывает. Хотя... Это же наш новый инструктор, верно?

Антон неопределенно кивнул.

— Тогда он, скорее всего, в Селезнево, — сообщила девица. — Здесь у нас только один лагерь по расчистке. Только вас троих туда не пустят.

— Это почему же?

— Я ж говорю — лагерь там, — пояснила девица. — А еще, хоть и расчищенный кусок, а все ж таки чумная зона, а потому — карантин.

— Согласно карте — зона заражения, — возразил Антон. — Чумная только за Чулковкой начинается.

— Какой наивный, — усмехнулась девица. — Было б написано — чумная зона, двойную бы надбавку всем служащим платили, а так — только половину. Смекаешь? А по жизни, до самой Малиновки чумка и есть. Селезнево вот только расчистили, да Кравцово. Вроде бы.

— Угу, слышал уже про позавчерашнее.

— Ну а раз слышал, должен понимать, что за ради твоего же блага дальше не пускают.

— Жаль, — вздохнул Антон. — Давно не виделись, и тут такой облом.

— А позвонить? Цивилизация, знаешь ли, уже давно обзавелась средствами дальней связи. Пользуйся.

— Чтоб позвонить, личный номер надо знать, а мне он его не давал.

— Так на стационарный в Селезнево позвони, дежурный на коммутаторе круглосуточно. Передаст что кому надо. Записывай номер.

Нанокомпьютер Антона сообщил о передаче шестизначного номера и, получив подтверждение, записал его в свою память.

— Спасибо.

— Спасибо в микроволновке не разогреешь, — усмехнулась девица.

Антон широким жестом премировал ее сэкономленной в Кронштадтском конгломерате десяткой. Когда за посетителями закрылись створки шлюза, девица, наконец, обратила ленивый взор на регистрационный компьютер, который уже пару минут пытался привлечь внимание хозяйки.

— Ну чего тебе, железяка?

В ответ компьютер поспешно доложил, что только что ушедшие отсюда люди — опаснейшие преступники, которые находятся в розыске за преступление против понимания.

— Вау, — воскликнула девица. — Круто. А то все военные да военные, никакого разнообразия. Будет, чем похвастаться.

Компьютер смиренно напомнил, что помимо хвастовства в кругу подруг, о таких посетителях следует сообщать куда следует.

— Вначале пусть платят, сколько следует, — проворчала девица. — И вообще, не мое это дело. Отключись, железяка, и не приставай с ерундой.

Дежурному по коммутатору Антон отрекомендовался старым другом Строганова еще по работе на Украинской территории, оставил свой личный номер и просил поторопиться. Чтобы не маячить на улице, привлекая к себе излишнее внимание, нашли уютное и недорогое кафе с ненавязчивым сервисом. Строганов не заставил себя долго ждать.

Едва сделали заказ, нанокомпьютер Антона потребовал внимания хозяина. Сразу после подтверждения приема на экране появилось серое изможденное лицо без маски. Лысина практически одержала победу, только над ушами еще торчали короткие пучки седых волос. Усталые глаза едва скользнули по собеседнику.

— Мы с вами никогда не встречались, — сказал Строганов.

— Совершенно верно, — подтвердил Антон. — И я предлагаю как можно скорее исправить это упущение.

Строганов едва заметно усмехнулся.

— Я не считаю, что незнакомство с вами для меня такая уж большая потеря.

— Зато знакомство со мной может обернуться для вас крупной прибылью.

Лицо Строганова чуть сместилось, словно он изучал что-то за пределами экрана.

— Я — старый одинокий человек, — спокойно сказал он. — Мне не многое нужно, и это немногое у меня уже есть. Сожалею, что не смогу быть вам полезным.

Экран погас. Нанокомпьютер Антона легко разгадал несложный криптокод и вычислил зашифрованный личный номер звонившего, но попытка связаться по нему успехом не увенчалась. Над столиком повисла такая тишина, что было слышно, как тихонько гудит очиститель воздуха над входным шлюзом. Антон решил было, что вот теперь уже можно впадать в панику, но настроение оказалось совершенно не подходящим. Великий Маммона! Они каждую секунду рискуют жизнью, а у этого кретина, видите ли, уже все есть! У всех все есть. У Строганова — его малость, у олигархов — власть над миром, а у Антона — совершенно не нужные ему проблемы в умопомрачительном изобилии. Да ему по уровню не положено бегать по помойкам и питаться в дешевых забегаловках! Все есть, говоришь? Так отберем.

— Демократия, — вздохнул дядя Ваня. — Имеет право на собственное мнение. Ну что, доедаем и валим отсюда.

— Демократия, говоришь? — скорее прошипел, чем сказал Антон. — Ладно, будет вам свобода.

Свобода... Свобода — это высокий уровень. Это золотая кредитная карточка. Это богатство, сервис и неограниченный кредит. Это отсутствие уровневого барьера между ним и Еленой, наконец! Вчера этот Денис Викторович говорил так убедительно, но он ошибался. Сейчас Антон это понял с кристальной ясностью. Свобода — это не абстрактная мечта человечества. Это вполне конкретные блага. У каждого свои, потому как свобода выбора. А вот о чем верно толковал Денис Викторович, так это о том, какую безграничную ненависть испытывает человек к тому, кто встанет между ним и его свободой. Сейчас эту ненависть Антон ощущал каждой клеточкой своего тела.

— Дядя Ваня, — тихо позвал он. — Ты лучше ориентируешься в маленьких поселениях. Где можно купить оружие?

— Оружие? — удивленно переспросил тот.

Елена с тревогой заглянула Антону в лицо. Оно было застывшим, словно еще одна маска. Дядя Ваня огляделся по сторонам. Посетителей, кроме них, в кафе не было, а единственная официантка с головой погрузилась в изучение анимированного журнала.

— Ну, у меня есть шокер, — тихонько сообщил дядя Ваня. — После того митинга обзавелся. Ты же еще сам предлагал.

Антон с сомнением покачал головой.

— Одним шокером мы вряд ли обойдемся. Нужно что-то поосновательнее.

— Пистолет? — уточнил дядя Ваня. — Ты чего, банк грабить собрался?

— Нет. Хочу с нашим несговорчивым другом еще раз потолковать. Лично.

— Это же незаконно! — шепотом воскликнула Елена.

— Мы вообще сейчас живем незаконно, — решительно заявил Антон.

Дядя Ваня, видя его настрой, мягко напомнил:

— Сейчас нас ищет только полиция Понимания, да и то по ошибке. А когда этот Строганов донесет, что мы угрожали ему оружием, это вызовет интерес и у полиции Правосудия. К тому же, как мне помнится, на преступление, совершенное не с целью прямой наживы, не распространяются смягчающие вину обстоятельства. Я — против.

— Да, Антон, — поддержала его Елена. — У нас и без того достаточно проблем.

— Маммона вас всех забери! — рявкнул в ответ Антон. — У этого человека, быть может, ключ к решению всех наших проблем. Какое нам дело до того, сколько их будет, если мы уйдем разом ото всех?!

— А если не уйдем? — спокойно спросил дядя Ваня, на которого эта вспышка не произвела никакого впечатления.

— Больше одного раза нас все равно убить не смогут, — ответил Антон. — И, потом, с чего ты взял, что он вообще на нас донесет?

— А почему бы и нет? — пожал плечами дядя Ваня. — Ладно, допустим. Но как мы до него доберемся?

— Подключим Георгия. Союз так союз.

Дядя Ваня подозрительно посмотрел на Антона. Елена вздохнула.

— Нас всех убьют, — тихо сказала она. — Точно убьют.

Дядя Ваня забрал всю имевшуюся наличность, оставшуюся после оплаты счета, и отсутствовал часа три. Возвращение к привычной торгово-переговорной деятельности явно пошло ему на пользу. Он посвежел, взбодрился, в глазах появился погасший было огонь веры в себя. Улучив момент, когда рядом никого не наблюдалось, дядя Ваня тайком продемонстрировал старинный пистолет.

— Помнит Великую войну, — признал он. — Но в рабочем состоянии. Держи, грабитель.

— Спасибо, — кивнул Антон, забирая оружие. — Заряжен?

— Нет. Вот, — дядя Ваня вытащил из кармана маленький патрон. — Все, что удалось выторговать. Мне и так пистолет с большой скидкой отдали, так что не обессудь.

Антон с сомнением осмотрел боеприпас.

— Даже сейчас батареи больше.

— Он однозарядный, — пояснил дядя Ваня. — Тогда только такие и делали, и напихивали их в оружие целую кучу. Я скачал инструкцию, как это делать — ничего сложного.

— Посмотрим. Хотя, всего один...

— Этот Строганов тоже один, — напомнил дядя Ваня. — К тому же, ты же вроде пугать его собрался, а не убивать. Лучше расскажи, что Георгий ответил?

Предводитель Непонимающих долго спорил, но в итоге согласился задействовать свой сберегаемый на крайний случай ресурс в отделе военного контроля. Военные традиционно наплевательски относились к правам и свободам граждан, и бесцеремонно фиксировали не только эфирные сообщения, но и вообще любой факт активности персонального нанокомпьютера служащих, контролируя, кто, где и чем занимается в рабочее время. Ресурс согласился следить за Строгановым до следующего утра и пересылать по защищенному каналу его текущие координаты. Георгий благословил операцию и пообещал лично спустить с Антона шкуру, если тот провалит дело. Антон обещал не подкачать.

Для этого, правда, требовалось пойти на еще одну авантюру. Потому, не взирая на увещевания Елены, первым делом Антон отправился в местный храм. Золотой телец взирал с пьедестала сурово и неодобрительно, но никому из жрецов не пришло в голову прервать молитву незарегистрированного прихожанина неуместным любопытством. Антон счел это добрым знаком.

Искренняя молитва укрепила дух и разум. Сомнения рассеялись, как утренний сон. Безумный план перестал казаться таковым. Словно наяву, перед ним возник золотой престол, и голос свыше повелел идти вперед. Антон склонился в глубоком поклоне. Он верил. Верил, что, несмотря на выпавшие испытания, ему воздастся. На выходе из храма Антон поймал себя на том, что насвистывает бодрую, не облагаемую авторскими отчислениями, мелодию. Потребовалось серьезное усилие воли, чтобы приглушить рвущееся наружу нетерпение. Даже с высшим покровительством не следовало оплошать на земле.

Выступили, когда начало темнеть. Перед мостом через пролив, как и предупреждала девица из гостиницы, располагался армейский блокпост. В небе неспешно вращалась алая голографическая надпись: "Стой! Проезд строго по пропускам". Тяжелые бронещиты были развернуты на запад. Под одним из них дремал, сидя на ящике, солдат с оружием в руках. Еще двое скучали неподалеку.

Антон повел Елену и дядю Ваню дальше вдоль берега. Серо-фиолетовые волны лениво колыхались в лучах заходящего солнца. Вдали черной полосой виднелся противоположный берег, где, согласно последним данным, находился Строганов. Остановились, когда мост пропал из виду, растаяв в сумерках наступающего вечера.

— Примерно здесь, — сказал Антон, сверившись с картой.

— Что здесь? — удивленно переспросил дядя Ваня, оглядываясь по сторонам.

— Здесь мы переправимся через пролив, — пояснил Антон.

— Ты с ума сошел? — заботливо поинтересовался дядя Ваня. — Здесь же повсюду контроль. Зафиксируют работающий двигатель, и вдарят ракетой.

— Не зафиксируют.

— Планер? — восхищенно вздохнула Елена. — Ты гений, Антон.

— Планер тоже могут засечь, — проворчал дядя Ваня.

— Могут, — признал Антон. — Поэтому планера тоже не будет. Иди-ка сюда.

Они спустились к булькающей жиже. Опасливо поглядывая на пролив, натянули и наглухо застегнули капюшоны, полностью отгораживаясь от внешнего мира: мало ли что может надуть ветром из этой нестабильной субстанции. Осмотрелись. Вдоль берега криво и неравномерно выстроились покосившиеся большущие деревянные щиты, тусклыми красными буквами извещавшие общественность, что берег заминирован. Дядя Ваня, едва разобравший предупреждение в приглушенном свете фонарика, моментально посерел.

— Эти мины с Великой войны лежат, — спокойно пояснил Антон. — А наш климат не способствует долгому хранению на открытом воздухе. Помоги мне.

Вдвоем они подперли плечами ближайший щит и повалили его в жижу. Противно чавкнув, тот закачался на волнах. Антон легко запрыгнул на него, прошелся и спрыгнул обратно.

— Как я и предполагал, троих он выдержит, — сообщил он.

— И что? — подозрительно спросила Елена.

— Мы будем отталкиваться вот этими досками и переберемся на другой берег, — пояснил Антон. — Просто и гениально.

— Вот на этом?

— Да.

— Погоди, погоди, — замахал руками дядя Ваня. — Для переправы через подобные преграды существуют гравипланы, корабли и глиссеры. Может, я что-то упустил, но в этом списке точно нет деревянного щита, гниющего тут со времен Великой войны!

— Есть. В расширенном списке довоенников, — сообщил Антон. — История — действительно полезная штука. Этот щит теперь называется плот, и нам надо проплыть на нем всего восемьсот метров. Пешком это расстояние покрывается минут за десять.

— Нет! — решительно отрезала Елена.

Антон ободряюще приобнял ее за плечи.

— Ты только представь — десять минут страха, и мы на месте.

— Мне уже страшно. Ты можешь утопиться, раз так хочется, а я останусь здесь и посмотрю на это со стороны.

— Разумная мысль, — поддержал ее дядя Ваня.

— Послушай меня. Мы же почти на месте. Осталось сделать всего один последний шаг, и мы спасены. Всего один. Ты же можешь сделать всего один шаг.

— Один — могу, — неуверенно признала Елена. — Но только один.

Продолжая то ли уговаривать, то ли заговаривать зубы, Антон слегка подтолкнул ее на щит. Тот слегка качнулся на волне, и Елена вздрогнула всем телом.

— Не бойся, просто сядь в середину, и он успокоится.

Елена поспешно опустилась на колени в центре щита.

— Вот видишь, почти и не качает, — оптимистично заметил Антон, берясь за доску. — Дядя Ваня, ты с нами?

— Ты спятил! — решительно ответил тот. — Нет. Стой!

— Не могу, — сказал Антон, упираясь доской в берег. — Решайся.

— Ах, чтоб тебя, — буркнул дядя Ваня, запрыгивая на импровизированный плот. — Ты псих, и всех нас погубишь. Эх... Это никаких денег не стоит.

— Поэтому поплывем бесплатно, — усмехнулся Антон. — Бери вторую доску.

— Нет, погодите, — повернулась Елена.

— Прости, — сказал Антон. — Поздно. Мы уже плывем.

Он едва успел упасть рядом и зажать ее маску перчатками, прежде чем отчаянный вопль не известил все контрольные службы о нелегальном пересечении охраняемой зоны. Щит протестующе скрипнул.

— Самое время повернуть назад, — заметил дядя Ваня.

Елена усиленно закивала головой. Антон вытащил пистолет.

— Нет, — тихо, но твердо сказал он. — Наше спасение на том берегу, и мы плывем туда. Мне тоже страшно, Маммона вас всех забери! Но у нас нет выбора. Или вперед, или сразу вниз, потому что, когда поймают, будет еще хуже.

— Мы понимаем, — испуганно закивала Елена, не сводя завороженного взгляда с оружия.

— Ты — молодец, — похвалил ее Антон. — Доверься мне, и смотри вперед, чтобы не налететь на что-нибудь в темноте.

Он аккуратно спрятал пистолет, и поднял свою доску.

— Ну, дружно.

Ни за десять, ни даже за сто минут одолеть восемьсот метров хищно чавкающей жижи, им не удалось. Каждый гребок доской продвигал плот лишь на три-четыре сантиметра вперед. Оба гребца вспотели и измучились. Елена, палкой отпихивавшая всякий хлам с пути, тяжело дышала. По прошествии двух часов, Антон сверился с компьютером и оптимистично сообщил, что половина дистанции пройдена. Но прошло еще два часа, а вожделенный берег был все также недосягаем.

— Теперь я понимаю, почему эти довоенники изобрели корабли и прочий транспорт, — прохрипел дядя Ваня, заваливаясь на бок. — Все, не могу больше.

Антон медленно поднял голову, невидящим взглядом вперившись в темноту.

— До берега метров сто осталось, не больше.

— Меня не осталось совсем, — возразил дядя Ваня.

— Хорошо, отдохнем еще немного, — согласился Антон, устало опускаясь на колени. — Хвала Маммоне, здесь нет течения, а то бы нас давно унесло в залив.

— И ты только сейчас об этом говоришь?! — устало пробурчал дядя Ваня.

— Антон, — тихо позвала Елена.

— Что, солнце мое?

— Мы тонем, — еще тише прошептала Елена.

— Мы не можем тонуть, — заверил ее Антон. — Это просто большая деревянная доска, а дерево не тонет.

— Тогда как ты охарактеризуешь этот процесс? — тоном настоящего стоика осведомилась Елена.

Опершись на руки, Антон медленно продвинулся вперед. Елена увеличила яркость фонарика. Небольшая трещина, которой не придали должного значения в начале пути, разрослась уже на треть плота, грозя расколоть его пополам. Хуже того, она была далеко не одна. Передняя часть плота напоминала гнилую распотрошенную мочалку. Жижа продавливалась сквозь трещины, заливая плот и расширяя путь для следующей порции.

— Что ж ты раньше не сказала? — вздохнул Антон.

— Я сразу сказала, что не хочу плыть, — напомнила Елена. — Но ты был так убедителен с этим пистолетом...

— Извини.

Дядя Ваня подполз и вытянулся рядом. Плот покачнулся на волне, и угловой кусок плота отправился в самостоятельное плавание.

— Мы утонем, да? — спросила Елена.

— Похоже на то, — вздохнул Антон.

— А мне меня очень жалко, — прошептала Елена, и тихонько всплакнула.

— Мне тоже, — признал Антон. — Ты мне очень нравишься.

Елена едва заметно кивнула. Главная трещина сочла этот момент подходящим для своего последнего аккорда. С тихим шелестом плот разделился на две неравные половины. Все трое в мгновение ока оказались на большей. Меньшая половина вместе с одной из досок-весел исчезла во тьме. Елена заплакала. Антон уперся в заметно проседающий нос и вгляделся в темноту.

— Ведь не больше же ста метров, — прошипел он. — Давайте! Последний рывок.

— Лучше здесь утону, — вздохнул дядя Ваня.

— Ну так отдай доску, и прыгай, — прорычал Антон.

— Не отдам!

— Вы еще подеритесь, — всхлипнула Елена. — Дайте хоть умереть спокойно.

— Не дам! — рыкнул Антон.

Он вцепился в доску, и рванул на себя. Дядя Ваня держал крепко, но гнев придал Антону сил. Завладев веслом, он решительным рывком продвинул остатки плота на пару сантиметров.

— Теперь грести намного легче, — бессовестно соврал он. — Давайте, лентяи, мы еще можем спастись.

Дядя Ваня, поскуливая, с неожиданной легкостью оторвал от плота пригодную для гребли доску, проклял все вообще и Антона персонально, и с решимостью безумца погрузил новое весло в жижу. Елена тоже нашла нечто плоское. Жажда жизни взяла свое, и за каких-нибудь полчаса они одолели полсотни метров. Потом плот развалился окончательно.

— Тону! — успела крикнуть Елена, ныряя носом вниз.

Антон едва успел схватить ее за ногу, второй рукой судорожно вцепившись в какой-то обломок. Дядя Ваня барахтался рядом. Из темноты вылетела веревка, больно хлестнув по голове металлическим окончанием. Антон бы с удовольствием вцепился в нее зубами, но мешала маска.

Дядя Ваня в судорожном рывке ухватился за веревку, и тотчас был утянут в темноту. Антон проводил его потоком брани, и крепче прижал к себе обломок плота. Елена нашарила его ногу и отчаянными рывками пыталась выбраться. Решив положиться на ее благоразумие, Антон выпустил ногу, за что тотчас был вознагражден диким рывком вниз. Одной рукой он бы не удержался, но двумя — сумел. Елена, крепко обхватив его за пояс, застыла в нерешительности.

— Ну давай же, — прошипел Антон.

Прочно устроив обломок плота подмышкой, он погрузил одну руку в жижу, нашарил ладони Елены и потянул вверх. Совместными усилиями им удалось подтянуть ее до уровня груди, но на большее сил не хватало. Из темноты снова прилетела веревка и с поразительной точностью шлепнулась рядом. Антон поспешно намотал ее на руку, вознес мольбу к подножию золотого престола и выпустил обломок. Елена, почувствовав погружение, рванулась вверх. Веревка натянулась. Привязанную руку тотчас вывернуло, в глазах вспыхнули и заплясали звезды. Елена, чуть не оторвав аварийный комплект, мертвой хваткой вцепилась в заплечный ранец. Двигались без комфорта, но очень быстро. Не прошло и минуты, как неведомый благодетель уже помогал им вскарабкаться на каменистый берег.

— Вас только трое? — уточнил спаситель, оглядывая пролив в бинокль.

Антон прохрипел что-то утвердительное. Спаситель помог ему снять веревку, рывком вправил вывихнутую руку и, спокойно присев неподалеку на замшелый валун, закурил. Не как Георгий, а сдвигая перед каждой затяжкой левый фильтр на сторону. Антон бы с удовольствием отключился, но неопределенность ситуации требовала разрешения. Едва придя в себя, он проглотил порцию транквилизаторов. В голове прояснилось, но уставшее тело продолжало забастовку. Антон едва смог принять сидячее положение. Вздохнув, отправил в рот вторую порцию. Желудок встретил ее недружелюбно, но, спасибо, не выгнал взашей.

— А вот это уже зря, — спокойно заметил спаситель. — Если с первого раза не помогло, значит, организм слишком измотан. Тут перебор только во вред пойдет.

— Спасибо, учту, — буркнул Антон. — И за спасение тоже спасибо.

— Пожалуйста.

Антон огляделся. Дядя Ваня лежал чуть дальше, судорожно вцепившись в какую-то замызганную деревяшку. Выше, на склоне виднелся легкий дельта-мобиль с открытым верхом. Елена отключилась, и тяжело дышала через засоренные фильтры. Антон внимательно осмотрел ее комбинезон, смахнул между делом прилипшие клочья токсичной жижи и облегченно вздохнул. Тонкая ткань с честью выдержала суровое испытание. Выглядел ее комбинезон, конечно, ужасно, и был каким угодно, но только не белым, но ни единой дыры в нем не обнаружилось. Сверившись с датчиками аварийной системы, Антон узнал, что и у его одежды герметичность не нарушена. Только дышать тяжело. Антон негнущимися пальцами отсоединил аварийный комплект, и поменял себе фильтры. Потом проделал ту же операцию с Еленой. Спаситель тем временем прикурил от окурка новую сигарету.

— Кто вы? — спросил Антон.

— Архангел Михаил, — усмехнулся спаситель. — А ты кого ожидал увидеть? Небось, уже подготовился к встрече с морским царем.

— Вроде того, — признал Антон. — Еще раз спасибо. Встреча с вами меня радует несказанно больше.

— Ну я надеюсь, — отозвался спаситель. — Ты с таким упорством добивался встречи со мной, что было бы обидно разочаровать тебя.

— Строганов Аркадий Борисович? — уточнил Антон.

— Собственной персоной, — отозвался тот.

— Но... Как?

— А что тебя удивляет? Или ты думал, что только у тебя есть друзья в службе контроля?

— Гражданских лиц нельзя отслеживать, — возразил Антон.

— Всех можно, — спокойно ответил Строганов. — А тех, кто постоянно занимает не принадлежащую ему защищенную линию, даже нужно. Просто на гражданских давно известный прибор положили. И на военных бы положили, да устав не позволяет.

— Тогда бы нас давно поймали, — сказал Антон.

— Кто?

— Полиция Понимания.

Строганов некоторое время задумчиво разглядывал его.

— А я думал, вы — контрабандисты. Было тут до вас несколько лихих орлов с гениальными идеями вроде прокладки контрабандного маршрута через чумную зону... А вы, значит, от властей бегаете? Что ж, я каждый день бываю в лагере, и не могу сказать, что виню вас за это. Но тогда не понимаю, что привело вас ко мне?

— Надежда на спасение, — сказал Антон.

— Химера, — ответил Строганов. — Я — старый солдат, но это не значит, что я могу перестрелять весь личный состав полиции Понимания.

— Встреча с полицией Понимания вообще не входит в план спасения, — уточнил Антон.

— Эта встреча неизбежна, молодой человек, — поправил его Строганов. — Вы бегаете, полагаю, только потому, что они еще не раскачались. Привыкли жить на готовеньком, когда нарушители сами наперегонки по камерам разбегаются, вот и упустили вас. Но когда салага, который ведет дело, сообразит, что вас нет в назначенной камере, он падет в ножки начальству, и тогда по следу пойдут настоящие звери. Они вас найдут.

— Как нашли вас?

— Как нашли меня, — спокойно признал Строганов. — Через двенадцать лет, но они меня нашли.

— Тем не менее, вас не посадили, — заметил Антон. — Хотя вы незаконно покинули сырьевую зону, а это — серьезное преступление.

— Достаточно серьезное, чтобы оценить мое мастерство по достоинству, — усмехнулся Строганов. — Так что теперь я учу местных новобранцев, как выживать в чумной зоне. Обучение занимает много времени, молодой человек. У вас его нет.

— Это мы еще посмотрим, — фыркнул Антон. — Впрочем, чумная зона меня не манит. А вот знание того, как вы покинули сырьевую зону, может быть оценено очень высоко.

— Я ведь уже говорил тебе, что я — старый человек, и мне ничего не нужно, — вздохнул Строганов. — Что до твоего вопроса, ты и сам нашел ответ. Современные солдаты так привыкли доверять приборам и компьютерам, что разучились смотреть по сторонам. Вы на своей доске форсировали границу охраняемой зоны в километре от блокпоста. В мое время начальник этой так называемой охраны уже стоял бы перед трибуналом. Немного смекалки и мужества — вот все, что вам нужно, и это у вас уже есть.

Антон кивнул. Разгильдяйство охраны действительно может объяснить многое необъяснимое. Но не все.

— Я читал справочники. Техническое оснащение армейской линии и контрольной существенно различаются.

— Контролируют технику люди, а они везде одинаковы.

— Но у вторых есть пси-проекторы. Как вы справились с ними?

— Так же.

— Я вам не верю.

— Твое право, — Строганов поднялся. — Вам помочь выбраться обратно? А то тут щиты не растут.

— Подождите. Маммоной клянусь, что ваш секрет умрет вместе со мной. Как вы это сделали?

— Я уже дал свой ответ.

— Это неполный ответ. Должно быть еще что-то, я это чувствую. Поэтому очень извиняюсь, но я вынужден настаивать.

— Ты не в той форме, чтобы настаивать, — спокойно напомнил Строганов.

— У меня есть пистолет, — предупредил Антон.

— Да ну?

Антон поспешно расстегнул молнию, и двумя руками выковырял пистолет. Строганов присел рядом, внимательно рассматривая нацеленное на него оружие.

— Надо же, даже не запачкал. Хвалю.

— Он заряжен.

— Я заметил.

— Вас это не пугает?

— Нет. На меня довольно часто наставляли оружие. Со временем к этому привыкаешь. К тому же, в черные рейдеры набирали только тех, кому уже нечего терять.

— А как же жизнь?

— После некоторых потерь жизнь становится лишенным смысла существованием. Ты живешь просто потому, что умереть так же бессмысленно, как и продолжать жить.

Антон тяжело вздохнул и опустил пистолет. После непродолжительной внутренней борьбы он кивнул на Елену и продолжил:

— Я не могу потерять ее. Не знаю, смогу ли умереть за нее, но убить смогу точно.

Строганов устало вздохнул. Некоторое время он молчал, как бы заново разглядывая своего собеседника. Потом махнул рукой.

— Что ж. Возможно, у тебя будет шанс выяснить это... Тогда слушай. До призыва я жил в украинской зоне. Тогда как раз наш восток к Альянсу перекинулся, ну я за него и воевал. Уезжал из свободной страны, а вернулся в сырьевую зону. Говорят, мировое правительство хотело северных соседей в сырьевой придаток превратить, да те позубастее оказались. Победители, опять же, а мы вроде как просто союзники победителей. Ну, да ладно, и на сырье жить можно. Даже спрос меньше. Только власть какая-то непутевая оказалась, зарулила в такой тупик, хуже войны. Когда жрать окромя друг дружки стало нечего, народ взбунтовался, а я под шумок покинул негостеприимную отчизну. Солдатикам не до меня было. Тем более, что бежал я не в соседнюю зону, а на запад, прямиком в чумку.

— Вы действительно в одиночку прошли через чумную зону? — удивился Антон.

— Не велика хитрость, на самом-то деле. Это в войну зоны бурлили, потому как их постоянно подпитывали всякой дрянью, а без человека природа успокаивается. Тем более, опыт у меня был... — Строганов помедлил. — И снаряжение подходящее было. Стянул я при дембеле комплект рейдера. В него и шлем пси-защиты входил. Монстры тогда появились со способностью всякую хрень внушать, вот и комплектовали нас.

— Этот шлем полностью защищает при направленном пси-воздействии? — с замиранием сердца спросил Антон.

В его голове тут же промелькнуло, что с такой штукой он может стать невидимкой для автоматизированных служб контроля. К тому же продажа технологии пси-защиты на черном рынке могла принести немалый доход. Если грамотно поставить это дело, можно даже обеспечить себе финансовую независимость от Георгия и вообще порвать с Непонимающими.

Ответ Строганова слегка остудил Антона.

— Не полностью, но защищает. Фон гасит практически полностью.

Не так хорошо, но тоже очень неплохо.

— И где этот шлем сейчас?

— Отобрали при аресте, — спокойно отозвался Строганов. Потом добавил: — Но тут, неподалеку, валяется еще один. Вместе с головой владельца. Потому и вожусь с молодняком. Хотел до него добраться и свалить отсюда, да, видно, не судьба. Следят за мной крепко, и годы уже не те, чтобы в салочки играть. Попробуй ты.

— Что нужно делать?

— Надо прогуляться километров на тридцать в чумную зону, найти шлем, вытряхнуть из него бесполезную голову, в которой и при жизни не было мозгов, и вернуться обратно.

Башня управления конгломератом, 12-й надземный этаж, кафетерий для сотрудников управляющих служб.

— Как-то это не слишком правдоподобно звучит, — заметил Юрий Максимович. — Шлем, защищающий от пси-воздействия. Сейчас вон стены воздвигают, чтобы фон притушить, а у него шлем времен великой войны.

— У военных всегда более продвинутые технологии, — пояснил Георгий. — Я пробил данные по своим каналам. После уничтожения монстрами-псиониками корпуса Монтгомери, ученые Альянса отловили-таки пару зверушек и многое взяли на вооружение. Чем власти обладают на сейчас, даже представить страшно. Но у нас есть шанс получить то, с чего они стартовали полвека назад. Его нельзя упускать.

— Ну, не такой уж шанс, — покачал головой Юрий Максимович. — Может быть, старикан просто повредился в уме. Да, к тому же, этот Строганов сам сказал, что от направленного воздействия шлем не защитит. Разве что фон притушит. Что нам это даст?

— Как что? Человек в этом шлеме может просмотреть сотню, тысячу норм рекламы — и ничего не купить! Только представь, какой это будет удар по нынешнему обществу потребления. Ради этого стоит рискнуть.

— Ну, лично я рисковать не буду, — уточнил Юрий Максимович. — А вот ты можешь круто подставиться. Я уж не говорю, что после любой твоей акции за свободу полиция Понимания основательно пройдется по твоим людям. Оно тебе надо?

— Ради высшей цели можно пойти на любые жертвы, — решительно ответил Георгий. — Так что ты мне скажешь?

Юрий Максимович задумчиво потер подбородок, и махнул рукой.

— Ладно. Если тамошние монстры не сожрут твоих орлов, пусть тащат этот шлем.

Глава 11

"Никогда не останавливайтесь в погоне за прибылью"

Откровение Маммоны, одиннадцатая заповедь стяжателя

После Кравцово дорога резко ухудшилась. На востоке лежало новенькое шоссе, проложенное, когда поселение оптимистично записали как безопасное. На запад тянулась еще довоенная автострада, изуродованная до неузнаваемости гусеницами тяжелых танков. После каждого прыжка дельта-мобиль вздрагивал, и тотчас норовил свернуть в один из кюветов. Навигационный компьютер решительно гасил подобные поползновения, но вместе с тем практически блокировал управление, чтобы подпрыгнувший на ухабе водитель не вырулил случайно за пределы автострады. Антон вел мобиль рывками, резко ускоряясь в начале прыжка, и тормозя до минимума при наземном движении.

Дядя Ваня продолжал горячо спорить, доказывая безумие этой авантюры, но, к счастью, ему не требовался для этого собеседник. Антон привычно отсеивал его голос, как рекламную шелуху. Только морщился, когда мобиль подбрасывало на ухабе — руки после ночного заплыва болели неимоверно. Наркотики приглушили боль, но тянущее противное нытье не унималось ни на секунду. Елена ушла в себя, вообще не реагируя на внешние раздражители. Впрочем, оно и к лучшему. Едва придя в себя, она устроила грандиозный скандал за безнадежно загубленный комбинезон. Антон хмуро молчал, размышляя, что предпочтительнее: утопить в проливе Елену или утопиться там самому. Строганов, наблюдавший за этой сценой, откровенно смеялся, совершенно не считаясь с чувствами окружающих. Так что немного покоя было весьма кстати.

Въехав на территорию следующего поселения, Антон тяжело вздохнул. Здесь, согласно намеченному плану, следовало бросить мобиль и продолжить движение пешком. Уже сейчас, зафиксировав выдвижение мобиля Строганова так далеко в чумную зону, кое-кто наверху в службе контроля задался логичным вопросом — зачем ему это надо? Антон взглянул на часы. Было ровно десять ноль-ноль. Так или иначе — пора.

Антон остановил мобиль посреди дороги, развернув его боком.

— Уже приехали? — спросила, выходя из своего транса, Елена.

— Вроде того, — отозвался Антон.

Он набрал номер Строганова и сразу сбросил вызов. Время пошло. Строганов, получив сигнал, прервет утреннюю муштру новобранцев, обнаружит пропажу дельта-мобиля и сигнализует по инстанции. Где-то в центре управления сектором расчистки сигналы от службы контроля и Строганова встретятся, и из Селезнево выдвинется на гравиплане оперативная группа. На все уйдет минут сорок. Обнаружив мобиль, гравиплан приземлится неподалеку, наверное на той площадке с обугленным остовом какого-то допотопного транспортного средства и солдаты, матерясь про себя, быстро обшарят все в радиусе километра. Если их поиски не увенчаются успехом, беглецов запишут на счет местных тварей, и побыстрее свалят на расчищенную территорию.

— Ну что? — вздохнул Антон. — Выключаем компьютеры, и пошли.

— А это обязательно? — спросила Елена.

— Увы, да. Помнишь, что Строганов говорил о возможностях службы контроля? Отследят, если надо будет.

— Я просто никогда не выключала его раньше.

— Я тоже.

С того самого момента, когда Антон подписал свой первый контракт — с государством, обязуясь соблюдать возложенные на него законом обязанности в обмен на возможность реализации своих прав — и сменил детский контрольный напульсник на персональный нанокомпьютер, тот никогда не отключался, став со временем словно еще одной, весьма полезной, частью тела.

Антон напоследок провел сканером по сторонам. Направленного воздействия не ощущалось, хотя фон уже перевалил за десять процентов с явной тенденцией расти выше. Дальше придется полагаться только на себя и запрятанные глубоко в мозг программы. Пора решаться. Под внимательными взглядами своих спутников, Антон нашел инструкцию по отключению и, тщательно соблюдая каждый пункт, выключил "второй мозг".

— Ну вот, я как бы умер, — с деланной улыбкой провозгласил он.

— Действительно, как будто часть себя потеряла, — подтвердила Елена.

— Лучше как бы, чем совсем, — фыркнул дядя Ваня. — Погоди, а план?

— Вот.

Антон продемонстрировал лист бумаги, на обеих сторонах которого четкими линиями был набросан их дальнейший путь. Как он сложится в реальной жизни, Строганов не хотел даже знать.

— Идем по стрелке, — сообщил Антон, показывая пальцем. — Все просто, топаем вдоль железнодорожного полотна по дорожке и не отдаляемся от воды более, чем на полкилометра — там заражение значительно меньше.

— Погоди, погоди, — придержал его руку дядя Ваня. — Вот здесь, до самого озера, больше, чем полкилометра.

— Угу. Здесь мы пойдем быстро, будем внимательно смотреть по сторонам и сильно бояться.

— Ну, последнее я запросто, — оптимистично заверила Елена.

— И с остальным справимся. Пойдемте, а то время уже пошло.

— Сейчас, — Елена быстро накинула поверх испорченного комбинезона дожевик. — Ну вот, я — готова.

— Знаешь, — осторожно заметил Антон. — Боюсь, местные монстры твоей красоты не оценят.

— А вы уже не мужчины? — высокомерно фыркнула Елена. — Ну так куда нам идти?

Примерно в это же время в штаб-квартиру демократических правозащитников, что размещалась на двенадцатом этаже элитного бизнес-центра "Золотой дождь", без предварительной договоренности прибыл на лифте Юрий Максимович. Секретарша, очаровательная блондинка в демократичном мини, провела его в кабинет председателя.

Элегантный брюнет лет тридцати с небольшим, в белоснежном комбинезоне от Армади, поднялся, приветствуя высокого гостя. Они обменялись рукопожатием.

— Приветствую вас в нашем скромном офисе, Юрий Максимович, — радушно произнес председатель. — Прошу, садитесь.

Они устроились в мягких, обитых настоящей кожей креслах, а секретарша вкатила столик с напитками и натуральным виноградом. Председатель на правах хозяина налил гостю, значительно меньше — себе, и перешел к делу:

— Исходя из вашего визита к нам я делаю вывод, что ваши права были грубо нарушены.

— Если бы были нарушены только мои права, я бы вызвал своего адвоката, — поправил его Юрий Максимович. — Дело намного серьезнее. Попраны демократические свободы моих избирателей, наших с вами сограждан, а этого я стерпеть никак не могу.

— Похвально и благородно, — заметил председатель. — Надеюсь, мы сможем вам помочь. Попранные права — это наш профиль.

— Потому я к вам и пришел. Предупреждаю, дело может оказаться опасным.

— Настоящего правозащитника может испугать только неплатежеспособность клиента, — заверил его председатель, и взглянул на экран своего нанокомпьютера. — Храм подтверждает, что вы не только в состоянии оплатить наши услуги, но и, при желании, вообще купить нашу ассоциацию на корню. А потому я весь внимание. Можете говорить совершенно свободно, кабинет полностью экранирован.

Юрий Максимович помолчал, еще раз прокручивая в голове заготовленную информацию.

— Ситуация в следующем, — сообщил он. — Трех моих сотрудников третирует полиция Понимания.

— Они уже арестованы? — деловито уточнил председатель.

— Пока нет. Сейчас, в целях безопасности, они покинули конгломерат, — Юрий Максимович закинул в рот виноградинку, сплюнул косточки на серебряное блюдечко и продолжил. — Нашли укрытие в одном из провинциальных поселений, но у полиции Понимания везде есть агенты.

— Остановить полицию Понимания в силах только храм, — признал председатель. — Давайте будем реалистами, Юрий Максимович. В вашем случае, скорее всего, сработал принцип: с глаз долой — из сердца вон. Эти бежавшие граждане более не создают никаких проблем, и потому не стоят того, чтобы гонять за ними служебный гравиплан. Еще вина?

Юрий Максимович кивнул. Председатель наполнил бордовым вином хрустальные бокалы, и передал один из них гостю.

— Благодарю вас, — сказал Юрий Максимович. — Отличное вино... Так, возвращаясь к нашему делу. Вчера я бы с вами согласился. Сегодня обстоятельства сильно изменились.

— В таком случае, увы, арест ваших сотрудников — только вопрос времени.

— И вот его-то нам и надо выиграть, — четко обозначил задачу Юрий Максимович.

Председатель, задумчиво поигрывая бокалом, просчитал ситуацию в уме.

— Чтобы всерьез занять полицию Понимания хотя бы на сутки, нужна массовая акция, — сказал он.

— Я тоже так полагаю, — кивнул Юрий Максимович. — И тут мне без вашей помощи не обойтись.

— Интересно, — председатель потер подбородок. — Вы, разумеется, понимаете, что сумма будет солидной?

— Конечно. В большой игре ставки всегда велики. Так что вы можете мне предложить?

— Хм... Для организации массовых беспорядков нам понадобится идейный борец за права. Вот только какого типа?

— А они бывают разные? — удивился Юрий Максимович.

— Да, конечно. Формально можно выделить два основных: неистовые и неукротимые. Самые буйные — первые. Они не признают никаких авторитетов, бесстрашно рубят правду-матку, какой бы откровенной ложью та не была, и всегда готовы в драку за убеждения клиента. Экзальтированные выступления, эпатажные выходки, политическое хулиганство — в ассортименте. Впрочем, чего нет в прайсе, то можно заказать за отдельную плату. Неукротимые действуют более спокойно и обычно в рамках законности. Тем не менее, не сдают позиций, даже оказавшись в тюрьме или исправительном лагере. Выйдя на свободу, сразу вновь включаются в борьбу. Очень перспективны для долгосрочных проектов.

— Наш проект будет краткосрочным, — заверил его Юрий Максимович. — Минимум два дня, максимум — дней десять. На подготовку акции в любом случае один день: сегодня.

— Понимаю. Значит, неистовый. Посмотрим, кто у нас сейчас свободен?

Рядом с ними материализовался голографический экран метра два по диагонали. На черном поле проступил отливающий золотом список свободных борцов за идею, отсортированный по средним ценам. Председатель указал на верхнюю фамилию. Список исчез, уступив место портрету неприятного на вид лысого типа с крючковатым носом и безумным огнем в глазах. Справа к портрету прилагался послужной список борца, весьма солидный на вид.

— Вот, например, — сказал председатель. — Алекс. Король скандалов. Специализируется на правах сексуальных меньшинств, но смело экспериментирует и в других областях. Пятнадцать лет тренировок по собственной методике сделали его поистине неподражаемым. Каждый жест — оскорбителен, каждый шаг несет в себе вызов.

По экрану пошел рекламный ролик, где вышеупомянутый Алекс громил в прямом и переносном смыслах сразу пятерых оппонентов на каком-то ток-шоу.

— Настоящий профессионал, — заверил председатель. — В прошлом году защищал права маньяка, задушившего пятнадцать проституток, доказывая, что подобное поведение является естественной реакцией на повсеместную женскую эмансипацию, и одновременно в соседнем суде боролся за права двух лесбиянок, утверждая, что в движение Непонимающих девушек толкнул непроходимый мужской шовинизм. Между прочим, выиграл оба процесса. Власти отказались от обвинительных приговоров и ликвидировали подследственных исключительно с целью стабилизации социума.

— Звучит солидно, — признал Юрий Максимович. — Но меня больше интересует именно безопасность моих сотрудников, а не их права. Ну и хотелось бы что-нибудь помасштабнее. Может быть, посмотрим других кандидатов?

— Алекс — многопрофильный специалист, но желание клиента — превыше всего. Вот, пожалуйста. Молодой, но очень талантливый специалист, уже сделавший себе имя в определенных кругах. Способен раздуть крупный скандал из любой, самой мелкой, проблемы и даже без оной.

На экране появился темно-зеленый берег Невы, где размахивало транспарантами с полсотни низкоуровневых. Высокий молодой человек истерично вещал с аккуратной переносной трибуны. Вроде грозился не допустить строительства на месте своего выступления.

— И что там хотели построить? — поинтересовался Юрий Максимович. — Эксклюзивную собачью конуру?

— Отнюдь, — возразил председатель и для гарантии сверился с комментариями внизу экрана. — Вот... В начале этого года решительно и неистово боролся против строительства на Васильевском острове вредного химического производства, и добился-таки, чтобы администрация категорически запретила подобное строительство.

Юрий Максимович как глава градостроительного комитета был сильно удивлен.

— А я и не знал, что на Васильевском собирались строить что-либо подобное.

— Ну, затей кто действительно построить химкомбинат на острове, ваше ведомство запретило бы его за несоответствие нормам — и дело с концом, — пояснил председатель. — С реальными проблемами общество, увы, и без нас неплохо справляется, а вот победить порождение больного разума правозащитника рядовым потребителям не дано.

— Впечатляет. Давайте отметим его как запасной вариант. Все-таки, хотелось бы кого-нибудь постарше, и, если можно, поспокойнее.

— Спокойные неистовые борцы — это, как говорится, из области фантастики. Но... — председатель выдержал драматическую паузу. — У нас есть такой специалист.

На экране появился статный седовласый мужчина, непоколебимым утесом возвышающийся над бушующей толпой.

— Запись десятилетней давности, — предупредил председатель. — Но работа — настоящий шедевр правозащитной мысли. Всего один человек, но какой! — и массовые беспорядки в трех крупных поселениях, и стычки с полицией Правосудия, и погромы гостиниц для мигрантов и самих мигрантов тоже, разумеется. Причем, местные громили своих же соотечественников: беженцев с какой-то малой войны по соседству. Тут вам и неполиткорректность, и расизм, и незаслуженно забытый нынче жанр — национализм. Войскам понадобилось больше недели, чтобы восстановить порядок. Одних только убитых двести сорок шесть человек.

— Нет слов, — восхищенно признал Юрий Максимович. — Но прошло уже десять лет, а он и на записи не молод...

— Увы, все мы не молодеем, — вздохнул председатель. — Честно признаю, в плане здоровья старик сильно сдал и это отпугивает многих заказчиков. Но мастерство, как говориться, не пропьешь.

— Допускаю. Как я понимаю, его специализация — именно массовые акции?

— Отнюдь, — возразил председатель. — Это же довоенная школа, ковавшая специалистов самого широкого профиля. Один человек мог все — от плевания в лицо оппоненту на ток-шоу до прокачки на борьбу многотысячного митинга, и все это, заметьте, высшего качества. В настоящий момент единственный в конгломерате идейный борец за все.

— Гонорар, как я понимаю, соответствующий?

— Отнюдь. Как я уже отмечал, годы уходят, заказчики уходят вместе с ними, и сейчас он скорее борец хоть за что-нибудь. Но вы, уверен, можете оценить настоящее качество, в какой бы упаковке его не подавали.

— Посмотрим. Пригласите его сюда.

До озера, с некоторой помощью местной фауны, добрались очень быстро.

На выходе из поселения, под бетонным столбом с оборванными проводами, сидел мертвец без головы и задумчиво пересчитывал пальцы. Левой рукой он загибал сначала мизинец правой, потом безымянный, средний, указательный и, наконец, большой. Убедившись, что их по-прежнему пять, медленно разжимал кулак и начинал все по новой. Видимо, потеря головы так подействовала на беднягу, что он даже после смерти боялся утратить что-нибудь еще. Почувствовав приближение посторонних, мертвец призывно замахал руками. Наверное, предлагал и им бесплатно пересчитать пальцы на руках. Антон, Елена и дядя Ваня остановились только на берегу озера.

— Что это было? — прохрипел дядя Ваня, едва отдышавшись.

— Не знаю, — пожал плечами Антон. — Я даже не уверен, что оно было. Фон за десятку зашкаливал, прямо как на ярмарке.

Он привычно бросил взгляд на экран нанокомпьютера и коротко ругнулся.

— Блин, даже время не посмотреть.

— Я где-то читала, что в полдень солнце должно быть над головой, — сказала Елена.

Антон посмотрел вверх, потом, прикрыв глаза ладонью, на солнце.

— Полудня еще нет, — определил он. — А вот сколько сейчас, один Маммона знает. С какой хоть скоростью оно движется?

Ответа на этот вопрос никто не знал, так что от идеи определить время по солнцу пришлось отказаться. Отдышавшись и попив воды из аварийных комплектов, они продолжили путешествие, уже не так быстро, и постоянно поглядывая влево — не слишком ли отдалились от сиренево-алой глади озера. До поселения Симола, цели их путешествия, оставалось, согласно карте, порядка восемнадцати километров, но как определять уже пройденное расстояние — тоже никто не знал. Поначалу они поминутно оглядывались по сторонам, напряженно вглядываясь в даль. Постепенно осторожность приелась, а усталость — навалилась. Запас транквилизаторов в аварийных комплектах был далеко не вечен. Малость поспорив, решили их экономить на крайний случай. В результате шли медленно, часто останавливаясь передохнуть. Для очистки совести на каждом привале долго сверялись с картой. Отклонений не наблюдалось.

Несколько раз попадались мосты через речки, однажды — совершенно разрушенная станция и несколько заросших кустарником пожарищ. Как-то вдалеке послышался долгий голодный вой, и трое авантюристов, не сговариваясь, ускорили шаг.

— Вот же блин, вечно нам везет, — проворчал дядя Ваня. — Ну зачем мы поперлись в эту глушь?

— У нас нет выбора, — напомнил Антон. — Мы должны навсегда потеряться для полиции Понимания.

— Угу, — кивнул дядя Ваня. — В желудках местных тварей.

Так они вяло переругивались на ходу, но смысл спора быстро терялся и каждый бурчал о чем-то своем, не заморачиваясь на аргументацию оппонента. Елена плелась сзади, хмуро посматривая по сторонам. Когда на горизонте показались слегка покосившиеся домики, она догнала спорщиков.

— Смотрите, там — поселение.

Антон сверился с картой, перевернул ее и продолжил изучение на другой стороне.

— Мы почти на месте, — сообщил он.

— Знаем мы твое почти, — ворчливо заметил дядя Ваня. — Когда совсем будет?

— Здесь написано — пять километров. Если верить Строганову, меньше часа пешком.

— Это для Строганова меньше часа, — напомнила Елена. — А так, как мы плетемся, все два выйдут. Да еще обратно идти.

Антон взглянул на небо. Солнце склонялось к горизонту.

— Давайте поднажмем, — сказал Антон. — Вот, смотрите. Железная дорога здесь делает крюк и отдаляется от реки.

Ответом был дружный вздох.

— Но мы так не пойдем, — поспешил заверить Антон. — Вдоль реки идет автодорога, совершенно прямая. Она должна начинаться вон за той станцией и приведет нас почти к цели.

— Опять почти? — вздохнул дядя Ваня. — Отдохнем перед рывком?

— Давайте уж дойдем, а там отдохнем как следует, — предложил Антон. — Обещаю.

— Ладно, веди.

Дорога действительно нашлась, даже в прекрасном состоянии. Заражение добралось досюда раньше, чем войска. Покосившиеся домики с темными провалами окон нервировали, но, к счастью, быстро кончились. Серо-зеленые заросли с обеих сторон внушали больше оптимизма. Если верить видеофильмам, монстры предпочитали для проживания исключительно живописные руины, а таковых в поле зрения не наблюдалось.

Уже начало темнеть, когда автодорога вновь пересеклась с железной.

— Далеко еще? — в тысячный раз проворчал дядя Ваня.

— Видишь мост? — спросил в ответ Антон. — Значит, пришли.

— Ура, — тихо воскликнула Елена.

Над железнодорожным полотном дугой изогнулся широкий автомобильный мост, плотно заставленный старинными транспортными средствами. Видимо, на момент прихода первой волны заражения здесь было очень оживленное движение. Строганов считал, что это были беженцы из числа неуспевших, но так это или нет — выяснить не представлялось возможным. Экзотический коктейль из биолабораторий Альянса не оставлял свидетелей.

Под мостом проезд перегораживал стоящий поперек колесный тяжеловоз. Как ему удалось так въехать — навсегда осталось загадкой. Впрочем, судя по сильно обгоревшему остову, повторять этот маневр все равно не имело смысла.

В остальном пейзаж выглядел довольно мирно. Хотя именно здесь сорок лет назад маленький отряд черных рейдеров схлестнулся не на жизнь, а насмерть с огромной стаей мутантов, примчавшихся на свежее мясо из безжизненного ныне поселения. Командир отряда никогда бы не подвел своих людей так близко к зараженному поселению, но на этом настоял прикрепленный к ним "специалист сверху", который считал, что лучше знает. На практике академические познания были убедительно опровергнуты одним точным ударом когтистой лапы. Довольный монстр уволок обезглавленное тело, чтобы перекусить в более спокойной обстановке. Остальные мутанты калибром поменьше, оставшись без поддержки эгоистичного вожака и потеряв половину личного состава, предпочли ретироваться в поисках менее опасной дичи. Четверо рейдеров погибли, двое уцелевших едва держались на ногах. Устав категорически предписывал всегда вытаскивать тела погибших вместе со снаряжением, чтобы ничего не осталось врагу, и дальнейший путь со скорбным грузом в сооруженной наскоро волокуше эти двое вспоминали потом как страшный сон. Но у Строганова осталось еще одно воспоминание.

Пока более опытный напарник сноровисто вязал волокушу, Строганов задумчиво остановился над оторванной головой специалиста. Формально того утащил монстр, и это зафиксировано компьютером, а какие ошметки куда летели — не до того было. Конечно, могут послать на поиски, но пошлют — так пошлют. А без приказа лезть в это осиное гнездо — дураков нет! Вот только что с головой делать? С одной стороны — лишний груз. С другой — шлем не простой все-таки, доверять в этом свихнувшемся мире можно только самому себе, в общем — может еще пригодиться. Строганов оглянулся на напарника, осмотрелся по сторонам и быстро закинул голову в кабину сгоревшего тяжеловоза. Хлама там и без того хватало: чуть больше, чуть меньше — какая разница?

Подобрав палку покрепче, зашли под мост. Здесь, в тени, уже сгущался вечерний полумрак. Не жалея батарей, включили фонарики на полную мощность и сразу стало светло, как днем. Никаких монстров, да и вообще чего-либо подозрительного не наблюдалось.

— Ну и кто будет героем? — спросила Елена. — Кто полезет в кабину?

— Никто не полезет, — ответил Антон. — Откроем дверцу и шлем с прочим хламом сам свалится к нашим ногам. Я вчера прочитал: это очень просто.

— Ну, ты теперь специалист, тебе и карты в руки, — подытожил дядя Ваня.

Резина на колесах тяжеловоза полностью сгорела, металлические диски вросли в землю, так что кабина оказалась почти на уровне земли. Антон ткнул палкой в ручку.

— Вот здесь надо дернуть вверх, а потом на себя, — сказал он.

— Так дерни, — предложил дядя Ваня. — Хотя вон наверху какие дыры, и так пролезть можно.

— Нет, будем делать все по инструкции.

Антон взялся за ручку и рванул изо всех оставшихся сил. Приржавевшая дверь не шелохнулась. Антон уперся ногой и дернул еще раз. Что-то скрипнуло.

— Да не стойте так, — проворчал Антон. — Помогите мне.

— Опять у тебя какие-то сложности, — проворчал дядя Ваня. — Ладно уж, давай.

Рванули вдвоем. Дверь хрустнула, и с противным скрипом подалась. В образовавшуюся щель с любопытством выглянули два мутно-зеленых глаза на тонких стебельках. Забыв о строгом наказе соблюдать тишину, Елена потрясла всю округу своим фирменным воплем. Глазки на стебельках тотчас исчезли. Прошла неестественно долгая секунда, заполненная звенящей тишиной. Потом гордость монстра взяла верх над страхом, и он решил прорываться.

Дверь распахнулась, сбив Антона с ног. Из кабины вылетело нечто, напоминавшее помесь собаки с пауком. Два стебелька с глазами росли на макушке, а почти всю морду занимала огромная пасть. Клацнув зубами, монстр побудил Елену отпрыгнуть с пути. Пятившийся в этот момент дядя Ваня, наоборот, застыл в ступоре. Монстр прыгнул ему на грудь, повалил, но и сам не удержался на лапах. Грохнувшись на спину, он в одно мгновение ловко перевернулся и вскочил, готовый к бою. Дядя Ваня неловко прикрылся руками. Монстр громко и злобно зашипел, широко разинув пасть. Антон вытащил пистолет и предъявил его мутанту. Увы, тот оказался слишком далек от плодов цивилизации и оружие не распознал. Не переставая шипеть, монстр замолотил перед собой лапами, периодически попадая по лежащему перед ним дяде Ване. Тот завопил, что тоже не способствовало спокойному обсуждению возникших разногласий. В армии Антон держал в руках боевое оружие только раз — на присяге, а заряд был один. Рванувшись вперед, Антон почти сунул пистолет в пасть монстру, и нажал на спуск. Грохнуло так, что уши заложило. Монстр осел назад, обиженно посмотрел на Антона и медленно завалился на бок.

— Он умер, да? — осторожно спросила Елена.

— Надеюсь. По крайней мере, больше не шевелится.

— Что это было? — прохрипел дядя Ваня, принимая сидячее положение.

— А Маммона его знает, — пожал плечами Антон. — Он же не представился. Сразу в драку. Ты в порядке?

— Я рад уже тому, что я жив. Давайте свалим отсюда, а? Этот Строганов вроде говорил, что шуметь тут опасно.

— Давайте, — согласился Антон. — Только шлем заберем.

— Я туда больше не полезу, — решительно заявил дядя Ваня.

Антон оглянулся на тяжеловоз. Дверца была распахнула настежь, хлам, как и предполагалось, вывалился наружу. Других монстров не наблюдалось, хотя они могли подтянуться на шум в любую минуту. Шлем, соответствующий описанию Строганова, валялся прямо под ногами. Антон осторожно поднял его, перевернул. Голову владельца местные монстры давно утилизировали, но плоды цивилизации в диком обществе явно не котировались. Только кожаный ремешок кто-то основательно обгрыз. На всякий случай Антон быстро разворошил прочий хлам палкой. Других головных уборов там не наблюдалось.

— Слушай, нашел — и пошли! — не выдержал дядя Ваня. — Набегут же.

— Пойдем, — согласился Антон, запихивая трофей в специальную герметичную сумку и вешая ее через плечо.

Выйдя из-под моста, огляделись. В поле зрения ничего не двигалось. Вечерело.

— Что-то мне подсказывает, что мы не успеем вернуться засветло, — мрачно заметил дядя Ваня. — Даже если сожрем весь запас наркотиков и побежим.

— Ты прав, — признал Антон. — Придется ночевать здесь.

— Здесь?! — столь очевидный вывод из сказанного им же потряс дядю Ваню до глубины души.

— Антон, тебя сильно дверью ушибло? — участливо спросила Елена.

— Да, но это к делу не относится. Надо куда-то спрятаться до утра. Других вариантов я не вижу. Если у кого есть идеи — самое время ими поделиться.

— Можно позвонить Георгию, — неуверенно предложила Елена.

— И что он сделает? — спросил в ответ Антон. — Хотя нет, ты права, позвонить надо, но из какого-нибудь укрытия.

— Из какого? — уточнил дядя Ваня. — Здесь в каждой кабине по монстру, в каждом доме — по целой банде.

Елена встревожено оглянулась по сторонам.

— Да вроде не видно пока никого больше.

— Может, у них просто построение перед боем, — предположил дядя Ваня. — Строганов говорил, они тогда из поселения целой бандой прибежали.

— Из поселения, говоришь? — задумчиво произнес Антон. — Что же эта тварь тут окопалась?

— Может, она сама по себе, — предположил дядя Ваня. — Или караулит ротозеев вроде нас, а как чего, зовет остальных.

— Тогда у нас есть фора, пока те в поселении будут ждать своего караульного с докладом о причинах поднятого тут шума, — сделал вывод Антон. — Тварь была шустрая, значит, времени у нас мало. Надо срочно куда-то спрятаться, и не высовываться. Куда?

Идти в поселение никому не хотелось. С другой стороны моста стояла, покосившись, какая-то кирпичная башня без окон. Чуть дальше чернела единственная уцелевшая стена двухэтажного здания. В стоящих на мосту транспортных средствах были выбиты все окна, да и недавняя встреча с монстром не внушала желания поискать там пристанища, хотя, как разумно заметила Елена — на мосту будет последнее место, где их будут искать. Как не менее разумно возразил дядя Ваня, главное, чтобы их вообще не нашли, а если найдут, то будет совсем не важно, в какую очередь это случится.

— Остается башня, — сказал Антон.

Идея никому не понравилась, но любая альтернатива пугала еще больше. На двери висел хиленький замок, который без труда сломали при помощи той же палки. Внутри было пусто, сыро и пахло плесенью. Верхнюю часть башни занимал огромный металлический бак. Внизу размещались опоры бака и ведущие к ним трубы. Обшарив фонариками пространство, они не нашли никаких монстров. Впрочем, и откуда им тут быть: дверь была заперта, окна отсутствовали. Со стороны поселения послышался протяжный вой, и это побудило к скорейшему принятию решения. Подперев дверь изнутри найденным внутри же металлическим хламом, почувствовали себя в относительной безопасности.

— Надо бы дежурить по очереди, — заметил Антон.

— А смысл? — возразил дядя Ваня. — Если будут дверь ломать, мы услышим. Давайте лучше поедим, да на боковую. Я устал, как собака.

— Ладно, — вздохнул Антон. — Только с Георгием пообщаемся.

Выборгский конгломерат, вокзал, зал ожидания для VIP-пассажиров.

Едва поступил вызов, Георгий прервал разговор и поспешил ответить. На экране появилось измученное лицо Антона в маске.

— Ну наконец-то, — обрадовано произнес Георгий. — Я уже начал волноваться.

— Только начали? — криво усмехнулся Антон. — А я-то надеялся, что вы будете волноваться за нас весь день.

— Тогда бы я с ума сошел от беспокойства, — пояснил Георгий. — Как ваши успехи?

— Нам придется заночевать здесь.

— Угу. Я, в общем так и предполагал, что за один день вы не обернетесь.

— Могли бы и раньше сказать.

— Не люблю подрывать веру людей в свои силы. Вы нашли шлем?

— Да. Нашли также убежище на ночь.

— Я рад за вас дважды.

— Не хотелось бы вас огорчать, но, боюсь, третьего повода для радости я вам не предоставлю, — вздохнул Антон. — Мы здорово устали, и я сомневаюсь, что мы дойдем обратно пешком. Нам нужен транспорт. Любой.

— Увы, — вздохнул Георгий. — Поверьте, если бы я мог обеспечить транспорт в чумной зоне, вы бы уже обладали им.

— Я верю вам, — печально отозвался Антон. — Но я также трезво оцениваю наши силы. Мы еле прошли двадцать километров за этот день, и смертельно устали.

— Отдохните как следует, и...

— Здесь не курортная зона, — перебил его Антон. — Мы должны выступить с рассветом, и мы не пройдем тридцать километров. Вы должны нас вытащить отсюда.

— Погодите минутку, ладно, — Георгий выключил звук и повернулся к сидящему напротив правозащитнику. — Мы сможем расширить запланированную акцию на север, с прицелом на лагерь в Лаппенранте?

Седовласый мужчина — тот самый ветеран правозащитного движения, которого все-таки нанял Юрий Максимович — сверился со своими записями, которые он по старинке вел на бумаге.

— Да, — сказал он. — Так даже лучше, там был сегодня один подходящий инцидентец, а это завсегда надежнее, чем запланированная акция.

— Отлично, — кивнул Георгий, возвращаясь к экрану. — Антон, вы еще там?

— А где же мне быть?

— Отлично. Слушайте. Утром пойдете на север, по автостраде. Максимум через десять километров упретесь в блокпост.

— Блокпост?

— Да, на севере тоже лагерь, в Лаппенранте. Конгломерат считается расчищенным, но только считается. Тамошние заключенные его еще чистят, а солдаты охраняют лагерь от нападений извне. Им скажете, что вы — ученые. Приехали изучать чумную зону и бежали от беспорядков на поврежденном гравиплане, но сбились с курса, и совершили аварийную посадку неподалеку.

— Подождите, какие беспорядки?

— Беспорядки будут, то не ваша забота. Далее вы пройдете карантинный блок и сразу после этого, ссылаясь на важность полученных вами данных, свяжетесь со мной. За вами прилетит правительственный гравиплан. С учетом массовых беспорядков, военные будут просто счастливы сбагрить вас с рук.

— Звучит неплохо.

— Тогда, до завтра. Очень жду вашего звонка.

— До завтра.

Едва прервался вызов, Георгий поспешил зафиксировать координаты источника. На всякий случай.

— Итак, вы говорили о каком-то инциденте, — снова повернулся он к правозащитнику.

— Да, говорил, — спокойно подтвердил тот. — Пьяная драка местных низкоуровневых с мигрантами, такими же голодранцами. Одному из местных проломили голову, прочие с побитыми мордами нас не интересуют.

— А что нам с того, первого? — не понял Георгий. — Это же его проблемы.

— Основа правозащиты состоит в том, чтобы делать частные проблемы всеобщими, — пояснил правозащитник. — Местные регулярно дерутся с мигрантами с южных территорий, а, значит, сильно не ладят между собой. Это раз. Побитый был на хорошем счету у местных, так как обладал хорошими техническими навыками и нередко помогал соседям с бытовым ремонтом. Это два. Если сегодня проломили голову одному, то завтра могут проломить и другому, а этим другим быть никто не хочет. Это три. Если побитый умрет, это вызовет определенное волнение в массах, которое вполне можно раскачать и направить в нужном нам направлении.

— А он умрет? — уточнил Георгий.

— Да. Жители северных территорий отходчивы и терпеливы, импульс должен быть сильным.

— А дальше?

— Дальше все просто. Азы, как говорится. Педалируя тему смерти, мы направим местных на место стычки. Весьма криминогенный ресторанчик, кстати, так что разнесут его быстро и безжалостно.

— Одного ресторана мало, чтобы озадачить войска и полицию Понимания.

— Убирающий гору начинает с маленького камушка, — философски ответил правозащитник. — Разгром ресторана, плюс распитие трофейных напитков под линчевание бармена, только подогреет толпу. Здесь очень важно уловить момент, и дать разгоряченным людям нового врага. Я предпочитаю на эту роль мигрантов, так как к ним заранее есть определенная антипатия. Мигранты, естественно, будут защищаться, что вызовет дополнительный всплеск насилия и, при должном управлении, выльется в погромы. Несомненным плюсом выбранных жертв я считаю то, что мигранты есть практически в каждом поселении, так что всем найдется дело. Обеспечив процессу должную информационную поддержку, мы распространим хаос по всей территории. В этом плане я также предпочитаю классическую схему: максимум ужасов, минимум конкретной информации и четкий образ врага. Плохие новости распространяются быстро, фундамент мною сегодня уже заложен. Так что можем потихоньку начинать. Я, с вашего одобрения, выдвигаюсь на место и начинаю прокачивать местных. Как раз к утренним новостям успеем, а дальше уже само пойдет.

— Надолго?

— Зависит от реакции властей, но дня три лихорадить будет точно. Если сразу задавить, люди только озлобятся. Власти это понимают, и будут тушить пожар постепенно. Ну а мы, по мере необходимости, будем подбрасывать дровишек.

— Отлично. Действуйте. Я должен вернуться, так что оставляю все хозяйство на вас. Держите меня в курсе событий.

— Непременно.

ГЛАВА 12

"Я есть альфа и омега всего сущего, ибо все начинается с обретения капитала и все сводится к его преумножению"

Откровение Маммоны, двенадцатая заповедь стяжателя

С утра зарядил мелкий дождь. Антон проснулся под его мерный шелест, и долго лежал в темноте, соображая, где он находится. Воспоминание не принесло радости, но позволило сориентироваться в реальности. Антон включил фонарик, сел и осмотрелся. Елена свернулась клубочком неподалеку, тихонько посапывая во сне. Дядя Ваня храпел у самой двери. То ли сторожил во сне, то ли не хотел долго тянуть, если кто-нибудь все-таки к ним прорвется.

Антон, пошатываясь, добрел до двери. Вроде, все было как вчера. Дядя Ваня приоткрыл один глаз.

— А, это ты, — пробурчал он. — Чего колобродишь? Не спится?

— Утро уже, — ответил Антон.

— Да ну. Тебе это только кажется.

Антон хотел было посоветовать посмотреть на часы, но потом вспомнил, что компьютеры отключены. Он сам включал свой только на время связи с Георгием, после чего опять как бы умер.

Внутреннее ощущение подсказывало, что утро уже наступило. Антон твердо решил при случае установить себе пси-программу чувства времени, осторожно отодвинул импровизированную баррикаду и приоткрыл дверь. В узкую щелочку хлынул серый утренний свет. Дождь тоже был серый. Все было серым, словно кто-то свыше отключил миру цветность.

— Что там? — спросил дядя Ваня.

— Утро. И дождь. Серый.

— Серый — это хорошо, — сказал дядя Ваня. — Кислотность минимальная.

— Вроде того. Хотя кто знает, какая в нем тут химия?

— Ладно, не порти настроение до завтрака. У нас вроде было что-то в запасе, а то эта паста из аварийного комплекта — такая мерзость.

— Мерзость, — признал Антон. — Зато фильтры снимать не надо. Есть концентрат, если сможешь пропихнуть его через фильтры. Снимать маску не советую.

— Блин. Хочу нормальное питание.

— А я хочу ванну, — произнесла, потягиваясь, Елена. — Горячую, с ароматизатором и гидромассажем. Хочу домой.

— И я хочу, — вздохнул Антон, закрывая дверь обратно.

— К себе домой, или к Лене? — ехидно уточнил дядя Ваня.

— Да хоть к тебе, — беззлобно отмахнулся Антон.

— А что, у меня тоже неплохо, — согласился дядя Ваня. — Диван мягкий, и видеосистема два метра в диагонали. И холодильник рядом.

— Ох, не травите душу, — вздохнула Елена.

— Может, хоть дождь переждем? — спросил дядя Ваня.

— Да не похоже, что он скоро кончится. Ну, тогда завтракать, и в путь.

— Бэ-э-э... — высказала Елена свое мнение о питательной пасте.

— Согласен, но есть надо. Нам сегодня десять километров отмахать придется. Хорошо хоть, по дороге.

— Там река-то есть? — уточнил дядя Ваня.

— Не знаю. Да тут везде реки. Вон, с неба целый водопад падает.

В отличие от неопытных авантюристов, правозащитник после бессонной ночи держался бодро, как будто только что из элитного санатория. Выступая на импровизированном митинге перед сожженным дотла рестораном, он гневно перечислял все грехи мигрантов, которые успел накопать за ночь. Фактуры хватало и без фантазии: и убийство год назад в том же ресторане местной девушки, за которое никто так и не был осужден; и наплевательское отношение мигрантов к закону и политкорректности притом, что любой местный, рискнувший наплевать на закон или политкорректность в отношении мигранта, мог не дожить до суда; и лежащее далеко за рамками здоровой конкуренции вытеснение местных с перспективных рабочих мест; и постоянные бытовые конфликты — вроде бы мелочь на фоне остального, но психологи давно подтвердили важность влияния подобных мелочей на психику человека, потому правозащитник прошелся по этой теме особо. Собравшиеся люди в ярости потрясали кулаками и оглядывались по сторонам, но избитый бармен как сквозь землю провалился.

Примерно, так оно и было. Пока крушили ресторан, двое помощников правозащитника деликатно, но твердо отобрали у погромщиков еще стонущее тело, заволокли за угол и, не мудрствуя лукаво, сбросили в канализационный люк. То ли спасли, то ли утопили — в зависимости от наполненности колодца. Для дальнейшего шоу бармен не требовался, и его судьба волновала только его самого. Конечно, правозащитник бы с куда большим удовольствием посмотрел процесс линчевания, но местные показались ему слишком отходчивыми. Пролитая кровь могла отрезвить горячие головы, что совершенно не входило в его планы, а для настоящего правозащитника дело превыше всего. Настоящую казнь, в конце концов, он может спокойно посмотреть и после, на своей вилле, наняв через посредника за малую толику от своего гонорара какого-нибудь одинокого электа, которого никто не будет искать. Правозащитник решил, что это будет девушка: вроде вон той, в несуразном синем комбинезоне и маске с кисточками, которая так смешно потрясает маленькими кулачками. Правозащитник отложил этот момент в своей памяти, ничуть не уступающей современным компьютерам, и призвал людей отправиться в район мигрантов требовать ответа.

— Доколе?! — гневно восклицал он. — Вперед!

Простенькие и не отягощенные смыслом лозунги нашли понимание в коллективном бессознательном, и часть толпы двинулась в заданном направлении. Кому-то хватило и одного погрома. Правозащитник мысленно обругал их последними словами, но только мысленно. Не следовало акцентировать внимание толпы на отстающих, тем более, что материала и без них хватало. У мигрантов нет ни одного шанса.

Мигранты, впрочем, тоже это поняли, поэтому запланированного побоища не получилось. Со спортом мигранты дружили куда лучше, чем с аборигенами, и легко оторвались от своих преследователей. Пришлось удовлетвориться сожжением недвижимого имущества. Как бы случайно приглашенные совсем по другому поводу журналисты с увлечением фиксировали сенсационный материал на камеры. Правозащитник, будучи по натуре скромным человеком, предоставил позировать перед объективами своим новым товарищам, а сам отбыл к новым свершениям. До следующего выпуска утренних новостей следовало еще подготовить волну слухов, придумать леденящие душу подробности и сделать массу других важных дел. Здесь работа закончена, и дальнейший ход событий правозащитник мог предсказать, как настоящий провидец.

Оставшись без врагов и его мудрого руководства толпа разбредется. Кто-то продолжит мелкие погромы, кто-то пойдет праздновать, часть народа разойдется по домам. Тогда к месту событий подтянутся спецподразделения полиции Правосудия и без всякой политкорректности набьют морды самым отчаянным хулиганам и попавшимся на пути прохожим. Порядок будет восстановлен, кое-кого из задержанных отправят остыть за решетку, а вернувшиеся из марафонского забега мигранты начнут подсчитывать убытки, щедро домножая каждую цифру на моральный коэффициент. На пепелище подтянутся правозащитники рангом пониже, ученики еще, и в неистовой борьбе снимут свой пласт урожая. Двух-трех самых толковых правозащитник решил потом привлечь к раскачке кампании, а то уж больно инертный материал попался. Одна радость: власть тоже демонстрировала редкостную инертность. Это, впрочем, также означало, что, когда она все-таки проснется, мало никому не покажется. Гайки закрутят так, что у слабых резьбу посрывает. Это, в свою очередь, означало, что сильно затягивать с кампанией не следует. Как только миссия будет выполнена, следует слить ведение на парочку начинающих непримиримых и осуществлять координацию со стороны, а при команде "отбой!" немедленно спрыгнуть с поезда.

Резкая боль в груди заставила его остановиться. Безжалостное время требовало свое. "Как не вовремя", — подумал правозащитник. Проглотив пару таблеток, он немного постоял, ожидая, пока утихнет боль. Если спрыгивать с поезда, то сейчас. Третьего инфаркта больное сердце не выдержит. Но без его мудрого руководства столь удачно начатый скандал быстро увянет.

Правозащитник вздохнул и набрал номер заказчика.

— Нужно срочно ускорить раскрутку скандала, — без предисловий сказал он. — Я метнусь по сектору, поднимая всех, а вы обеспечьте мне информационное сопровождение и наймите еще трех правозащитников поддерживать волну... Нормально я себя чувствую. Просто мне нужна подстраховка. Исключительно на всякий случай...

Когда Антон во второй раз осторожно приотворил дверь башни, чтобы оглядеть окрестности, беспорядки при странном благодушии властей уже охватили половину сектора. Глотая пачками лекарства и легкие наркотики, правозащитник поднял настоящую бурю и без чувств упал на руки прибывших на место последнего митинга учеников. Один из них профессионально проверил пульс, и через минуту уже вещал с хорошо поставленным надрывом в голосе:

— Сегодня от нас ушел еще один боец непонятого фронта...

За дверью водонапорной башни все осталось по-прежнему. Пейзаж в серых тонах и дождь.

— Вроде, никого, — тихо сказал Антон.

— Ну так в такую собачью погоду только люди шастают, — хмыкнул дядя Ваня.

— Я слышала, тут и люди мутировали, — опасливо припомнила Елена.

— Ну так мутировали-то они в животных, — уточнил Антон. — Так что тоже наверняка под крышей сидят. Ну а нам самое время идти.

— Только давайте в поселение заходить не будем, — попросила Елена. — Страшно очень.

— Не будем, — успокоил ее Антон. — Наша дорога обходит его стороной. Дядя Ваня, помоги-ка мне.

Они оттащили от двери весь собранный вчера мусор и выбрались наружу. Никто ниоткуда не выскочил, не выпрыгнул и даже не высунулся. Под мостом жуткий монстр деловито потрошил вчерашнего мутанта. Огромный лысый волк отрывал куски мяса и с аппетитом чавкал на всю округу. Сурово рыкнул на появившихся в поле зрения людей, но, убедившись, что чужаки не претендуют на заваленную ими дичь, спокойно вернулся к трапезе. Люди же, внезапно почувствовав себя обедом из трех блюд, поспешили удалиться.

Путь до блокпоста был скучен и долог. Дождь то усиливался, то почти прекращался, превращаясь в плотный серый туман. Чтобы не потеряться, трое авантюристов крепко держались за руки. Иногда им казалось, что в тумане мелькают чьи-то тени и тогда они надолго замирали, вслушиваясь в мерный шелест дождя. Он действовал успокаивающе, и путешествие продолжалось.

Вначале пути каждый шаг давался с трудом, лишь свежее воспоминание о встрече с явно плотоядным существом подталкивало в спину, но постепенно они втянулись. Втянулись настолько, что чуть было машинально не миновали блокпост.

Во время утреннего сеанса связи несколько осунувшийся Георгий порадовал их новостью, что полиция Понимания, заинтересовавшаяся случаем проникновения в чумную зону, провела расследование и официально признала трех беглецов погибшими. Четвертым, к сожалению, вполне реальным трупом оказался строго засекреченный ресурс Георгия в службе контроля. Рассекретили его минуты за две, раскололи на предмет кому он сливал секретные данные, за три, после чего списали на утилизацию. К Георгию у них тоже возник вопрос: почему преступники пользовались его каналом? К счастью, того предупредили заблаговременно. Хорошо подготовившись, он более-менее успешно слил все грехи на хакерские способности уже покойного агента. Подозрение, разумеется, осталось, но Георгий был не того уровня, которому можно подозрения к делу подшивать.

Умерев официально, трое беглецов от Понимания ожили виртуально и сразу почувствовали себя лучше. Даже псионический фон под тридцать процентов не портил им настроения. Неясно шелестящие где-то в подсознании призывы были столь неконкретны и противоречивы, что влияли не сильнее привычной рекламы. Да и структура была схожей. "Иди сюда, и все будет хорошо". При этом половина не уточняла, где находится это "сюда", вторая же легко отсекалась малопривлекательным образом жрущей плоть твари под мостом. Трое авантюристов четко держались автодороги, пока нанокомпьютер Антона не остановил их сообщением о прохождении мимо конечной цели путешествия.

Антон удивленно огляделся по сторонам. По краям стояли два раздвижных бронещита, но полотно дороги было достаточно широким, чтобы трое могли свободно пройти между ними. Над левым щитом топорщился черный раструб псипроектора. Правый украшала какая-то конструкция наподобие приемной антенны-тарелки. Солдат в поле зрения не наблюдалось.

— От дождя, что ли, все попрятались? — удивился дядя Ваня. — Кислотность-то всего первого уровня.

— Наверное, от дождя, — не стал спорить Антон, настороженно заглядывая под брезентовый навес, натянутый за правым щитом. — Лена, держись рядом со мной, ладно?

Под навесом укрывался странный агрегат, соединенный толстенным кабелем с тарелкой. Сбоку к агрегату был аккуратно прислонен короткий армейский автомат. Стволом вверх, приклад — на деревянном ящике, повыше от разливающейся по дорожному покрытию воды. Дядя Ваня тем временем спустился к бетонной коробке караульного помещения, заглянул в узкую смотровую щель и бодро забарабанил в железную дверь.

— Эй, есть кто живой?!

Никто не отозвался. Ничуть не смущаясь, дядя Ваня потянул дверь на себя. Антон осторожно взял автомат в руки. Елена под маской побледнела. Железная дверь поддалась без малейшего труда. Внутри было темно, сыро и пусто. Только у стены подмигивал зеленый контрольный блок управления.

— Эй, здесь никого нет! — дядя Ваня повернулся к своим спутникам, увидел автомат в руках Антона и сильно удивился. — Откуда это?

— Тут стоял, — неопределенно пояснил Антон. — И, я так полагаю, солдат можно не искать.

— Ох ты елки-моталки, — значительно тише высказался дядя Ваня.

— Там внутри точно никого нет? — уточнил Антон.

— Ну да. Блин, ты что, меня как кролика вперед запустил?

— Ты сам пошел, — напомнил Антон. — Что там за хреновина на стене?

— Не знаю, — воинственно отозвался дядя Ваня. — Тебе надо, ты и выясняй.

— Ладно.

Антон подошел к караулке и некоторое время через дверь разглядывал пустое помещение, водя фонариком по сторонам. Вроде ничего подозрительного. Тихий писк заставил вздрогнуть всех троих.

— Это там, — сказала Елена, указывая на агрегат за правым щитом, но не делая ни малейшей попытки приблизиться.

Писк повторился. Антон, и следующий за ним по пятам дядя Ваня, подошли ближе. Агрегат пискнул еще раз, после чего переключился в автоматический режим и громко щелкнул. Внутри что-то загудело, тарелка озарилась зеленоватым сиянием. Сразу запищало под левым щитом. Уже без страха прошли туда. Пищал внешний блок связи. Антон имел дело с такими во время своей службы. Мощный сигнал с фильтрацией помех должен был обеспечить устойчивую связь в любых условиях, а защищенный корпус позволял вести переговоры даже под ливнем десятого уровня кислотности. Агрегат не из дешевых, такими не разбрасываются. Впрочем, оружие тоже так просто не оставляют.

— Что будем делать? — спросила Елена.

— Они хотят поговорить, — пояснил Антон. — Мы тоже. Установим контакт.

Он нажал на кнопку принятия вызова. На маленьком экранчике появилась суровая усатая физиономия.

— Спите, что ли, мать вашу за ногу?! — рявкнул он.

— Никак нет, — четко, на автомате отрапортовал Антон.

— А почему автоматика опять сработала?! Лень на кнопку нажать, мать твою перемать?! — тут грозный собеседник сделал паузу, вгляделся в экран и совершенно искренне удивился: — А ты вообще кто, человече?

— Человек и есть, — оптимистично заверил его Антон. — У нас тут гравиплан навернулся неподалеку.

— Где неподалеку?

— Ну, с километра два будет. Я не отметил место на карте...

— Да погоди ты со своей картой! Что вы там делаете?

— Я же объясняю, — сказал Антон. — Мы — ученые. Прилетели изучать чумную зону, а у вас тут какие-то беспорядки. Мы хотели улететь, но не туда свернули, а потом вообще упали.

— Ни хрена не понял, — честно признал усатый. — Слушай, позови кого-нибудь из солдат.

— А нет никого, — сообщил ему Антон.

— Как это нет?!

— Да нам тоже интересно. Мы, как щиты увидели, думали, тут нам помогут, а здесь нет никого. Мы и в караулку заглянули, там тоже никого.

— В какую караулку?! — усатый, кажется, начал всерьез подозревать, что это глюк, и он просто сходит с ума.

— Ну, такая квадратная будка из бетона, — начал описывать Антон. — Метра два на два. Спереди щель, сзади — дверь железная без шлюза. На крыше вроде как пулемет, но могу и ошибаться. Я...

— Я знаю, нахер, как выглядит караульное помещение! — рявкнул усатый. — На шестьсот двенадцатом нет караулки. Это выдвижной пост!

Антон удивленно оглянулся. Караулки, как и утверждал усатый, действительно не было.

— Я готов поклясться, что она только что тут была, — потрясенно прошептал Антон, ясно понимая, что ему никто не поверит.

Усатый, как ни странно, поверил сразу.

— Проспали, падлы, — простонал он. — Слушай, ученый, тарелка работает?

— Светится зеленым и гудит, — сообщил Антон. — Это работает?

— Да. Ах ты мать-перемать! Ныряйте нахер все, сколько есть, под щит с тарелкой и носа не высовывайте. Связь возьми! Ах, падлы.

Усатый отключился. Антон и дядя Ваня переглянулись.

— Что-то мне здесь не нравится, — сказал дядя Ваня.

— Мне тоже.

Антон проверил фон. Было что-то около четырех процентов. Осторожно приблизился к правому щиту. В зеленом сиянии фон упал до нуля.

— Все в порядке, — сообщил он.

— А с караулкой что? — спросил дядя Ваня.

— Не знаю. Хорошо, внутрь не сунулись.

— А что было бы?

— Давайте не будем о этом, — попросила Елена.

— Ладно. Смотрите по сторонам.

Антон на всякий случай нацелил автомат на то место, где раньше была подозрительная конструкция. Все было тихо, только шелестел вновь разошедшийся дождь и гудел агрегат. Потом из серой пелены вынырнул мутно-зеленый армейский броневик. Он еще не затормозил, когда лист обшивки на борту съехал в сторону и из образовавшейся щели запрыгали солдаты в тяжелых бронекомбинезонах. Когда броневик остановился между щитами, грозно поводя по сторонам башней с двумя пулеметами, солдаты уже заняли позиции вокруг.

— Ученые? — спросил тот, что ближе.

— Ага, — поспешно кивнули все трое.

— Где эта караулка была?

— Вот там, — указал автоматом Антон. — Метров десять, как раз перед той корягой.

Мощный разряд тотчас пробил корягу насквозь, но та ничем не обернулась и никуда не убежала.

— Вроде чистая, — неуверенно заметил солдат. — Автомат-то где нашли?

— Да здесь же, вон на ящике стоял.

— Ах вы падлы, — тяжело вздохнул выбравшийся из броневика усатый здоровяк с лейтенантскими эмблемами на рукавах. — Где, говоришь, автомат нашел?

Антон продемонстрировал, где и как тот стоял. Лейтенант вздохнул и склонился над пультом управления тарелкой.

— Ну, так и есть! Выставили на автоматику, мать их перемать. Хоть бы уровень пониже поставили. Ах ты ж ерш твою меть.

Горестно помянув исчезнувшее подразделение недобрым словом, лейтенант повернулся к лжеученым.

— Где, говоришь, навернулись?

Антон неопределенно махнул рукой в ту сторону, откуда они пришли.

— Там. Точно не скажу, но мы по дороге шли.

— Там кто-нибудь остался?

— Нет. Ну, только сам гравиплан...

— Забудь о нем. Радуйтесь, что сами живы, хотя ума не приложу, как?

— А что у вас тут творится-то? — осторожно поинтересовался Антон.

— Так вы ж свидетели. Других, как видишь, и не осталось.

— Простите, я имел в виду, в секторе.

— Опять не ко мне вопрос. Слышал только, местные из-за чего-то взбеленились, ну и, как водится, начистили вывеску мигрантам. Полиция тоже клювом прощелкала, теперь сплошной мордобой по сектору. День что ли сегодня такой? Капитан, блин, как чувствовал. Говорит, усилить все посты. Усилили... Целое отделение тут было. Отдохните пока, сейчас доложусь начальству, пусть оно решает.

Лейтенант поднес к самой маске упрятанный в полиэтилен нанокомпьютер и, поминая через слово ерша с его матерью, обрисовал обстановку. Судя по его докладу, можно было стреляться сразу. Командование, к счастью, было настроено более оптимистично. Выслушав задание, лейтенант опять вздохнул.

— Говорят, про вас уже из метрополии справлялись. Мол, рванули вы от погромщиков не туда. Ах, да уж точно не туда.

— Просили оказать нам содействие? — с надеждой уточнил Антон.

— Ага, сейчас, — буркнул лейтенант. — Только про груз и спросили. На гравиплане, что ли, оставили?

— Нет, нет, — поспешил успокоить его Антон, и продемонстрировал сумку со шлемом. — Вот, с собой.

Лейтенант вгляделся через полупрозрачное покрытие и поморщился.

— Гадость какая-то. Вон, лучше бы о девушке такой красивой заботились.

— Так что с нами будет? — спросила эта красивая девушка.

— Да не бойтесь, здесь не оставим. Сейчас до лагеря на броневике, там первым делом в санитарку, а после за вами обещали гравиплан пригнать. Могут и соврать, конечно, но мы тогда вас завтра с почтовым бортом отправим. А пока посидите тут, ладно?

Убедившись, что штатские уяснили задачу, он переключился на своих подчиненных.

— Так, ребята. Стандартная проверка в радиусе километра. Ищем, что осталось от третьего отделения. Смотрим бодро, по моим данным нас с флангов прикрывают два спецподразделения.

Он сверился с компьютером, опять помянул ерша и мать его, после чего уточнил задачу.

— Нас прикрывает одно спецпоразделение. То, что справа.

— А слева? — крикнул кто-то.

— Слева уже нет. Сворачиваем пост и в полном порядке отступаем на базу. У нас форы метров на шестьсот по прямой, так что не копаемся. Шевелись, шевелись! Так, ученые, быстро на борт. Иванов, мать твою и тебя тем более, аккуратнее с этой хренью! Тарелку на башню, и запитай сразу от генератора... Конец у тебя в штанах, а эта хрень называется разъемом, и мне плевать, что она не подходит! Слева только что полегло целое подразделение спецназа с тяжелым снаряжением, так что пихай в дырку чего хочешь, но чтоб тарелка работала!

Подгоняемые лейтенантом и таинственным нечто, поглотившим подразделение спецназа, солдаты споро собрали снаряжение, навесили его на броню и набились в броневик, как сельди в бочке.

Механик-водитель рванул с места, словно переквалифицировался в пилота истребителя. Долетели в момент. Броневик загнали в мойку, спасенное оборудование уволокли техники в белых халатах, а людей загнали под душ. Елена решительно воспротивилась идти туда в столь многочисленной и чисто мужской компании, но лейтенант заверил, что все душевые кабинки индивидуальные и сильно экранированные.

— Комфорт тут у вас, — заметил Антон, вспомнив условия своей службы.

— Условия тут такие, что иначе нельзя, — пояснил лейтенант. — Это сейчас сканнеры более-менее приличные стали, а по-первости тут дело было: вернулся как-то патруль с двумя спасенными, пилоты типа, ну, и тоже сразу под душ. Один человек как человек, а другой комбинезон снял, такой монстряра оказался, ерш его меть... А у солдат в руках только мыло да мочалки. Двоих сожрал, десяток покалечил, да потом еще неделю санблок удерживал. Газ его не берет, штурмовики в шлюз лезть отказываются — оно и понятно, тот с той стороны караулит. В общем, привезли горелку помощнее, вырезали кусок стены и расстреляли гада из карабинов. Зато теперь у каждого отдельная кабинка с личным врачом. Тот и горести выслушает, и раны подлечит, и пристрелит, ежели что не так в анализах.

Нельзя сказать, чтобы его рассказ подействовал сильно успокаивающе, но, по счастью, все обошлось. Вот только одежда, также подвергшаяся интенсивной санобработке, основательно помялась. Особенно был измочален комбинезон Елены, окончательно низведенный грубым агрегатом до статуса кандидата в половую тряпку.

— Извини, красотка, — развел руками лейтенант. — Машина не рассчитана на такой нежный материал. Можешь, конечно, жаловаться, но инструкция есть инструкция, так что вряд ли найдешь понимание.

Медики тщательно обследовали всех троих, не нашли ничего для себя интересного и с чувством глубокого разочарования сдали их с рук на руки пилоту прибывшего точно по графику гравиплана.

Башня управления Северо-Западным сектором провинции Петербургского конгломерата, 15-й этаж, офис Управляющего сектором.

— Ну, хвала Маммоне, они добрались благополучно, — подытожил Пал Палыч. — Хотя, надо отметить, пару раз вы заставили меня сильно поволноваться.

— Не требуйте невозможного, и не разочарованы будете, — развел руками Сергей Михайлович, Хранитель Безопасности сектора. — Этих трех оболтусов прикрывали шесть оперативных групп. Тварь под мостом была исключительно травоядная, еще неизвестно, кто там кого больше напугал. Волк — падальщик, живых не тронет.

— А с блокпостом что приключилось?

— Честно? — спросил Сергей Михайлович. — Не знаю. Я знаю только, что потерял пятнадцать человек.

— Пятнадцать? — фыркнул Управляющий сектором. — У меня счет уже за четвертый десяток перевалил, не считая прямых и косвенных материальных убытков. А сколько рабочей массы разбежалось или покалечено, в точных цифрах сейчас один Маммона знает.

— Это — допустимые потери, — четко закрыл вопрос Пал Палыч.

— Ну а недопустимые ваши доползли до блокпоста когда уже все кончилось, сместилось на шестьсот метров к западу и волноваться было уже поздно, — заметил Сергей Михайлович.

— Откуда такая точность при таком минимуме информации? — уточнил Пал Палыч.

— А у меня там оперативная группа была. Четверо первоклассных специалистов. Ни один даже пискнуть не успел. Я, между прочим, рисковал потерять всех своих профессионалов разом за один день, а у меня их не так много. И, тоже между прочим, не первый раз я поднимаю вопрос о повышении финансирования.

— Скоро ваши просьбы будут удовлетворены, — спокойно произнес Дмитрий Борисович. — Я лично обещаю вам это.

— Надеюсь, — кивнул Сергей Михайлович. — Не подумайте, что я пытаюсь поставить под сомнение ваши действия, но все-таки очень хотелось бы чуть больше понимания происходящего.

— Это для того, чтобы наши собственные действия лучше соответствовали вашему плану, — поддакнул Управляющий сектором.

— Перефразируя ваши фразы по-простому, вы хотите спросить, не совсем ли выжил из ума старый идиот? — едва заметно усмехнулся Дмитрий Борисович. — Я отвечу. Нет, не совсем.

— Нет, нет, имелось в виду...

— Я знаю, что вы имели в виду, — спокойно перебил управляющего Дмитрий Борисович. — Но я слишком стар, чтобы тратить время на пустопорожние политесы. Поэтому буду краток. Со вчерашнего дня дело этих троих приобрело государственную важность и находится под личным контролем президента. Непосредственное руководство будет осуществлять Пал Палыч. Я буду только читать ваши доклады и приписывать себе ваши заслуги.

Дмитрий Борисович улыбнулся, отпил из стакана минеральной воды и продолжил.

— Все, что я скажу дальше, уже не шутка, а государственная тайна. Вам ее знать не положено, но придется.

Он снова сделал паузу. Управляющий и хранитель безопасности сектора кивнули и подтянулись. Гостайна не по чину — это одно из двух. Либо сильное повышение в статусе для соответствия оказанному доверию, либо ликвидация для блага государства. Выбор варианта, как правило, зависит от того, оправдают ли они возложенные на них надежды. Убедившись, что слушатели готовы внять сказанному с должным вниманием, Дмитрий Борисович отставил стакан.

— Итак. Вы, Сергей Михайлович, постоянно жалуетесь, что не получаете должного финансирования, техники и специалистов. Ваши жалобы вполне обоснованы, но вы не единственный такой жалобщик. Чумные зоны продолжают разрастаться. Да, — пресек он возможные возражения. — Ведется постоянная расчистка, в новостях проходят победные реляции, но, уступив в одном месте, чумные зоны продвигаются в другом. И в общем зачете они сильно лидируют... Не будем далеко ходить за примерами. Вот вы, Сергей Михайлович, расчистили поселения Селезнево и Кравцово, плюс полосу дороги между ними. А чумная зона за тот же период продвинулась от реки Селезневки до Малиновки и Черной. Потеряно полтораста квадратных километров территории. Ваш коллега на севере в третий раз чистит Лаппенранту только для того, чтобы получить месяц спокойной жизни до следующего заражения.

— Мы делаем все, что в наших силах, — возразил Сергей Михайлович.

— Я знаю, — благосклонно кивнул Дмитрий Борисович. — Вы делаете все возможное, а подчас и невозможное тоже. Но остановить продвижение заражения вам не по силам. И, к сожалению, не только вам. Мы проигрываем эту войну, господа.

Он отпил минералки, давая слушателям усвоить неприятную истину, потом задал вопрос:

— Что нам нужно, чтобы переломить ход событий в свою пользу?

Управляющий сектором неуверенно пожал плечами, и оглянулся на своего хранителя безопасности.

— Деньги, техника, специальное снаряжение, люди, — спокойно перечислил тот. — Короче, все то, что я требую в каждой заявке.

— Да, я помню, — сказал Дмитрий Борисович. — Короче, все то, чего в должном количестве нет и в обозримом будущем не предвидится. Кроме людей.

— Простите, я уточню, — продолжил Сергей Михайлович. — Мне нужно не лагерное мясо. Его хватает с избытком, но только на то, чтобы подчищать грязь за специалистами. Мне нужны настоящие спецы вроде этого гада Строганова, которые могут не только войти в чумку, но и выйти обратно.

— Таких специалистов у государства нет, — спокойно пояснил Дмитрий Борисович. — Имеющиеся кадры уже разобраны, массовой централизованной подготовки нет и, скорее всего, не будет. Кое-кто наверху боится, что массовая подготовка специалистов подобного профиля вызовет в народе нездоровые настроения. Это недопустимо.

— Тогда, наше дело — труба, — подытожил Сергей Михайлович.

— Как вы можете так говорить, Сергей Михайлович?! — вскинулся управляющий сектором.

— Так прямо говорят уже в администрации президента, — сообщил Дмитрий Борисович. — Точнее, говорили. Что возвращает нас к нашим подопечным.

— Простите, Дмитрий Борисович, — сказал Сергей Михайлович. — Но это похоже на химеру.

— Отчаянные ситуации требуют отчаянных мер.

— Тогда почему мы не подсунули им что-то поприличнее? Этот шлем — просто хлам. Простите, но я знаю, что говорю.

— Я вас внимательно слушаю, — благосклонно кивнул Дмитрий Борисович. — Продолжайте.

— Так вот. Повторюсь — это хлам. Такая же отчаянная мера своего времени. Защитный слой в подкладке шлема типа ПСИ-Ш4 способен заглушить до пятидесяти процентов рассеянного фона и процентов на десять направленного внушения. Собственно, все это, и даже больше, сейчас могут дать нелегально распространяемые пси-программы. Я уже не говорю о той закалке, которую получает рядовой потребитель в условиях постоянного рекламного давления в крупном конгломерате. Строганов живет в своем прошлом, но для этих трех шлем по сути своей бесполезен. Бесполезен полностью. Даже расшифровав состав защитного слоя, они мало что получат, ну разве что защитные панели в домах станут тоньше при той же отражающей способности. Еще довоенники пришли к выводу о бессмысленности наращивания толщины пассивной защиты. Или вы надеетесь, что умельцы Непонимающих обойдут на повороте официальную науку?

— На это надежды нет, — ответил Дмитрий Борисович. — Да и обозначься она, полиция Понимания мигом ее придушит. Нет, мы делаем ставку только на законопослушных граждан.

— Что законопослушным гражданам делать в чумной зоне?

— Искать свою прибыль, — пояснил Дмитрий Борисович. — Я поясню, а то, смотрю, вы на меня опять как на идиота смотрите. Дело не в самом шлеме. На его месте могло быть что угодно. Главное, что в чумных зонах осталось немалое количество материальных ценностей, формально никому не принадлежащих.

— С чего вы взяли? — удивился Сергей Михайлович. — Нет там ничего толком. Что было, давно сгнило, да и помародерствовали в Великую войну от души.

— Есть, — убежденно возразил Дмитрий Борисович. — Теперь есть.

— Откуда?

— Не знаю, я еще не придумал, — честно признал Дмитрий Борисович. — Скорее всего, вы и завезете. А наши граждане, вдохновленные должным образом раскрученным примером этих троих, полулегально вытащат все обратно.

— Вот мутанты-то порадуются. Они ж с ходу сожрут половину.

— Не больше, — предупредил Дмитрий Борисович. — Вторая половина вернется. Кто с трофеем, кто с горьким опытом. Следующие будут осмотрительнее. Они обзаведутся техникой, снаряжением и столь необходимым опытом. И, заметьте, это будут свободные люди, которым, в отличие от низкоуровневых заключенных, не страшно доверить любую технику. Не поломают и не удерут на ней. Таким образом, как бы стихийно, мы сильно пополняем ряды расчищающих, и, главное, готовим столь нужных нам специалистов.

— Думаете, сработает?

— Думаю, да. И президент думает также. Первая волна, естественно, будет в основном из мародеров, но на себе много не вытащишь. Людям придется объединяться в концессии, и расчищать территории, чтобы потом спокойно выгребать найденные ресурсы. Которые, там, кстати, все-таки остались. У президента есть данные на этот счет, но он не посвятил меня в детали. Сейчас наша задача: провести эксперимент, положительный исход которого позволит изменить весь ход борьбы с заражением.

— Звучит заманчиво, но догадаются ли люди, что от них требуется?

— А вы на что? Подскажете, поможете и направите.

ГЛАВА 13

"Я вездесущ, ибо все продается и все покупается"

Откровение Маммоны, тринадцатая заповедь стяжателя.

Остаток дня был посвящен блаженному отдыху в одном из роскошных коттеджей, принадлежащем Юрию Максимовичу. Великолепный трехэтажный особняк со всеми удобствами, которые только могла предложить человеку современная цивилизация, располагался в престижном Курортном секторе. Во дворе стояли две мощные установки по коррекции климата, так что можно было дышать без маски. Из земли росла трава, причем не коричневато-бурая, как обычно, а самая что ни на есть зеленая.

Дядя Ваня тут же породнился с холодильником, а Елена, получив беспроцентный кредит от Юрия Максимовича, первым делом влезла в сетевой бутик и заказала себе два новых комбинезона, после чего больше часа провела перед зеркалом. На Антона была возложена нелегкая задача оценивать вид со стороны. После двадцатого переодевания Антон уже всерьез подумывал об удушении. Торговый представитель бутика застыл в прихожей, своей невозмутимостью уподобившись мумии. Они вообще были очень похожи даже внешне. Этого тоже хотелось придушить. В конце концов Антон не выдержал: убедил Елену купить оба комбинезона, вывел из транса торгового представителя и почувствовал, наконец, себя счастливым человеком. Правда, ненадолго.

Юрий Максимович тоже не терял времени даром и развил бурную деятельность. Когда отголоски оной на следующий день докатились до временно-конспиративного жилья, трое его обитателей были сильно потрясены.

— Вы все-таки решили нас угробить? — поинтересовался Антон.

— А как же обещанная неделя полного отдыха? — напомнила Елена.

— Извините, обстоятельства изменились, — виновато развел руками Георгий. — Наш правозащитник поднял небывалую волну народного гнева, мы должны ее использовать. Пока все внимание полиции Понимания сконцентрировано на восстании и обеспечении безопасности Патриарха, у нас есть шанс нанести им такой удар, который они запомнят надолго.

— Честно говоря, мы бы предпочли, чтобы о нас, наоборот, совсем забыли, — выразил общее мнение Антон. — И вы, помнится, это нам обещали.

— Я не отказываюсь от своих слов, — признал Георгий. — Но дайте шанс и другим людям.

— А этот шанс не может им дать кто-нибудь другой? — уточнил дядя Ваня. — Мы, вроде, этим людям ничем не обязаны.

— Кому как, — покачал головой Георгий. — Это восстание было раскручено, чтобы безопасно вытащить вас из чумной зоны. Не думаете же вы, что оно само по себе началось так своевременно?

Троим беглецам вообще не приходило в голову задуматься над этим вопросом, но они постеснялись признаться.

— Мы потеряли многих наших товарищей, погибло около сотни простых граждан, — продолжил Георгий. — И даже сейчас продолжают погибать. Полиция понимания зверствует, как никогда.

— Короче, не самое время навязывать им свое общество, — перебил его Антон. — Послушайте, мы бегаем от неприятностей, а не за ними, и теперь, когда мы вроде как официально умерли...

— Не хотелось бы вас разочаровывать, — вздохнул Георгий. — Но реалии таковы, что после прохождения обязательного медосмотра вы опять воскресли. Когда данные поступят из лагеря в центральную базу данных метрополии, компьютер соотнесет их с прочими и настучит куда следует о том, что мертвецы в отличной форме.

— Когда же это кончится? — простонала Елена.

— Сегодня вечером, — пообещал Георгий. — Для вас так или иначе все закончится.

— Так или иначе? — подозрительно уточнил дядя Ваня.

— Ну, либо восстание победит, и тогда вы станете национальными героями...

— В это мне слабо верится, — покачал головой Антон.

— К сожалению, мне тоже, — признал Георгий. — Либо вы еще раз умрете официально, и на этот раз навсегда.

Он выложил на стол черный кейс с кодовым замком.

— Здесь чистые нанокомпьютеры, новые идентификационные карты с вашими данными, кредитки, деньги, миграционные карты североамериканского континента, билеты на вечерний рейс в Оттавский конгломерат, — перечислил Георгий. — Официально вы погибнете при повторном уходе из конгломерата через канализацию. На самом деле в каком-нибудь глухом отстойнике упокоятся только ваши старые нанокомпьютеры. Этого будет достаточно, чтобы официально признать вас мертвыми, но также и достаточно, чтобы породить слухи о чудесном спасении героев, давших людям надежду. И, если освобождение произойдет еще при нашей жизни, вы сможете вернуться домой. Вернуться героями.

— Есть еще вариант, — мрачно уточнил дядя Ваня. — Нас просто убьют.

— Это вряд ли, — усмехнулся Георгий. — Там всего один охранник, и его заранее повяжет целый отряд моих боевиков.

— А если не повяжет?

— Вы просто отступите, и улетите вечерним рейсом к столь ценимой вами безопасности. От настоящих героев не всегда требуется героизм, иногда достаточно просто оказаться в нужном месте в нужное время.

— Или в ненужном месте в ненужное время, — проворчал дядя Ваня.

— Бывает и так, — подтвердил Георгий. — Время и место я обеспечу. От вас требуется только личное присутствие, и четкое соблюдение плана.

— Что за план? — с безнадежным вздохом капитулировал Антон.

Как оказалось, добытый с таким риском шлем не в полной мере оправдал ожидания Георгия. Существующие на черном рынке пси-программы были надежнее и дешевле, да и обнаружить упрятанный глубоко в подсознании пси-код куда сложнее, чем толстенный экранирующий слой в подкладке шлема. Правда, это несколько уравновешивалось тем, что пси-программы были запрещены законом, а пси-экраны — нет, но закон — дело поправимое. Потому основная ценность трофея была не в техническом, а в политическом плане. Как заверил их Юрий Максимович, это открывало перед человечеством совершенно новые горизонты.

Антон этих горизонтов не видел в принципе, но вроде как затем им и предлагалось подняться повыше. Точнее, если без метафор, им предлагалось захватить ретрансляционную видео-башню конгломерата, и поведать на весь мир о свободном будущем, которое скоро настанет. Одним из путей, ведущих в это светлое будущее, будет секрет состава защитного слоя шлема, расшифрованного химиками Непонимающих.

— А что, если мы не умеем захватывать видео-башни? — осторожно уточнил Антон. — Как-то не приходилось сталкиваться с подобными задачами.

— Я же сказал, место я обеспечу, — спокойно напомнил Георгий. — У меня есть неплохая боевая группа, которая захватит башню. В ее составе есть специалисты, которые разбираются в деле видеовещания. Вашей задачей будет только толкнуть речь как бы от себя, и передать в эфир структуру защитного слоя. Вот черновик речи, Елена, у вас, полагаю, это получится лучше всего.

Елена взглянула на экран своего компьютера, пробежала речь глазами и нахмурилась.

— Длинновато.

— Сократите все, что сочтете нужным, — разрешил Георгий. — Главное, донести до людей суть. Далее, сразу по завершении выступления даете в эфир схему шлема и быстренько сматываетесь.

— А у нас получится? — уточнил Антон.

— До сих пор же получалось, — подбодрил Георгий. — А здесь у вас еще и надежное прикрытие будет. Начало операции через два часа.

Елена отправилась править и разучивать речь, дядя Ваня — в очередной набег на холодильник, а Антон — в отведенную ему комнату. На краю кровати старым грифом нахохлился шпион в своем неизменном черном комбинезоне.

— Как?! — опешил Антон. — И вы в этом участвуете?

— Нет, — тихо ответил шпион. — И прикройте, пожалуйста, дверь.

Антон, бросив взгляд в коридор, быстро закрыл дверь и подошел к шпиону.

— Вы...

— Я просто проходил мимо, и решил поблагодарить вас за своевременность последней оплаты, — спокойно разъяснил шпион. — Честно говоря, не ожидал. Спасибо.

— Да не за что, — пробормотал Антон

— Учитывая вашу пунктуальность в вопросах оплаты моих услуг, я счел возможным заранее собрать информацию, — продолжил шпион. — Я установил, что в вашей нынешней авантюре заинтересованы не только ваши новые друзья, но и кое-кто из сильных мира сего.

— Они могут нам помочь вернутся к нормальной жизни? — с надеждой спросил Антон.

— Вы невнимательны, Антон, соберитесь, — укоризненно отметил шпион. — Я сказал: заинтересованы в авантюре, а не в вас. Люди, Антон, это всего лишь щепки, попавшие в водоворот жизни, и тем, кто мутит воду в этом водоеме, нет дела до отдельных его обитателей.

— Без нас не будет и авантюры.

— Поэтому вам не дадут удрать. Более того, если вы сделаете такую попытку, вас сочтут ненадежными и найдут вам замену. Незаменимых людей нет. Вас же в этом случае просто ликвидируют.

— Похоже, нас убьют в любом случае, — вздохнул Антон. — А я уж было понадеялся.

— Увы. Я лично могу только предостеречь вас от неправильных шагов. Под неправильными я подразумеваю такие шаги, которые неизбежно приведут к вашему уничтожению. Соответственно, моя рекомендация сводится к шагам, оставляющим вам хоть какие-то шансы на спасение. Как я уже отметил, кое-кто наверху заинтересован в вашем успехе, а, когда две кошки дерутся, у сообразительной мышки всегда остается шанс. Вам придется плыть по течению, но будьте очень внимательны и не пропустите момент, когда можно будет удрать. Такова моя рекомендация.

— Спасибо. Постараюсь ей последовать. Извините, я сейчас...

Антон сбежал в гостиную. Георгий уже ушел, оставив кейс со спасительным содержимым на столе. То ли доверял своим новым союзникам, то ли был уверен, что они понимают — деваться им все равно некуда. Антон быстро отсчитал приличную сумму чайными и вернулся в свою комнату. Там никого не было.

Антон вздохнул и завалился с ногами на кровать. "Главное — не пропустить нужный момент", — прокрутил он мысленно последнюю фразу. Для этого ему нужно быть сосредоточенным и спокойным.

Зона проживания деклассированных элементов ничуть не изменилась с прошлого раза. Серость, бедность и уныние. Безрадостную атмосферу усугублял полицейский гравиплан, круживший в небе и давивший на мозги безнадежностью с десятипроцентным фоном.

В конспиративной норе под драным навесом из брезента уже собралась подозрительная на вид компания молодых электов явно криминального облика. Увидев эту боевую группу, Антон чуть было не присоединился к дяде Ване с его неумолчным стремлением сыграть на сторону. Удержало его от этого шага только предупреждение шпиона, о котором он не счел нужным сообщить остальным. И Елена. Разучивая речь, она уже основательно загорелась ею, и с ходу призвала бойцов непонятого фронта вперед, к победе. Призыв был подхвачен радостными хриплыми воплями, и Антон с тоской понял, что если он удерет сейчас, то без нее. Некоторое время он всерьез рассматривал эту возможность, но потом отбросил как маловероятную.

Возглавлял банду элект в потертом красном комбинезоне со множеством металлических заклепок, которого Георгий представил как Макса. Судя по виду, этот Макс мог сделать отличную карьеру уличного грабителя, но какая-то нелегкая занесла его в политику. Уже имея опыт сбора уличных банд, он легко навербовал для Георгия новую боевую группу, которую теперь предстояло проверить в деле.

— Так их еще не проверяли? — подозрительно уточнил дядя Ваня.

— Не боись, папаша, — добродушно похлопал его по плечу Макс. — Нормальные парни. Все наши, с окраин. Вместе просто не работали, но притрутся быстро.

Дядя Ваня с сомнением покачал головой, но развивать свою мысль не стал.

— Ну, тогда не будем терять времени, — бодро провозгласил Георгий. — Все в курсе, зачем мы здесь?

Невнятно-утвердительное бормотание было ответом.

— Все путем, босс, — перевел Макс. — Ребята в теме, не подкачают.

— Отлично. Тогда вперед.

Георгий благословил всю банду, и остался, как он выразился, с эвакуационным транспортом на маршруте отступления один. Антону это сразу не понравилось. Если маршруты отступления нумеруются, значит, в схеме предусмотрены изменения. Проще говоря, нет полной уверенности, что все пойдет по плану. К сожалению, отступать было уже поздно. Электы плотно обступили трех "ценных специалистов", явно намереваясь не только не дать их в обиду, но и не дать им улизнуть.

Впрочем, бежать было некуда. Еще не покинув зону проживания деклассированных элементов, банда нырнула в подвал жилого массива. Там двое сноровисто вскрыли люк в полу и все по очереди спустились в канализацию. Узкий технологический тоннель не оставлял никаких шансов на бегство.

— Вперед, — скомандовал Макс.

Вся банда послушно побрела в указанном направлении. Антон поддерживал Елену, которая на ходу перечитывала отредактированную речь, и чисто машинально передвигала ноги. Дядя Ваня зорко глядел по сторонам. На конспирацию не заморачивались. Электы громко шутили, смеялись, пинали ногами особо нахальных крыс. На развилках Макс тщательно сверялся с картой и только потом давал команду двигаться дальше. Следуя его указаниям, банда вышла к закрытой металлической двери с грозным предупреждением "Вход только для авторизированного персонала" и кодовым замком.

— Ну и какой тут код? — поинтересовался Антон с тайной надеждой, что кода никто не знает, и можно будет идти обратно.

Кода действительно никто не знал, но Антон рано обрадовался. Заросший элект с примитивной газовой горелкой показал себя хакером-виртуозом.

— Тридцать семь секунд, — одобрительно заметил Макс. — Твой новый рекорд. С меня пиво.

Заросший только кивнул в ответ. Макс прошел первым. За ним, по одному, все остальные, кроме заросшего. Его пост был здесь.

У лестницы, ведущей наверх, в главный холл, Макс остановился.

— Все помнят, что делать? — тихо спросил он.

Утвердительное бормотание было ему ответом. Он взмахнул рукой, и банда электов, как смерч, ринулась вверх. Послышались крики, несколько выстрелов, грохот и брань. Потом на лестнице снова появился Макс.

— Все чисто, поднимайтесь.

Его понятие чистоты явно отличалось от общепринятого. В холле был настоящий погром, кое-где на белом полу отчетливо виднелись пятна крови. Елена побледнела, но держалась стойко. Трех избитых охранников и нескольких случайно попавших под раздачу служащих спеленали изолентой на манер мумий. Двое электов перетаскивали их за регистрационную стойку, остальные стаскивали к входным шлюзам все, что в их силах было сдвинуть с места.

Макс одобрительно кивнул, проходя мимо. Антон направился было к лифтам, но главный по неприятностям молча указал на лестницу.

— Нам на одиннадцатый этаж, — напомнил ему Антон.

— Зато лестница не застревает между этажами, — отозвался Макс. — И поспешите. Стрельбу наверняка зафиксировали, так что время пошло.

С таким стимулом пешком поднялись быстрее, чем на лифте, хотя и здорово запыхались.

— Девятнадцать ноль четыре, — сообщил Макс. — У нас одна минута на перекур. Вы — наверх.

Последнее относилось к двум электам с пистолетами, которые послушно затопали дальше по лестнице. Ровно в девятнадцать ноль пять Макс открыл ногой дверь в студию, и под прицелом камер оказалась совсем не та массовка, которую заказывал ведущий шоу. Та в этот момент поспешно удирала вниз по лестнице, подгоняемая вооруженным до зубов электом с укуренными злыми глазами.

— Вы дверью не ошиблись, — зло прошептал ведущий, худой лысый человечек в аляповатом розовом комбинезоне.

— Нет, — сказал Макс, предъявляя пистолет и стреляя в ближайшую камеру.

Ведущий судорожно икнул. Двое электов, размахивая пистолетами, разогнали команду и сами заняли места за пультом управления.

— Передача транслируется в прямом эфире, — осторожно сообщил ведущий.

— Знаю, — равнодушно ответил Макс. — Что тут у нас?

— Животрепещущий вопрос о канонизации гражданина шестого уровня, который при следовании кортежа Патриарха выглянул в окно и был ликвидирован снайперами, — тотчас доложил ведущий. — Человек в порыве религиозного рвения отдал жизнь за возможность хоть мельком увидеть воплощение Демократизма и непреложной Истины.

— Да я не к тебе обращаюсь, — отмахнулся Макс. — Ты вообще молчи, а то в следующем шоу про твою канонизацию говорить будут. Что с эфиром?

— Мы на линии, — доложил один из электов. — Я тут запутался в их ботве, поэтому мы сейчас на всех каналах разом.

— Вы посмели прервать девятнадцатитысячную серию "Богатых..."? — поразился ведущий, даже на миг позабыв о грозном предупреждении.

— Заткнись, я сказал! — прикрикнул на него Макс.

— Надо же, а я и забыла, что сегодня юбилейная серия, — вздохнула Елена.

— Ты смотришь? — спросил Антон.

— Иногда. Там, в принципе, все серии одинаковые, но костюмы красивые.

— У этого, — Макс ткнул пистолетом в ведущего. — Костюм уродский, так что никто ничего не потерял. Поехали. Куда говорить?

— Хрень с синим глазом видишь? — отозвался один из электов. — Туда и говори, и по монитору контролируй.

На большом экране за спиной электа отображалась студия и стоящий посреди нее Макс с пистолетом в руках.

— Отлично, — сказал Макс, сориентировался по монитору и продолжил: — Значит так, пиплы. Вы тут пролетели на какое-то уродское шоу, но мы покажем вам кое-что покруче, так что оставайтесь с нами и никуда не переключайтесь, потому что по другим каналам тоже мы. Короче, не парьтесь и слушайте, что вам умные люди скажут.

Он отступил в сторону, предоставляя слово Елене.

После редакторской правки речь получилась очень короткой, но прочувствованной. Елена говорила о свободе, о праве людей самим определять свою судьбу. Гневно прошлась по властям и даже жрецам, узурпировавшим власть и диктовавшим под видом высшей свою волю. Не забыла и об истинно верующих, призвав их вспомнить девятую заповедь и восстать против превращения самого свободного общества в истории человечества в очередную разновидность рабовладельческого строя.

— Вдумайтесь! — патетически воскликнула Елена. — Ведь Тоталитарная Демократия — это полная и окончательная власть народа. Не власти, не храма, а именно народа. Нас с вами, дорогие мои!

Драматическая пауза для лучшего усвоения материала, и снова вперед.

— Оглянитесь вокруг! — воскликнула Елена.

Антон послушно оглянулся. Макс слушал ее с горящими глазами, ведущий выпал в астрал и потерял дорогу обратно, а дядя Ваня куда-то запропастился.

— Что вы видите? — вопросила Елена. — Вся наша жизнь строго определена установленными сверху стандартами. Мы должны говорить, как положено, делать, что положено, и даже думать в пределах разрешенного. Мультистандарты политкорректности опутали нас, как паук свою жертву паутиной. В качестве торговых знаков зарегистрировано практически все, что хоть как-то выделяется из серого ряда официально разрешенного контента. Нас с вами пытаются низвести до уровня ходячих желудков, озабоченных только потреблением благ цивилизации. Реклама, реклама, реклама — двадцать четыре часа в сутки! Для самых стойких — нормы обязательного потребления. Разве все это — свобода?!

— Кристалл прибыл? — тихо спросил Антон у Макса.

Кристалл с записью последних действий полиции Понимания на территории северо-западного сектора должен уже был доставить один из людей Георгия. Макс только покачал головой.

— Ребята должны были сообщить, как появится. Погоди, а этот твой приятель не за ним пошел?

— Какой приятель? А, дядя Ваня. Да нет, вроде.

— Ладно, сейчас выясню.

Макс связался со своими людьми внизу. Антон некоторое время пытался прислушиваться к тихой беседе, но она велась на столь высокохудожественной фене, что уловить смысл непосвященному было не дано. Судя по эмоциональному фону, обстановка не соответствовала идеальной. Антон выглянул из студии. В коридоре дежурил элект с автоматом.

— Эй, — окликнул его Антон. — Здесь мой приятель в сером плаще не проходил?

Элект молча показал в сторону лестницы. Антон хотел пройти к лестнице, но неожиданное подозрение заставило его вернуться обратно. Выбрав уголок в студии, куда не были направлены камеры, он осторожно приоткрыл черный кейс и заглянул через щелочку. Внутри было два нанокомпьютера и два комплекта документов, завернутых в прозрачную пленку. От крупной пачки чайных денег осталось лишь несколько купюр.

— Кристалла нет, — сообщил подошедший Макс. — Но, говорят, твой приятель уже пошел за ним.

— Угу, — мрачно кивнул Антон. — Только, боюсь, он не успеет к сроку.

— Надо доверять своим людям, — назидательно заметил Макс. — Будем ждать, время еще есть.

Имевшееся время быстро истекло, а ни кристалла, ни дяди Вани они так и не увидели.

— Вот это — свобода?! — воскликнула Елена, и сделала драматическую паузу.

Здесь следовало подать в эфир запись побоища, учиненного разошедшимися патрульными полиции Понимания, но записи не было. Положение неожиданно спас ведущий, прочитав где-то в своем астрале, что это лучшее его шоу. Судорожно передернувшись, он перегрузился из астрала в виртуальный архив и буквально за секунду извлек оттуда довольно-таки циничный репортаж о позапрошлогоднем голодном бунте в какой-то сырьевой зоне. Как смутно припоминал Антон, там вышли перебои с поставками, и разгневанные потребители настояли на конфискации добывающего оборудования и закрепленных за ним месторождений, с целью передачи всего этого самому надежному из них. Пока судили да рядили, кто там самый надежный, оборудование было временно законсервировано, а обслуживающий персонал — уволен. Оставшимся без средств к существованию людям была — абсолютно бесплатно! — выдана вполне разумная рекомендация: реализовать имеющуюся собственность, приобрести транспортную лицензию и мигрировать в другие сырьевые зоны, где тоже мог пригодиться их квалифицированный труд. К сожалению, к тому времени голод непоправимо помутил коллективный разум, люди устроили беспорядки и в итоге были ликвидированы войсками.

— Ты молоток, чучело, — похвалил ведущего Макс.

Сигнал нанокомпьютера заставил его оторваться от происходящего. Макс выслушал доклад, ругнулся и выскочил вон. Антон счел это недобрым знаком.

Едва Елена закончила говорить, Антон вручил электу за пультом кристалл с записью структуры защитного пси-слоя. Тот вставил его в гнездо, нажал, наверное, с полсотни кнопок, и на мониторе отобразилась красочная схема. Дальше пошли цифры и графики, понятные только посвященным. В студию вернулся Макс.

— Вы скоро? — спросил он.

— Уже все, — сообщил Антон.

— Отлично. Полиция Понимания уже здесь.

Елена вскрикнула. Не так громко, как обычно, но тоже впечатляюще.

— Да не совсем здесь, на площади перед входом, — поспешил уточнить Макс. — Вот.

Большой экран, изображавший панорамное окно, уловил общее настроение и скорректировал изображение. Псевдоокно как бы нависло под небольшим углом над площадью. Один за другим подъезжали броневики, исторгая из себя людей в черных бронекомбинезонах с изображением золотого тельца на груди. Проскользнула тень от парящего гравиплана. Чуть дальше патрульные в серой форме оттесняли назад внушительных размеров толпу зевак.

— А мы популярны, — усмехнулся Макс.

— Не могу сказать, что меня это радует, — вздохнул Антон.

С выдвинутого вперед броневика призвали сдаваться, обещая перестрелять всех без лишней жестокости. Патрульные растянулись полукругом, готовясь к атаке. Внезапно, словно призрак голографической рекламы, словно бы ниоткуда перед ними вынырнул старик-проповедник в черном комбинезоне. Вознеся свою потертую книгу над головой, он с жаром заговорил. То ли доказывал что-то, то ли просто убеждал. Патрульные молча смотрели на него. Потом чей-то выстрел отмел старика, как несущественное возражение.

Длинная очередь полоснула по стене здания. Броневики, яростно взревев турбинами, двинулись вперед.

— Началось. Уходим! — крикнул Макс.

Повторное приглашение никому не потребовалось. Едва выскочили в холл, этажом выше сверху загремели выстрелы. По лестнице скатилось мертвое тело.

— Через ретранслятор прошли, — сообразил Макс. — В лифт!

Двери открылись сразу. Антон нырнул в кабину, втащив за собой Елену.

— Вниз! — крикнул Макс, выхватывая пистолет.

Он дважды выстрелил в кого-то на лестнице, потом резко дернулся, выронил оружие и осел на колени. Антон поспешно надавил кнопку с цифрой 1. Двери закрылись и уже никто не увидел, как от следующего выстрела голова Макса разлетелась в клочья. Выскочивший было из студии элект отпрянул назад, и вслед за ним влетела газовая граната.

Первый этаж вообще напоминал о Великой войне. Четыре броневика просто протаранили стену со шлюзами, наполовину въехав в холл и увязнув в импровизированной баррикаде. Восемь крупнокалиберных пулеметов замолотили с башен в унисон. Занимавшие первый этаж бойцы Макса погибли практически сразу. Пулеметы не умолкали. Командующий операцией Контролер не хотел рисковать своими людьми, и мощные заряды методично превращали холл в труху.

Антон с Еленой, на свое счастье, спускались на крайнем лифте. Все прочие двери были сметены выстрелами, но до крайнего заряды не долетали. Обрушившаяся с потолка бетонная балка мешала правому броневику повернуть башню, а прочим, видимо, было не до того.

Антон осторожно выглянул из дверей и тотчас отпрянул обратно.

— Вроде, нас не заметили, — прошептал он. — Слева лестница, и там никого нет. Поползли.

На четвереньках они быстро пересекли небольшое расстояние от лифта до лестницы и скатились по ней в подвал. Стрельба смолкла.

— Всех убили, — испуганно прошептала Елена.

— Надеюсь, что нет, но боюсь, что да, — также шепотом ответил Антон. — Удираем.

Короткой перебежкой они добежали до металлической двери с надписью "Вход только для авторизированного персонала". Антон схватился за ручку и тотчас с воплем отпустил.

— Что? — вскинулась Елена.

— Горячая, — провыл Антон.

— Как это?! — взвизгнула Елена. — Открой немедленно.

Антон осмотрел подозрительную дверь и злобно выругался.

— Она же заварена, — простонал он. — Посмотри, аж края оплавлены. С той стороны заварили.

— И что теперь? — спросила Елена, беря себя в руки.

— Назад, — решительно ответил Антон.

— Поздно, — прошептала Елена.

По лестнице спокойно спускался Контролер с пистолетом в руке. За ним тенью следовали два патрульных с автоматами в руках. Елена медленно сползла по стене на пол.

— Почему стоим? — совершенно беззлобно поинтересовался Контролер.

— Дверь заварена, — вздохнул Антон.

Контролер подошел, пощупал дверь и от души расхохотался.

— Ну, повстанцы, вы даете. И зачем вам враги с такими друзьями?

— И что с нами теперь будет? — тихо спросил Антон.

— Вас будут судить, — проинформировал его Контролер, и сверился с нанокомпьютером. — Открытый процесс, который состоится завтра, в пятнадцать тридцать. Планировали на сегодня, но что-то там не срослось, так что еще поживете. Скажу честно, шансов у вас немного.

Антон обречено вздохнул.

— Простите, — тихо сказала Елена. — Вы сказали, что планировали на сегодня?

— Да, — подтвердил Контролер. — Я так сказал.

— Но... Вы знали?

— О чем? Об этом балагане? — Контролер обвел вокруг пистолетом. — Разумеется. Это же моя работа.

— Но...

— Не мямлите, — сказал Контролер. — Говорите прямо.

— Простите. Но... Ведь так получается, что нам позволили выступить? Почему?

— А почему бы и нет? — пожал плечами Контролер, изучая данные на экране своего нанокомпьютера.

— Ну, мы же рассказали людям... Про шлем, например... — совсем неуверенно продолжила Елена. — Про свободу...

— Смешная вы, Елена Соколова, — усмехнулся Контролер. — Да наплевать людям и на свободу, и на шлем, и на вас тоже. И потом, затыкать рот говорящему, как показывает история, акт бесполезный до бессмысленности. Если в сердце горит, человек как таракан, в любую щель пролезет, но о своем проорет, и вся служба контроля не уследит, когда это случится. А вот если заткнуть уши слушающим — совсем другое дело. Пускай орет, сколько ему вздумается. Прокричится, успокоится и, глядишь, снова станет полезным членом общества. Жаль, что с вами этого не произошло. Очень жаль.

— Мы — всего лишь щепки, попавшие в водоворот жизни, — печально припомнил Антон слова шпиона.

— Именно, — кивнул Контролер. — Люди не техникой, они жизнью зомбированы. Маммона — это же не просто символ. Нет. Это — дух нашего общества.

Угольная гавань, складской сектор.

Юрий Максимович аккуратно припарковал дельта-мобиль и откинулся в кресле. В конце концов, все сложилось даже лучше, чем он ожидал. Его авантюра не только увенчалась успехом сама по себе, но и удачно вписалась в какой-то важный правительственный проект. Рейтинг Пал Палыча упал почти на два процента. Конечно, грамотная рекламная кампания быстро вернет тому утерянные позиции, но цель уже достигнута. Юрий Максимович получил очень лестное предложение: войти в совет директоров конгломерата. Недостижимое, казалось, стремление вознестись во внутренний круг правителей планеты вдруг обрело вполне конкретные очертания. А что? Пал Палыч на хорошем счету наверху и вполне может рассчитывать на следующее повышение, что освободит кресло Управляющего для лучшего из директоров. Юрий Максимович не сомневался в том, кто именно будет лучшим.

Как сказал Дмитрий Борисович:

— Вы стоите на пороге внутреннего круга, Юрий Максимович. Должен вас поздравить. Многие хотели бы произвести на меня впечатление, но не многим это удается. Вы умны, инициативны и умеете находить нестандартные решения. Следуя в верном направлении, вы могли бы достичь больших высот.

— Что же меня может остановить? — с улыбкой уточнил Юрий Максимович, выплывая из состояния охватившей его эйфории.

— Ваши прямые контакты с Непонимающими. Если вы выбрали служение движению Непонимания — это, разумеется, ваше право, но нельзя идти в двух направлениях одновременно.

— Простите, я не понимаю...

— Я могу уточнить, — спокойным тоном перебил его Дмитрий Борисович. — Речь идет о вашей давней дружбе с Георгием Сергеевым, лидером Непонимания. Причем лидером далеко не простым. Согласно последним данным пси-контроля, он — один из трех координаторов движения на Европейско-Азиатском континенте. Подобные связи могут скомпрометировать даже президента.

— Но... но... — растерялся Юрий Максимович, грубо низвергнутый со сверкающих вершин мечты на встречу с грубой реальностью, сильно попахивающую лагерем с пожизненным зомбированием.

— Я понимаю, — мягко продолжил Дмитрий Борисович. — Подобные контакты могут пригодиться. Вон у Павла Павловича тоже есть прикормленный лидер Непонимания. Вас это удивляет? Напрасно. Непонимающие — значимая часть социума, они даже включены в планы развития. Ими вполне можно управлять, но нельзя позволять им управлять вами. К моему большому искреннему сожалению, Сергеевым управлять нельзя.

— Но... Но, если так, почему его не арестовали? — спросил Юрий Максимович.

Введи сейчас патрульные Георгия в наручниках, он бы ничуть не удивился.

— Это не составит труда, — сказал Дмитрий Борисович. — Но мне представляется более правильным, если вы сами прервете порочащую вас связь. Я не хочу на вас давить, но этот вопрос так или иначе надлежит закрыть...

Вопрос надлежало закрыть, сделав окончательный выбор. На одной чаше весов — Великий Маммона, богатство и власть, на другой — Георгий с его безумным служением свободе. Свободе, у которой и собственного бога-то нет. Сдалась она ему? Ведь так могли хорошо устроиться. Неужели Георгий думает, что он забыл бы про старого друга? Того, кто столько раз вытаскивал его из неприятностей и неизменно поддерживал в трудную минуту? Пристроил бы и его на теплое местечко. Обязательно пристроил. А вообще, хорош друг. Даже не сказал, когда звание координатора получил. Не доверяет? Друг называется.

Юрий Максимович тяжело вздохнул. Грустно, нет слов, но такова жизнь. Чем-то приходится жертвовать. Или кем-то. Он вынул пистолет, снял с предохранителя и переложил в боковой карман плаща-дождевика.

— Я дам ему последний шанс, — пообещал себе Юрий Максимович. — Если упрется, сам виноват.

Он вышел из модуля, и неспешно направился вдоль бетонной стены. Встреча была назначена в небольшом простенке между пятым и шестым корпусом.

В узком бетонном кармане выстрел слышали двое — тот, кто убил, и тот, кого убили...

(C) Мушинский Олег Санкт-Петербург май 2006 — март 2007