— Передайте испанцу, Герасим Степанович, что мы здесь по велению нашей государыни. Отныне земли от сего залива и на север становятся достоянием Российской империи. Мы уважаем права короля на южную часть этих земель и не посягаем на них. Хотим мира, но если будут чиниться препятствия в исполнении воли государыни, то предпримем силу, чем бы то ни грозило.

Дождавшись завершения перевода, добавил, развернув перед посланцем грамоту с печатью императрицы:

— Вот сей указ, я обязан его исполнить.

На этом дипломатическая часть закончилась, посланец отбыл на свой корабль. Предоставив испанцам достаточно времени на обдумывание новой информации, Малагин отдал приказ начать движение. Обошли все еще стоящую шхуну и направились в залив, ожидая в любую минуту открытия огня от противника на шхуне и в форте. Свои пушки также стояли наготове в открытых орудийных портах, расчеты ждали только команды с зажженными фитилями. Похоже, у испанцев не хватило духа начать маленькую войну — без единого выстрела пропустили русские корабли, а шхуна вернулась к форту. Капитан-камандор позже распорядился оставить здесь два корабля, включая флагман и строить свой форт напротив испанского, чтобы на обратном пути противник не запер их в заливе. А на поиски отправить только один дубель-шлюп — больше, собственно, не требуется. Так и поступили, вместе с Лексеем и его группой послали экипаж судна в самом минимальном составе, всех остальных направили на строительство укреплений.

Императрица, давая такой указ, ничем особым не рисковала — Испания давно потеряла былое могущество. Сейчас на море правила Англия, набирали силу другие государства — Франция, Пруссия, та же Россия. И пойти на прямое столкновение в далекой стороне с сильным противником Мадрид вряд ли решился бы. Но все же Малагин перестраховался, решил укрепить свои позиции против возможного неприятеля — недооценить его стало бы худшей ошибкой. Тем временем уменьшившаяся экспедиция шла по реке Сакраменто, после ее притоку Американ-Ривер к месту золотого месторождения в предгорьях Сьерра-Невады, западной части Скалистых гор — Кордильер. Здесь нашли еще серебряные руды, строительные минералы, а также нефтяные источники. Кроме того, сама Калифорнийская долина представляла ценность из-за плодородной земли — могла обеспечить хлебом и другими продуктами все западные территории, отпадала необходимость возить их через океан.

Калифорнийское месторождение

На обратном пути впервые произошло столкновение с индейцами, принесшее жертвы с обеих сторон. Прежде — и на Аляске и здесь, в Калифорнии, — обходились мирно, аборигены довольно спокойно отнеслись к появлению пришельцев на их землях. В самой же экспедиции действовал строгий наказ капитана — обращаться с местными мягко, не обижать и ни в коем случае первыми не открывать огонь. Так и действовали, встречи с туземцами не доставляли особых беспокойств. Но на этот раз почти в самом конце похода, когда уже осталось немного до устья реки Сакраменто, случилось нападение на их корабль. Из густых зарослей кустарника и ивняка на ближнем берегу неожиданно полетели стрелы, они поразили кого-то из матросов, находившихся на палубе.

Лексей, отдыхавший здесь же под тенью паруса, не сразу понял — что случилось, когда раздались крики и стоны раненых. Его разморило от жары, расслабился, к тому же никогда прежде на них не нападали. И лишь когда услышал свист пролетевшей стрелы, а потом и ее саму, вонзившуюся в борт неподалеку от него, вся дрема мигом пропала, схватил ружье и патронную сумку — в походе держал их всегда рядом с собой. В секунду оценил — откуда прилетела стрела, — присмотрелся своим внутренним взором и выстрелил. Одна смутная тень между веток ближнего дерева пропала, но их оставался еще с десяток. Выстрелил еще пару раз, пока корабль не удалился от места нападения, вроде попал в кого-то, но не был уверен. Кроме него, открыли огонь еще несколько матросов и, судя по ответным крикам на берегу, кто-то из них поразил напавших.

Для Лексея такая немотивированная агрессия от обычно мирных индейцев оставалась непонятной. Единственно, что мог предположить — это племя пришло с юга, с подвластных испанцам земель. Те проводили политику подавления местного населения, практически геноцид, католические миссионеры принудительно обращали в свою веру, а за любое неповиновение убивали или обращали в рабство. От отчаяния индейцы восставали или уходили из родных мест, отнюдь не питая добрые чувства к светлокожим захватчикам. Но как бы там ни было, с того дня все на корабле — Лексей тоже, — сохраняли осторожность, высматривали возможную опасность на берегу. Правда, подобных нападений больше не случилось, дошли без происшествий к основному лагерю.

За месяц с небольшим команды оставшихся в заливе кораблей поставили укрепления нового форта прямо напротив испанского, сейчас вели работы внутри воздвигнутых стен. С того берега лишь наблюдали, попыток помешать не предпринимали. Как-то раз их шхуна попыталась подойти ближе, но стоило русским судам, стоявшим на швартовах у пирса, пойти навстречу, как испанцы тут же развернулись и больше не приближались. После возвращения экспедиции провели совещании всех важных чинов и ученых специалистов, с общего согласия подвели итог — все поставленные задачи исполнены, перспективы исследованного края заслуживают превосходной оценки. Теперь следовало скорее доложить о том государыне и без лишнего промедления браться за освоение найденного богатства.

Решили немедленно отправиться в обратный путь на бригантине, оба же дубель-шлюпа с их экипажами оставить здесь для завершения строительства форта, заодно и несения службы. Единственно, что поменяли — идти не к Петропавловску, а в Охотск, — следовало провести полный ремонт корабля после трех лет плавания, условиться с отправкой гарнизонов в два новых форта, да и с делом прапорщика в суде тоже надо разобраться. С последним могла выйти сложность — за убийство мещанина предписывалось разжалование офицера в рядовые или заключение под стражу. Хорошо еще, что недавним указом государыни отменили телесные наказания для дворян — прежде, бывало, через строй проводили шпицрутенами. Капитан в какой-то мере 'успокоил' молодого офицера — дело могли передать из земского суда в тот полк, к которому он причислен, а отсидит положенный срок у себя дома.

С окончанием экспедиции, вернее, ее изыскательской части, Лексей вновь попал в 'ежовы рукавицы' отцов-командиров — от капитана до боцмана, — нес вахту рулевого, отрабатывал на учениях, дежурил в камбузе, даже чистил гальюны. По-видимому, с подачи Малагина как бы позабылись его недавние заслуги, пошла служба молодого матроса со всеми ее прелестями и трудностями. А Лексей терпел, подавляя иногда возникающее недовольство — все же он офицер, а его на гальюн! — смирял гордыню принятой для себя истиной — любая наука на пользу, коль взялся за морское дело. Прежнюю тягу и интерес сменило убеждение — его призвание море и службу хочет продолжить на корабле! Пусть вдали от столицы, светских развлечений и дамских утех, но зато жить полной грудью тем, что тебе дорого — морскими просторами, свежим ветром, летящим над волной чудом человеческой мысли.

Не стал скрывать свое намерение от Малагина, тот, не показывая явно своего довольства, сказал коротко: — Похвально, — а потом добавил: — Ну, что же, Лексей, будем из тебя готовить настоящего капитана.

С того дня началась новая наука — управления сложным организмом, называемым экипажем. Для того прежде всего следовало самому знать в совершенстве то, что будет требовать от каждого, начиная с матроса и канонира до шкипера и лейтенанта. Чему-то капитан сам учил, но чаще назначал помощником к судовым специалистам, а те уже посвящали в подробности своей службы. Так в трудах и науке прошли два месяца плавания через Тихий океан, в октябре бригантина пришла в Охотск — главный портовый город на восточном крае страны. Его основали больше века назад в одноименном заливе, с тех пор разросся, в нем сейчас насчитывалось двести с лишним жилых домов, еще десятки портовых, складских и других сооружений. Населения также было немало для здешних мест — около двух тысяч местных жителей, почти столько же моряков на находящихся в порту кораблях, а также заезжих гостей. Здесь базировалась Охотская флотилия, чьей задачей являлась охрана морских рубежей от Камчатки до Амура.

Портовый город Охотск

В порту лоцман провел бригантину на стоянку у верфи — дожидаться своей очереди на ремонт, — после капитан отправился в администрацию порта, там же к командующему флотилией. Вернулся довольный — все важные вопросы решил с ними быстро, — дал указание своим помощникам об обустройстве лагеря, потом, прихватив с собой Лексея, отправился в земскую управу. Пришлось побегать по разным кабинетам, пока нашли дело офицера, обвиняемого в убийстве, с показаниями очевидцев, актами и справками участкового пристава. Еще полдня прождали важного судебного чина, после Малагин наедине с ним о чем-то перетер, вышел из кабинета с опечатанным пакетом и, бросив на ходу: — Следуй за мной, — направился к выходу, Лексей за ним.

С делом решилось, как предполагал капитан — передали на рассмотрение полкового суда, все материалы к нему в пакете, который Малагин обязался под роспись передать по назначению. Во что обошелся ему такой расклад — тот умолчал, — только Лексей понимал, что без мзды не обошлось — коррупция живет и здравствует во все времена! Знал еще, как многим обязан капитану, его доброму к нему отношению, потому старался все исполнить без укора и ропота. И когда Малагин предложил пройти курс в местной навигационной школе и сдать экзамены на штурмана-навигатора, парусного, мачтового и блокового мастера, пока есть время до начала навигации, — лишь ответил покорно: — Слушаюсь, Федор Степанович..

Уже на следующий день Лексей сидел за партой, изучал корабельную науку с другими учениками, в большинстве из казаков, рыбаков и их детей, пожелавших служить на морских и ластовых (вспомогательных) судах. В возрасте их не ограничивали, главное, чтобы знали грамоту и счет, так что среди них были уже зрелые мужи, за тридцать, так и подростки. Их готовили на штурманов и шкиперов, а также парусного мастера, плотника, конопатчика и другие судовые специальности. Можно сказать, они составляли элиту среди нижних чинов — матросов, их должности относились к унтер-офицерскому чину. Для Лексея преподносимый на уроках материал во многом был знаком, по некоторым предметам знал даже лучше преподавателей, но не пренебрегал учебой, занимался со всем усердием.

Весной, когда сошел лед в заливе, началась практика на учебном корабле — двухмачтовом бриге. Сначала у берега, позже с выходом в открытое море, отрабатывали приемы и упражнения, изученные в классах. Понятно, что Лексей оказался среди лучших — большинство учеников впервые оказались на реальном судне. Помогал другим осваивать навыки судовождения и навигации, работы с парусами и такелажом. Капитан даже поручил ему обязанности боцмана, руководить другими учениками, с чем неплохо справлялся — после окончания практики получил отличную характеристику. Досрочно — уже наступала пора отправляться на бригантине в море, — сдал все экзамены и получил аттестат на освоенные специальности. Так что теперь состоял в экипаже на законном основании, Малагин официально назначил Лексея вторым штурманом , пусть и без присвоения морского чина — то выходило за его компетенцию.

Теперь сам рассчитывал маршрут движения, заранее замечал дрейфующие льды и находил обходный курс. Конечно, ставил в известность капитана и своего непосредственного начальника — первого штурмана Павловича, — но с ним у Лексея возникли недоразумения. Тот сменил прежнего штурмана, переведенного на корабль, следовавший в новый форт на Юконе. С первого дня общей службы отнесся к новоиспеченному штурману с пренебрежением — как же, я уже десяток лет вожу суда, а тут кто-то без году неделя и будет меня поучать! Лексей тогда предложил идти на румб правее, чтобы обойти плавающую льдину, Павлович же не согласился и не изменил курс. Чуть не врезались, едва избежали столкновения, первый штурман получил еще выговор от Малагина.

По-видимому, затаил обиду, держался с подчиненным со шляхетским высокомерием, но все же открыто не выступал против. Только когда прошли Берингов пролив и вышли в Чукотское море, вновь проявил свой гонор и не пошел в обход — предложенный ему заранее, — обширного дрейфующего поля, встретившегося на их пути. Вероятно, посчитал полосу чистой воды между льдинами достаточной для прохода бригантины. И случилось это, когда капитана на мостике не было, его замещал лейтенант-старпом, а Лексей отсыпался после вахты. Прошли уже половину опасного участка, когда полоса стала сужаться — льды по какой-то причине начали сдвигаться, — еще через милю корабль встал, зажатый с бортов.

Глава 7

Лексея разбудило ощущение беспокойства, чего-то неладного. Полежал еще с минуту, прислушиваясь к своему наитию, но когда снаружи раздался характерный треск льда, то буквально слетел с нар и спешно стал одеваться. Никаких сомнений уже не оставалось — их корабль попал в беду. Выбежал из их общей с Павловичем каюты, в пару секунд поднялся по трапу и выскочил на палубу. Одного взгляда вокруг хватило понять — они в ледяном плену, кошмаре наяву для любого моряка в северных краях. Впереди, казалось бы, совсем рядом — всего в нескольких кабельтовых, — виднелась чистая вода, но к ней не пройти из-за сплошного ледяного поля. Корабль уже не двигался — у кого-то хватило ума остановиться, — а то протаранили бы сомкнувшийся лед и, скорее всего, очень быстро потеряли судно. Хотя такая опасность оставалась и с каждой минутой она росла, но можно было что-то спасти и найти выход из катастрофической ситуации.

На палубе поднялась суета, вся команда забегала, но без паники — сверху, с мостика, раздавались четкие распоряжения капитана. Кто-то снимал паруса, другие ставили сходни и по ним уже спешно стаскивали на лед груз из трюма. Лексей тоже спохватился и бросился в штурманскую рубку — надо было спасать все навигационное снаряжение и принадлежности. В ней застал стоящего в ступоре Павловича — его лицо побледнело, как снег на льду, а руки тряслись будто в лихорадке. Крикнул ему: — Выносите оборудование быстрее, не стойте! — сам же подскочил к штурманскому столу и стал сгребать в подходящие ящики карты, компасы, секстан, хронометры и другие приборы. Первый штурман сначала ошалело смотрел на младшего коллегу, потом как-то пришел в себя, тоже принялся снимать и складывать оборудование. После, когда закончили у себя в рубке, помогали переносить грузы, снимать парусное снаряжение, мачты, реи, пока борта корабля выдерживали напор смыкающегося льда.