В тени

Так я и завершил свой первый день в Стране железа, как и хотел. А на следующий я принялся трясти молчаливого самурая на информацию о кузнецах. Он заметно психовал, так как я его не всегда понимал, но он постоянно себя одергивал. Самурай все-таки. С горем пополам, нашли мы первого кузнеца. Старичок, бодренький такой, и трещит без умолку. Но мне он не понравился. Суетной он какой-то. Да и глядя на его клинки, было даже мне, дилетанту, заметно, что работа выполнена грубовато... Потом нашли второго. Им оказался статный мужик. Бычара, прямо как я, в плане мускулатуры. Прямо кузнец так кузнец. Но, и его работы мне не понравились. Делает он качественно, но клинками их назвать было тяжело. В них отсутствовала та изящность, хищность, что присуща клинкам. А его работы словно под копирку сделаны, словно штамповал... Короче, только через десять дней я нашел нужного мне кузнеца. Всю их маленькую страну оббегал, пока случайно мне один из кузнецов не проговорился. Когда я ему сказал, что его работы тоже не то... Он пытаясь оправдать себя сказал, что он не Ичи Нашаи, чтобы ковать клинки месяцами, а потом просто любоваться ими. Меня данный индивид заинтересовал. Да и лицо кузнеца, обличенное завистью и презрением к этому человеку, меня лишь подстегнули.

Самурай долго упирался, не хотел меня вести к этому кузнецу, собака. Пришлось придавить его ки. Через две минуты сдался. Пошел впереди меня, словно на плаху шел. Хи-хи. Что ж там за кузнец-то такой? Один от зависти душится, второй как на смерть идет... Занятно...

Пришли мы только через час. Идти тут было всего ничего, но вот самурай принципиально не собирался ускорять свою бренную походку. Козлина. Хер с ним. Мы пришли. Ну, дом, или скорей кузня, совмещенная с домом. Малость 'побитые' каменные стены, с глубокими трещинами. Маленькое окошко, и обветшалая деревянная дверь. Ну, типичная окраина. Я пошел знакомиться, самурай шел по пятам за моей спиной. Подойдя к двери, я услышал, как за ней раздаются звуки ударов молота по наковальне. Из-за двери тянул запах, присущий кузням, запах гари и железа. Я постучал. Не услышали, да и какой там, там так бахает, хотя в десяти метрах от дома вообще не слышно. Постучал снова. О! Есть контакт, остановился.

Дверь мне открыл лысый старик. Вид у него был... Бедняк, одним словом. Дырявое, местами прожжённое, рыжее кимоно, которое старше меня наверное раз в пять, не меньше. Куцая бела бородка подстриженная в форме треугольника, и его глаза. Они были серо белого цвета, словно выцвели от старости, или от рождения были слепы. Казалось, что у него вместо радужки глаз просто туман, молочно-серый, ни зрачка, ни границ радужки. Похоже на бьякуган Хъюг, но только отдаленно. Тут в разы более жутко. Словно он сквозь тебя ими смотрит, просвечивая насквозь. Хоть и старенький, а колоритный дед. Еще у него была только одна рука, правая.

— Чего стучишь орясина? — гневно начал дед.

— Здравствуйте. — поклонился я. Вежливость это наше все. — Меня зовут Узумаки Райто, — представился я.

— На что мне твое имя? — сказал дед, при этом посмотрел как на больного. — Чего стучишь я спрашиваю? Зачем приперся?

Блин, дед, чего ты такой грубый? Хамишь еще... Я же тебя разок по лбу щелкну, помрешь ведь... Ладно. Я само всепрощение... Вдох-выдох...

— Нашаи-доно, — поклонился я, и начал заливаться соловьем, — Я прибыл в Вашу страну лишь для одной цели. Мне нужен достойный клинок. Я обошел всех кузнецов Вашей страны, которая славится искусными мастерами. И ни в одной кузне я не нашел достойной работы. Но, все до единого кузнеца, при упоминании Вашего имени начинают скрипеть зубами. На их лицах появляется зависть. Зависть Вашему мастерству. Словно, между Вами и ими огромная пропасть в мастерстве. Я решил, что если и Вы мне не сможете помочь, то мне придется отбиваться от врагов дрянным железом. А мне не хотелось бы прослыть жалким воином, недостойным благородного клинка... Ведь клинок воина, это не продолжение его тела в бою, это его продолжение души, и воли... — закончил я. (П.А. Райто пересказал почти слово в слово то, о чем ему говорил Нарайо, рассказывая об отношении воина к своему клинку.)

Дедуля на несколько секунд задумался, потом, кивнув своим мыслям сказал.

— Слова, достойные воина. — уже спокойно проговорил дед, — Я чувствую в тебе силу. Силу воина, который чтит свой клинок, и уважает его. Но, что ты мне можешь предложить в замен? Деньги мне не нужны. Продают клинки лишь торгаши, — тут же скривился дед, — которые никогда не поймут, что клинок это не просто остро наточенная сталь, а нечто более высокое... Что поможет защитить, поможет спасти жизнь, а может и покарать, отняв ее... — затих дед на последних словах.

— Что ты хочешь? — сказал я, не зная, что предложить взамен. Дед явно старой закалки. Он имеет совершенно иные ценности, я их понимаю, но что-то предложить ему затрудняюсь. — Проси что тебе угодно, и если это будет в моих силах, я сделаю это. Если ты только не намерился стать даймё страны... — протянул я.

— Нет, — хохотнул дед, — просто верни мне руку, — а потом оскалился, глядя на мою реакцию.

— Да как нечего делать... — уже я оскалился, а дед раскрыл рот.

— Ладно, — сказал дед, — уел. — потом потеребил единственной рукой бороду. — Проходи, — кивнул он внутрь, — Только этого, — глянул он на самурая, — я не впущу, даже если он с тобой. Нечего в моем доме всякому отребью ошиваться...

Я только хмыкнул и прошел внутрь. Самурай пусть на улице сидит, мне-то что? Его караулить меня приставили, вот и пусть караулит. Это его работа.

Дедуля посадил меня за чайный столик возле окна, а сам принялся неторопливо готовить чай. Обстановка оказалась типичной для кузни. Только элементы домашней утвари присутствовали. Чайный столик, маленький уголок кухоньки, топчан с подушкой и толстым на вид одеялом, да и все, а дальше кузня. Наковальни, разнообразные молоты, две печки, или что-то похожее, куча щипцов и заготовок под клинки. Местами валяются горки железного лома, разнообразных оттенков стали. На стене, на специальных крючках, висели три клинка. Сверху в белых ножнах, ниже в красных, и внизу в черных. Ножны были простыми, как и рукоятки клинков. Только глядя на их рукоятки, даже отсюда, с четырех метров от них видно, что они сделаны под одного единственного владельца. Об этом говорили определенные изгибы на рукояти, которые отличит лишь знаток. Знатоком я себя не считал, вот дядя, да, тот превосходно в этом разбирается. Ну, и естественно, меня он заставил выучить все эти тонкости. Пока я разглядывал клинки, дедуля уже закончил с чаем, и теперь расставлял все на столе.

— Кстати, — начал я, — на счет руки, — дед замер, — я серьезно могу вернуть тебе руку.

— Ты что, ирьенин? — не веря мне на слово сказал дед, — Я вижу в тебе воина. Тебе и самому-то не смешно? Ты себя со стороны видел? Я многое повидал, и, скажу тебе честно, на ирьенина ты точно не похож. В этой братии одни задохлики... А у тебя нога, как я в поясе. Не береди старому мастеру душу...

— Ну, — начал я, — Ичи-сама, я может быть и воин, но и лечить людей я умею, очень даже не плохо, должен сказать... — протянул я, отпивая из чашки.

— Хм... — задумался дед, — Я слышал, что в других деревнях могут вернуть конечность... У нас с этим дела обстоят немного хуже. У нас есть ирьенины, но, они на такое не способны.

— Я способен. — спокойно поправил я.

— Хорошо, — кивнул дед, — я учту.

— Что от меня требуется?

— Будешь мне помогать ковать. — улыбнулся дед, — Это ведь будет твой клинок. Да и чакры у меня уже не хватит, чтобы выковать достойный клинок. С этим тоже будешь помогать.

— Хорошо. — сказал я, — Ичи-сама, а сможете ли Вы выковать клинок из другого оружия? — задал я интересующий меня вопрос.

— Только если сталь подойдет, — со знанием дела кивнул он, — Это оружие у тебя с собой?

— Да, — сказал я, а потом распечатал косу и вручил ее деду.

Дед сначала нахмурился. Потом взял косу, ощутимо ссутулившись от тяжести, потом начал с ней таскаться по всему дому-кузне. То поскребет чем-то, то капнет на нее каким-то раствором, только носится из угла в угол и цокает. Минут через двадцать положил косу возле меня, а сам сел за столик напротив.

— Ну, так что? — спросил я.

— Можем не совладать... — протянул дед, — Очень уж металл необычный... Понадобится очень много чакры, чтобы хотя бы его переплавить. Я уже не говорю про ковку. Да и сам по себе он намного крепче, чем лучшая чакропроводящая сталь.

Я молча поднялся и подошел к заготовкам. Нашел что-то вроде прута арматуры, сантиметра в два толщиной. Глянул на деда, мол, воспользуюсь? Тот кивнул. А я, сняв ограничители и утяжелители, просто завязал арматурину узлом.

— Ичи-сама, — сказал я садясь на свое место, — сила и чакра — не проблема, вы позаботьтесь лишь о том, чтобы клинок вышел достойным звания работы мастера.

* * *

Так и началось рождение моего клинка. Мы с Ичи-сама долго корпели над чертежами, будущего клинка. Итоговым чертежом стала копия чокуто моего отца. В тот день, первый в этом мире, я запомнил его каждую деталь. Ичи-сама тоже оценил его изящество и красоту исполнения, а потом сказал, что это будет его лучшей работой, в которую он вложит всю свою душу. Так мы и начали работу над мои чокуто. Примерно неделю мы плавили косу. Потом еще трое суток делили на слитки и заготовки, которые очень быстро остывали и их приходилось снова нагревать.

Я уже месяц работал с Ичи-саном в кузне. Уходил рано утром, пока клоны бегали за едой, я разогревал печи, с помощью своей чакры. Постепенно и запасы моей печати джинчурики начали идти в расход. Весь день я проводил в кузне, только клоны бегали за едой. А вечером я возвращался в гостиницу. Дед выжимал из меня все соки. Я уставал физически так, что казалось, что я на себе вагоны носил весь день. Чакроканалы просто гудели от напряжения за весь день. Они от этого становились только крепче, что тоже плюс. А уже утром, я, более-менее отдохнувший, снова брел в кузню. Тяжела доля кузнеца в этом мире. Я теперь их очень сильно уважаю.

Пока я занимаюсь в кузнице с дедом, мои клоны наводят порядок. А что? Мне жалко что ли? Подлатали ему крышу, стены подправили, сколотили нормальную кровать, благо материал был. В общем, на дом теперь приятно глазу посмотреть, что снаружи, что внутри. Да и дед радовался, говорил, что теперь перестанет простывать в особо сильные холода. Кстати, руку я ему все же пришил. Был у меня один пленничек. Правда, теперь левая рука заметно 'моложе' правой, ну да пофиг, главное, работает. Четыре часа времени, и два дня контроля за приживлением. И все, гоняет теперь дед по кузне с двумя руками. Правда, как говорит дед, мастерству эта рука не обучена, нужно время, чтобы наработать. Так же я потом проверил дедульку и на общее состояние. Часок повозился, но теперь, дедуля и мужикам по моложе может фору дать.

В один из повторяющихся дней работы, дед куда-то отлучился, потом вернулся. Будто с войны. Как я потом узнал, у него сильно болела внучка. В детстве упала на спину, и с тех пор не поднималась с кровати. Пришлось его долго уговаривать, чтоб отвел к ней. Я не понимал, чего он артачился, но все же он сдался. Причину я понял сразу же. Как только мы вошли в дом, на нас вылетела какая-то полоумная баба. Пытаясь забить насмерть поварешками и всей кухонной утварью. Это была мачеха этой девочки. Ее родители умерли. А дед, ввиду своей нищеты и старости, не смог бы обеспечить должный уход за внучкой. Вот и орала эта полоумная, что на ее шее висит 'этот груз'. Я церемониться не стал, придавил ки, как она замерла, усыпил касанием указательного пальца ко лбу. Потом прошел в огороженный уголок дома, где лежала девушка. Она вот уже двенадцать лет была прикована к кровати. На нее без слез смотреть было страшно. Оставалось ей от силы года два, в таком состоянии. Она шевелила лишь глазами, вся худая как скелет, лишь янтарные длинные волосы говорили о том что это девушка. Ей было шестнадцать лет.

Я завернул ее в простыню и одеяло, потом запечатал в свиток для пленников. Объяснил деду, что я вылечу ее, но мне понадобится время. И место, подальше от этой бабы. Решили лечить ее в доме-кузне деда, другого-то у него не было. Я разбудил бабу. Как только она открыла глаза, я сразу ей сообщил, что 'освободил' ее от 'тяжкого' груза, она может быть свободна и жить в свое удовольствие. Так в доме деда появилась вторая кровать и еще один житель. Девушка была в плохом состоянии. Мне пришлось воссоздать чуть ли не весь комплекс фуин печатей, как в госпитале Конохи. Но, две недели процедур, и ее состояние стабилизировалось, и она начала идти на поправку. Еще через две недели она уже начала говорить, а не плакать постоянно. К этому времени я уже целиком восстановил атрофировавшиеся мышцы девушки и вылечил сломанную спину. Ирьенин я, или посвистеть решил? А еще через два месяца, она набрала нормальный вес, стала хоть на девушку похожа. Даже грудь появилась. Она оказалась очень симпатичной девушкой с добрым характером. И я разрешил ей начать тренироваться ходить. С помощью все тех же клонов, что за ней постоянно ухаживали. Еще через полторы недели, она уже ходила сама, без помощи клонов, правда уставала пока сильно. Но, это уже результат. А окончанием работы над клинком пока и не пахло. Никогда бы не подумал, что один и тот же кусок железа можно столько лупить молотом, а оно все не готово да не готово. Ладно, деду виднее.

Кстати о самурае. Раз в неделю я посещал свою команду, забирал знания и опыт от клона, и проверял здоровье своей команды. Девушки прямо атаковали иногда моего клона, с расспросами, когда же я приду лично. Но, он стоически терпел. Еще, они сильно изменили свой гардероб. Выглядели они теперь... Как по мне, вызывающе. В стиле канонной Анко Митараши. Только их тут две. Обтягивающие штанишки, сетка-майка на тоненькую тканевую маечку, короткие жилетки. Учитывая их половозрелость, и прогрессирующие в росте некоторые части тела, вид у них был закачаешься. Но, не по мою душу. Хоть они и до сих пор этого не хотят принимать. Бедный клон... Так вот, о самурае... Вернулся я значит хирайшином в свой номер, ночью. Я хоть и сенсор, но вот в темноте видеть особо не приучен. Поэтому, как только я переместился, будучи выжатым как лимон после очередной миссии требовавшей моего личного присутствия, наступил на валяющийся свиток. Ну и шарахнулся об пол. При моем весе в сто тридцать кило мышц и сто девяносто роста, бахнул я не слабо. Пока лежал, вспоминал. Как этот свиток оказался посередине комнаты, и когда я его вообще тут оставил? Полежать мне не дала отлетевшая в стену дверь. В коридоре горел свет ламп, комнату залило светом. На пороге стоит полуголая девушка с катаной в руках и с очень обещающим взглядом. Ну как голая? Из одежды на ней был лишь сползающий короткий синий халатик... И все. Халатик могла не одевать короче, все равно все видно, а мне, лежа на полу, вообще прекрасно. Она оценивающе осмотрела помещение, потом перевела взгляд на меня. Замерла на минуту. Задумалась о чем-то похоже. Потом проследила за моим взглядом... Блин, я все-таки мужик, я руками ничего не трогал, просто смотрел. Сообразив в каком виде она находится, залилась краской и уставилась на меня, приготовилась убивать. Потом воткнула катану в деревянный пол и завязала нормально халатик. Потом начала движение в мою сторону, с целью неизвестной для меня, но явно недоброжелательно. Пришлось вставать. Вскочил, и тут же поймал ее руки возле своего лица. Кем является эта барышня я уже понял, еще с того момента, когда она снесла дверь в мой номер. Раншиншо, и барышня обессиленно ложится на мою кровать, не в силах пошевелиться. Я поставил фуин-светильник на потолок. Потом разобрался с дверью, потом с прибежавшим хозяином, которому просто сказал, что ничего не слышал, дверь-то я уже подчинил. Фуин творит чудеса.