— Мне надоело слушать это тявканье, — с притворным равнодушием заметил он. — Не могли бы мы отойти и побеседовать?..
— Конечно, — тут же согласился Крикс, почувствовав, что с его плеч свалился камень размером с Ландес Баэлинд. Он опасался, что гордость не позволит сенешалю уйти первым, и сейчас был готов последовать за ним куда угодно — лишь бы в результате Атрейн с Уриенсом оказались как можно дальше друг от друга.
Дождавшись, пока Крикс поравняется с ним, сенешаль круто развернулся, и зашагал в сторону ворот.
— Ты понимаешь, что сейчас произошло? — мрачно спросил Атрейн, как только они отошли достаточно, чтобы никто из людей Уриенса не мог расслышать его слов.
— Боюсь, что нет, — ответил Меченый. — Не думаю, что Уриенс солгал. Но, если он говорит правду, и король действительно отправил его вас встречать... — Крикс поморщился, не зная, как закончить свою мысль, не уронив авторитета Истинного короля. — Это было не самое разумное его решение.
Атрейн довольно громко хмыкнул. А потом остановился, развернулся к собеседнику всем корпусом и требовательно спросил:
— Ты часто видел короля, пока нас не было? И вообще — давно вы с ним беседовали по душам в последний раз?
Дан-Энрикс честно попытался вспомнить. Сначала он уехал из Руденбрука больше чем на месяц, чтобы раздобыть люцер, потом практически не вылезал из лазарета, помогая Алинарду... С королем они обычно виделись только за трапезой, и разговаривали, по большей части, о каких-то несущественных вещах.
— Мне кажется, что за последние недели я проводил с ним немногим больше времени, чем ты, — признался он.
— А Уриенс все это время был с ним рядом. И уж можешь мне поверить — он потратил это время с пользой, — голос Атрейна прямо-таки вибрировал от ярости. — Я знаю Уриенса. Он ходил вокруг да около, начинал свою мысль и не заканчивал ее, а потом снова возвращался к ней — на следующий день или через неделю. Он говорил, что я указываю королю, что ему делать, что я (а может быть, мы оба) входим к королю в любое время дня и ночи, и что такое отношение не подобает его титулу. Можешь не сомневаться — когда он опять увидит короля, он скажет: "Как я и предупреждал, как только вы сказали, что вы заняты, Атрейн сейчас же вышел из себя и начал оскорблять меня, как будто бы ему было отказано в его законном праве! В следующий раз он пожелает, чтобы вы сами шли встречать его к воротам".
— Ну, не преувеличивай... — сказал дан-Энрикс, хотя в глубине души не мог не согласиться с тем, что рассуждения Атрейна звучат до отвращения правдоподобно.
— Я не преувеличиваю. Хорошо, если он скажет только это, а не добавит "он сравнил вас с гвиннами".
— Пусть говорит, что хочет. Король знает, что Уриенс не любит тебя так же сильно, как и ты — его. Он не настолько глуп, чтобы принять его слова за чистую монету.
— Да неужели? — сенешаль по волчьи усмехнулся. — Почему тогда он отказался меня принимать?
Крикс тяжело вздохнул.
— Я попытаюсь с ним поговорить, — заверил он. Он помнил дни, когда Атрейн буквально ходил по пятам за королем и неустанно повторял ему, что союз с Уриенсом — оскорбление для всех, кто воевал с захватчиками в Лисьем логе. Король сначала защищал наместника, но под давлением Атрейна начал сомневаться в своей правоте, и лишь вмешательство дан-Энрикса положило этим колебаниям конец.
Крикс ощутил внезапную усталость, осознав, каким он был наивным, когда посчитал, что, раз король простил Уриенса и даже приблизил его к себе, то инцидент исчерпан. Сенешаль открыто угрожал наместнику и его домочадцам — стоит ли так сильно удивляться, что теперь тот хочет отомстить?..
А может, дело было и не в мести, а в обыкновенном страхе. Уриенс не мог чувствовать себя в безопасности, пока человек вроде Атрейна оставался близким другом короля.
— Поговорить? — переспросил Атрейн. И раздраженно усмехнулся, словно Меченый предложил что-то несуразное. — Ну что же, можешь попытаться. Но имей в виду, что, если раньше Уриенс и не старался очернить тебя перед Истинным королем, то после сегодняшнего он об этом позаботится. Ты мог остаться там и поддержать его, но вместо этого ушел со мной. В его глазах ты встал на мою сторону — а значит, стал его врагом.
— Это какая-то бессмыслица. Я не встаю ни на чью сторону, и вообще считаю, что вам обоим стоит перестать изображать друг друга в самом черном свете и попробовать хоть раз поговорить начистоту, без оскорблений и без всякой скрытой цели, — с легким раздражением сказал дан-Энрикс. — В любом случае, я не желаю больше говорить об этой ситуации. Лучше скажи, что это Уриенс сказал насчет тумана? Вы действительно вернулись в Руденбрук из-за плохой погоды?
— "Плохой погоды" — это не совсем то слово, — возразил Атрейн. — Я все расскажу тебе — вот только прослежу за тем, как разместят моих людей... встретимся в моей комнате через полчаса, идет?
— А Истинный король не будет недоволен тем, что ты сперва докладываешь обстановку мне, а не ему?
— Ну, он ведь слишком занят, чтобы меня выслушать, — желчно сказал Атрейн.
Крикс отмахнулся.
— Ладно, ладно... Возвращайся, как закончишь. Я пока распоряжусь, чтобы для тебя приготовили все необходимое.
Атрейна в крепости любили, так что его комнаты успели привести в порядок даже раньше, чем истекли полчаса. Он заявил, что промерз до костей и желает принять ванну, так что Меченому пришлось поставить свое кресло рядом с огромной дубовой бадьей, установленной прямо посреди комнаты. В Легелионе вести разговор с человеком, принимавшим ванну, наверняка посчитали бы неприличным, но в Эсселвиле сохранялись куда более простые нравы, так что здесь в подобном разговоре не видели ничего особенного. В непротопленных покоях было холодно, и пар завивался над водой в причудливые белые спирали. Сенешаль откинулся на бортик ванны и прикрыл глаза. Крикс прекрасно понимал, что должен чувствовать человек, который провел несколько последних дней в седле, ночуя под открытым небом, а теперь лежит в горячей ванне, поэтому не торопил своего собеседника.
— Я обещал рассказать про туман, — сказал Атрейн примерно через полминуты. — Впервые мы увидели его дня два назад. Мы тогда были примерно на шестнадцать лэ... как же это по-вашему?.. примерно на три стае выше по течению. Видимость становилась хуже с каждым часом. В конце концов я приказал остановиться. Мы толком не видели даже друг друга. Представь: подносишь руку к носу — видишь ее хорошо. Начинаешь понемногу отводить назад — она как будто тонет в молоке. Выглядит жутковато само по себе, даже если не думать, что где-то поблизости могут торчать адхары. Но дальше было еще хуже. Через несколько часов ребята стали слышать голоса. Одни клялись, что совсем рядом с нами разговаривает чуть ли не десяток человек, другие утверждали, будто слышат пение, а третьи не слышали вообще ничего. Многие стали говорить, что это место проклято, и что мы все сойдем с ума, и требовать, чтобы я срочно вывел их оттуда.
— А ты что-нибудь слышал? — спросил Крикс.
— Нет. Но я заметил, что больше других паниковали те, кто голосов не слышал, а вот тем, кто слышал их, они не показались такими уж страшными. Так что я рассудил, что вряд ли стоит видеть в этих голосах угрозу. И потом — все знают, что адхары никогда ни с кем не разговаривают... и уж подавно не поют. Должен признаться, я предпочитаю голоса, которые поют, чем стрелы, вылетающие прямо из тумана.
— С этим не поспоришь. А что было дальше?..
— Дальше... — Атрейн ненадолго замолчал, глядя куда-то сквозь дан-Энрикса. Меченый осознал, что никогда еще не видел у него такого выражения лица. — Боюсь, что ты мне не поверишь. Впрочем, ты-то, может, и поверишь — ты ведь маг... Короче говоря, я поразмыслил и решил, что, если впереди такой же плотный туман, как и в том месте, где мы оказались — значит, парни правы, и нам нужно возвращаться. Но, если это не туман, а результат какой-то магии, то, может статься, впереди все чисто. Так что я заставил главных паникеров замолчать, приказал никому не трогаться с места до моего возвращения, и отправился на разведку.
— В одиночку?..
— А ты предлагаешь взяться за руки, чтобы не потеряться, и биться лбом о все деревья по дороге? — покривился сенешаль. — Один человек движется быстрее, чем два или три, даже если приходится идти практически вслепую. Я пошел... Оставлял метки на деревьях, хоть и не был до конца уверен, что потом сумею их найти. Голосов я так и не услышал. А потом... потом туман внезапно поредел, и я увидел мост, то ли из камня, то ли из какого-то металла. Он был очень длинным, и шел не над рекой, а над какой-то пропастью, заполненной туманом — или, может, облаками? А на противоположной стороне моста был замок, но не Марахэн и не Руденбрук. Он был... — Атрейн осекся, сделав пальцами такое движение, как будто бы пытался сотворить необходимые слова из воздуха. — Даже не знаю, как сказать. Ты когда-нибудь видел замки в облаках? Он бы таким же, только настоящим. И кажется, я даже знаю, что это за замок... Тот маг, который приходил за сыном Тэрина, говорил мне о нем. Мать принца к тому времени была уже мертва, так что заботы о младенце взяла на себя моя жена. Я захотел узнать, куда маг собирается забрать наследника — и тогда он рассказал нам о Туманном логе и о замке Эйринваль.
— Леривалль, — автоматически поправил Меченый.
Атрейн вскинул на него взгляд — такой настойчивый и острый, словно он хотел одним усилием воли проникнуть в мысли собеседника.
— Ты знаешь этот замок?.. — спросил он.
Это был далеко не первый раз, когда Атрейн смотрел на Крикса этим вопрошающим, пытливым взглядом. Меченый спросил себя — как давно у сенешаля появились подозрения на его счет? В момент их первой встречи? Или позже?..
— Я о нем слышал, — сказал он как мог бесстрастно. — Это очень известная легенда — в нашем мире. В наших хрониках записаны истории о людях, которые заблудились в туманах, а потом внезапно набрели на Леривалль — совсем как ты. Ты не пошел туда?..
— Нет, я подумал о своих товарищах и повернул назад, — сказал Атрейн, явно думая о другим. — Мне показалось, что тебе и королю не помешало бы узнать об этом замке. Как ты думаешь, если отправиться на то же место — он все еще будет там?..
— Вряд ли, — сказал дан-Энрикс. — Леривалль — как сон. Нельзя проснуться, а потом вернуться в то же сновидение.
— Ну что ж, может, оно и к лучшему, — вздохнул Атрейн. Некоторое время он молчал, глядя на Крикса. Сердце у дан-Энрикса заколотилось чаще, как у человека, неспособного предотвратить грозящую ему опасность и вынужденного столкнуться с ней лицом к лицу. 'Сейчас, — подумал он. — Это произойдет сейчас'. И не ошибся. Сенешаль спросил — медленно и раздельно, словно желал подчеркнуть каждое сказанное слово — Это ведь был ты?..
Крикс постарался, чтобы его лицо не выражало ничего, помимо вежливого удивления — как и положено человеку, который не понимает, о чем его спрашивают. Но на Атрейна это не произвело желаемого впечатления.
— Перестань... — нетерпеливо сказал он. — Я знаю, что ты меня понял. Я думал об этом сотни раз, когда смотрел на то, как ты командуешь людьми, чертишь свои карты или возишься с больными в лазарете. В народе всегда верили, что рано или поздно ты вернешься и освободишь эту страну от гвиннов. Мне бы тоже следовало в это верить. Но я устал от бесконечных поражений и разочаровался во всем на свете. Если бы не я, ты сейчас был бы нашим Королем.
Лицо Атрейна раскраснелось, глаза лихорадочно сверкали. Чувствовалось, что виной тому не только горячая ванна, но и исключительное, непривычное волнение.
Меченый ощутил растерянность. Если он будет продолжать делать вид, что ничего не понимает, то и Атрейн, и он сам, будут понимать, что это просто глупый фарс. Но если он признает правоту своего собеседника, то это прозвучит, как обвинение. Как будто бы он сердится на то, что сенешаль лишил его законных прав.
— Как бы там ни было, сейчас у Эсселвиля есть король, — как можно мягче сказал он.
Атрейн покачал головой.
— Если бы все было так просто... Было время, когда я сказал себе — если для того, чтобы вспомнить о гордости и драться с Дель-Гвиниром, людям нужен Истинный король, то я его создам! Но я ошибся, думая, что Истинный король — это всего лишь символ, который должен сплотить людей. Король — это прежде всего человек. Тот человек, который ведет людей в бой и принимает важные решения. А Литт не может быть подобным человеком. Мы отступились от него, как взрослые, которые перестают водить ребенка на помочах, чтобы он научился ходить сам. Но вместо этого он почувствовал неуверенность и стал искать, к кому прислушаться теперь. Разница только в том, что раньше он еще не чувствовал себя настоящим Королем и позволял другим открыто диктовать ему свои решения. А теперь ему нравится думать, что он правит сам, поэтому он будет слушать тех, кто сможет лучше остальных изобразить, что подчиняется его приказам. Понятно, что 'приказывать' он будет только то, чего захочется его советникам, но это он поймет еще нескоро — если вообще когда-нибудь поймет.
— Хочется думать, что ты ошибаешься на его счет, — ответил Крикс. Атрейн поморщился.
— Я знаю Литта лучше, чем любой из вас, и я вполне уверен в том, что говорю. Кого я никак не мог понять, так это тебя. С тех пор, как я начал догадываться, кто ты, я все время задавал себе вопрос — чего он добивается?.. — но так и не сумел найти ответа. Будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы ничуть не сомневался в том, что после окончательной победы этот человек намерен заявить свои права на трон. Армия боготворит тебя. Я думаю, если бы дело дошло до спора между тобой и Литтом, большая часть людей встала бы на твою сторону. Но при всем при том ты очень мало думаешь о своей популярности и постоянно занят посторонними вещами, вроде изучения своего болеутоляющего порошка. Словом, ты не похож на человека, который рассчитывает когда-нибудь в будущем надеть корону. Это кажется мне поразительным. Правда, ты самый бескорыстный человек из всех, кого я знал за свою жизнь, но даже самый бескорыстный человек задумается, если ему предложат удовольствоваться ролью полководца Истинного короля — в то время как он сам имеет куда больше прав на этот титул. Может, маги в самом деле отличаются от остальных людей, и у них не бывает наших слабостей или желаний?..
Меченый рассмеялся.
— Ошибаешься, у меня тоже есть желания.
— Какие же?..
— Больше всего на свете я хочу покончить с Олваргом и тем, что в нашем мире называют Темными истоками. И можешь мне поверить — если мне это удастся, то все наши разговоры о коронах и наследстве Тэрина не будут иметь ровно никакого смысла.
Сенешаль нахмурился, явно готовясь задать собеседнику очередной вопрос, но через несколько секунд пожал плечами, как бы признавая право Меченого на какие-то особенные, не доступные для окружающих мотивы.
— Что ж. Тогда дождемся наступления весны и выступим на Марахэн, — сказал он, потянувшись за лежавшим возле ванны полотенцем.
Оставшись в одиночестве, Олрис сначала попытался выглянуть в окно, встав на один из табуретов, но не увидел ничего, кроме молочно-белого тумана. Хотелось спуститься вниз, но Меченый велел ему остаться здесь, и Олрис точно знал, что не решится поступить по-своему. На первый взгляд, Меченый был гораздо мягче Дакриса, но было в нем нечто такое, отчего хотелось лишний раз его не раздражать.
