Увидев в парке "истинников", Призрак заскрипел зубами. Только этого недоставало! Теперь люди Меченого позаботятся о том, чтобы тот оставался в здании, пока на помощь не прибудет стража, которая вышвырнет Килларо вон. И, в любом случае, из Дома милосердия Меченый выйдет под усиленной охраной. "Надо было все-таки прикончить Рована Килларо, чтобы не мешался под ногами!" — зло подумал Шасс, глядя на то, как Рован и его молодчики толпятся возле монастырской трапезной.
Разумнее всего было бы отложить намеченное покушение до более удобного момента, но Шасс знал, что Белоглазый не захочет слушать его объяснений про вмешательство Килларо. С его точки зрения, Призрак и без того "подвел" его, заставив слишком долго ждать, да еще вынудив его послать в Адель своих людей вместо того, чтобы покончить с Меченым своими силами. Выбора не было, он должен либо сделать то, что ему приказали, и убить дан-Энрикса сегодня же, либо погибнуть самому.
Шасс не поверил собственным глазам, когда дан-Энрикс появился на крыльце вместе с Эленой Эренс, и они решительно направились в сторону трапезной в плотном кольце гвардейцев из эскорта Крикса. Призрак в своем укрытии слегка приподнял брови, втайне посочувствовав орденским рыцарям, которым приходилось охранять настолько беспокойную особу. По разумению убийцы, Меченому следовало оставаться в безопасном месте, а не спешить навстречу неприятностям.
"Истинников" Меченый и сестра Элена увидели издалека — у трапезной их собралось никак не меньше трех десятков.
— Собрал дураков со всей Адели... — выругался Крикс. — Куда только смотрит Ирем?
Вопрос был риторическим, но Витто Арриконе, возглавляющий охрану Крикса, счел необходимым заступиться за своего командира.
— За Килларо постоянно наблюдают, монсеньор, — заверил он. — Но "истинники" тоже не такие дураки, чтобы идти такой толпой через весь город. Я уверен, они добирались сюда по отдельности и встретились буквально перед тем, как войти в парк. Но им это не особенно поможет — вот увидите, через пару минут тут будет городская стража.
Меченый поморщился. В глубине души он и сам понимал, что ни один человек не сможет уследить за всем, что происходит в городе. К тому же Ирему пришлось немало потрудиться, чтобы выделить для Крикса постоянную охрану. Меченый досадливо подумал, что, пожалуй, мало кто — помимо разве что Валларикса — "обходится" столичной гвардии так дорого, как он; Ирем приставил к принцу две дюжины своих людей, сменяющих друг друга днем и ночью, чтобы обеспечить его безопасность. По сведениям Крикса, ради этого мессеру Ирему пришлось вызвать в Адель орденских эмиссаров из близлежащих городов и даже возложить кое-какие наименее серьезные обязанности в Ордене на кандидатов — к бурной радости последних, справедливо рассудивших, что теперь их шансы попасть в Орден после испытательного срока многократно возрастают.
Когда они дошли до трапезной, сестра Элена отстранила Витто Арриконе, неспеша направилась к группе "истинников" и остановилась в точности напротив Рована Килларо. Мастеровые, только что с заметным удовольствием наседавшие на перепуганных сестер, теперь примолкли, насторожено поглядывая на застывших в стороне гвардейцев.
— Что вам нужно? — сдержанно спросила сестра Эренс у Килларо.
— От элиенистов и их прихвостней нам ничего не нужно, — выпятив вперед свою бородку, заявил Килларо. — Мы пришли поговорить с вашими сестрами и объяснить им, что они совершают страшную ошибку, принимая в своем Доме святотатца.
Ловко, оценил дан-Энрикс. Внутренние распри унитариев — не дело Ордена, а попытайся "истинники" сделать или же сказать что-то такое, что можно будет истолковать как угрозу принцу крови — Ирем их в бараний рог согнет, и ни один советник городского капитула не рискнет сказать ни слова в их защиту.
— Вы мешаете нам заниматься нашими обычными делами и пугаете больных. Я прошу вас немедленно покинуть этот Дом.
— С чего бы это? Этот Дом принадлежит Создателю. С чего вы взяли, что вы можете приглашать сюда своих друзей-элвиенистов, и при этом выгонять отсюда унитариев?.. Почему эти люди, — Рован дернул подбородком в сторону гвардейцев, — вопреки всем правилам вашего Ордена, вошли сюда с оружием?
Другие унитарии согласно загалдели. Настоятельница ответила, слегка повысив голос, чтобы перекрыть начавшийся шум:
— Вам это, вероятно, неизвестно, но, когда наш Орден основал в столице этот Дом, мы согласились соблюдать все местные законы и традиции. И, в любом случае, вопрос о соблюдении Устава — это внутреннее дело Ордена, которое вас совершенно не касается. Вам так не кажется?
На лице Рована Килларо выступили красные пятна. Выражение "трястись от ярости" всегда казалось Криксу сильным преувеличением, но сейчас, глядя на Килларо, он увидел, что тот действительно дрожит. Меченый удивленно поднял брови, но почти сразу же сообразил, почему безобидные слова Элены Эренс оказали на ее противника такое сильное воздействие — когда по городу распространился слух о том, что Рован, вопреки его рассказам, никогда не состоял в общине Белых Братьев, а попал туда из-за пристрастия к люцеру, это сделало Килларо посмешищем даже среди столичных унитариев, и теперь он, как и всякий болезненно-самолюбивый человек, решил, что сестра Эренс тоже намекает на его обман.
— Мне кажется, что Орден совершил серьезную ошибку, поставив во главе общины женщину, которая была подстилкой лорда Ирема! — прошипел он.
От ярости у Меченого зашумело в голове. Но прежде, чем он успел что-нибудь сказать, сестра Элена в один шаг преодолела разделяющее их с Килларо расстояние, и Меченый услышал странно-громкий звук пощечины.
Килларо пошатнулся от внезапного удара. На одну короткую секунду Крикс увидел сестру Эренс такой, какой, какой она была двадцать с лишним лет назад — аристократку из старого рыцарского рода, а не настоятельницу Дома милосердия.
Оправившись от потрясения, Килларо зашипел, как разоленный кот, и плюнул женщине в лицо. Крикс ощутил, как несколько гвардейцев из его охраны буквально повисли на его плечах, а еще двое рыцарей внезапно оказались прямо на его пути, и Меченый, которого тянули назад в четыре пары рук, едва не выбил себе зубы о чей-то стальной наплечник.
— С дороги!.. — задыхаясь от бессильной злобы, рявкнул Меченый гвардейцам. — Я сейчас прикончу эту мразь!
Вся ярость, которую он носил в себе после вчерашней ночи, вырвалась наружу, и теперь ему хотелось только одного — добраться до Килларо и превратить его бледное, самодовольное лицо в кровавую лепешку, чтобы глава Братства ползал по земле и выл от боли.
Рован попятился, его глаза испугано забегали по сторонам. Наверное, он начал понимать, что, если "синие плащи" послушают дан-Энрикса, то ни один из членов Братства Истины не сможет защитить его от неминуемой расправы.
— Прошу вас, принц... не надо... успокойтесь... — тяжело дыша, упрашивал его побагровевший от напряжения Витто Арриконе, изо всех сил стараясь удержать дан-Энрикса на месте. — Слава Всеблагим, ну вот и стажа! — выдохнул он с несказанным облегчением, слегка ослабив хватку на плече дан-Энрикса. — Все, монсеньор... все кончилось. Они уходят.
Правильнее было бы сказать "они убегают", потому что при виде отряда стражников "истинники" бросились врассыпную, верно рассчитав, что так у них будет гораздо больше шансов затеряться в парке и выбраться на какую-нибудь из соседних улиц.
Сестра Эренс подошла к дан-Энриксу, на ходу стирая рукавом плевок Килларо.
— Простите, монсеньор. Я намекала, что мужчины не способны удержаться от насилия, а вместо этого сама...
— По-моему, вы поступили совершенно правильно, — ответил Крикс. — Подонок!.. Если у него есть хоть капелька ума, теперь он уберется из Адели. Клянусь Всеблагими Альдами, после сегодняшнего ему лучше не попадаться на глаза ни мне, ни... лорду Ирему.
Сестра Элена покачала головой.
— Я думаю, что сэру Ирему совсем не обязательно рассказывать подробности этой истории. Если подумать, ничего достойного упоминания и не произошло. В конце концов, мы ведь стремимся, по возможности, предотвращать конфликты между унитариями и элвиенистами, а не подливать масла в огонь?
— Вы правы, — согласился Меченый, почувствовав, что его сжатые, словно пружина, мышцы постепенно расслабляются. — До свидания, сестра Элена... Я возвращаюсь во дворец.
Стражники с Западной стены явно гордились тем, что провожают самого дан-Энрикса, и шествовали впереди и позади отряда всадников с таким серьезным видом, словно они двигались по вражескому лагерю, а не по самой тихой и безлюдной части города.
Когда они свернули на широкую и относительно прямую улицу, ведущую от Вдовьей доли в Верхний город, Меченый почувствовал, что его верхняя губа болезненно саднит, и стер несколько капель крови тыльной стороной ладони. Посмотрев на руку, он поморщился.
— Напомните, кого вы охраняете, меня или Килларо? — сухо спросил он у Витто Арриконе. Рыцарь опустил глаза.
— Простите, принц. У нас приказ...
— Выкручивать мне руки? — хмыкнул Меченый. Судя по лицу гвардейца, Арриконе был скандализован таким описанием их действий.
— Мессер Ирем приказал любыми методами обеспечить вашу безопасность, — растерявшись, отозвался он.
Меченый против воли рассмеялся.
— Да, это похоже на мессера Ирема... А кстати, он не приказал докладывать ему, где я бываю и что делаю?
Гвардеец в явном затруднении молчал. Дан-Энрикс поднял брови, ощутив режущую боль в месте наложенных Эленой швов.
— Ну вот что, капитан: давайте-ка определимся раз и навсегда. Вы состоите в Ордене, но вы — моя охрана, так что подчиняться вы будете только мне. В частности, я бы хотел, чтобы лорд Ирем ничего не знал про стычку между леди Эренс и Килларо.
Гвардеец молча поклонился. Крикс подумал, что на его месте он бы чувствовал себя довольно неуютно. Когда глава Ордена требует одного, а принц — совсем другого, начинаешь понимать, что, как бы ты ни поступил, ничем хорошим это не закончится.
Какой-то мастеровой, с нежностью прижимающий к груди вместительный кувшин с вином, вышел из переулка и оторопело замер, обнаружив на своем пути дан-Энрикса и его свиту. Стражники сердито замахали на него руками, чтобы он отошел и дал дорогу. Тот не сразу понял, чего от него хотят, но после пары окриков попятился обратно в переулок. Меченый видел эту сцену только краем глаза, но все же болезненно скривился. Вот, пожалуйста, человек шел куда-то по своим делам, а тут целая прорва стражи и гвардейцев на конях — уйди с дороги, принц изволит возвращаться во дворец!
Вот интересно, сможет ли он хоть когда-нибудь ходить по Адели так свободно, как в те дни, когда он был оруженосцем коадъютора?..
— Насчет мессера Ирема не беспокойтесь, я поговорю с ним сам, — сказал дан-Энрикс Витто Арриконе, возвращаясь к прерванной беседе. Рыцарь открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент мастеровой внезапно размахнулся и швырнул кувшин прямо под ноги стражникам. Кувшин со страшным грохотом разбился о мостовую, и перед глазами Меченого полыхнула такая вспышка, которую можно было видеть разве что во время фейерверка в годовщину коронации.
* * *
Когда Килларо убедился, что все стражники остались с Криксом, и никто не гонится за ним, он сбавил шаг и привалился к первому попавшемуся дереву, пытаясь отдышаться и держась за правый бок. Все остальные истинники разбежались, кто куда, и он стоял один среди заснеженного парка.
Первым чувством Рована Килларо было облегчение. Он вспомнил искаженное от ярости лицо дан-Энрикса, и его замутило при одной лишь мысли, что бы тот с ним сделал в случае его ареста. На уме у Меченого явно была кровь, и Рован понимал, что человеку вроде Крикса не потребуется много времени, чтобы исколотить его до полусмерти. "Или вообще убить" — подумал он, припомнив выкрики дан-Энрикса. Килларо подобрал с земли немного снега, растопил его в ладонях и умылся. Руки у него по-прежнему слегка дрожали.
Выбора не оставалось, нужно было убираться из Адели. Ирем с Криксом не оставят это дело просто так, а глава магистрата ясно дал понять, что больше не намерен защищать Килларо против Ордена. Не говоря уже о том, что на сей раз лорд Ирем вполне мог пойти другим путем — не арестовывать его, а поручить кому-то свернуть ему шею в темной подворотне или нацепить ему на голову в мешок и утопить в Заливе. Рован стиснул зубы. Рядовые члены Братства всегда восхищались тем, как он бесстрашно выступает против Ордена и лорда Ирема, и сам Килларо часто повторял, что наперед предвидит день, когда его убьют за его ревностную службу делу Истины, но до сих пор он никогда не верил в то, что на него действительно могут устроить покушение. А вот сейчас, представив дикие глаза дан-Энрикса, Килларо понял, что оставаться в городе нельзя. И лучше всего было бы убраться раньше, чем дан-Энрикс передаст мессеру Ирему его слова о леди Эренс.
При воспоминании о настоятельнице в душе Рована Килларо снова загорелась злость. Она смеялась ему в лицо, пользуясь тем, что за ее спиной торчат дан-Энрикс и его гвардейцы, а потом и вовсе дошла до того, что посмела ударить его по лицу! Мысль о полученной пощечине жгла Рована Килларо, словно раскаленное железо. "Сука, — думал он, скрипя зубами. — Нацепила на себя монашеское платье — а в душе осталась той же шлюхой, как в то время, когда она ублажала лорда Ирема!"
Когда первая вспышка ярости прошла, Килларо призадумался. Как ни крути, ему теперь придется спешно уезжать и города и прятаться от Ордена. Одной проблемой больше, одной меньше — роли уже не играет — следовательно, бояться ему нечего. Он вполне может затаиться в парке, подождать, пока дан-Энрикс и его эскорт не уберутся из Дома милосердия, а потом вернуться в ухоженную часть сада и отплатить Элене Эренс по заслугам. Рован прожил в Доме милосердия целый год, и был уверен в том, что здесь, как и в Бейн-Арилле, большая часть дверей не запирались на замок, а закрывались только на засов или щеколду, чтобы их не открывало ветром. Он не сомневался, что сумеет отпереть сарай, взять лом или багор и разнести теплицу, над которой так тряслась Элена Эренс. Можно будет переколотить там все горшки с лекарственными травами и выбросить остатки в выгребную яму. Это послужило бы Элене Эренс подобающим уроком.
От этой мысли сердце Рована забилось чаще и быстрее. С одной стороны, план выглядел довольно безопасным — даже если кто-то из сестер заметит что-нибудь неладное и прибежит на шум, он все равно успеет убежать. С другой — даже самый надежный план всегда может сорваться из-за какой-нибудь случайности. Если бы он мог остаться в городе, Килларо предпочел бы отложить возмездие и поручить его кому-нибудь другому. Но подобный путь потребовал бы сил и времени. Другие члены Братства искренне считали, что столичная община Милосердия священна, даже если Домом заправляет еретичка и распутница. Ровану потребовалась бы неделя или две, чтобы внушить им мысль о том, что сестры заслужили кару за вероотступничество и поддержку псевдо-Эвеллира, но такого времени у него не было. А убраться из Адели, как побитая собака, предоставив Ирему с его любовницей смеяться ему вслед, Рован не мог — это было бы выше его сил. Оставалось рискнуть и сделать все своими силами.
