Портал

— За мужа мне от неё попало не однажды, — пробормотал Алексеич. — Теперь — за сына, да?

— А идея хорошая, — задумчиво сказала Лена. — Алексеич, если боитесь, давайте я позвоню? Мы с Тасей не подруги, но...

— Уговорили, — мрачно сказал хозяин поместья и вынул мобильный телефон. Потом оглядел всех и вышел в коридор, плотно закрыв за собой дверь. И все уставились на эту дверь, из-за которой не доносилось ни звука.

— Жутко интересно — сумеет уговорить? — прошептала Лена.

— Я бы сказал Тасе, что Вика умирает, — прошептал Макс. — Приехала бы помочь?

— Ещё придумываете, — рассердился Володя. — Как мы придумали, так Алексеич и скажет. Это потом Тася будет злиться, что её поймали. А сейчас она может согласиться приехать — к Лене. Так что, Лена, готовься к крутым разборкам.

— А чего готовиться? — пожала плечами Лена-эмпат. — Через полчаса здесь будет Игорь. И пусть тогда Тася кричит, сколько хочет, — мне уже нестрашно. Хотя я её пойму, если она откажется... Ну, в том смысле... Я не знаю, насколько это страшно — внезапно увидеть, что потеряла ребёнка, который только что был в коляске, но... Брр... — И Лену передёрнуло.

Вовремя. Едва она замолчала, дверь открылась — и вошёл Алексеич. Снова сел на стул, постукал мобильником о бедро и сообщил:

— Тася сказала, что приедет. Но ребёнка не отпустит ни на секунду от себя.

Макс выдохнул. А больше ничего и не надо!

— Но знаете, что меня больше всего беспокоит в нашей подопечной? — продолжил Алексеич. — Отсутствие всякой информации вокруг неё. Даже вокруг мёртвого тела остаётся информация, что это за человек, кто его родители, где он жил и так далее. Здесь же... Абсолютная пустота. Впервые такое вижу. Даже у бомжа есть вокруг тела информация. А здесь — абсолютный ноль.

И замолчал.

Первым не выдержал его молчания Макс.

— И что из этого?

— Вот на это Тася и купилась, — спокойно закончил Алексеич. — На отсутствие информации вокруг тела неизвестной девочки. Женское любопытство — отличный рычаг, чтобы подтолкнуть женщину к активным действиям.

Первой с облегчением засмеялась Лена.

Потом остальные, только Алексеич смотрел на девушку на постели серьёзно, а, когда начал стихать смех, чуть оглянувшись на Володю, спокойно спросил:

— А почему ты сразу не снял с неё информацию? Сейчас бы знали хотя бы, кто она и откуда. Может, родители где-то есть и беспокоятся за неё.

— Меня больше интересовало её физическое состояние, — буркнул Володя, слегка покраснев.

Лена подошла к принесённому подносу и брезгливо осмотрела содержимое чашек. Вспомнив, что её главная слабость — вкусные блюда, Макс усмехнулся. Но, перейдя к досмотру — к тарелке с пирожками, Лена схватила один, а потом обнесла присутствующих пирожками, предлагая каждому тарелку. Все похватали пирожки и, негромко переговариваясь, принялись за еду.

Без стука открылась дверь. На пороге появилась Тася. За нею, в коридоре, маячил Влад с ребёнком на руках. Макс вдруг грустно подумал, что Влад очень похож на измученного боями рыцаря, который знает, что его вызвали на поединок, от которого нельзя отказаться из вопросов чести. И попытался представить: а правда, каково это — пережить похищение своего ребёнка? На себе попробовать эмоции не удалось. Но легко представилось, как его собственные родители переживают весть о том, что его, Макса, похитили. Стало жутко. А ведь Макс даже не ребёнок — такой, как беззащитный перед взрослым миром Илюшка, которого, кстати, ещё и криком напугали.

— Ну и что? — несколько недоумённо спросила Тася, разглядывая целую компанию, замершую в ожидании. А потом, посомневавшись, осторожно подошла к лежащей на кровати девушке. Протянула ладонь и некоторое время держала её над головой Вики. После чего убрала руку и изумлённо покачала головой, с недоверием глядя на девушку.

Алексеич не спеша встал со стула и показал на него рукой.

— Насколько я понял из рассказа Макса, ты стояла неподалёку от Вики. Садись на мой стул — и подождём.

— И всё? — сощурилась Тася на него.

— Всё, — неспешно подтвердил Алексеич.

Тася оглянулась на мужа, и тот, помедлив, передал ей спящего сына, тут же встав за стулом, на который села жена.

Макс затаил дыхание — наверное, как все в этой комнате. Тася устроилась на стуле удобней, положила Илюшку так, чтобы он лежал тоже с комфортом, и взглянула на девушку. Напряжённые мгновения времени будто незримо полетели вокруг девушки на кровати и застывшей рядом женщины с ребёнком. Прошло достаточно времени, и Тася вопросительно оглянулась на Алексеича.

Именно в этот момент и застонала девушка. Стон быстро переходил в отчаянный плач, исказивший до сих пор оцепенелые черты лица, а потом поднялись худые руки и принялись... отбиваться от кого-то невидимого, часто и с хрипом хватая воздух. Макс немедленно прыгнул к Вике и схватил её за кисть, одновременно держа её руку так, чтобы давать ей возможность двигаться. С другой стороны подбежал Володя, чуть ли не с жадностью всматриваясь в девушку. Тася быстро встала и попятилась к входной двери, прижимая к себе Илюшку и не спуская насторожённых глаз с кровати.

— Виктория Александровна Митулёва, — неожиданно сказал Володя. — Девятнадцать лет. Здешняя. Живёт...

— Остановка Гражданская, — перебил паузу Алексеич, смотревший на девушку, чуть прищурившись.

— И она только что бежала, — удивлённо сказал Влад, который продолжал наблюдать за происходящим, машинально приблизившись к кровати.

— Да тут много чего, — проворчал Володя, вглядываясь в девушку так, словно по ней бегали муравьи, за ходом которых надо обязательно проследить.

Вот от кого Макс не ожидал резких движений, так от Алексеича. Тот неожиданно прыгнул к лежавшей девушке и принялся быстро водить руками над её головой, то и дело сжимая кулаки, будто держась за что-то, а потом снова ладонями лепя над её головой странное нечто. Володя, вздрогнувший от резкого движения, сам бросился к Алексеичу, пригляделся к его рукам и присоединился к хозяину поместья, выполняя то же движение, что и он. Ещё секунды спустя в "лепке" принял участие и Влад. Остальные, слишком ошарашенные даже для вопросов, только смотрели на это странное действо, побаиваясь даже спросить, что же делают мужчины. И только Тася, покачивавшая сынишку, недовольно сказала — непонятно кому из них:

— Слева! Там всё порвано до такой степени, что утечка неизбежна.

И все трое мужчин переместили странные движения на левую сторону от головы Вики. Причём, насколько заметил Макс, эти движения, поначалу очень размашистые, постепенно сужались и внешне приближались к голове всё ещё стонущей девушки.

Макс испытывал странные чувства. Пока Вика не застонала, он не воспринимал тело, лежащее на кровати, как человека. Да, он сочувствовал девушке. Но... Но только сейчас ему стало совестно, что они ели здесь пирожки. Ему стало совестно, что худущее тело девушки выглядит ужасающе в сравнении с его собственным, довольно плотным. Он сжимал её кисть, то и дело расслабляя пальцы, если девушка начинала метаться. Но держал, потому что боялся снова выпустить её душу в свободный полёт. И ему становилось страшно, потому что эта кисть... Тонкая, такая хрупкая: дёрни чуть не так — переломится в костях...

— Всё, — тяжело сказал Алексеич. — Закрыли. Теперь не сбежит.

— Куда? — просипела от волнения Лена.

— А куда угодно не сбежит, — пообещал Алексеич. — Лен, а ты не хочешь заняться непосредственно своей работой? Успокой её.

— Ага, — сказала Лена, устраиваясь на стуле, где только что сидела Тася. — Миленькая, слушай меня и мой голос. Слушай внимательно. Тебе надо успокоиться и посмотреть на меня. Вот так, милая. Смотри в мои глаза и слушай мой голос. И успокаивайся, потому что мой голос, мои глаза несут тебе утешение и покой.

Испуганно смотревшая на неё Вика, лежавшая на локте, медленно опустилась на постель. Покосилась на Макса. И попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип. Алексеич собственноручно понёс ей стакан с тёплой водой. А Макс помог сесть, опираясь на поставленную боком подушку. Глотнув из стакана раз, Вика жадно приникла к его краю, посматривая вокруг исподлобья.

Отдала стакан Алексеичу и заворожённо уставилась на него.

— Что с тобой происходит? — спросил он, кивнув ей.

— У меня... обмороки, — после паузы сказала она.

— А до обмороков она бежит по какой-то белой горе, — монотонно сказал Влад. — Рядом с ней ещё несколько человек, которые помогают ей. И ты...

Вика уставилась на него с ужасом, но Влад договорил потрясающую вещь:

— И ты не успела даже попробовать тот корень.

С начавшейся истерикой даже Лена не сразу сумела сладить. Ей пришлось для начала выгнать всех, на кого агрессивно (как она выразилась) реагировала "больная". В комнате остались лишь Макс, Алексеич, Володя, Влад и Лена. Остальные, кого назвала эмпат, быстро вышли в коридор — дожидаться, чем закончится странное происшествие.

Когда Вика успокоилась (хотя голос всё ещё опасно подрагивал), Макс предложил:

— Хочешь есть?

— Хочу! — нервно откликнулась она.

— Давно не ела? — спросил он, ставя перед ней, на одеяло, поднос. К его удовольствию, она лежала не голышом, как он опасался, а одетая во что-то белое, на что она и сама с удивлением посматривала.

— Давно, — ответила она, хватаясь за ложку и смущённо глядя на взрослых мужчин.

— Ешь, — велел Алексеич, — а мы отойдём к окну, чтобы тебе не мешать.

Вика ответила после долгого прерывистого вздоха и сумев проглотить кашу с ложки:

— А вы мне не мешаете. Я так есть хочу, что...

— Там тоже голодно?

— Хуже, чем здесь, — помешкав, ответила она. — Здесь можно порыскать в мусорках, а там вообще ничего. Здесь даже подать могут, если долго смотреть на... — Она осеклась, глядя на Макса, но тот ободряюще кивнул, и она нехотя и тихо продолжила: — Если долго смотреть на тех, кто держит в руках что-нибудь из еды... Им неловко, и они... подают. А там... Там надо всего бояться.

— Та девушка, в чьё тело ты вселяешься, — спокойно сказал Алексеич, — тоже ведь не мертва? Или?..

— Нет, она не мертва, — пробормотала Вика, стараясь собрать ложкой остатки каши.

— А что с ней? Ты слышала её?

— Она говорит со мной, но как будто издалека. Как будто я держу мобильный телефон на небольшом расстоянии от себя.

— А ты слышишь, о чём она говорит?

— Да. — Она осторожно выпила слабый чай и поставила стакан на поднос. — Она говорит, что и я, и она — порталы.

Макс открыл рот, чтобы спросить, что имеется в виду. Но Вика откинулась на подушку и устало закрыла глаза...

— Спит, — констатировал Алексеич. — Так. Надо бы назначить дежурство. Блокировку вокруг неё от проникновения извне мы сделали сильную. Но она рассчитана на агрессию известных нам параметров. А с девочкой происходит что-то гораздо опасней того, о чём мы знаем. Поэтому неплохо бы установить рядом с ней дежурство. Иначе однажды мы войдём в комнату и снова обнаружим лишь тело.

— Я начну дежурство, — предложил Макс, садясь на край кровати. — Вы только отнесите Кузьме этот поднос, чтобы он не ругался. А потом меня кто-нибудь сменит. Как?

— Согласен, — сказал Володя. — Хотя меня и терзают смутные сомнения, что ты таким образом уклоняешься от моих уроков.

— Врать не буду, — философски сказал Макс. — Уклоняюсь. Но ведь причина уважительная!

Через минуту в комнате остались только он и Вика.

Четвёртая глава

На воображение Макс никогда не жаловался. И думать умел.

Сначала он сидел у кровати заснувшей девушки, решая судоку из журнала, принесённого из общей комнаты отдыха. Потом надоело. На улице стояла ленивая июльская жара, от солнца пришлось прикрыть лёгкие шторки на окне, хотя это мешало току свежего воздуха. А Вика всё не просыпалась. Макс и сам начал задрёмывать, а когда сообразил, что вот-вот уснёт самым постыдным образом, встряхнулся и неожиданно вспомнил о Владе. Тот сказал странные слова о том, что Вика не успела съесть какой-то корень. И Макс начал "собирать" факты.

Итак, Вика. Она сказала, что ходит пространствами с осени. Надо полагать — с прошлой, а значит — с прошлого года. Зимой она прекратила ходить, потому что её положили в больницу, думая, что у неё что-то с головой. Макс вздохнул: чуть что — сразу в больницу!.. Точно. Она ещё сказала, что её обмороки были очень длительными. Хорошо ещё, что в один из обмороков родные не решили, что она умерла. Хотя, впрочем, Володя сказал, что её состояние ушедшей очень похоже на состояние человека, впавшего в кому. Может, в больнице решили, что Вика время от времени вот в такую своеобразную кому впадает из-за того, что у неё что-то с мозгами?.. Интересно, а зимой она прекратила ходить, потому что положили в больницу? Что там с нею сделали? Перекрыли лекарствами способность ходить? Ну, типа — заглушили. Или она перестала выпадать из здешнего мира, потому что началась зима?

Макс покачал головой. Глупо. Способности из-за смены времён года не пропадают.

А весной, значит, опять началось. И? Её снова положили в больницу, откуда она сбежала и начала бродяжить? Парень с жалостью посмотрел на страшно худую девушку. Небось, перекормили лекарствами — вот и стало невмоготу оставаться в больнице. А домой побоялась идти: а вдруг назад отправят? Он вспомнил её вырвавшиеся слова о мусорках, в которых она, кажется, рылась, чтобы найти что-то съестное, и его передёрнуло. Боялась подходить не только к родным, но и друзьям?.. Как-то он не представлял, что в их спокойном городе могут происходить такие жуткие дела...

Дальше. Оказывается, она не ходит слоями пространства, как Юля. Вот это жуть из жути. Он-то с Юлей ходил и пару раз с Владом путешествовал по слоям пространства — и то до сих пор ёжится, вспоминая. Но оставлять тело, а сознанием путешествовать... И где ещё — неизвестно. Где-то там, где есть белая гора, но нет еды. Зато есть другие люди, а ещё корни, которыми питаются. Опять-таки — кажется. Потому что Влад промолчал, едят ли другие люди там, в другом месте, эти самые корни. А если их ест только Вика?

И что это за вторая девушка, в которую вроде как вселяется сознание Вики? Почему она назвала их обеих порталами?

Нет, на эту тему лучше не думать. Слишком много неясного.

Макс вздохнул. Пока Вика не выспится и не придёт в себя, многое остаётся белым пятном в этом происшествии. А ведь Алексеичу сейчас придётся ещё побеспокоиться и найти родителей Вики, чтобы предупредить: их дочь жива и здорова... Макс снова вздохнул и подумал, что бы было, пропади он вдруг. Мама бы плакала бесконечно... Парень вообразил плачущую маму и сам непроизвольно скривился, словно собираясь заплакать. Папа бы совсем поседел. И ведь всё это происходило бы, несмотря на то что в семье есть старшие. А если Вика — единственная дочь?

От еле слышного стука в дверь он не вздрогнул, потому что сидел и раздумывал о том, что тени в комнате становятся плотней, а значит — дело к вечеру. И не пора ли будить Вику? Ведь девушке надо переходить на нормальный режим жизни — теперь, когда ей помогают оставаться на месте... А иной раз следом за этими разумными мыслями Макс беспокойно склонялся над головой Вики, чтобы услышать, дышит ли она, боясь, как бы девушка снова не начала спонтанный выход из тела.