Более того, эти волнения сами собой делают магов более социально активными, заставляя выбираться из собственных уютных домиков, а ведь я добиваюсь того же самого!
— Уааххх! — Выдохнула я, когда язычок Дафны, начав свое путешествие на стопе, добрался до противоположенного конца ножки, и думать о чем-то кроме этого язычка сил уже не осталось.
Заключенная N 215 трудового лагеря магов, строгого режима
Суд прошел как в тумане, я совершенно не понимала, что происходит, чувства бунтовали, то тянуло к Поттеру, то наоборот возникала жгучая ненависть. Лишь ближе к концу всего этого я смогла понять, что так проявляется прекращение действия зелья дружбы или его аналога. Так что приговор в шесть месяцев заключения в исправительной, трудовой колонии строгого режима, без права переписки и обжалования, я встретила без особого ужаса, больше зацикленная на борьбе с собственным организмом. Пара авроров увела меня из зала суда, в камеру, где я и отрубилась. А на утро к несчастью зелья окончательно вышли из организма, оставляя голову кристально ясной. И давая в полной мере осознать мое положение.
Первым явилась какая-то вейла, с кипой бумаг, потребовавшая подписи и сообщившая, что я отчислена из Хогвартса, и вряд ли смогу восстановится, после чего взяла у меня образцы крови, волос, ногтей и слюны и потребовала магической клятвы не использовать магические артефакты.
Я попыталась возмутиться, палочку-то у меня и так забрали, но в ответ мне показали решение суда и пообещали в случае отказа сотрудничать превратить шестимесячный срок в пожизненный. Вейла была очень убедительна, и я поклялась. А сразу после этого явились оборотни конвоиры...
— Можно забирать? — Обратились они к вейле.
— Да, все формальности улажены, на следующие полгода она ваша, а там посмотрим.
— Что значит посмотрим? — Насторожилась я.
— Заключенная молчать! Без разрешения рот не открывать! — Строго приказал оборотень.
— Да я... — В ответ мне влепили очень болезненную и обидную магическую пощечину.
— Заключенная, вы приговорены к шести месяцам отбывания наказания в колонии строгого режима, а это означает, что любой приказ охраны должен быть выполнен мгновенно, иначе последует наказание, от физической боли или увеличения нормы труда, до увеличения срока заключения. Ты меня поняла, отвечать на вопрос!
— Так стоп! — Заступилась за меня вейла бюрократка. — Не обижать девочку у нас тут цивилизованные камеры предварительного заключения, вот как заберете ее в свою душегубку, так и будите учить.
— У нас, между прочим, все строго по закону, и за такое поведение плети положены, но пока можно и простить. — Обрадованно улыбнулся оборотень, подмигнув вейле. — Так забираем?
— Да подпишите здесь!
Пока один оборотень подписывал бумаги, второй подошел к решетке камеры и потребовал.
— Повернуться спиной, руки в решетку.
— Зачем? — испугалась я, заметив массивные стальные кандалы. — Я сама!
— Повернуться спиной, руки в решетку. — Повторил он с угрозой, я попятилась к дальней стене камеры, не хочу, не буду, я не хочу!
На очередном шаге я споткнулась и упала на пол парализованная заклинанием. Дверь камеры открылась, и вошли конвоиры. Меня перевернули лицом в пол, на спину навалилось что-то тяжелое, миг и на шее защёлкивается ошейник, руки задирают наверх и они тоже оказываются в захвате грубой стали, следом и ноги сковывают цепью.
— Встать! — Грубо приказывает один из них, и я чувствую, как онемение тела проходит, кто-то вздергивает меня на ноги и резко надавливает на затылок, заставляя согнуться. Конвоир закрепляет еще одну цепь, и они оба чуть отходят в стороны, а я вдруг осознала, что почти не могу шевельнуться. Ноги скованы короткой цепью, от центра которой идет цепь к ошейнику, тоже короткая и потому я стою сильно согнувшись. Руки скованы за спиной, и так же прикреплены к ошейнику в задранном положении, ну и сам ошейник очень широкий, так что головой не покрутишь.
— Отпустите, пожалуйста, я ничего не сделала, я сама пойду... — слезы сами полились из глаз.
— Ну, вот, а ты говорил кляп не надо. — Донеслось до моего затуманенного горем рассудка восклицание конвоира, и я сразу пришла в себя, захлопнув рот и стараясь трясти головой, показывая, что кляпа не надо.
— К чему такие зверства! — Изумилась вейла.
— Инструкция...
— Ладно, тогда подписывайте побыстрее и забирайте, на нее же больно смотреть, долго ей так мучатся?
— Ха, месяцев шесть! — Рассмеялся оборотень
— Да ну вас с вашими шутками! И никаких кляпов, это вам не матерый убийца, а всего лишь девчонка!
— Ну, кляп можно и пропустить, а вот повязка обязательна. — С этими словами мне завязали глаза, а потом кто-то просунул руку между моих скованных, положив ладонь мне на затылок и чуть надавил, чтоб не упасть пришлось сделать шаг, дернув за цепи и споткнувшись. Но меня придержали, не дав упасть, а следующий шажок я уже делала с учетом длины цепей, а потом еще один и еще, при этом, не переставая горько реветь, от беспомощности и страха.
Сначала я не слышала ничего кроме звона собственных цепей, но потом появились посторонние голоса, "преступницу ведут", "Убийца", "Это Браун, убийца". Поняв, что на меня в таком виде все смотрят и обсуждают, я еще сильнее заревела. "Не зря ее заковали, она же совсем дикая, как зверь рычит", продолжали раздаваться различные голоса.
Не знаю, сколько этот ужас продолжался, но из истерики меня вывел аппортационный переход.
— Вот и все, еще десяток километров антиаппортационной зоны и мы на месте. Шевелись!
— Я не выдержу, пожалуйста, я, хнык, хотя бы позвольте распрямиться. — Зарыдала я в голос, уже не обращая внимания на страх заполучить еще и кляп.
— Конвоируемая, молчать! — Приказал оборотень и пояснил. — Мы же не звери, на телеге поедешь с ветерком.
Мое облегчение от этих слов трудно выразить словами, это было настоящее счастье. Меня усадили в телегу, приковав ножную цепь к какому-то кольцу, и оставили в покое. Я подтянула ноги к груди, уткнувшись лицом в колени, и испытала настоящее блаженство от этой позы, дающей покой и защиту, еще бы ноги руками обнять, чтоб вообще никто в мире не мог меня достать, но и так не плохо. За что со мной так, почему из-за Дамблдора и Поттера я должна проходить через все это я... Слезы вновь полились ручьем...
Сколько мы ехали я не запомила, да и где тоже, но в какой-то момент телега остановилась, и меня вывели из нее. Довольно короткий переход и я оказалась в прохладном помещении. Конвоир снял с глаз повязку.
— Вот и все, кончилась твоя свобода. — Заявил он. — И для тебя же лучше усвоить правила с первой попытки, приказы выполнять без промедления, на вопросы отвечать быстро и четко, любой надзиратель для тебя теперь царь и бог. Лиргара, доставка завершена!
Тут я повернула голову и заметила, что в помещении находится еще одна вейла.
— Цепи снять. — Спокойно произнесла она, сидя за столом и заполняя какие-то бумаги.
Конвоир мгновенно выполнил приказ, освободив меня от оков, а у меня сразу прибавилось благодарности к вейле, но ненадолго.
— Раздевайся, вещи в коробку. — Приказала.
Я недоуменно оглянулась на стоящих за спиной мужчин, не совсем поняв, к кому обращаются.
— Ну? — Вейла приподняла голову и тяжело вздохнула, окинув меня усталым взглядом, я даже запереминалась на месте ощутив себя виноватой в том, что мешаю женщине работать.
Вейла поднялась со стула, оказавшись на голову выше меня, и прошла к одной из дверей, поманив меня рукой. Я быстро приблизилась.
— У нас строгое заведение и дисциплина соблюдается неукоснительно. — Произнесла она, открывая дверь. — Новички, правда, по традиции имеют некоторое время на адаптацию, лично я с этой традицией не согласна и считаю нужно сразу все расставлять по местам, чтоб в дальнейшем избежать проблем, но традиции.... Смотри! — Она отошла от прохода, и я заглянула в комнату, встретившись взглядом, с какой-то женщиной сидящей в неудобной позе, закованной в колодки. Я даже не поняла, что меня зацепило, но оторвать взгляда от ее глаз не смогла.
— Пожалуйста... — Просипела она болезненным голосом и я поняла, что не так, ее взгляд был наполнен страданием, Болью! Отшатнувшись в испуге, я разорвала зрительный контакт и увидела причину этой боли, все тело девушки было покрыто кровью и множеством копошащихся и кусающих её жуков, колодки держали надежно, и все что могла несчастная это мелко подрагивать при новых укусах.
— Что вы с ней делаете? Кто вы такие, отпустите меня! — Истерично выкрикнула я, еще дальше отступая от страшной картины.
— Мы исправительная колония для женщин, и отпустим тебя, только когда ты отбудешь свое наказание в полной мере. А она отбывает дополнительное наказание за нарушение режима содержания. — Пояснила вейла, все тем же, уже пугающим, усталым голосом, закрывая дверь. — И если не хочешь оказаться на ее месте, то для начала усвой простое правило, прошлое в прошлом, сейчас ты всего, лишь заключенная, и должна беспрекословно подчиняться охране. Прыгай! — Резко приказала вейла.
И я подпрыгнула.
— Не безнадежна. А теперь хватит тратить мое время, раздевайся, вещи в коробку.
После такой демонстрации желание спорить испарилось, и я стала медленно стягивать с себя одежду, краснея от стыда и стараясь держаться спиной к мужчинам. Оставшись в одном белье, я замерла и сама не знаю, где набралась храбрости.
— Можно они уйдут. — Показавшимся жалким даже мне самой голосом попросила я.
Женщина лишь подняла на меня построжевший взгляд, я выдержала лишь секунду, отвернувшись, и наткнулась на ту самую дверь, в ушах до сих пор стоял ее хриплый стон, по щекам потекли слезы, и я расстегнула лифчик, хлюпая, из-за срывающегося от нервов дыхания стянула трусы, прикрывая себя руками и дрожа всем телом.
— В коробку!
Не в силах совладать со слезами, я собрала свою одежду, и бросила все в коробку у нее на столе, старательно не оборачиваясь, на, казалось поедающих меня взглядом мужчин. Вейла вытащила из ящика стола кожаный ошейник с биркой и защелкнула у меня на шее. Он мгновенно стянулся, а потом слегка ослаб, став почти незаметным.
— Поздравляю, теперь тебя зовут Заключенная номер двести пятнадцать! — Она еще что-то говорила, но этот ошейник, как на собаку, меня доконал. Чувство обиды и тоски переполнило все края, и я ушла глубоко в себя, представляя, что все творящееся просто дурной, дурной сон и ничего более.
Этот отработанный чуть ранее прием с замыканием в себе и механическим выполнением приказов вновь меня спас, и я смогла перенести унизительную процедуру медицинского осмотра, на предмет магических татуировок и внедренных заклинаний, и не снимаемых родовых артефактов, которых у меня и не было. Даже не отреагировала на то, что мой магический потенциал оценили как средне-низкий. Правда при этом я и большую часть инструкций и правил пропускала мимо сознания, но сейчас главное выдержать, а потом все образуется...
— ...Распорядок дня у нас простой Подъем в четыре часа, построение, проверка формы, зарядка, завтрак, в пять начинаются полевые работы. Будь старательна, выполнение нормы проверяется раз в месяц, по выращенному урожаю. Невыполненная норма означает, что этот месяц не идет в зачет срока отбывания наказания, а за перевыполнение нормы возможно уменьшение срока, вплоть до четверти от общего. В двенадцать обед, полчаса, после чего продолжение обязательных работ. Полвосьмого, завершение рабочего дня, построение и ужин. — Она замолчала и успокаивающе произнесла. — Не переживай если даже что не запомнишь, то твой ошейник очень удобный артефакт, который будет регламентировать твое поведение, просто слушай его и все. Ну, разве что с восьми до одиннадцати, когда наступает личное время, придется самой думать. Можешь заниматься в казарме, чем пожелаешь, либо записаться на добровольные работы, если чувствуешь, что не выполняешь план, или желаешь заработать на какие-то личные вещи или прочие послабления, но ты должна успеть принять душ привести в порядок форму, иначе последует наказание. А можешь просто торчать в казарме и придаваться неге и безделью, наслаждаясь свободой. Всякие там правозащитники, вроде Уткинсов. — Назвала она одну из фамилий сторонников Дамблдора. — Отчаянно выбивали заключенным права на самоопределение, или что-то в этом роде. Ведь цель исправительной колонии это вернуть заблудшую овечку обратно в общество, а как это сделать, отрывая ее от социальных отношений и заменяя все регламентом и приказами охраны? — Девушка недоуменно пожала плечами, иллюстрируя свои слова. — Вот потому мы теперь и позволяем внутри казармы заключенным жить, свободно выстраивая свои социальные отношения и отдыхая от строгой дисциплины рабочего дня. У тебя будет уникальная возможность решить, что тебе лучше подходит! Ах да, раз в две недели у нас выходной день, и работы только до обеда! Тебе повезло, выходной у нас именно сегодня, так что есть время освоиться. — Закончила она преувеличенно радостно.
Эти четырнадцать часов непонятных полевых работ были просто словами, так что я не сильно обеспокоилась из-за такого распорядка, не услышав чего-то совсем уж запредельного, вроде обязательной порки каждый день или там дементоров и им подобных...
— Держи. Натри все тело, особенно тщательно голову пах и подмышки. — Приказала вейла, достав какое-то зелье. — Это для выпадения волос.
Стыд от собственной наготы уже стал выгорать, нельзя же вечно бояться, так что, услышав, что это за зелье я хотела, было возмутиться, но наткнулась на укоризненно жалостливый взгляд женщины. По нему я прочитала, что это все равно сделают, вне зависимости от моих или даже её желаний, вот только если буду сопротивляться, мне же будет хуже. Поэтому я взяла зелье и чуть подрагивающими руками, стала наносить на тело, слезы с новой силой потекли по щекам, но на этот раз беззвучно.
— Это для твоего же блага, еще спасибо скажешь, когда сможешь сэкономить на мытье полчасика, которые можно потратить на сон. — Кивнула вейла. — Хотя брови могла бы и оставить. Одевайся, это твоя форма, учти, выдается в единственном экземпляре, и потому следи за ней особо! — Женщина указала рукой на коробку. — Запоминай, как они выглядят и в каком порядке лежат, каждый предмет одежды должен располагаться на своем месте!
Я даже не поняла, что этот набор ленточек может быть тюремной одеждой, все ленты были черного цвета, но различной длины и ширины. Единственным понятным и настоящим предметом одежды были полосатые чулки без носка и пятки и с узкой лямкой посередине стопы. Вот с них я и начала, натянув на ноги, и закрепив подвязками на бедрах. А дальше замерла в растерянности, надзирательница это поняла и стала подробно объяснять что к чему. Я не очень считала это за одежду, но быть голой совсем не хотелось, а ведь конвоиры так и смотрели, поэтому я очень внимательно слушала и быстро одевалась. По одной узкой ленточке повязать на большие пальцы ног, как кольцо, специальным узлом, чтоб сверху образовался милый бантик. Потом еще по ленточке на каждую ногу над подвязками, почти не оставляя свободных концов. Следом самая длинная лента, ее необходимо было обмотать вокруг бедер, но все оказалось не так просто. Свободный конец прикладывается к правой ноге на ширину ладони ниже верхнего края бедра, потом идет виток, второй виток на полширины выше, и третий по верху бедра, четвертый полуоборот заканчивается по центру живота, ленту надо согнуть под углом и подсунуть под намотанные витки, пропустить между ног, просунуть под витками со спины. Сделать еще два витка, и свободный конец, за спиной еще раз пропустить под витками, так, чтоб он свисал, примерно до середины бедра. Все это требовалось сделать, сохраняя постоянное натяжение, чтоб лента прижимала сама себя и не падала. Полученная таким образом "юбка", мало что скрывала, но хотя бы самое сокровенное было прикрыто. От бедер до уровня груди повязывались еще четыре узкие ленты, на одинаковом расстоянии, завязываясь за спиной бантиками. Грудь так же прикрывалась лентой, но чуть более широкой, так же завязанной за спиной бантиком. Однако ширина этой ленты была недостаточной, чтоб скрыть всю грудь и сверху и снизу она вызывающе выпирала. Но труднее всего, оказалось, повязать по шесть лент на каждую руку.
