Кораблев ничего не ответил. Я и в самом деле не знал, что мне теперь делать. Мы чудом проскочили. Сколько у нас осталось времени до того момента, когда на нас начнут охоту, наверно, сам бог не знал. Единственное, что мы должны сделать в течение часа, так это сменить обличье, форму и машину. Тогда у нас будет шанс скрыться.

Я объехал деревню и выскочил на проселочную дорогу, а спустя пять минут сзади нас появилась легковая машина. Шофер подал сигнал, требуя освободить дорогу, но вместо этого мотоцикл остановился, перегородив дорогу.

Выскочивший из машины водитель, уже спустя пару секунд сучил ногами и судорожно скреб руками землю недалеко от машины. Перескочив через тело, я подбежал и направил ствол автомата на сидевших на заднем сиденье двух офицеров. Полковник и майор смотрели на меня испуганно и непонимающе, не сразу осознав ужаса сложившейся ситуации.

— Господа, нам нужно поговорить. Выходите из машины и держите руки подальше от пистолетов.

Немецкая форма, довольно вежливая просьба, сказанная на чистом немецком языке, и направленный на них автомат, все это ввергло их в новый шок. Первым опомнился полковник, бросив руку на кобуру, но уже в следующую секунду ствол автомата с силой ударил его в лицо, заставив закричать от резкой боли. Так как майор, продолжал находиться в прострации, продолжал таращить на меня испуганные глаза, я воспользовался ситуацией. Резко открыл заднюю дверцу, схватил за плечо полковника и с силой выдернул из машины. Тот шлепнулся лицом в дорожную пыль, мне под ноги. Я отпрыгнул назад и повел стволом автомата: — Майор, теперь твоя очередь.

Тот не спуская с меня глаз, словно слепой, судорожно и неловко, вылез из машины. Он только открыл рот, как получил удар в солнечное сплетение — немцу показалось, что из него выпустили кишки. Только он сложился пополам, как последовал удар автоматом по голове, после чего его сознание провалилось в пустоту. Весь захват я взял на себя, так как Кораблев, в его состоянии, бойцом не был, а вот постоять в стороне, держа автомат, в случае страховки — самое то. Я кивнул ему головой: подойди.

Пока он следил за пленными, я загнал мотоцикл, а затем машину в лес, предварительно загрузив в нее труп водителя и двух пленных.

Полковник, оказался начальником штаба танковой дивизии, а майор был его сослуживцем, заместителем командира танковой дивизии по тылу. Оба ехали с совещания, на котором им были поставлены задачи, которые они должны выполнять при вступлении в действие план германского командования "Железный кулак". Полковник Фурц сначала пытался молчать, но к жесткому методу допроса явно был не готов, после чего заговорил. Майор в отличие от него оказался большим трусом и все что знал, выложил сам, при этом очень просил не убивать его, потому что он просто военный инженер и на его руках нет крови русских солдат.

— У меня четверо детей. Самой маленькой, Анхелен, исполнилось только шесть лет. Жена, Клара....

Он умер почти мгновенно, до последней секунды надеясь, что останется жить. Радист, когда я проводил допросы, старался не смотреть, а если была возможность, как сейчас, уходил. Вот и теперь я его нашел, сидящим на траве, по другую сторону машину. Подойдя к нему, спросил:

— Миша, ты как? Сумеешь передать, что мы узнали?

— Да. Сумею.

В машине, в папке полковника, я нашел подробную карту с пометками, которые подтвердили полученные данные, чистую бумагу и карандаш. Зашифровал и записал на бумагу полученную информацию. Спустя десять минут шифрованное сообщение было отправлено, а спустя какое-то время мы получили подтверждение.

"Вот и все. Остальное не мое дело. Пора валить. И быстро".

Ни форма, ни машина, нам не подходили, так как были слишком приметными, поэтому оставив трупы и автомобиль, мы двинулись дальше на мотоцикле, по направлению к лесу, отмеченному на нашей карте. Этот большой массив, находился где-то в двенадцати-четырнадцати километрах от нас и мог нас укрыть до прихода наших войск. Удача не покинула нас на ближайшие полчаса, и мы добрались до границы леса без приключений. Утопив рацию и батареи в омуте ближайшей речки (противнику не надо знать, что мы теперь без связи и неуязвимы для радиоразведки), я загнал мотоцикл как можно дальше в лес, после чего мы неторопливо двинулись в глубину леса. Продукты и оружие я нес на себе, так как радисту было плохо и с каждой минутой становилось все хуже. Я понимал, что ему надо отлежаться, но нам нужно было уйти как можно дальше. Ближе к ночи пошел сильный проливной дождь, чему я мог только радоваться. Теперь никакая ищейка не возьмет наш след.

Я дремал, прислонившись спиной к сосне. Сильный дождь, который шел не менее двух часов, хоть и скрыл наши следы, но вместе с этим промочил нас насквозь. Насквозь мокрая одежда, несмотря на усталость, долго не давала согреться и уснуть. Рядом со мной, в забытье, лежал Миша Кораблев, с грязным и распухшим от комариных укусов лицом. Как вдруг неожиданно рядом с нами раздался чей-то голос:

— Глянь, дядька Николай, чудо дивное. Фрицы в лесу прячутся.

Остатки сна слетели мгновенно, но вскакивать я не стал. Зачем нервировать вооруженных людей? Открыл глаза. На меня из-за деревьев насторожено смотрели два серьезных бородатых мужика и совсем молодой паренек с удивлением во взгляде. Партизаны. Радость от встречи была, но какая-то неестественная, придавленная зверской усталостью.

— Сам ты фриц, пенек бородатый. Мы разведчики. Нам срочно нужна помощь.

Партизаны удивленно переглянулись.

— Какие-такие разведчики? — спросил меня подошедший поближе ко мне мужик, пока остальные держали меня на мушке. — Нам о вас ничего неизвестно.

— Как неизвестно? Неужели наш главный маршал товарищ Ворошилов (он руководил партизанским движением) не передал вам лично радиограмму о нас? Непорядок!

Паренек засмеялся, партизан насупился в бороду.

— Ишь ты, какой разговорчивый, вот только форма на вас фрицевская. Говори: кто ты есть такой?!

— Погоди, Федор, — подал голос второй партизан. — Мы почти сутки, как из лагеря вышли. Мало ли что за это время случилось?

— Так что будем делать? — несколько растерянно поинтересовался у него Николай.

— Как что? В плен нас берите! — изобразил я возмущение, под новый смех паренька.

Партизаны коротко посовещались, после чего молодой парень остался с Кораблевым, а меня бородачи отконвоировали в лагерь. Когда мы вышли на большую поляну, и я увидел шалаши вместо обустроенного лагеря, то сразу вспомнил слова партизана о походе.

"Куда они интересно идут? — но спрашивать не стал. Надо будет — расскажут. Нет, значит, мне не надо знать.

При виде человека в немецкой форме, отдыхавшие партизаны, почти все, как один, оборачивались в мою сторону, шушукались, подталкивали друг друга. Со всех сторон слышались вопросы и шутки.

— Эй, Федор! Там еще много фрицев осталось?! Или этот последний?! Николай! Откуда немца достали?!

Мои конвоиры ничего не отвечали, придав себе важный вид. Не просто так по лесу ходили, вот немца привели, пока вы тут языками чесали.

Меня подвели к группе из трех человек, сидевших на поваленном дереве. В центре — плотный, коренастый мужчина с пышными усами и окладистой, но аккуратно подстриженной, бородой, одетый в кожанку, перетянутую портупеей, сначала внимательно оглядел меня и только потом спросил партизан, которые меня привели: — Откуда вы этого фрица взяли?

— Так это, товарищ командир.... Мы их в лесу нашли.

— Нашли. Они что, грибы? — сердито усмехнулся плечистый здоровяк, сидевший по правую сторону от командира, одетый в гражданскую одежду, но на голове у него была офицерская фуражка. На боку висела деревянная коробка маузера, а из-за поясного ремня торчали две немецкие гранаты. — Как докладываете?!

Мой конвоир, мужчина, лет сорока, по обличью вылитый крестьянин, недобро зыркнул на него и уже четко, но при этом явно сердитым голосом пояснил: — Производили разведку, согласно приказу командира отряда. Наткнулись на двух людей в немецкой одежке. Один из них раненый, остался там под присмотром Степки, а этого мы с собой привели. Говорит, что они разведчики.

— Разведчики. И что вы тут в лесу делаете? — здоровяк, пристально вглядываясь в меня, усмехнулся. — Насколько нам известно, отсюда до фрица километров десять-двенадцать будет! Вот и хотелось бы мне знать, что вы тут разведываете?

— Об этом можно и потом поговорить! У меня товарищ ранен. Ему помощь нужна! Прямо сейчас!

— Человек правильно говорит, — неожиданно вступил в разговор третий мужчина с худым, нездоровым лицом. Несмотря на теплую погоду, он сидел ватнике и курил объемистую трубку, выпуская клубы вонючего дыма. Лицо простое, а вот глаза умные, только усталые. Его гражданский вид выдавал в нем комиссара партизанского отряда. — Николай Иванович!

Командир отряда, хитро прищурился, кивнул согласно головой и сказал бойцам, которые привели меня: — Берите нашего доктора с носилками. Еще Ваню Ступкина и Воронова. Скажите им, я приказал. Принесете раненого сюда.

Когда партизаны ушли, командир спросил меня: — Ну, рассказывай теперь, мил-человек, как вы в лесу оказались?

— Я разведчик. Наша группа была сброшена в тыл врага со специальным заданием. Моя фамилия Звягинцев. Позывной нашей разведгруппы "Рассвет".

— Чем подтвердить можешь? — деловито спросил меня здоровяк, все еще продолжая сверлить меня взглядом. — Документ или что другое есть?

— Если есть рация, то передайте мою фамилию вместе с опознавательным паролем, который я сообщу, а также позывной нашей группы и там вам все подтвердят.

— Все так, мил-человек, вот только выступили мы неожиданно, в спешке, ну и наш радист вчера не доглядел, замочил батареи. Подсевшие они теперь. Так что наша радиостанция только на прием сейчас работает, — виноватым тоном неожиданно сообщил мне командир отряда.

— Мать вашу! — зло выругался я. — Мы от своей рации только вчера избавились. Знать бы....

— Чего сейчас об этом говорить... — только начал говорить комиссар мужчина, как закашлялся и замолчал.

— Этот Мошкин у меня под суд пойдет, если что не так получится!! — вдруг неожиданно взорвался начальник разведки. — Под трибунал его, сукина сына, подведу!

— Остынь, Тимофей! — строго сказал командир отряда. — Говорили мы уже об этом. Нам сначала надо дело сделать, а уже потом судьбу радиста будем решать!

Я хмыкнул.

— Значит, пока побуду с вами. Вот еще, — я достал из внутреннего кармана карту. — Держите. Взял с немецкого полковника. Теперь следующее....

После чего я коротко изложил партизанским командирам всю полученную от фрицев информацию. Меня внимательно выслушали, а затем, развернув карту и все трое, склонившись над ней, принялись ее изучать. Спустя какое-то время командир поднял голову и крикнул: — Сашка!

К нам подошел, стоявший недалеко, молодой партизан. — Накормите человека. И пусть отдохнет.

Уже вечерело, когда меня растолкали и привели к командиру отряда.

— Мы тут карту твою внимательно посмотрели, да и данные, что ты нам дал, сравнили. Все соответствует, поэтому решили, что доверять тебе можно. Поэтому хочу суть задачи, перед нами поставленной, тебе объяснить. Мы в этом лесу не просто так оказались. Командование дало нам приказ пройти быстрым маршем и ударить в спину фашистам....

— Погодите! С какой радости вы будете бить регулярные немецкие части? Или вам жить надоело?

В этот момент к нам подошел комиссар. Услышав мои вопросы, улыбнулся: — Николай Иванович, ты же ему главное не рассказал. Так вот, Звягинцев, уже сутки идут, как Красная армия перешла в наступление. На наш, левый берег, был высажен десант, который должен захватить мост. Захватить плацдарм наши бойцы сумели, но развить наступление не получилось, поэтому нам приказали срочно выдвинуться и ударить фашистам в спину.

— Стоп. Стоп! Там же регулярные части. Артиллерия, самоходки. А вас от силы восемь десятков будет. Как вы будете воевать с такими силами? Или... вы идете на объединение с другими отрядами, чтобы потом вместе ударить?

Партизанские командиры переглянулись.

— Нет. Мы предложили дождаться подхода отряда "Непобедимый" из Сосновского леса, но как только командование узнало, что те смогут подойти лишь через сутки, нам было приказано немедленно выступать.

— То есть вы одни будете прорывать немецкую оборону?! — я не смог сдержать своего удивления. — Одни?!

— Почему одни? И ты пойдешь с нами, — усмехнувшись, сказал комиссар, после чего сразу закашлялся.

"Отсиделся в лесу. Молодец. Какой я молодец, — со злым сарказмом подумал я — А послать бы их.... А!".

— А Кораблев? Как с ним?

— Возьмем с собой. У нас в отряде есть сестра и врач. Присмотрят.

Говорить им, что они идут на верную смерть, было бесполезно. Они это и так знали. Плохо было другое — они собирались положить меня с собой в одну братскую могилу.

"Дезертировать, что ли? Все равно они там все полягут. А если нет? Снова влип!".

Прокрутил в голове сложившуюся ситуацию, потом спросил: — Как думаете действовать?

Командир невесело ухмыльнулся, показывая большие, желтые от никотина, зубы: — Ты, мил-человек, не торопись. На место придем, там и видно будет.

— Спасибо, что сразу не расстреляли, — сердито пошутил я.

В ответ раздалось дружный смех партизанских командиров, а спустя час партизанский отряд снялся с места и двинулся через лес. Партизаны шли, молча, без обычных шуток, только изредка тихо переговаривались.

За несколько часов, проведенных в лагере, из разговоров между партизанами, мне стало известно, что фашисты заметили переправу наших войск, сумели подтянуть резервы и не дали расширить захваченный плацдарм. Сейчас там шел жестокий бой.

"Регулярные части нашей славной армии ничего не могли сделать, а партизанский отряд в семьдесят рыл придет и немцам пинков надает?! Да это просто какая-то хрень собачья!".

Рассвет еще не наступил, но на востоке небо уже начало светлеть, когда мы вышли к окраине леса и уперлись в стоявший в ста пятидесяти метрах от леса минометный взвод. Быстро обежал взглядом две большие палатки, затем снарядные ящики, лежавшие аккуратными штабелями, накрытые брезентом. Рядом с ними вышагивал, зевающий в полный рот, часовой. Чуть дальше и левее от него я заметил окопчик с пулеметным расчетом. Возможно, были и другие посты, но полуторка, стоявшая рядом со складом боеприпасов, сильно ограничивала мой обзор. Еще дальше, впереди, с большим трудом, проглядывали пехотные части, залегшие в неглубоких окопчиках. Ситуация была совсем невеселая. Шанс на призрачную победу и прорыв сквозь немецкую оборону, нам давала неожиданность, но только в том случае, если мы бесшумно достигнем гитлеровских пехотных порядков, вот только для этого необходимо снять часовых и вырезать обслугу

1234

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓