Первое время ничего особо настораживающего не происходило. Губернатор Лидделл очень обрадовался прибытию подмоги и заверил, что ситуация полностью контролируется. Французы притихли, позволяя себе лишь эпизодические вылазки, итальянцы вообще глаз не кажут, русские как сидели у себя на Мальте, так и сидят. Испанцы, правда, ведут себя непозволительно нагло, но переходить к открытым враждебным действиям побаиваются. Хотя предоставляют все условия для подводных лодок нацистов в своих портах, напрочь игнорируя правило двадцати четырех часов, а на многочисленные ноты протеста Британии отделываются вежливыми отписками. Сифрет подумал, что обойдется. И неожиданный пассаж русских так и останется всего лишь политическим трюком, имеющим цель наладить отношения с Испанией.
Увы, не обошлось... Когда пришло сообщение из Лондона о том, что корабли русских появились возле Орана, и сделали весьма заманчивое предложение адмиралу Жансулю, он не то, чтобы не поверил в реальность происходящего, но не думал, что правительство Виши все же решится на подобный шаг. Ну а то, что русские могут разнести все в Гибралтаре с воздуха, пережить можно. Разнесут и уйдут. Людей для десанта, чтобы не только захватить, но и удержать Гибралтар, у них недостаточно. Но и тут его надежды не оправдались. Французы все-таки решились на предложенную авантюру. И здесь у него произошел первый конфликт с губернатором. Сухопутное начальство, живущее в мире своих иллюзий, взлелеянных былыми победами Ройял Нэви, стало требовать от адмирала Сифрета очередной победы. А именно — встретить русских и французов в море еще на дальних подступах и разгромить их, не дав даже приблизиться к Гибралтару, чтобы он, не приведи Всевышний, не пострадал. На все аргументы Сифрета, и заявление, что это обыкновенное самоубийство, губернатор смотрел, как на проявление трусости. О чем немедленно уведомил Лондон и потребовал смещения командующего эскадрой. Но в Лондоне уже знали о настоящем положении вещей. Поэтому в вежливых выражениях велели генералу заткнуться и не лезть в морские дела, сосредоточив свои усилия на обороне Гибралтара, используя для этого возможности находящейся там эскадры, но ни в коем случае не пытаться устроить новый Трафальгар. Скрипя зубами, генералу и адмиралу все же пришлось сотрудничать, так как оба понимали, — междоусобица в такой ситуации до добра не доведет.
Генерал Лидделл сумел обуздать свою гордыню и поинтересовался мнением моряка, как лучше использовать имеющиеся корабли для обороны, поскольку говорить о наступательных действиях было глупо. Адмирал тоже не стал лезть в бутылку и высказал свои соображения. Надо постараться максимально затруднить противнику применение его оружия. Чтобы, по крайней мере, снизить его эффективность. Поскольку удаляться от берега нельзя (утопят без разговоров), то можно превратить все линкоры в плавучие батареи. В этом случае, даже получив сильные повреждения корпуса, но сев на грунт на ровном киле благодаря малым глубинам, они смогут продолжать оказывать сопротивление. Пусть и не так хорошо, как раньше, но смогут, если удастся избежать затопления погребов и обеспечить корабли электроэнергией. В этом случае артиллерия линкоров сможет успешно отражать попытки высадить десант, поскольку без этого невозможно захватить Гибралтар. Любые разрушения на берегу и даже большие потери не приведут к его падению. Остальные корабли держать в резерве, используя их для разведки и отражения высадки десанта на конкретных участках, когда противнику будет опасно вести огонь из опасения задеть своих. Ну и не сбрасывать со счетов возможные случайности. Вдруг враги удачно подставятся, и можно будет хоть немного их пощипать? Конечно, план был неидеален, но поскольку приходилось играть исключительно от обороны, и силы были ограничены, ничего лучше на ум не приходило. Единственное сомнение у губернатора вызвали предполагаемые позиции линкоров. Если в отношении "Куин Элизабет" и "Ривендж" вопросов не возникло, их позиции были весьма удачны, полностью прикрывая подходы со стороны Средиземного моря, то вот ставить "Нельсон" и "Родней" у испанского берега в территориальных водах Испании генерал Лидделл поначалу категорически не хотел, опасаясь международного скандала. На что Сифрет разложил ему ситуацию по полочкам, объяснив, что другого выхода просто нет. Вмешалась география. Если ставить "Нельсон" и "Родней" с западной части полуострова южнее порта, то они будут стоять очень близко от "Куин Элизабет" и "Ривендж", создавая для противника удобную групповую цель. И все перелеты придутся на них без возможности адекватно ответить — берег будет мешать. Ставить же к берегу севернее порта нельзя. Порт загораживает значительный сектор обстрела. Поэтому лучшее место для позиции "Нельсона" и "Роднея" — северо-западный берег бухты, поближе к Альхесирасу. В этом случае они смогут держать под обстрелом не только всю бухту, но и саму Скалу с запада, если противнику все же удастся высадиться. Кроме этого, противник может просто не рискнуть вести по ним огонь тоже из опасения международного скандала. Это русским на все наплевать, а вот французам надо учитывать возможность негативной реакции Испании. Что же касается международного скандала, то одним больше, одним меньше, — разницы нет. Сейчас эти скандалы происходят чуть ли не каждый день из-за стоянки немецких лодок в испанских портах и политики выкручивания рук, проводимой Испанией в отношении Гибралтара. Если удастся отстоять Гибралтар, то это стоит любых скандалов. Если же не удастся, то любые скандалы будут выглядеть мелкими неприятностями по сравнению с потерей стратегически важной территории Британии. В словах Сифрета был свой резон. Поэтому губернатор, подумав, все же согласился.
С этого момента начались горячие деньки. Гибралтар готовился встретить врага. Гражданское население, которое не удалось эвакуировать, было мобилизовано без скидки на профессию и возраст. Благо, оружия хватало. Линкоры заняли намеченные позиции, что сразу же привело к воплям со стороны испанцев, прекрасно понимавших, чем это может грозить. Но интенсивная переписка между Лондоном и Мадридом с обменом нотами и взаимными претензиями ничего не дали. Чтобы хоть как-то обезопасить линкоры от атак с моря, поставили неподалеку от них грузовые суда, некоторые из которых удалось загрузить пустыми бочками, собранными со всей округи. По результатам боя возле Александрии знали, что ракеты русских идут низко над водой и бьют в борт, поэтому пусть лучше встретят на своем пути старые грузовые посудины, а не линкоры. Три подводных лодки отправили в море с приказом вести наблюдение и сообщить о появлении противника, не увлекаясь атакой, если это может грозить потерей лодки и невыходом на связь. Сейчас гораздо важнее вовремя предупредить Гибралтар о приближающейся опасности, а не утопить какое-нибудь французское корыто. То, что утопить русское не удастся, даже не обсуждалось. Остальные силы флота в количестве двух легких крейсеров, четырнадцати эсминцев, трех подводных лодок, а также большого количества торпедных и артиллерийских катеров и тральщиков стояли наготове на рейде и в порту Гибралтара, готовые действовать по обстановке. Своеобразным "чемоданом без ручки" был только авианосец "Фьюриес", который остался совершенно без самолетов, полностью переправив их на аэродром Гибралтара, а рассчитывать на его весьма скромную артиллерию не стоило. Но и отправлять его обратно в Англию Сифрет опасался. В одиночку он не дойдет, а давать ему сильный эскорт, это значит еще больше ослаблять и так невеликие силы возле Гибралтара. Поэтому пусть лучше стоит на рейде. По крайней мере, оттянет на себя часть бомб, предназначенных Гибралтару. Уж от такой лакомой цели, как авианосец, русские не откажутся. На берегу тоже готовились встретить врага, но в дела сухопутных крыс адмирал Сифрет благоразумно не лез. Пошлют и будут правы. Максимум, на чем он настоял категорически, это на обеспечении надежной связи между берегом и флотом для координации действий. Но в этом даже самые упертые не возражали.
На первых порах план сработал, как надо. Подводные лодки, высланные восточнее Гибралтарского пролива, обнаружили противника и дали его точную численность. Удивило лишь то, что русские шли впереди, а французы плелись сзади на большом расстоянии, и явно не торопились. Но вот дальше все пошло наперекосяк. Высланные на разведку крейсеры "Манчестер" и "Шеффилд", наведенные обнаружившим русский отряд гидросамолетом, держали русских под постоянным наблюдением, но те не проявляли никакой агрессии, следуя в направлении Гибралтарского пролива. И тут появляется испанский самолет, а за ним испанский эсминец, направившийся прямиком к русским. Зачем — догадаться нетрудно. И помешать ему не было никакой возможности. Что там испанцы наплели русским, неизвестно, но результаты не заставили себя ждать. Едва испанцы ушли, Сифрет сделал попытку атаковать русских торпедными катерами, надеясь, что хоть кому-то удастся добраться до русского авианосца и всадить в него торпеды. Пусть даже ценой своей гибели. "Манчестер" и "Шеффилд" до конца отыграли свою роль, наводя по радио катера на противника, поскольку катера радаров не имели.
То, что русские разгадали его план, Сифрет даже не удивился. Чего-то подобного он ждал. Удивила его лишь та легкость, с какой они расправились как с катерами, так и с обоими крейсерами. С ними просто пропала радиосвязь, и что именно там произошло, так и осталось неизвестным. Но в том, что два крейсера и двадцать три торпедных катера уничтожены, никто в Гибралтаре уже не сомневался. Зато дальше все стало предельно ясно. Два эсминца, посланные на разведку, обнаружили противника, но сообщить об этом по радио не смогли. Связь по-прежнему не действовала. Узнали о появлении русских только потому, что один из эсминцев вернулся и еще на подходе передал ратьером важную информацию. Вскоре в море прогремел взрыв, а затем взрывы накрыли Гибралтар. И появился странный звук в небе, совершенно не похижий на звук летящего самолета.
Такого адмирал Нэвилл Сифрет еще никогда не видел. Он перенес свой флаг на эсминец "Энкаунтер" сразу же, как только начались проблемы с радиосвязью. Оставаясь на своем флагмане "Нельсон" адмирал рисковал вообще остаться сторонним наблюдателем без всякой возможности руководить флотом в бою, поскольку с того места, где стояли "Нельсон" и "Родней", не было видно ничего, а радиосвязь по-прежнему не действовала. На эсминце, оборудованном радаром, по крайней мере можно было наблюдать за ситуацией и поддерживать связь ратьером через береговые посты как с сухопутным командованием, так и с линкорами. Но то, что увидел Сифрет с мостика "Энкаунтера", навело его на мысли, что при возвращении с Мальты его просто пожалели и позволили уйти, исходя из каких-то далеко идущих соображений. Вскоре после взрывов на Скале раздался страшный грохот и яркая вспышка у юго-восточной оконечности полуострова. Произошла детонация погребов "Куин Элизабет" и "Ривенж", первыми попавшими под удар авиации русских. "Энкаунтер" в этот момент находился южнее в трех милях, и на небольшой одинокий эсминец самолеты противника не обратили внимания, занявшись более достойными целями. Может быть именно поэтому Сифрет и смог увидеть этот разгром от начала до конца. Он находился в относительной безопасности, но н и ч е г о не мог сделать. Связи не было. Береговые посты на его запрос ратьером не отвечали. Скорее всего, там все попрятались, спасаясь от бомбежки. Зенитные батареи пытались вести огонь, но он очень быстро слабел. Налет продолжался всего лишь около трех минут, после чего самолеты ушли. Но у Сифрета и остальных моряков, кто наблюдал за происходящим с палубы "Энкаунтера", были большие сомнения, что на этом все закончится.
Сначала надо было выяснить степень нанесенного ущерба и уже исходя из этого планировать дальнейшие действия. Воспользовавшись тем, что кораблей противника поблизости не было, "Энкаунтер" подошел поближе к месту стоянки "Куин Элизабет" и "Ривендж". Одно из судов, стоявших ближе всех, уже затонуло. Но его мачты, надсройка и дымовая труба остались над водой, поэтому напороться на "утопленника" Сифрет не боялся. Три других "щита" занимались борьбой с возникшими пожарами, но оставались на плаву. Подойдя к ближайшему щиту — пароходу "Полифем" на минимальное расстояние так, что можно было поговорить через рупор, поинтересовались случившемся и попросили позвать капитана. Спустя какое-то время с палубы ответили.
— "Энкаунтер" — "Полифему"! Что хотели?
— Доброй ночи, "Полифем"! Вы капитан?
— Нет, сэр. Я второй помощник. Мастер погиб, а чиф ранен.
— Что тут у вас случилось?
— А вы разве не видите?! Тут сущий Армагеддон был!!! Какой идиот придумал делать из грузовых судов "броню"?! И притом говорил, что мы сможем уйти на шлюпках при появлении противника?! На нас даже внимания не обратили! Раздолбали линкоры с воздуха так, что и нам досталось! Рвануло так, что чуть не оглохли! Весь правый борт в дырах! Второй трюм затоплен, и мы на плаву только потому, что пустые бочки во всех трюмах!
Дальнейший диалог не внес ясности, ибо экипаж "Полифема" все еще пребывал в состоянии стресса и не воспринимал ситуацию адекватно. Удалось лишь выяснить, что "рвануло так, как будто черти выскочили из ада". Разговор с экипажами двух других пароходов-"щитов" тоже ничего существенного не дал. Никто не ожидал такого скоротечного и такого эффективного по своим последствиям авианалета. Разумеется, адмирал Сифрет не стал говорить излишне возбужденным морякам, что "идиотом", все это придумавшим, был он. Но он не предполагал, что будут такие последствия. Да и говорить добровольцам, согласившимся остаться на "щитах" за очень приличное жалованье, что у них немного шансов уцелеть, было нельзя. Иначе неизвестно, удалось бы найти этих добровольцев. Вот и пришлось им пообещать, что они смогут покинуть свои суда на шлюпках при появлении противника. Ибо оставлять пароходы вообще без экипажей тоже нельзя. Мало ли, что может на борту случиться...
Дав приказ экипажам сниматься с бочек и уходить на рейд Гибралтара, поскольку дальнейшее нахождение "щитов" в этом месте стало бессмысленным, Сифрет решил оценить степень повреждения линкоров. Глубины позволяли подойти поближе, погода стояла тихая, противника поблизости нет.
Две громады без единого огонька возвышались неподалеку от берега, и луч прожектора, выхвативший из темноты "Ривендж", позволил понять, что именно произошло. Корпус линкора, ушедший в воду почти по самую палубу, был изуродован взрывами. Башни главного калибра отсутствовали. Очевидно, при детонации погребов их сорвало с погонов и сбросило в воду. Причем у Сифрета создалось впечатление, что линкор продолжали добивать даже после того, как было ясно, — с ним покончено. И поскольку корабль затонул на мелководье, он продолжал оставаться удобной мишенью для авиации. Но самым страшным было не это. Всех, кто сейчас находился на палубе "Энкаунтера", поражала т и ш и н а. На "Ривендж" не было видно ни одного человека. Как не осталось и ни одного участка, не пострадавшего от бомб. Луч прожектора выхватывал из темноты покореженные взрывами надстройки. Именно поэтому Сифрет не рискнул подходить близко к борту, чтобы не напороться на лежащее на грунте железо. Увиденного хватило, чтобы понять, — у них нет ни единого шанса отстоять Гибралтар. Русские просто сметут всю оборону вместе с обороняющимися своей авиацией, а французам останется лишь высадиться на берег и занять образовавшееся пепелище. Пройдя чуть дальше и осмотрев останки "Куин Элизабет", не увидели ничего нового. Корабль превратился в кучу изуродованного железа. Здесь тоже стояла т и ш и н а. И ни одного человека не палубе...
