(Смех)
— А что, я бы не отказался!
(Смех)
— Ладно, клоуны! Посмеялись, и хватит. Что там по оберсту?
— Ничего. Исчез, и где он, никто не знает. Но русские ведут себя спокойно. Значит наш оберст выполняет какое-то задание. Насколько удалось выяснить, он не из э т и х русских. Он из старых русских. Причем из аристократов. Сначала воевал на Восточном фронте в русской армии, дослужился до оберст-лейтенанта, а после большевистского переворота воевал на стороне белых до самого их ухода из Крыма в двадцатом году. Большевиков люто ненавидит. Поэтому, когда узнал, что в будущем большевиков больше нет, сразу же пришел к этим русским и предложил свои услуги.
— А тебе не кажется, что в этой истории не все концы сходятся?
— Ты о чем?
— Посуди сам. Какой-то фронтовой офицер битой армии эмигрирует из страны. После этого ошивается где-то двадцать лет, занимаясь непонятно чем. Скорее всего, криминалом. А потом приходит к русским, и они ни с того, ни с сего принимают его на службу, присваивают следующий воинский чин и дают важную должность в штабе. Смотрим дальше. Судя по похождениям нашей фрау оберст-лейтенант, она не бумажки в штабе с места на место перекладывает. И она не чья-то подстилка. Ведь это фактически фрау Матвеева сподвигла французов на взятие Гибралтара, никто не ожидал подобного. Нам так и не удалось сдвинуть с места этого неблагодарного мерзавца Франко, чтобы он взял Гибралтар. А она смогла! И причем кого — французов! Которые продули все, что можно продуть! Тебе не кажется странным, что такая женщина, едва появившись в нашем мире, очень быстро выходит замуж за человека, который двадцать лет был никем? И который значительно старше ее?
— Вообще-то, кажется...
— Вот и мне тоже кажется. Думаю, здесь не только ненависть к большевикам. И не только опыт Великой войны. Здесь что-то гораздо большее. Чем-то Матвеев очень заинтересовал русских. Причем явно не фронтовыми байками.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что он не тот, за кого себя выдает. А его рассказы о войне на Восточном фронте и службе у белых в гражданскую войну не более, чем красивая легенда. На самом деле Матвеев занимался совсем другим, о чем и рассказал русским. Возможно, даже привел доказательства, и они ему поверили. Вот поэтому он сейчас и взлетел так высоко.
— А ведь похоже... Ты шефу об этом говорил?
— Говорил. Он заинтересовался и велел приглядывать за обоими. Да только оберст куда-то смылся...
Мурка внимательно прослушала всю запись до конца, но больше ничего интересного не обнаружила. Кто же это у немцев такой умный? Если продолжат рыть в этом направлении, как бы не докопались до майора австрийской армии Карла фон Вальдбурга. Ведь архивы в Вене должны были сохраниться... Пожалуй, надо предупредить мужа о повышенном интересе к его персоне со стороны бывших "союзников"...
С этим решением Мурка отправилась сначала к Никитину, а потом вместе пошли к Илларионову. Ибо проблема вырисовывалась очень серьезная. Но, перебрав кучу вариантов, пришли к выводу, что без предварительной консультации с самим Матвеевым предпринимать что-либо опрометчиво. Ведь неизвестно, какие нюансы могут возникнуть в случае проверки в Австрии. Матвеев вполне мог не упомянуть о каких-то незначительных деталях, которые сегодня уже неактуальны. Но только до тех пор, пока не начнут целенаправленно копать. А расспросить его немедленно не было никакой возможности. Тем более, не хотелось посвящать в такие подробности членов подразделения "Два жида и два араба", с которыми Матвеев сейчас работал в Бейруте. Ведь обязанности радиста выполнял Зондер, а своего личного шифра у Матвеева не было. Посчитали это ненужным, поскольку работали одной командой. В конце концов, приняли предложение Мурки. В очередной радиограмме передали сообщение для Матвеева — "Могут появиться гости из Вены". Кроме него никто не поймет. а барону Карлу фон Вальдбургу будет достаточно такого предупреждения.
Полученное сообщение очень озадачило Матвеева. Было ясно, что им заинтересовались. Скорее всего, немцы. А с учетом того, что в Вене сохранилось его личное дело, как майора Карла фон Вальдбурга с фотографиями, понять "кто есть ху", как говорят пришельцы, недолго. Конечно, такой вариант возможен только в том случае, если начнут копать именно в Вене. Хорошо, что устроить проверку в СССР сейчас невозможно. Все же, не до такой степени немцы друзья со Сталиным. Да и вряд ли там что уцелело в "пламени революции". Парадоксальность ситуации в том, что проверка в Вене подтвердит со стопроцентной гарантией, — он и есть барон Карл фон Вальдбург, майор австрийской армии. Ибо там есть не только его фото, но и отпечатки пальцев. И это не считая того, что еще живы многие из тех, кто знал его лично, как барона Карла фон Вальдбурга. Причем еще с 1912 года. И на фотографии, сделанной сегодня, легко могут его опознать. Глупо надеяться на то, что его фото, как и фото всех ключевых фигур из числа пришельцев, еще не ушло в Берлин. Кто же это у немцев такой подозрительный?
На удивленный вопрос Льва, кто эти гости из Вены, Матвеев ответил, что партнеры по старым коммерческим делам. Это было вполне правдоподобно, поскольку сейчас Матвеев, который снова превратился в Мишеля Бертрана, проворачивал такие негоции, что "два жида и два араба" только диву давались. Такого размаха мероприятия они не ожидали. Поэтому предоставили Матвееву возможность действовать самостоятельно, а сами занялись своими делами, сосредоточив усилия на сборе информации и небольшим гешефтам, не идущих ни в какое сравнение с гешефтами месье Бертрана. Который быстро нашел выход на французских интендантов и сумел их заинтересовать. Причем так, что они суетились, как наскипидаренные. Ведь нормальный интендант, если захочет, всегда может найти у себя массу "неучтенки", а также списать кое-что, "пришедшее в негодность". В итоге получилось так, что удалось совместить приятное с полезным. Месье Бертран закупал для Греции разнообразное снабжение, в том числе и оружие, а заодно выведывал много интересного у французов об их дальнейших планах. То, что скоро на Ближнем Востоке полыхнет, никто уже не сомневался.
Вот и сегодня планировалась очередная негоция — закупка партии оружия и боеприпасов, благополучно "утонувших" на одном из транспортов. Если в восточной части Средиземного моря действия английских подводных лодок были полностью сведены на нет, то вот в западной части, на переходе между французскими портами и Африканским побережьем, субмарины Ройял Нэви еще пошаливали. Нанести большой урон французским конвоям им не удавалось, но что-то они все же топили. А поскольку бардак в документах в Бейруте царил страшный, контрагент месье Бертрана — интендант французской армии майор Жан Перрен воспользовался ситуацией в полной мере, проводя часть груза, как утонувший вместе с торпедированным пароходом. Правда, ему приходилось делиться со своими подчиненными, которые прекрасно понимали суть происходящего. Но также хорошо понимали, что фактически ничем не рискуют, а вот получать дополнительное "вознаграждеиие" к своему жалованью за фактически выполнение своих служебных обязанностей — кто же откажется? Ну а то, что некоторые перемещаемые из одного места в другое материальные ценности уже как бы и не существуют, так про это начальство должно думать. А их дело маленькое — плоское таскать, круглое катать. Или, наоборот, как приято в армии.
Машину майора Перрена он заметил издали. Этот район возле порта Бейрута был довольно оживленным, где можно встретить как европейцев, так и арабов. Поэтому появление человека в неброской дорожной одежде не привлекало ничьего внимания. Пройдя мимо машины, и убедившись, что слежки нет, а майор в автомобиле один, Матвеев сел в салон на заднее сиденье.
— Бонжур, месье Перрен! Рад Вас видеть!
— Бонжур, месье Бертран! Вы точны, как швейцарские часы! Принесли?
— Да. Вот, держите. Как Вы и просили. Девяносто процентов во франках, десять процентов в рейхсмарках. Мои люди готовы забрать груз.
— Сегодня после захода солнца на десятом километре, как и в прошлый раз. Кто будет сегодня? Мои люди знают ваших в лицо?
— Да.
— Тогда проще. Будет четыре грузовика. Пулеметы, винтовки и патроны. Все, как договаривались. Кстати, месье Бертран, есть партия зимнего обмундирования из старых запасов. Все в хорошем состоянии, еще не было в употреблении. Возьмете?
— Сколько? И зависит от цены.
— Уточню, как вернусь. Но по предварительным прикидкам, около трех тысяч комплектов. Может чуть больше.
— Если сойдемся в цене, то возьму все.
— Договорились. Но, месье Бертран, у меня встречная просьба. Изменить процентное соотношение. Десять процентов франками, девяносто процентов рейхсмарками. Такое возможно?
— Оле-ле... Вы умеете озадачить, месье Перрен! Так сразу и не скажу. Надо будет спросить у моих партнеров. Но, в любом случае, для этого потребуется время. Такую сумму в рейхсмарках быстро не достать. А греческие драхмы Вас устроят?
— Вы шутите, месье Бертран?! Зачем мне эти бумажки?!
— Извините, не подумал... А золото?
— Золото? Хм-м, золото... А какое золото?
— Хотите — наполеондоры. Хотите — в ювелирных изделиях.
— Нет, только не ювелирка. А наполеондоры какого года выпуска?
— Разумеется, последние. Те, что выпущены перед Великой войной. Не думаете же Вы, что я монеты времен правления Первого Консула в таком количестве предложу?
— Если бы Вы такое предложили, месье Бертран, то наши отношения на этом бы и закончились. Хорошо, наполеондоры последних лет выпуска меня устроят. Следующая партия оружия будет через четыре-пять дней. Успеете доставить монеты?
— Успею. Еще вопрос, месье Перрен. Погрузка в порту исключена? Это бы очень упростило доставку.
— Абсолютно. Такое скрыть невозможно, а там полно любопытных глаз. Донесут сразу же.
— Жаль... Я бы мог взять и полевые пушки, если они у Вас есть.
— Пушки?! А танки не надо?!
— Нет, танки не надо. С ними хлопот очень много.
— Хвала Всевышнему, месье Бертран! А то я уж подумал, что Вы хотите целую армию вооружить. Не мое это дело, но зачем Вам столько оружия?
— На продажу, месье Перрен. Не думаете же Вы, что я беру все это лично для себя? Мне столько не надо. Когда идет война, оружие всегда в цене. Есть люди, у которых много денег, но нет оружия. И купить его официально по ряду причин они не могут, или не хотят. А есть люди, у которых много оружия, но нужны деньги. Вот я и работаю связующим звеном между первыми и вторыми. В результате всем хорошо. Ведь скажите честно. До моего появления Вы сидели на этом стреляющем железе и ничего, кроме хлопот, от него не имели. Разве не так?
— Так.
— Так что же Вас смущает, месье Перрен? Ведь я для Вас вроде доброго волшебника из сказки. Превращаю бесполезные железяки в красиво раскрашенные бумажки, которые почему-то все очень любят.
— Уж очень в о в р е м я Вы появились, месье Бертран. И объемы закупок насторожат кого угодно. Обычные контрабандисты столько не берут.
— Так я ведь и не контрабандист, месье Перрен. Я честный коммерсант. Ну, почти... Впрочем, если Вы чего-то опасаетесь, то недолго прервать наши отношения. Я исчезну, и больше не буду Вас беспокоить.
— Страшно мне, месье Бертран... И Вы здесь совершенно не причем.
— Так быть может, я могу чем-то Вам помочь? Расскажите о Вашей проблеме. Если смогу — помогу.
— У меня семья осталась в оккупированной зоне Франции. Думаете, для чего мне еще нужны эти проклятые рейхсмарки? Век бы их не видеть...
— Где именно живет Ваша семья?
— В Бордо.
— И Вы хотите вывезти их оттуда?
— Да.
— Сколько человек?
— Жена и трое детей... Вы можете вытащить их?!
— Я — нет. Но если хотите, поговорю с людьми, которые могут. Если они согласятся, то пришлют своего человека. Обо всем с ними договаривайтесь сами.
— Месье Бертран!!! Если Вы мне поможете, то я Ваш должник!
— Не торопитесь, месье Перрен. Ведь я пока еще ничего не сделал. И не факт, что те, о ком я говорю, вообще согласятся. Но в следующую нашу встречу я уже буду знать результат. Либо да, либо нет. Если "да", то подробности обсудите без меня. Я в такие дела стараюсь не лезть...
Расставшись с продажным интендантом и потенциальным агентом, Матвеев направился в квартал Бейрута, где селились европейцы. Здесь было почище и гораздо спокойнее по ночам. Хотя, какое спокойствие может быть в Бейруте в 1940 году...
Пройдя вдоль всей улицы, и убедившись в отсутствии "хвоста", вошел в ничем не приметный дом и поднялся на второй этаж. Постучал условным стуком в дверь, которая быстро открылась. Матиас Иаоннидис — сотрудник греческой разведки, его уже давно ждал. Может быть его звали не Матиас, и не Иоаннидис, но зарегистрирован в Бейруте он был под этим именем, как греческий коммерсант. И когда греки все же "созрели", подал сигнал о желании установить связь. После чего все и закрутилось.
— Добрый день, Матиас! У меня хорошие новости!
— Здравствуй, Николаос! Проходи, рассказывай!
— Сегодня после захода солнца на десятом километре. Четыре грузовика. Все согласно списку. Есть возможность закупить зимнее обмундирование, порядка трех тысяч комплектов. Но сам понимаешь, что у французов за зимнее обмундирование. Следующая партия винтовок и пулеметов с патронами через четыре-пять дней.
— Ничего, и французское зимнее обмундирование сойдет. А по поводу артиллерии?
— Здесь, увы. Только официальная закупка и только официальная погрузка в порту. Но, сам понимаешь, французы на такое сейчас вряд ли пойдут. То, что закупаю я за треть цены, это просто "честно украденное". Оно уже давно списано, как утраченное в ходе боевых действий и при транспортировке. И его легко вывезти, погрузив руками. А вот украсть пушки прямо в порту, да еще и погрузить их на пароход так, чтобы этого никто не заметил, невозможно. Если все же хотите получить артиллерию, то это вам надо самим официально выходить на французов. Может и согласятся. Я в это встревать не хочу. Официальные переговоры — не мой уровень.
— Но ведь какую цену они заломят?!
— Соответствующую. А как ты хотел? Оружие дешевым не бывает. А уж в ходе войны — особенно. Попробуйте. Может и согласятся. А я спрошу у своих партнеров, согласны ли они на такие расходы.
— Николаос, давно хотел спросить. Почему ты и твои партнеры помогаете Греции? Почему ты не хочешь познакомить меня с ними? Какой же ты патриот после этого?
— Отвечу по порядку, чтобы развеять твои иллюзии, Матиас. Не дави на мой патриотизм, у меня его нет с двадцатого года. Потому, что страна, патриотом которой я был, исчезла. С тех пор я сам по себе, и работаю исключительно за деньги. Просто так звезды на небе сошлись, что, помогая Греции, я могу хорошо заработать. Не ищи других мотивов. Что касается моих партнеров. О своих планах они мне не говорят, а я не задаю глупых вопросов. Ибо опасно для здоровья. Но по косвенным признакам удалось выяснить, что они не хотят, чтобы Греция была разбита и оккупирована итальянцами. Зачем им это надо — не знаю. И знать не хочу. Я не спрашиваю сверх того, что мне нужно для выполнения дела. Отсюда вытекает и ответ на третий вопрос. Если я сведу тебя с ними, то зачем тогда вам я? Вы будете обстряпывать сделки напрямую друг с другом, а я останусь в стороне? Зачем мне это надо?
