Благородный Кюн (Знахарь 2)

Император внимательно посмотрел на Третьего. Тот держал каменное лицо. "Ни подобострастности, ни страха. Бесчувственные простолюдины. Свежая кровь имперской аристократии? Скорее близкая смерть традиций." Император испытывал сомнения в своем решении допустить простолюдинов к должностям, ранее занимаемых только аристократами. "Они эффективны, тут не поспоришь, но стоило сотню лет назад прекратить уничтожение простолюдинов-магов и сейчас в совете ордена их почти половина. Среди магов уже считается неприличным хвалиться предками. Они стоят друг за друга горой. Ирония судьбы — месть магов-простолюдинов дворянину оказалась магическим противостоянием".

— Полковник. Поезжайте в замок Дюк и привезите сюда трех его заключенных.

— Эльфийскую шпионку оставить магам?

— Третий. Она призналась в шпионаже?

— Нет.

— Тогда её отпустить на свободу. Такая стерва отличный "подарок" Кюну. За месяц-другой от барона останется комок нервов.

* * *

— Передать подателю сего, полковнику Маргалито, четверых заключенных, проходящих по делу барона Кюна, — прочитал начальник тюрьмы.

— Ладно, гвардейский полковник, но ты, Третий, знаешь наши порядки. Нужно дождаться Первого, доложить. Герцог никогда не противоречит императору, но ... порядок есть порядок, всё-таки заключенные высшей категории, — обратился он к магу.

— Будешь дальше прикрывать свою задницу, мне придется тебя убить, — будничным тоном произнес Третий. Начальник тюрьмы даже не сразу понял смысла фразы. Потом ... наложил свою визу.

— Дежурный! Барона Кюна, его сестру, господина Смарта и госпожу Танте, с вещами!

— Барона Кюна?! — хором спросили маг и полковник.

— Простите, оговорился, — залебезил начальник тюрьмы, — конечно, Кюн лишен титула.

Через десять минут все заключенные были приведены. Глюк и Танте обнимались с Кюном, а Смарт выглядел растерянным.

— Когда ты успел так поправиться? — спросил племянника Смарт, понимая уже, что это другой Кюн.

— Я держу этот вес уже год. Чуть прибавил жирка, когда срастались ноги, но уже давно набрал форму. Даже в тюрьме тренируюсь.

— Полковник, распишитесь в получении, — снова обрел уверенность начальник тюрьмы.

— Как давно барон Кюн в тюрьме? — задал прямой вопрос Третий.

— Больше месяца. Старый следователь работал с ним активно, новый не вызывал ни разу.

— В деле нет протоколов допроса Кюна, — обвиняюще произнес маг.

— На меня ты это не повесишь. Все вопросы к покойнику.

— Приведите сюда эльфу, её я могу забрать своей властью, и быстрее, до полудня осталось меньше часа. Как бы тот не начал убивать!

* * *

В карете они продолжили разговор.

— Оба считают себя Кюном?

— Да. Совершенно искренне, правду и ложь я определяю уверенно, — задумчиво ответил маг.

— Кто-то из двоих имеет фальшивую память?

— Если маг фальшивый, то история про амнезию — правда. Если искусственная память вложена в толстяка Кюна, то это ловкая комбинация наших противников. В любом случае сейчас нам выгодно представить Кюну-магу, толстяка-Кюна в качестве его двойника, подготовленного орденом.

Глава 10.

Эльфа.

Кюн.

Маг опоздал на целый час. Кюн наблюдал в магический бинокль, издалека, за высадкой своих родственников из кареты. Кроме сестры, тёти и дяди с магом прибыло ещё трое: темнокожий гвардеец, пожилая темноволосая женщина и смутно знакомый юноша.

"Женщину и юношу я где-то видел", — отметил Кюн, — "Память потихоньку возвращается, сначала фразы на иностранном языке, теперь узнаю старых знакомых".

Кюн вышел на улицу и привлек внимание мага, затем махнул рукой, приглашая подойти. Тот правильно понял его жест и приблизился в одиночку.

— Я выполнил условия сделки.

— Не сомневайся, и я сдержу своё слово, — успокоил Третьего Кюн.

— Вместо тебя в столице останется "другой" барон Кюн. У него полное сходство с тобой и твоя память, то есть он считает себя бароном Кюном.

— Он совсем не похож на меня. Толстяк! А где Анна?

— Графиня! — позвал Третий женщину.

Когда она подошла, Кюн узнал эльфу, это неприятно удивило его.

— Что они с тобой сделали?

— Не надо меня обнимать. Не целуй меня, я грязная и противная? — говорила эльфа об одном, но Кюн понял второй смысл.

— Ты мне покажешь тех, кто издевался над Анной. Я этого так не оставлю! — Кюн посмотрел на мага своим ужасным взглядом, и у того сердце ушло в пятки.

— Никаких пыток не было. Графиня! Подтверди, пожалуйста, мои слова, — Третий был искренен.

— Паша, это правда. Холодные, грязные, сырые подвалы, — эльфа чуть не плакала. Немного подумала и попросила, — Они отобрали мои вещи. Пусть вернут.

— Я не успел отдать, они в карете. И её деньги тоже, ничего не пропало. Полковник проводит вас до границы. Выезжаете немедленно ... . Если только возможно ... выполнить обещание, — замялся Третий.

— Что? Конкретно?

— Моя отложенная смерть. Ты обещал.

— Уже. Можешь не беспокоиться, маг, я всегда держу слово, — взгляд Кюна смягчился, — Я хотел бы попрощаться с семьей.

— Они встретились с другим "Кюном". Ты всё разрушишь.

* * *

На первой же ночевке в маленьком городке эльфа три часа приводила себя в прежнюю форму, но до самой границы черты помятости, усталости и страха то и дело проявлялись в ней. Полковник презрительно морщился, глядя на графиню, а Кюн страдал от собственной жалости к ней. На границе они распрощались с полковником и его каретой, и задержались, ожидая дилижанса.

Образовалось двое суток безделья.

В первом откровенном разговоре Анна рассказала Кюну об истории возникновения лилии на своем плече. Горькая истина разбередила сердце бывшего барона, хотя умом он понимал, что графиня умалчивает о своей последующей жизни недаром.

Барон и графиня взглянули на свои отношения с новых позиций. Ни она, ни он не могли не признать, что любят, ревнуют, боятся новой близости, не хотят потерять друг друга.

Анна.

Утром, почти в полдень, Анна посмотрелась в зеркало: свежа, молода и полна сил. Тонкая белая кожа, казалось, просвечивает на солнце, волосы блестят — пышные и густые, глаза яркие, синие, а не серо-голубые. Дразнящий запах юного девичьего тела, который ночью так будоражил Кюна.

"Как я раньше не догадывалась?! Его магическое влияние всегда было так очевидно и огромно, что только слепая "курица" могла не заметить этого. Понятно, что он делает всё непреднамеренно. Но это даже не веревочка, это железная цепь. Страшно и неприятно быть привязанной такой, желанной любой женщине, мужской способностью. Это хуже его передачи чувств. Обмен страстью, любя, вызывает бурю эмоций, но знать, что можешь стать моложе и прекраснее — от этого не сможет отказаться никто", — графиня еще раз осмотрела себя в зеркало, и мысленно махнула рукой на будущие проблемы. Во дворе барон с невероятной скоростью крутил свои комбинации с оружием ближнего боя. Зачем маг тратит свое драгоценное время на глупые мальчишеские забавы, а не занимается совершенствованием своего мастерства — графиня не понимала.

Кюн.

В окне мелькнула обнаженная фигура эльфы. Кюн свернул тренировку, зашел в комнату к Анне поздороваться, оставил оружие, и, захватив полотенце, побежал купаться на озеро. Пока эльфа приготовится к позднему завтраку, у него было полчаса в запасе.

Эльфы пограничной стражи с подозрением следили за экзотическими привычками человеческого "охранника" графини, но не вмешивались.

Время завтрака переместилось на еще более позднее время — слуги замешкались с горячей ванной для Анны. Магическое "лечение" отнимало много тепла у организма, и эльфа немного замерзла.

— Имперцы подставили тебя, — взяла быка за рога Анна за столом.

— Поясни, — Кюн всегда ел неторопливо.

— Для всех эльфов ты мой охранник. Я не выполнила работу, побывала в подвалах ордена и вернулась домой с деньгами. Прежде чем меня наказать, моё начальство постарается убить тебя. Результат понятен.

— Дальше, — Кюну нравилось вино, он смаковал его, мало прислушиваясь к очевидным выводам "опытной" эльфы.

— Можно представить возвращение с тобой, как мой успех. Я привожу великого мага!

— Никаких военных действий на стороне официальных властей я вести не буду.

— Устроишь бойню в моей столице, наподобие той, что произошла в Пантано? Эльфы сейчас не воюют, поэтому государство сможет бороться с тобой до твоей смерти.

— Зачем мы лезем к мерзавцам в пасть? Давай сделаем крюк вдоль границы, в человеческом Пограничье нас никто не тронет. Даже не найдет, — Кюн копался среди сыров с плесенью, ни один его не устраивал, — и это хваленые эльфийские сыры?!

— Здесь я — графиня! Это у тебя нет выбора, ты везде только "охранник". Кем я буду в Пограничье? Эльфийская подстилка?

— Хорошо. Поехали в твою столицу. Меня никто не знает, не опасается. Эльфы не люди, мне их будет легко убивать. Ты покажешь мне всех, кто сможет тебе навредить, я их заранее убью.

— Ты сошел с ума! И первый министр, и король знают о моей работе.

— Короля убью первого. Первого министра вторым. Так даже лучше, паника помогает работе, — Кюн говорил серьёзным голосом.

От ужаса Анна онемела.

— Передо мной в Пантано стоял выбор: или сдаться, что значило умереть самому, страшной смертью, но только одному; или убить пятьсот человек, часто невиновных, обычных стражников, чиновников и магов, а самому остаться в живых. Я принял аморальное решение — остаться в живых. Основываясь на своем нынешнем опыте, я понимаю, что достаточно было убить два десятка людей: высших магов и семью императора.

— Империя бы рухнула. По твоей дурости погибли бы сотни тысяч, — не выдержала Анна.

— Но я, лично, убил бы только два десятка. В твоем случае совсем просто, ты умная эльфа и сможешь указать мне тех немногих, чья смерть позволит тебе остаться графиней.

Эльфа начала перебирать варианты в голове.

— Убивать короля необходимо при любом раскладе, — извиняющимся голосом сообщила она.

— Может, всё-таки, поедем в Пограничье? — умоляющим, жалобным голоском проблеял Кюн.

— Гад! Негодяй! Заставил поверить! Издеваешься надо мной?

— Это не издевательство. Я предлагаю тебе реальный выбор.

— Как можно быть таким бездушным и жестоким в твоем возрасте? Пятилетний военный опыт — сказка, ты жил у отца в самых вольготных условиях! Это твой врожденный садизм?

— Мой небогатый опыт общения с прекрасными эльфийками не дает мне объективно судить, но ...

— Тебе уже мой тон не нравится?! Мой характер?! Моё прошлое? — Анна метала глазами молнии и была ... прекрасна.

— В дороге я подрастерял форму. Я пойду, еще побегаю часа три, а ты выбери вариант. Потом вместе обсудим его исполнение, с минимальными потерями для эльфов, — Кюн встал, недоев, и вышел на свежий воздух, прихватив пирожок.

— Что он о себе вообразил?! — тихо прошипела эльфа, но Кюн, во дворе, услышал.

Бегать не хотелось, и Кюн подошел к двум молодым эльфийкам "узнать, когда приедет дилижанс".

Милая беседа с хихиканьем и "смущенными" улыбками быстро прервалась.

Лица девушек поскучнели. Кюн обернулся, в распахнутом окне красовалась Анна. Черные волосы, не уложенные в прическу, огромным ореолом занимали половину окна. Её взгляд был страшен, пронзителен, глаза горели ярким огнем. Кюн поторопился отключить истинное зрение. Мир вокруг потускнел, но на эльфу стало возможно смотреть без ужаса.

— Моя хозяйка — графиня, я служу у неё охранником, — пояснил девушкам Кюн, — послала меня в лавку за иголками, как обычного слугу. Не поможете мне с покупкой, никогда не имел дело с иголками.

— Графиня собирается шить? — удивилась блондинка Ванесса.

— Не знаю, возможно, меня шпынять, — неудачно пошутил Кюн, и сменил тему, — У людей "Ванесса" — это лесная фея с крыльями бабочки.

"Фея" ободряюще улыбнулась, и девушки согласились сопроводить "милого юношу" в лавку. Прогулка затянулась на три часа. В лавку они так и не попали, зато наелись пирожных на открытой террасе, посмотрели выступление уличного музыканта. Кюн был не в восторге от эльфийской музыки, а тексты песен посчитал похабными. Возможно, Кюн плохо знал язык, или не прочувствовал эльфийскую культуру, но девушки плакали, сопереживая трагической, страстной любви, а музыка завела их так, что они раскачивались в такт, и слегка притопывали под столом туфельками. Лёгкий, шипучий, веселящий напиток объединил молодежь, здесь их вкусы совпали. Незаметно все трое захмелели, и только высокая цена в сочетании с тощим кошельком Кюна спасла всех от заслуженного домашнего нагоняя.

Как позже выяснилось, не всех.

Никакие объяснения, уверения в любви, покаяние и клятвы не помогли.

— Пошел вон, человечек, — бесстрашно выгнала Кюна прекрасная эльфа.

* * *

Без лошади, без денег, без надежды Кюн брел по восточной дороге, грязной, не мощеной, унылой.

Ночевать пришлось в лесу, благо на опушке стояла копна сена.

* * *

Ранним солнечным утром Кюн жарил на углях, обмазанную глиной уточку. Дюжина уток пролетала на рассвете над проснувшимся Кюном, он не утерпел и убил одну.

Кюн знал, что охотиться и жечь костры в чужом лесу — преступление, но на себя закон не примеривал, не думал о плохом. Ему повезло, сытый и довольный, отдохнувший и выспавшийся, он весело шел по обочине дороги. Разрыв с эльфой вскрыл нарыв в душе Кюна, он вспоминал вчерашнюю любовь, как давно прошедшую болезнь, от которой выздоровел, но фантомная боль осталась.

Кюн шел, мечтая встретить разбойников, чтобы разжиться деньгами без конфликта с совестью. А еще лучше было бы освободить молодую, прекрасную эльфу, захваченную бандитами в роскошной карете. Вернуть ей изумруды и рубины, мешки с золотом, и парочку живых доверенных слуг. Эльфа окажется принцессой, которую отец отправил с таинственной посольской миссией. Глупо. Не годится. Сбежавшей от старого, некрасивого, нелюбимого жениха. Совсем неправдоподобно.

Дорога была такая глухая, что даже навстречу никто не попадался.

Пообедал Кюн запасенной утром ножкой уточки и пожалел, что не сбил тогда три птицы, поленился. Голод подогрел сообразительность юноши, он спустился к недалекому ручью и приступил к ловле рыбы. Его необычное, магическое зрение позволяло легко обнаруживать притаившихся в траве щук. Кюн прошелся по холодной воде метров сто, наловил пяток небольших рыбин, насадил на сломанную ветку дерева, и замерз. На заливном лугу лежало много сухих веток, Кюн легко набрал их для костра с запасом, и пока готовил рыбу, задумался о таком положении. Чтобы лесник не собирал ветки, а крестьяне не воровали их на топку, такого быть не могло. Такое впечатление, что местность обезэльфила. Много дичи, рыбы, пустынная неухоженная дорога. Кюн вспомнил стог сена в самом начале пути, и успокоился.

"Появятся деньги, куплю себе лошадь", — решил Кюн. В лицо ему с порывом ветра ударили первые капли дождя, — "или буду ездить в дилижансе".

Буквально за несколько секунд он забежал под густое, развесистое дерево. "Развесистая ... клюква", — всплыло в голове Кюна устойчивое словосочетание. Память возвращалась к нему фрагментами, внезапно, редко. "Если будет гроза, молния ударит в одиноко стоящее дерево."