Две твердыни

— Ты хотел получить мою консультацию по поводу того, почему тебя никто не мог найти, — услужливо напомнил Крон.

— Ах да, — Ларсий сел рядом на постель и ущипнул себя за переносицу. Мигрень, отступившая за привычными делами, снова грозила вернуться. — Я очень устал. Может быть...

— Я бы предпочёл сейчас, — отрезал Крон.

Он хочет уйти, понял Ларсий. Если бы он понял, что перед ним свежая арастенская эмигрантка, то исчез бы ещё утром, но и Фержи кажется ему подозрительной. Да ещё дворец. Конечно, он не хотел во дворец, ещё бы! Здесь запросто могли получить на него наводку. Но всё же согласился. Почему? Не смог отказать?

— Хорошо, — кивнул Ларсий. — Кстати... Прими мою благодарность.

— Да ладно тебе, я ж не совсем дурак. Понял, что это были слова не для их ушей. И поговорить хотел как раз об этом.

Ларсий припомнил было скалу и ледяную вершину, но усилием воли расслабил спину. Нет смысла замораживаться от Крона. Крона нужно держать в тепле. Он твердыня. Если твердыню заморозить, она станет хрупкой.

— Я слушаю.

— Ты сказал тогда, — размеренно начал Крон, — что не хотел возвращаться. И что ты проклял свой караван. Вот только с караваном-то ничего не случилось, а случилось с тобой. Ты уверен, что ты перед бурей думал именно о караване?

Ларсий притворился для приличия, что копается в памяти, хотя эпизод до сих пор был слишком свежим, как мякоть плода под содранной шкуркой.

— Я хотел потеряться, — тихо признался он. — Исчезнуть. Я хотел, чтобы меня оставили в покое.

— Вот это уже больше похоже на правду, — Крон развернулся к нему всем телом и опёрся на руку так, что она почти касалась спины Ларсия. От него легко пахло цветочным мылом и влажными волосами. — Но если ты и правда умудрился сам себя проклясть, то и мой караван не должен был тебя заметить. Проклятья истинных ведьм так не работают, не рассеиваются, когда в них отпадает надобность, тем и страшны.

Ларсий почувствовал, как его спина каменеет, а вершина скалы покрывается хрустящим инеем. Это было неправильно, твердыню нельзя замораживать. Но как быть, если из твердыни ведут обстрел горящими стрелами? Стать водой. Гибкой, ласковой. Воде всё нипочём. Что огонь, что стрелы. Вода не рассыплется осколками от неловкого обращения. Разбрызгается, а потом соберётся обратно в поток без потерь.

Он немного откинулся назад, преодолевая крошечное расстояние, и прижался спиной к твёрдой руке Крона. Даже став водой, он никак не мог найти силы, чтобы признаться. Он даже себе в этом не признавался, хотя обычно строго следил за тем, чтобы не врать самому себе. Но это... Это значило потерять собственное уважение. Впрочем, признание ничего не меняло. Уважение он потерял ещё там, раскачиваясь на верблюде. Любое самодовольство, испытанное им с тех пор было просто иллюзией. А уважение осталось там, на караванной тропе. Его должен получить Крон. И судить, вернуть его бывшему хозяину или отнять насовсем.

— Я хотел исчезнуть до тех пор, — медленно подобрал слова Ларсий, — пока кто-нибудь не захочет обо мне позаботиться.

Вода хлынула с вершины горячими струями, Ларсий почувствовал, как на его судорожно сжатые перед грудью руки падают обжигающие капли.

Крон обхватил его поперёк груди, защищая от жидких снарядов.

— Я тебя первым заметил, — прошептал он. — Но не хотел будить, ты выглядел таким измождённым. А пока я думал, что с тобой делать, на тебя уже принялся наседать караванщик. Они как-то внезапно все тебя увидели.

Ларсий окончательно расслабил спину и пристроил голову Крону на плечо.

— Ты думаешь, это правда дар?

— Дар или бич, это как посмотреть. Но странно, что ты прожил полвека и не можешь вспомнить ни одного инцидента. Насколько я знаю по древним текстам, у истинных ведьм это проявлялось чуть не с младенчества.

Ларсий подумал.

— Я скала с ледяной вершиной, — после паузы сказал он. — Если для того, чтобы дар сработал, нужно дойти да такой кондиции, как тогда, то, наверное, я просто никогда так сильно ничего не желал. Тем более, как я понимаю, этой штукой можно только проклинать? Я хочу сказать, я не смогу с её помощью получить денег или, скажем, свободы?

— Нет, насколько мне известно, ты сможешь только наказать обидчика. Ну или, как в этот раз, самого себя. — Крон потёрся подбородком о его висок.

Льды растаяли и даже скала из кремневой стала рыхлой известковой. Было тепло.

Крон отклонился назад и увлёк его за собой. Ларсий почувствовал на своём виске сухие шершавые губы, сладкое дыхание — проклятые чёрные сливы...

— Мне надо освежиться, — попросился он. — Я весь покрыт архивной пылью.

— Она вкусная, твоя пыль.

— Пожалуйста, — с нажимом сказал Ларсий, пытаясь вложить в это слово, что бывшему кремню и так нелегко становиться известняком, и надо хотя бы смыть меловую пыль из щелей. Сейчас он мог думать об этом только в таких терминах.

— Ладно, — усмехнулся Крон, отстраняясь. — Только не засни в амме.

— Я быстро.

Ларсий проворно соскользнул с постели и скрылся за занавесью. Ему было стыдно от того, насколько ему было стыдно. Он ведь теперь молодой, красивый, полноценный. Почему же так страшно? И не первый раз, так сказать, замужем.

Потому что известня-як, детка, потому что известняк. Кремень всё стерпит, ему всё равно. А известняк можно смять, разрушить неловким движением, как тогда, у эркера. Потому что ты не переживёшь падения этой твердыни. Но убедиться в том, что она устоит можно только если перестать окружать её кремневой стеной. И либо ты сейчас станешь мягким, либо тебе останется только заморозить самого себя.

Ларсий подавил дрожь в руке. Не хватало только сейчас порезаться. Изумруды хороши и вовсе без оправы, а если не врать себе (а теперь, когда самая главная ложь вскрылась, это было бы как-то глупо), то крысиный хвост и правда не украшает.

Когда он вернулся, облачённый только в чистую нижнюю рубаху, Крон так и валялся на постели, вглядываясь в тёмный свод потолка. Он потянул носом воздух.

— Значит, вот как ты пахнешь, когда ничем не прикрываешься? Я бы хотел поймать твой аромат в склянку на долгую память.

Комплимент был странный, но это к лучшему: ничего более слащавого Ларсий бы сейчас не стерпел.

— Я... — он кашлянул, чтобы избавиться от зажима на горле, — я давно ни с кем не был. Мне нужно, гм, привыкнуть.

Он сам не был уверен, что именно хочет сказать.

Крон улыбнулся ему в полутьме. Не похотливо, не фальшиво. Ларсий не знал, как назвать это не через "не". Он поставил колено на постель и вытянулся вдоль Крона, пытаясь решить, начать ли самому что-то делать или предоставить ему первый ход, и ещё следя, чтобы не обратиться случайно в кремень, не попытаться заморозить себя. К счастью, Крон не дал ему долго думать.

Между его жарким телом и прохладной простынёй было так хорошо, что и решать больше было нечего. Тело всё вспомнило — и как ласкать, и как ласкаться. И как выгибаться навстречу прикосновениям, и как царапать кожу, чтобы вызвать невольный вдох, и как поддаваться, и как быть настойчивым. И как в итоге потерять всякий контроль и расплавиться в первобытном жаре, как будто никаких скал и льдов вовсе никогда не было.

Контроль вернулся утром, как часовой на пост: Ларсий ещё сквозь сон ухватил Крона за руку, когда тот начал потихоньку выбираться из постели.

— Да ты спи, я... так, — пробормотал Крон.

Ларсий приоткрыл глаза и увидел, как Крон собирался соврать, но не смог. Он вставал, чтобы исчезнуть из Адмара. Его напугал дворец. И ведьма.

— Я ещё не закончил с тобой разговаривать, — произнёс Ларсий ещё более, чем обычно хрипловатым голосом, который раньше обладал почти магическим действием на его любовников.

Крон вздохнул и лёг обратно.

— Разговаривать? Я думал, разговоры остались во вчера.

Ларсий провёл тыльной стороной ладони по его могучей груди. Будь что будет.

— Та женщина, которой ты позволил сбежать. Ты был в неё влюблён?

Под его рукой тело обратилось в кремень. Но быстро обмякло.

— Нет. Я вообще, как бы сказать, не по части женщин.

— Тогда зачем? — Ларсий провёз щекой по подушке, чтобы поднять взгляд и позволить Крону видеть его лицо во всех подробностях. Крон казался спокойным.

— Она была невиновна. Доказать это было невозможно. Но так.

Ларсий подумал и зачем-то предположил, хотя это ничего не меняло:

— Ты веришь в Забытого бога?

Крон неохотно покивал.

— Ну да.

Они оба помолчали. Ларсий не представлял, что сейчас происходит в голове у Крона и каков шанс ему, Ларсию, выйти из своей спальни живым.

— А чего же внешность не изменил?

— Иллюзии легко распознать. А если ты говоришь о полной смене внешности, то на это нужно три дня покоя. У меня пока что столько не нашлось.

Ларсий невольно приоткрыл губы. Пять лет. Пять лет, за которые не нашлось трёх дней покоя. Трёх дней уверенности в своей безопасности.

— Тогда начинай сейчас. За Эрешем я присмотрю. Надеюсь, за три дня он не найдёт бардазинов.

Теперь Крон тоже поднял взгляд.

— Ты знаешь, сколько за мою голову даёт Коллегия?

— Тысячную долю того, что потеряет казна Адмара, если я исчезну вместе с тобой.

Крон подумал.

— Ведьма донесёт. Она же с севера, хоть и непохожа. Наверняка поддерживает связь с Коллегией.

— Зачем бы? Она независимый судебный маг. А твою голову я у неё уже перекупил под клятву.

Крон выругался и застонал, потирая веки.

— На-арен, ну конечно, как же я мог её не узнать!

— Кстати, почему ты не нанял её или её мамашу? Они бы небось нашли доказательства. Стальвия, конечно, не Арастен, но не так уж далеко.

Маг протяжно выдохнул.

— Не успел. Понадеялся на себя. А потом мне отрезали доступ к моим деньгам.

— Так я найму? Пускай себе ковыряет потихоньку.

— Если ты ей напишешь, она же поймёт, что я здесь. Я имею в виду, Флоссия.

— Ты меня за дурака-то не держи, — усмехнулся Ларсий. — Или, думаешь, кроме тебя у меня нет секретов? Многовато о себе возомнил.

Крон улыбнулся.

— Прости, у тебя очень обманчивая внешность. Всё время забываю, что тебе не шестнадцать.

— Не двадцать. Так я выглядел в двадцать. Пойду-ка я обеспечу наше будущее, пока рашудан сонный и на всё согласен, а ты обещай мне, пожалуйста, что я не потрачу свою вторую молодость на твои поиски.

— Обещаю, — Крон уже улыбался непрерывно. — Дай мне что-нибудь, чем и на чём написать список, что мне нужно для ритуала.

Рашудан, к счастью, уже поднялся и завтракал. Он любил это делать в уединении, во внутреннем саду, и Ларсий часто подлавливал его именно там, когда нужно было поговорить о важных вещах.

— Позавчера ты позволил мне просить, — напомнил Ларсий после обмена приветствиями.

— М-да-а, — подтвердил рашудан, жуя. — Всё, что угодно, дорогой друг. Если это моё, чтобы дарить.

— Чтобы ты потом, когда-нибудь не возмущался, что я что-то от тебя утаил, — предупредил Ларсий, — пожалуйста, знай. Крон скрывается от суда по ложному обвинению. Чтобы урегулировать эту проблему, нужно довольно много денег. Если урегулировать не получится, это может грозить нам дипломатическими неприятностями.

Рашудан сглотнул.

— Маг он вроде бы неплохой, но если всё так сложно... Может, ну его?

— Может. Но, видишь ли, либо я и он, либо ни его, ни меня.

Рашудан подавился.

— Ну нет, давай-ка лучше по первому варианту. По крайней мере, пока я жив. А что до денег, так ты же знаешь, я не жадный.

Ларсий кивнул и подсунул ему свиток на подпись.

В спальню он вернулся уже с полным набором необходимого для ритуала. Помнил ещё, собрал по чародеям. Возвращаться было страшновато — что если спальня пуста? Он гнал эту мысль, но когда распахнул дверь, чуть не произнёс какое-нибудь проклятье.

Чуть. Осторожнее, скала и лёд. Может, это всё и чушь, но глупо было бы проклясть свою твердыню. Лучше отдать приказ, чтобы закрыли все ворота, мобилизовать чародеев... или сначала...

Крон нашёлся в комнате Эреша, сидя на полу. На молчаливый укор в ответ только улыбнулся.

— Я решил, ты догадаешься, где посмотреть. Не могу же я запереться на три дня, не объяснив ему ничего.

— А то он поймёт, — буркнул Ларсий, вручая сумку.

— Я всё понимаю! — возмутился Эреш. — Папа гусеничка! Ему надо окуклиться.

— А потом стать бражником мёртвая голова, — процедил Ларсий, на самом деле впечатлившись, как Крон придумал донести ситуацию до ребёнка.

— Да! — категорично подтвердил Эреш. — Дядя Лар, а у тебя есть книжки с бражниками? Я хочу посмотреть.

— Найдём, — пообещал Ларсий, предвкушая весёленькие три дня.

Крон меж тем заглянул в сумку и озадаченно нахмурился.

— Я ещё даже список не написал, как ты..?

— Не двадцать, — напомнил Ларсий. — И не первый секрет.

Он наклонился и мягко коснулся губами выгоревших волос, прощаясь с привычным обликом Крона.

— Вылупляйся поскорее. Я хочу быть твердыней за твоей спиной.

* Эпиграфы из песни Новеллы Матвеевой "Караван"