В отличие от графа, Великий Князь заговорил не то, чтобы громко, но поставленным голосом. Так чтобы все собравшиеся его слышали:
— Молодцы. Хвалю. Вы, граф, и вы, князь, вместе со своими людьми достойно защитили интересы нашего Великого Княжества в Тьмутаракани. Ну, давайте, хвастайтесь.
Граф Пален приосанился и одновременно поклонился. Как это ему такое сотворить удалось? Петя невольно восхитился.
— Государь! Позвольте представить вам всех важнейших участников Томской блокады, — Теперь голос Тьмутараканского генерал-губернатора тоже был слышен во всех уголках зала.
Петя про себя удивился: супруга тоже участник блокады? Или она Государю уже давно представлена?
Оказалось, Великому Князю она хорошо известна, но, к Томский событиям имеет непосредственное отношение. Супруга поддерживала, очень ценные советы давала и замечательного сына воспитала. В общем, целый панегирик Елизавете Константиновне выдал. Зачем? В "кавалерственные дамы" ее метит? Или так принято? Непонятно.
Следующим свою порцию комплиментов получил адмирал Хилков. Длинную, минут на пять. Кажется, все ему припомнил: и блестяще организованную систему защиты порта Тьмутаракани, и военный флот в идеальном состоянии, и необычайный ум, и непрерывную готовность к защите интересов Отечества, где бы эти интересы не возникли...
В зале стали возникать шепотки, но Государь слушал спокойно, иногда даже головой кивал. Хотя выражение лица держал, как обычно, нейтральное.
Потом очередь дошла и до Виктора. Тут, неожиданно, Николай Петрович соловьем заливаться не стал. Сказал скупо, скромно, с достоинством:
— Горд, что сумел вырастить достойного сына. Его дела при блокаде Томы говорят сами за себя.
Далее, скороговоркой, об остальных. Представил, но очень кратко:
— Вот, вместе с сыном отличились...
Про Петю, вообще, ни слова не сказал. Неожиданно. И обидно.
Зато потом (музыка опять сменилась и стала громче):
— А также достойные османские маги, небезызвестные Фиртина-бей и Хавадан-бей, которые при возвращении нашего флота от Томы в Тьмутаракань согласились у нас погостить.
Гости, видимо, были в курсе событий, так как кое-где раздались сдержанные смешки. И некоторое оживление, так как разглядеть получше знатных осман пожелали многие. Вот и началось шевеление с перестроениями. Но без толкотни и скандалов, вроде обошлось. Чай не с улицы люди понабрались.
Петя нервно сжал в кулаке шаманский амулет и тоже подался вперед. Как-то Государь очень уж спокоен. Хотя, в свите у него, наверное, все маги. И неслабые. Щит, наверняка, уже поставили, если с самого начала его не держат. Жаль, сам Петя чужие щиты не видит, только аурные на основе "жизни". Тихо спросил оказавшегося рядом Шипова:
— Государь сам магом, часом, не является?
— Маг. Воздух-огонь. Разряд точно не знаю, но не ниже третьего.
— А почему перстня не носит?
— Традиция.
Османские маги вели себя прилично, подошли к Великому Князю и вполне бойко заговорили с ним по-французски. Вроде, ничего особенного не говорят. Так, комплименты.
У Пети появилась возможность обдумать сказанное Шиповым. В принципе, все логично. Род у Государя, мягко говоря, древний. Среди предков, наверняка, немало магов было. Так почему бы ему и самому не быть одаренным? А что перстня не носит — тоже правильно. Престол по старшинству наследуется, а не по магической силе. И череда предков-магов не гарантирует, что магом будет и потомок. Иначе не были бы они столь редки. Так что Великому Князю хвастаться своей одаренностью — не резон. А ну как у наследника способностей к магии не окажется? Тот сразу в невыгодном положении окажется.
Беседа с османами надолго не затянулась.
— Что же, порадовали вы мое сердце, — Произнес Государь, ни к кому конкретно не обращаясь, но бросив взгляд почему-то на балкон. Так что отнести это было можно и к Палену, и к османам, и к Стасову, и даже к Пете, если бы он посмел на это надеяться: — Жду вас завтра к одиннадцати у себя. Расскажете за чаем все подробнее.
По гостям прокатился легкий гул. Это же какая честь! На приватную беседу к самодержцу... И смотрят многие на Палена почему-то отнюдь не ласково. Пожалуй, уровень гостей в Табели о рангах оказался даже выше, чем Петя предполагал. Не смотрят они на генерал-губернатора снизу вверх, наоборот, соперника на милости Государя видят. Так что даже хорошо, что он на балконе спрятался. Хотя о собственных наградах со Стасовым поговорить все-таки надо.
Османы ушли (или их увели), Государь еще с полчаса побродил среди гостей, обмениваясь с некоторыми короткими фразами или даже задерживаясь на недолгий разговор. То есть продемонстрировал всем свою открытость и доступность. Или только для избранных?
Потом ушел, гости тоже стали рассасываться. По домам или в соседние залы перетекли? Может, тут еще и кормят? Петя бы не отказался. Но ему поесть не предложили. Подошел страшно деловой Родзянка и стал требовать его к себе. Куда-то отвезти хочет. И шаманский амулет отдать требует.
Пете ни отдавать амулет, ни ехать куда бы то ни было не хотелось. Амулет просто жалко. Удобный он и полезный. А ехать? Просто как-то неправильно, что его таскают туда-сюда, даже его мнения не спрашивая. И ничего за это не предлагая. Вроде как, должен он. Кому и что он должен? Его, похоже, наградами обделить пытаются, амулет отобрать норовят, и это — неправильно.
Уперся рогом. Пока от Стасова своих перспектив не узнаю, никуда он не поедет. И амулет не отдаст. Его на службу к опричникам никто не определял, он, вообще-то кадет Академии. И ему скоро туда ехать надо, перерыв в занятиях на летнюю практику заканчивается.
Опричник же с балкона куда-то успел исчезнуть. Как Государь из зала вышел, так и он куда-то пропал. Возможно, как раз к Великому Князю и отправился.
Родзянка некоторое время побушевал, наорал на Петю, потом на Шипова, но тот был совершенно невозмутим:
— Надо подождать. Скоро вернется.
В результате убежал сам целитель. Ну и хорошо.
Впрочем, Стасова, все равно, пришлось ждать. Часа полтора. Все на том же балконе, где даже сесть было не на что. И где ничем не кормили, даже баснями. Шипов вести разговоры был совершенно не склонен, жандармы у дверей — тем более. В конце концов, Петя оперся на перила и стал медитировать.
Родзянко и Стасов вернулись вместе. Интересно, целитель опричника при возвращении последнего перехватил или откуда-то вытащил? Впрочем, не так уж и интересно. Главное, по дороге они договорились и явились по Петину душу.
— Заскучали, Петр Григорьевич? — Подозрительно ласково спросил Стасов: — Сейчас развлечетесь. На полном серьезе. Иван Казимирович уговорил показать вам нашу коллекцию шаманских амулетов. Ведь интересно же? Не положено вас в наши служебные помещения пускать, но может и польза быть, так что пропустят вас, в порядке исключения. Шипов вас проводит.
— Вы меня простите, Петр Васильевич, — Так просто уступать Пете не хотелось: — Я бы сейчас лучше поел. Здесь, как я понимаю, кормить не будут, а время уже не раннее.
Опричник рассмеялся:
— Эк вы, Петр Григорьевич, приземленно на мир смотрите! Хотя, обед — это, конечно, важно. Но не беспокойтесь. Никто вас сегодня в наше хранилище уже не пустит. Туда даже я вас просто так провести не могу, надо пропуск оформлять. Так что добавили вы бедному Шипову хлопот. Вы обедать пойдете, а он по кабинетам бегать, подписи собирать. Но если все будет благополучно, завтра часам к одиннадцати он за вами заедет.
И добавил, глянув на вскинувшегося Родзянку:
— За вами тоже, Иван Казимирович. На полчаса пораньше. Успеете?
— Амулет сейчас у Петра Григорьевича! — Наябедничал целитель.
— Да, ну тогда отдайте его сразу Шипову, чтобы завтра не забыть. Все равно, ему в той же комнате теперь храниться.
Поколебавшись немного, Петя вынул амулет, но из кулака сразу не выпустил:
— Петр Васильевич! Как я понял, Государь завтра на то же время к себе графа Палена пригласил. Я на той встрече точно не нужен?
— У вас и самомнение! Как-нибудь Государь со своим генерал-губернатором без вас свои вопросы решат.
Но Петя не отстал:
— Свои вопросы Николай Петрович, скорее всего, решит. А вот про себя я пока ничего не слышал. Все-таки в блокаде Томы и захвате османских магов я самое непосредственное участие принимал. И Государю об этом, как я понял, известно. Всех, кого Пален сегодня с собой привел, явно к каким-нибудь орденам представят. Меня он тоже звал, но, по вашему распоряжению, я другими делами занимался. Не хотелось бы из-за этого без награды остаться.
Опричник некоторое время помолчал. Потом пристально посмотрел на Петю:
— Хорошо. Завтра я на том же чаепитии у Государя буду. Так и быть, напомню о вас, если Пален забудет.
Петя поклонился и рассыпался в благодарностях, хотя никакой благодарности не ощущал. С этими господами все свое законное с боем выбивать приходится. И амулет отбирают.
Подавив вздох, Петя протянул амулет Шипову и опустил в его раскрытую ладонь.
Родзянка, кажется, был недоволен, но главным здесь был все-таки не он. Хоть и сам генерал.
— Да, Иван Казимирович, — Петя решил сменить тему: — А как там дела с Владимиром Васильевичем обернулись? Быстро в себя пришел?
Целитель недовольно тряхнул головой:
— Что ему будет? Почти сразу очухался. Хорошо хоть, поверил, что у него ни с того, ни с сего голова закружилась. И перепугался. Так что домой под присмотр лично ему преданных целителей уехал без звука. Теперь, поди, неделю из их кабинетов вылезать не будет. Он человек мнительный.
Стасов тоже одобрительно покивал головой и вышел. Родзянка поколебался, пойти ли следом или остаться с Шиповым и амулетом. Выбрал второе.
— Нас отсюда увезут, или надо экипаж вызывать? — Задал он беспокоивший и Петю вопрос.
— Прошу прощения. Отвезут, конечно. Если вас здесь больше ничего не держит, можно прямо сейчас.
Петя попросил высадить его по дороге. Не очень далеко от гостиницы, но и не в казенном квартале. Захотелось, если не напиться, то хотя бы наесться от пуза вкусным. Желательно из народной кухни. Вот и вылез у заведения с вывеской "Трактир".
На следующий день Шипов, как и было обещано, заехал за Петей к одиннадцати часам. Один. На вопрос: "А как же Родзянка?" ответил, что тот с утра уже в хранилище. Что там смотрит, точнее, увидеть может, непонятно, но это его дело. Петя был с этим полностью согласен.
Ехать далеко не пришлось. Вполне можно было и пешком дойти. Разве что перед экипажем ворота сами разъехались, никаких охранников Петя не заметил. Не факт, что и пешеходов бы так впустили. Хотя, наверное, для них есть дверь, а не ворота.
При входе в здание со двора дверь тоже была, и охранялась (изнутри) аж тремя жандармами. Впрочем, Шипова они приветствовали, как старого знакомого, и препятствий проходу не чинили. Но когда, пройдя коридор, они стали спускаться вниз по почему-то плохо освещенной лестнице, проверять их стали на каждом этаже. Шипов, как достал из-за пазухи две бумаги (одну сложенную, а другую свернутую трубочкой), так больше их не убирал.
Но, ничего. Минут за десять на три этажа спустились, а дальше уже было некуда. Снова коридор, и за ним железная дверь. Ее даже не декорировали деревяшками под обычную. Случайные люди тут ходить не должны.
В двери открылось крохотное окошечко, и бумаги пришлось просовывать уже туда.
— Зачем такие сложности? — Не понял Петя: — Насколько я понял, шаманскими амулетами у вас никто пользоваться не умеет?
Шипов посмотрел на него хитрой усмешкой:
— А кто вам сказал, что там только шаманские амулеты? Может, там и государственная казна хранится?
Насчет казны, Петя не поверил. Маловероятно. Хотя, все может быть. По крайней мере, собственные фонды опричники хранить здесь вполне могут.
Выяснить не удалось. За дверью оказался еще один коридор, но им почти сразу пришлось свернуть в дверь по правой стене. Обычной. За ней была небольшая прихожая с охранником, но документы тот глянул чисто для проформы. Так что точно, не эти амулеты тут основное сокровище.
А дальше была еще одна комната со стеллажами вдоль стен, столиком с четырьмя стульями посредине и грустным Родзянкой, сидящем на одном из стульев. Перед ним на столе стояло несколько коробок, в каждой из которых лежало по амулету и небольшой тетради, видимо, с его описанием.
— Добрались, наконец, — Сказал он вместо приветствия: — Вот, Птахин, я вам буду передавать по одному амулеты, а вы посмотрите, можете ли их запустить.
Принципиальных возражений у Пети не было, и он сел рядом.
Через час оказалось, что амулетов в комнате хранилось не так уж много, десятка три. Причем почти все они на Петины потуги не откликались. Прямо как амулеты Ульратачи, кроме того, что он украл. Наверное, какая-то привязка была осуществлена к их бывшим владельцам. В том, что все эти предметы (а здесь были и перстни, и браслеты, и бусы, и кинжалы, и просто костяные пластинки, и кожаных пара наручей, и даже одна шапка) как-то связаны с шаманской магией, он чувствовал. Но сделать ничего не мог. Как эта привязка снимается (или осуществляется) Петя не знал.
Откликнулись только три предмета. Большой перстень, выточенный из цельного камня, вроде малахита, покрытая гравировкой костяная пластина с цепочкой, чтобы вешать ее на шею, и книга. Да, именно книга. Небольшого формата, но шикарно оформленная. Золотые пластины с драгоценными камнями, вместо переплета, соединенные каким-то хитрым замком.
Пластина и перстень реагировали на подачу к ним темной энергии почти одинаково. Выпуская нечто вроде облака из хаотически передвигающихся внутри него кусочков тени, если можно так выразиться. Только пластина разместила это облако вокруг Пети, а перстень — вокруг Родзянки, на которого Петя в момент подачи энергии посмотрел.
Никто, кроме Пети этих теней не видел, но его описание целителя, в целом, обрадовало.
— Все, как и записано, — сообщил он: — В первом случае это теневой щит, а во втором должно быть что-то лечебное. Жаль, что среди нас никого больного нет.
После чего с сожалением посмотрел на Шипова, но развивать идею не стал.
А вот его реакцию на книгу иначе, как буйным восторгом, не назовешь. Оказалось, что книга есть, а вот раскрыть ее никак не получается, замок не пускает. Однажды замочек сломали, но тогда листы внутри оказались девственно чистыми. А потом замочек сам восстановился. Не сразу, где-то года через три, но снова ломать его уже не решились.
Зато была надежда, что внутри хранятся тайные знания шаманов, которыми они не желают делиться. И тут вдруг, стоило Пете дотронуться до обложки рукой, как один из семи расположенных на ней камней стал светиться. Замочек, правда, не открывался.
— Ну-ка, еще! — Родзянка аж вскочил.
Петя добавил энергии:
— Иван Казимирович! Она энергию жрет, как не в себя.
— Еще! ЕЩЕ!!!
Светились уже три камня, а четвертый начал моргать.
— Ну же, ну!!!! — Целитель встал за Петиным стулом и вцепился ему в плечи.
