Глава 31
Я изучал материалы и думал, в чём же будет заключаться моя роль как сотрудника гестапо в подготовке новой войны?
Польско-германский конфликт не останется незамеченным в мире. Франция и Англия выступят на стороне Польши. Советский Союз, возможно, сохранит свой нейтралитет, если Германия оставит советско-германские отношения на том же уровне. Следовательно, дипломатические контакты будут продолжены и возможен даже военный союз с СССР, хотя достаточно было бы и договора о ненападении.
Работа гестапо должна начинаться тогда, когда будет объект, проводящий работу против Рейха. Значит, война неминуема и отдел по подведомственным территориям будет расширяться за счёт Данцига.
Долго ждать задания не пришлось.
— Мы стоим на пороге значительных событий, коллега Казен, — сказал мне Мюллер. — Мы должны знать всё. Ничего не должно ускользать от всевидящего ока гестапо. Мы должны знать, как работают наши разведслужбы, насколько объективно они докладывают информацию руководству, насколько они преданы фюреру, насколько высок боевой дух союзников и серьёзны намерения тех, кто выступает против Германии.
Фюрер должен иметь дублирующие данные, и мы будем их представлять. Мы будем проверять всех на лояльность Рейху и фюреру. Вы поедете в Москву как частное лицо. Остановитесь при посольстве. Наш сотрудник окажет вам полное содействие. Задача — выяснить, насколько русские готовы поддержать Германию в польском вопросе.
Затем поедете с экскурсионной поездкой в западные районы России. Оттуда в Польшу. Поднимите все старые связи. Постарайтесь через них передать сообщение польскому руководству о том, что им лучше пойти на удовлетворение германских территориальных претензий, чтобы Германия относилась к полякам как к представителям европейских народов.
Если будет ответ, доставите его нам в кратчайшие сроки. Буду ждать вас в двадцатые числа августа на пограничном переходе в Гляйвице.
— Должен ли я контактировать с контрразведкой русских? — спросил я.
— Ни в коем случае, коллега, — сказал Мюллер, — я им вообще не верю. Посмотрите в бумаги, поляки Дзержинский и Менжинский во главе ВЧК, разведку ВЧК-НКВД возглавлял Трилиссер, его сменил Слуцкий, а сейчас её возглавляет Шпигельглас. Вы думаете, что в контрразведке положение лучше? Ничуть. Могла бы Германия занять лидирующее положение в Европе, если бы на всех ключевых постах у нас были евреи?
— Но в соглашении у нас прописана совместная борьба с международным еврейством, — сказал я, — значит, они согласны с нашей политикой по еврейскому вопросу.
— На бумаге можно написать всё, а у всех членов большевистского Политбюро дети евреи, — возразил Мюллер, — разве они будут бороться со своими детьми?
— Но у них в Политбюро один только Каганович еврей, — не согласился я с шефом.
— Вот у Кагановича-то как раз дети русские, — засмеялся Мюллер.
— Что-то я ничего не понимаю, — признался я.
— Коллега, вы долго жили там, где к евреям относятся как к обыкновенным гражданам, — стал разъяснять мне шеф, — но по еврейским законам евреем может быть только тот человек, который рождён еврейкой, а у всех членов Политбюро жёны — еврейки. Вот так. Недели на подготовку вам хватит? Ваш план командировки утверждать буду я.
В план я включил двухнедельное пребывание в Москве, поездку в Ленинград, Брест, Варшаву, Гданьск, Гляйвице как инженер АГ Фарбениндустрие, заинтересованной в распространении своей продукции в СССР.
Что-то мне подсказывало, что моя командировка имеет целью убедить Мюллера, а через него руководство РСХА и Рейха в том, что всё идёт по плану и что медлить с его реализацией нельзя. Мюллер сказал про двадцатые числа. Значит, во все двадцатые числа ничего не должно случиться. Всё случится сразу после двадцатых, вероятно, первого сентября и именно в Гляйвице. А что там в Гляйвице есть? Да практически ничего. Но почему Мюллер будет там и будет ждать моего возвращения? Не такая уж я важная шишка, чтобы сам гестапо-Мюллер ожидал меня в приграничном с Польшей городке.
На следующий день после утверждения плана я получил подготовленные мне документы на имя Дитмара фон Либенхалле, что соответствует истине, письмо директора АГ Фарбениндустрие с просьбой оказания содействия его сотруднику в поиске мест для возможного размещения предприятий АГ на территориях России и Польши, билет на поезд, командировочные, сдал свои служебные документы и отбыл в родную для меня Россию.
Глава 32
1939 год как никогда был богат на события.
В Испании пала Барселона.
Японские войска оккупировали китайский остров Хайнань в Южно-Китайском море.
Венгрия присоединилась к "антикоминтерновскому пакту".
Великобритания и Франция заявили о признании правительства генерала Франко в Испании.
Чехословацкое правительство распускает автономное правительство Рутении и правительство Словакии.
Пятнадцатого марта германские войска оккупируют Богемию и Моравию в Чехословакии, и Гитлер совершает триумфальный въезд в Прагу. Захваченные области объявляются германским протекторатом.
Словакия объявляется государством "под немецкой защитой".
Венгрия аннексирует Рутению.
Франция ускоряет перевооружения армии.
Двадцать первого марта Германия потребовала передать ей вольный город Данциг и открыть для неё "польский коридор".
Польша отвергла все требования Германии.
Двадцать третьего марта Германия аннексировала Мемель и принудила правительство Литвы подписать двусторонний договор.
Двадцать восьмого марта пал Мадрид. Гражданская война в Испании закончилась.
Двадцать восьмого марта Гитлер разрывает Пакт о ненападении с Польшей.
Тридцать первого марта Великобритания и Франция дают Польше твёрдые гарантии поддержки в случае чьего-то нападения на неё. Шестого апреля ими заключается Договор о взаимопомощи.
Седьмого апреля Италия вторгается в Албанию.
Восемнадцатого апреля СССР предлагает Великобритании и Франции заключить договор о тройственном союзе.
Двадцать восьмого апреля Гитлер денонсирует британо-германский Договор о военно-морском флоте и повторно выдвигает перед Польшей свои требования.
Третьего мая Молотов назначен народным комиссаром иностранных дел вместо Литвинова.
Семнадцатого мая Швеция, Норвегия и Финляндия отвергают предложение Германии о заключении совместного Пакта о ненападении. Дания, Эстония и Латвия отвечают согласием.
Двадцать восьмого мая японские войска вторглись на монгольскую территорию в районе реке Халхин-Гол.
Поезд мерно стучал колёсами по стыкам рельсов, как будто огромный секундомер, который отсчитывает отведённые нам Богом секунды мирной жизни, предупреждая, что нам ещё придётся расплачиваться за свои грехи, и что большая часть лишений и трудностей достанется нашим детям.
Москва встретила меня так же, как она ежедневно встречает миллионы приезжающих людей. Приехал и ладно, иди, занимайся своими делами. Я не был в Москве двадцать один год. Прошлогодние приезды не в счёт. Я был с чужими людьми и был для Москвы таким же чужим человеком, как и они. Сейчас я был один и был самим собой. Хотя, нет, не был я самим собой. Снова приходилось менять обличие, чтобы избежать соприкосновения с машиной советских репрессий. Я шёл по московским улицам и радовался тем изменениям, которые видел.
В 1922 году Москва стала столицей России. В 1924 году открылось автобусное движение, в 1933 году запущен первый троллейбус, а в 1935 году открылась первая линия метрополитена. Как грибы росли школы, техникумы и институты. Издаются газеты, книги, страна всеобщей грамотности.
В год моего приезда началось регулярное телевизионное вещание. Радио в каждой семье. Организованные массы, школьники почти поголовно в пионерах, молодёжь в комсомоле, взрослые в коммунистической партии или в профсоюзах. Активность людей. Постоянно проходят какие-то шествия и демонстрации, несут красные флаги, транспаранты, портреты Сталина, московского партийного секретаря Хрущёва, членов Политбюро. Встречаются смуглые пионеры в испанских пилотках, слышна испанская речь, Москва принимает детей республиканцев, вынужденных покинуть свою родину.
Рекорды лётчиков и воздухоплавателей. Военные с безусловным авторитетом. Орденоносцы. Шикарные автомобили и женщины необыкновенной красоты на улицах. Театры переполнены. В кинотеатры очереди. Показывают игровые фильмы и документальные фильмы со сводками из Испании и с Халхин-Гола, "Новости дня" с сюжетами из всех республик СССР. "Правда" открывается редакционными статьями или выступления Сталина и членов Политбюро. Совершенно не чувствуется международной напряжённости.
Собственно говоря, Москва чем-то напоминает Берлин. Всё почти так же, только там немцы, гитлерюгенд, союз немецкой молодёжи, союзы женщин, профессоров, учителей, студентов, рабочих отраслей промышленности. Театры полны. В кинотеатрах сводки из районов мира студии "Дойче Вохеншау". "Фёлькише беобахтер" начинается редакционными статьями Гитлера и самых важных людей Рейха. Автобусы, троллейбусы, трамваи, метро. Шествия и демонстрации граждан по любым поводам, спортивные праздники, поддержка решений фюрера, закладка автобана, партийные знамёна, транспаранты, портреты Гитлера и региональных фюреров-гауляйтеров.
В нашем посольстве уже знали о моём прибытии. К выполнению моего задания всё было готово. Я внимательно ознакомился со сводками (сейчас говорят — дайджестами) советских средств массовой информации. У людей чувствуется боевой настрой, готовность дать отпор любому врагу. Основными врагами называются империалисты Англии, Франции, поляки и немцы.
В вопросе Германии советский народ не верил ни единому слову Гитлера и подвергал сомнению правильность политической линии партии на развитие отношений с национал-социалистическим (фашистским) режимом. Правильно говорят, что народ не нае..., одним словом, не обманешь, он чувствует неискренность и опасность для себя в новых лозунгах правителей.
Немцы в этом отношении ничем не отличаются от русских. Тех и других в повиновении удерживает репрессивный аппарат. Молодое поколение, отупевшее от интенсивной пропаганды, не помнящее и не знающее того, что было, готово по первому зову броситься на кого угодно, совершенно не понимая, что этот бросок будет не только его кончиной, но и кончиной его государства. Поэтому стариков и уничтожали.
Перед самым моим приездом был расстрелян советский маршал Егоров. Один из последних из когорты русского офицерства, пошедшего на службу к большевикам и не утерявший качеств русского офицера. Были ещё живы генералы Шапошников и Игнатьев. Эти люди стали учебными пособиями того, что вот, мол, большевики поддерживаются старым офицерством, что существует неразрывная историческая связь истории СССР с историей России. Я не провидец, но я знаю, что, в конце концов, коммунизм будет отторгнут Россией, как шестой палец на руке.
Ежедневно я гулял по Москве, посещал места, знакомые мне с детства. Мне нужно было связаться с Мироновым. Особой надежды я не питал, что Миронов что-то может сделать, но может он поможет мне найти места захоронения моих родителей, чтобы я у могилок мог почтить их память.
Глава 33
— Кто спрашивает полковника Миронова? — голос дежурного по управлению НКВД был привычен к таким звонкам.
— Его друг, — отвечал я.
— Какой друг? — спрашивал дежурный и я вешал трубку на рычаг телефона-автомата. Я звонил из разных телефонов, и по ним было трудно определить мой ареал обитания.
Если бы Миронов был в числе действующих сотрудников, то дежурный не выяснял, какой друг звонит, а просто спросил, что передать полковнику Миронову. А что передавать сотруднику, которого уже нет? Ничего.
На третий звонок дежурный уже спросил, что передать полковнику Миронову. Вероятно, прошла по команде информация о звонке.
— Мне нужно встретиться с полковником Мироновым, — сказал я.
— Сообщите, где будет встреча, и мы передадим это Миронову, — предложил дежурный.
— Это я сообщу Миронову лично, — сказал я.
— Когда вы сможете ещё позвонить, — спросил дежурный.
— Через три дня, — сказал я, не давая им время на праздные раздумья. Если полковник в лагере, то за три дня его могут доставить в Москву. Если полковника нет в живых, то на нет и суда нет. Я никому ничего не обещал. Миронову тоже. Просто мне хотелось быть полезным своей родине и больше никому.
Через три дня мне сказали:
— Соединяем с полковником Мироновым.
В трубке что-то щёлкнуло и усталый голос произнёс:
— Миронов слушает.
— Товарищ Мирон? — переспросил я.
— Да, это я,— произнёс отвыкший от телефона голос.
— Вам привет от Рикардо Гомеса, — сказал я. Пароля у нас не было, но гостиницу, где мы в последний раз встретились, он должен был помнить.
— Это ты? — спросил Миронов несколько оживающим голосом.
— Да, — сказал я, — нам нужно встретиться. Ты должен быть один. Если я замечу даже малейшие признаки наблюдения за тобой, то пусть твои хозяева сосут палец. Меня вы не увидите никогда, я знаю, что они делают с людьми. Мои мать и отец на их совести. Я опасаюсь встречаться и с тобой, потому что твои хозяева сдадут меня в гестапо с потрохами.
Я это говорил специально, потому что знал, что нас слушают с десяток больших начальников, подключённых к одному проводу без микрофонов, иначе бы они выдали своё присутствие сопеньем, матюгами и прочими признаками партийной и чекистской интеллигентности. Я перекрывал себе пути возвращения на родину, потому что при моём возвращении меня только вот за эти слова отправили бы к моим родителям. Я знал, что не вернусь в Россию никогда, потому что сомневался в том, что Россия может быть без партий власти, господства этих партий и спецслужб, подчиняющихся партии.
— Я постараюсь быть один, — сказа Миронов.
— Не постараюсь, а один, — гнул я своё. — И никакой информации обо мне не докладывать своим начальникам.
— Как так? — тут уже удивился сам Миронов.
— А так, — сказал я, — мне терять нечего, пусть заслужат доверие...
Я представляю, что делалось у трубок прослушивания.
— Хорошо, — сказал Миронов, — где встречаемся?
— Завтра, у центрального входа в зоопарк, в полдень, — чётко сказал я. — Я буду в сером костюме, в шляпе, в тёмных очках. В руках сложенная вдвое газета "Правда", в месте сгиба будет вложена гвоздика. Запомнили? Могу повторить.
— Запомнил, буду, — сказал Миронов.
На эту встречу я и не собирался приходить. Я хорошо присмотрелся к дворникам, мороженщицам и продавщицам газированной воды с сиропом. Вряд ли они запомнили мужчину, который с удовольствием выпил у каждой по стакану газировки с двойным сиропом. Мороженщиц я изучал на следующий день.
За час до открытия зоопарка я уже был на месте, на своём наблюдательном пункте и в бинокль рассматривал окрестности. Из трёх мороженщиц осталась одна знакомая, две продавщицы воды были мне незнакомы. Два дворника сменились. На автостоянку встали две "эмки". Водители были знакомы друг с другом, а пассажиры, по трое мужчин в каждой разошлись в разные стороны. Я думаю, что читатель достаточно умён, чтобы ему нужно было дополнительно разъяснять складывающуюся ситуацию.
В 11.30 прибыл чёрный "паккард" с начальниками. Четыре человека. Судя по поведению, примерно одинакового ранга. Была бы возможность, приехали бы каждый на закреплённом автомобиле с клерками. Похоже, решили орденком разжиться за руководство и непосредственное участие в разоблачении и задержании опаснейшего врага всего советского народа, партии большевиков и лично товарища Сталина Иосифа Виссарионовича. О таких в лагерях и песни пели:
