Анютины глазки. Ускорение

— Сергей Владимирович? — спросила вертушка голосом майора Петрова, — собирайтесь, за вами машина выслана.

— А что такое? — спросил я, — я только что приехал, нельзя до завтра отложить?

— К сожалению нельзя, Сергей Владимирович, ваш заместитель сегодня был убит в вашем кабинете...

Запертая комната

Даже и помыться не удалось — машина начала бибикать во дворе через пару минут по окончании нашего разговора. Сказал Анечке сидеть дома и прибираться по хозяйству, у тебя сегодня ещё командировка идёт, хотя она в принципе тоже была не против поучаствовать в следственных действиях, а сам переоделся только в менее официальную одежду и покатил по утомленному августовской жарой городу в родное НПО... разруливать ситуацию и принимать меры по... я начальник в конце концов там или кто?

— — —

К моему приезду Борис Ефимыч уже был накрыт белой простынкой и лежал в коридоре на носилках готовый к транспортировке к патологоанатомам... я приподнял простыню — на лице его ничего не отображалось... А кабинет мой естественно был опечатан двумя сургучными печатями и заперт на ключ, это здорово — откуда ж мне теперь руководить подведомственным учреждением-то? Тут меня взял за локоть следователь областной военной прокуратуры (мы же к его ведомству относимся в конце-то концов) и повёл снимать показания в кабинет нашего безопасника Сани-колдуна. Его выгнали погулять. Я кстати долго всматривался в лицо следователя и опознал того самого, который раскручивал меня на поджог правого корпуса политеха почти ровно год назад, удивительные совпадения всё же в жизни бывают... и когда он только успел из гражданского ведомства в военное перейти, загадка... Он меня похоже тоже узнал, и ему это узнавание радости тоже явно не добавило — если вначале лицо его напоминало печёное яблоко, то сейчас и вовсе оно стало, как печёная груша. Картину преступления он мне нарисовал... после моей настоятельной просьбы и скривившись как от зубной боли, но рассказал, что же тут произошло чёрт возьми...

Я очень сильно порадовался, что у меня походу полнейшее и безоговорочное алиби по этому делу, весь день в Москве был у Самого, а потом в воздухе, так что повесить на меня это дело у него вряд ли выйдет. Рассказал о всех своих передвижениях за сегодня товарищу следователю, он это аккуратно начирикал на листочке, дал мне на подпись, а потом без малейших понуканий с моей стороны нарисовал картину произошедшего...

Короче говоря, милостивые государи и милостивые государыни, дело обстояло следующим образом: Борис Ефимыч прибыл на службу по своему обыкновению в половине девятого утра (так-то у нас рабочий день в девять начинался), прошёл в свой кабинет... ну то есть мой конечно, я же на период отсутствия ему ключи оставлял, провел утреннюю планерку в 9.30, а потом его долго никто не видел, обнаружил же уже остывшее тело с торчащими в спине ножницами примерно в полдень зам по безопасности Саня-колдун, ой, Александр же, конечно же, Павлович Русаков. Который и сообщил о случившемся куда следует, сразу закрыв кабинет на ключ.

— Что, — спросил я, — даже и скорую не стал вызывать?

— Он сказал, что имеет азы медицинского образования и живого человека от трупа отличить способен, так что нет, не стал...

— Что за ножницы были?

— Да ваши же, из стандартного канцелярского набора.

— Кто заходил в кабинет в период между планеркой и полуднем, вы конечно установить не сумели?

— Почему сразу не сумели, вычислили практически всех — вот копия списка... да, всего одиннадцать человек (футбольная команда, подумал невольно я), последним же, судя по этому списку, живым Немцова видел Виктор Сергеич Попов (наш куратор от органов).

— С ним вы конечно беседу провели?

— Очень коротко... вы же сами понимаете, Сергей Владимирович, у него своё начальство есть и он с ним должен был всё согласовывать...

— Понимаю, — коротко ответил я, переставил зачем-то карандаши в карандашнице другим образом и добавил, — и что мне... ну нам то есть сейчас прикажете делать?

— Продолжайте заниматься своими непосредственными обязанностями, а по мере развития следствия мы будем вызывать нужных людей к нам на беседу... в Кремле у нас резиденция, тут недалеко , — счел нужным добавить он.

— А кабинет?

— Кабинет ваш пока будет закрыт и опечатан... дня на два, на три примерно, придется потерпеть, — ответил следователь и засобирался уходить.

Вот так вот, с горечью думал я, зазывая в кабинет его хозяина, Саню мордовского, уедешь на недельку, а тут людей убивать начинают. Саня был хмур и невесел, хотя какое уж тут веселье...

— Ну давай теперь ты свою версию расскажи, как дело было? — попросил его я.

Ничего особенно нового он мне не поведал, насторожила только одна деталь — на утренней планерке Немцов был неприветлив и сорвался даже один раз на подчиненного, обвинив того во всех грехах. Повод был пустяшный, а до этого ни в чем таком истерическом мой зам в общем-то замечен не был. И еще про одну интересную вещь он рассказал — дверь в кабинет была закрыта изнутри и ключ торчал в замочной скважине, он, Саня в смысле, стучал в неё минут пять, потом заподозрил неладное, сбегал за дубликатом на вахту, но чтобы открыть дверь, ему пришлось вытолкнуть внутренний ключ, а уж после этого он смог открыть дверь... Окна он тоже проверил первым делом, открыты только две форточки были, никаких дополнительных или потайных дверей мой кабинет не имел, не в средневековом замке квартируем. Короче говоря, граждане, получалось классическое убийство в запертой комнате, да...

Спросил конечно, не пытались ли навесить это дело на него, Саню — была такая попытка, не стал отпираться он, как же, но дело в том, что дверь он предусмотрительно ломал в присутствии еще одного товарища-безопасника, и зашли они в кабинет с мертвым уже Ефимычем вдвоём, так что они друг другу алиби нормальное сделали. Расстался с Саней и решил поговорить с Виктор Сергеичем, ястребом нашим из органов... а и не нашёл его нигде, сказали, что на выезде, причём очень срочном. Ну и ладушки, делами тогда что ли займусь.

Прошёлся по этажам и лабораториям, нигде особенно больших затыков не увидел и подумал, что тут всё и без тебя хорошо идёт, Сергуня, так что не пора ли тебе, Сергуня, поменять место работы... ну на кресло мэра например. Кстати-кстати, что у нас там с выборами? — поймал я за рукав пробегавшего мимо аспиранта Павлика... ну бывшего конечно аспиранта, теперь-то это полноценный зам по инновациям был.

— Всё хорошо с выборами, — обнадёжил меня Павлик, — старт кампании назначен на понедельник 3 сентября. У тебя в этот день встреча с сотрудниками двух академических институтов — физики и химии... вместе их соберут, не надо будет туда-сюда мотаться, это с утра, а после обеда ГАЗ, зал заседаний заводоуправления, ответы на вопросы трудящихся.

— Очень хорошо, — ответил я, — а тезисы к выступлениям кто писать будет? А наглядная агитация? А артиста хоть одного, чтобы разбавлял мои унылые выступления?

Павлик озадаченно почесал репу и сказал, что пошёл думать. Ну подумай конечно, еще целых три дня есть, а артиста, лучше двух, я сам постараюсь обеспечить... Услышал звук подъезжающего автомобиля, выглянул в окно на площадь перед входом — Виктор Сергеич прикатил, дорогой и любимый работник карательных органов, вот с тобой-то мы сейчас и побеседуем о житье-бытье нашем скорбном.

Дождался его на площадке второго этажа и поманил пальцем в сторону кабинета Анечки, всё равно же её сегодня не будет, так что займу на время жилплощадь родной жены.

— Как съездил, Сергей Владимирович? — сразу же спросил он (мы с ним давно на ты были, но при этом по отчеству).

— А то ты не знаешь, Виктор Сергеич? Поди прочитал уже отчетик-то наш...

— Отчет отчетом, но и живые, так сказать, впечатления тоже важны — правда с Джейн Фондой разговаривал? А потом с Картером? Как там артисты с президентами живут?

— Угу, и с Фондой говорил, и с Картером, Фонда сказала, что я лошара и снимать кино не умею, а с Картером мы попали под землетрясение, и я его буквально за шиворот из падающего здания вытаскивал...

— О как, — озадаченно ответил Сергеич, — что это за землетрясение такое было? В отчете я про него что-то ничего не видел...

Рассказал про землетрясение, мне не жалко.

— Но давай уже поближе к нашим баранам... делам то есть — про убийство у тебя есть что мне сказать или как?

— Или как... — сказал Сергеич, вытаскивая из кармана пачку 'Союз-Аполлон', — крыса у нас тут какая-то притаилась... ну мы с тобой об этом не один раз говорили.

— Да это-то я понял, ты давай глубину проблемы раскрывай — кто, где, с кем, как и сколько? Желательно с цифрами.

Сергеич задумчиво раскурил сигаретку и ответил:

— Ну слушай с цифрами... и с буквами тоже.

И далее вывалил на меня плохо структурированный массив данных в мегабайт примерно, может даже в полтора. Если вычленить суть, то круг подозреваемых в сегодняшнем преступлении сужался до четырёх человек, среди которых блистали — да-да, не удивляйтесь — колдун-самоучка Санёк и аспирант-зам по инновациям Павлик. А ещё двое были, как ни странно, мои старые-престарые дворовые знакомые Вовчик Малов и Андрюха Кузькин, они у нас тут пристроились в музыкальный сектор. Все четверо заходили с утра к Немцову, у всех четверых были не совсем, скажем так, сложившиеся отношения с ним.

— А поконкретнее? — попросил я.

— Можно и конкретно — записывай... — я взял бумагу и карандаш, — значит номер первый Александр Русаков, не далее, как неделю назад, я лично был свидетелем безобразной сцены между ним и Ефимычем, оба орали так, что стёкла дребезжали... суть спора была в том, что Немцов поймал где-то за руку Русакова, когда тот использовал служебное имущество в личных целях, а тому это не понравилось. Сор из-под ковра Немцов пока не стал выметать, но на крючок, похоже, Русакова посадил.

— Слабовато для убийства, — поморщился я, — но ладно. А с другим тремя что?

— А там женщины замешаны во всех трёх случаях (ну Ефимыч и ловелас конечно, подумал я), он же сейчас... ну то есть до сегодняшнего дня встречался с Ирой... ну ты её тоже кажется знаешь, а Павлик её ещё не забыл, так что конфликт на этой почве имел место быть.

— А Вова с Андрюшей?

— Там еще проще — Вова отбил у Немцова королеву красоты... видел наверно такую (ну ещё б не видеть), а у Андрюши Немцов отбил Свету Кондрашову, ты с ней тоже знаком кажется?

— Прямо женский роман какой-то получается, 'Любовные тайны в будуаре' — что-то очень много мимо меня прошло. Отпечатки пальцев-то с ножниц сняли?

— А как же, там в основным твои отпечатки, а остальные смазаны (я ещё раз порадовался, что у меня железное алиби).

— И опять-таки эта запертая комната — есть какие-то соображения, как так получилось, что там всё изнутри закрыто?

— Есть одна мыслишка, — и Сергеич подвинулся поближе ко мне, чтобы изложить мыслишку шепотом...

Травка

Ничего собственно из того, что я и сам надумал, он мне не рассказал — там собственно всего два варианта могло быть, либо очень хитрый товарищ, сумевший закрыть дверь (либо окно, что совсем уже маловероятно) с той стороны (тут, стало быть, следовало искать умельца, хорошо обращающегося с механикой), либо самоубийство Ефимыча, который счел нужным обставить его таким вот хитрым образом (зачем ему это понадобилось, большой вопрос, но ещё больший вопрос — зачем он вообще самоубился, никаких предпосылок для этого видно не было). Посидели-помолчали, потом Сергеич сказал, что ему поработать бы надо, я ответил, что иди работай, раз надо, а я подумаю немного.

Подумал, но ничего хорошего не надумал, кроме того, что раз уж я сюда перебрался, надо бы и вертушку что ли перенести, а то вдруг мне серьезные люди названивают, а она заперта и опечатана. Это оказалось совсем не просто, заняло битых полтора часа... а потом я плюнул, сел в свою желтую копейку и рванул в Зелёный город проверить, как там моя недвижимость поживает.

Вот кадр из 'Утомленных солнцем' собственно с этой дачей

https://avatars.mds.yandex.net/get-zen_doc/1877575/pub_5e1710abee5a8a00b1cca628_5e1710c10be00a00afbccc29/scale_2400

На даче всё хорошо было, ну если не считать конечно пыли и грязи, скопившейся тут за две недели, пока мы по Америкам ездили. И охранник был ровно тот же самый неприветливый детина с небритой физиономией, но меня он как-то узнал и пропустил без вопросов вместе с машиной. Так, подумал я, обходя свои владения, если мы сюда на постоянку переберемся с Анечкой, надо бы и сюда вертушку будет провести, не помешает.

Чтобы разогнать грусть-тоску, неожиданно для самого себя переоделся во что-то старое, что нашел в шкафу (осталось от предыдущих владельцев), взял корзинку, которая в чулане валялась, маленький ножик с кухни спрятал в карман, да и подался собирать грибы — вдруг опять синяки встретятся, которые удачу приносят, а немножечко удачи никогда не помешает, правда ведь?

— — — —

Не нашел я не то, чтобы ни одного синяка, а и вообще хороших грибов ни разу не встретилось, пустой лес был, как пионерский барабан пустой. На грибы я впрочем и не особенно рассчитывал, просто прогуляться захотелось, но в процессе прогулки я ухитрился заблудиться — весь же этот Зелёный город десять километров в длину и пять в ширину, и на этой площади два десятка санаториев, пионерлагерей и посёлков, а вот поди ж ты, заблудился я конкретно и прочно. Час уже иду, а ни одной дороги и ни единого домика, где можно было бы спросить, что тут и где... набрёл наконец на избушку, практически на курьих ножках, а при ней собачка, которая на меня немедленно вызверилась, чуть цепь из стены не выдрала, так хотела меня покусать. На её лай из помещения выползла старушка божий одуванчик, посмотрела на меня подслеповатыми глазами и рявкнула на собачку 'Заткнись, тварина кудлатая!' (кто бы мог подумать, что в таком тщедушном теле мог скрываться такой мощный голос), та обиделась и скрылась в будке. А старушка меня в домик на куриных ногах позвала, чаю пошли мол попьём, раз уж ты сюда забрёл, милок...

— Меня Сергеем зовут, — счёл нужным представиться я.

— Мог бы и не говорить, я и так вижу, что ты Сергей, — неспешно ответила она, расставляя по столу чашки с тарелками.

— Может и фамилию мою знаете? — продолжил я довольно удивлённо.

— Конечно знаю, Сорокалет ты, Сергей Владимирович, 1960 года рождения... журнал 'Советский экран' недавно прочитала, где про тебя подробно написано, — вот так просто всё объяснилось, да...

— А тебя как зовут? — перешёл я по-свойски на ты, — и что ты тут посреди этого тёмного леса делаешь?

— Прасковьей нарекли... — ответила она.

— Это сокращенно Параша что ли?

— Да, а живу я тут ещё с царских времён — как отца лесником сюда определили в 13-м году, так и живу здесь, не вылезая...

— Так ты значит и царские времена помнишь? — поинтересовался я, наливая душистый травяной чай из самовара, не электрического, на углях.

— Помню конечно, склерозом пока бог не наградил.

— Расскажи, как тогда люди жили, — попросил я, — а то в книжках и фильмах врут очень много.