Тропа в сингулярности

— Да, я тоже до конца не понимаю, — прочла мои мысли Осс. — Так не бывает. Вернее, так не должно было быть. Но теперь это нельзя списать на галлюцинации и сбои аппаратуры. — Смотри, — сказала она, сворачивая масштаб отсчёта времени, — графики наших процессов жизни претерпевали заметные изменения, достаточно сходно, но в разное время. Сначала работала я, пока были силы, а вот здесь уже работал ты. А вот мы слились в одно. Да, ты подоспел вовремя. Ещё чуть-чуть, и меня бы не стало. Кстати, могу нас поздравить, по показанию приборов, сейчас мы полностью в норме, никакой инфекции.

— Это определённо радует, — заметил я, — но теперь нам требуется разобраться со всем, что эту инфекцию вызвало. Возможно, мы сможем спасти остальной экипаж станции. Кстати, ты что думаешь?

— Невероятно, но факт, нас действительно атакует неизвестная форма жизни, — уверенно ответила она, — причём, атакует на ментальном уровне. Но эта форма жизни, похоже, не имеет своей материальной основы, являясь чистым полем, энергией. Непонятно зачем мы ей нужны, но никакая наша техника ничего не сможет противопоставить ей. Да и технику, похоже, эта форма жизни способна точно так же приспосабливать для себя. Как с этим справляться я не знаю, и даже пока не догадываюсь.

— Но мы двое смогли победить агрессоров, и уже два раза.

— Мы — да. Хотя я сама до сих пор не понимаю как.

— Что мы делали, — не отставал я, — мы посредством друг друга восстанавливали себя, свою целостность. Агрессоры не могли или не хотели покидать нас, и в первый раз просто погибли, а сейчас..., сейчас ты что чувствуешь?

— Я чувствую в себе существо, — неуверенно сказала она, — оно подавлено, но не разрушено и через него в меня идёт какая-то сила, энергия...

— У меня то же самое, — заключил я, — мы поймали своих агрессоров, и теперь они стали нашими пленниками. Если, как ты говоришь, мы имеем дело с полевой формой жизни, то нам теперь достаётся та энергия, которая обеспечивала им их собственное существование.

— Логично, — отметила она, — хотя совершенно не ясно, откуда эта энергия берётся и как вообще всё это выглядит. Мы не имеем аппаратуры, что бы это определить.

— Аппаратуры..., — вслух задумался я, неясная догадка промелькнула у меня в голове, — а если попробовать настроить моё восприятие идущее через симбионтов?

— Попробовать можно, я даже забыла, что у тебя стало заметно больше глаз, ушей и прочего. Кстати, как они себя чувствуют?

Я закрыл глаза, потянулся к детекторам и прислушался к своим ощущениям. Тут же на меня обрушилась волна радости и предвкушения, что наконец-то снова мы стали одним, нужным друг другу. В моё восприятие резко влился целый поток различных ощущений, которые транслировали детекторы, так, что я сразу потонул в них. Едва собрав свои мысли, я снова обратился к Осс.

— Чувствуют они себя просто замечательно. Вот только я не справляюсь с тем, что они мне дают, отвык я от них, пока был на станции. Может, ты мне поможешь настроиться на нужное восприятие, если сможешь подключиться?

— Подключиться смогу. Хотя я тоже сильно теряюсь, когда соединяюсь и с тобой и с ними, но мне проще, я могу дозировать то, что воспринимаю. Давай попробуем.

Я снова соединился с детекторами и просто расслабился, почувствовав, как Осс подключилась ко мне. Постепенно её стараниями сформировалась устойчивая зрительная картина. Всё остальное она пока вытеснила. Снова я видел в полном объёме вокруг себя, сразу во многих диапазонах волн.

— Попробуй открыть глаза, — сказала мне Осс.

Открыв глаза, я обнаружил, что могу легко накладывать ту картину, которую я вижу глазами на ту, что воспринимают детекторы. Естественно, глаза, в отличие от восприятия детекторов, видят только с одной стороны, но это не столь принципиально. Главное, что можно совмещать в одно оба канала и наблюдать гораздо больше, чем одним из них. Постепенно я стал детализировать картину восприятия, которая теперь становилась всё полнее и насыщеннее. Я обнаружил, что легко могу переключать актуальность различных диапазонов зрения. Это было именно то, что нужно. Если найти необходимый диапазон зрения, то можно видеть различные энергетические и полевые образования, причём без всякой внешней аппаратуры.

— Хорошо, — сказал я, — можешь меня отпускать, теперь попробуем настроить зрение на нужные нам объекты.

— Смотри на меня, как на эталон, — про себя улыбнулась Осс, — потом сравнишь с кем-либо из лежащих в анабиозе.

Я внимательно смотрел на неё. Смотрел сначала своими глазами, постепенно по одному подключая каналы восприятия детекторов. Картина была очень интересная. Так глазами никогда не увидеть и даже во сне сложно представить. Можно видеть весь организм полностью или сосредоточиться на отдельных деталях. Тело светилось и переливалось немыслимыми цветами, в нём растекалась самая различная энергия, которая выходила из него, образуя замысловатую картинку окружающей ауры. Я перебирал различные каналы и, наконец, заметил именно тот, что был нужен. Судя по всему, это был основной канал восприятия слабых электрических полей, которые окружают любое живое существо. Именно в нём были заметны неуловимые обычному глазу малейшие изменения, которые происходят в человеке. Для технической аппаратуры многие детали и нюансы, даже воспринимаемые её датчиками, оставались неразличимы, что и не позволяло распознать агрессоров.

Но разобраться детально я не успел. Мой вызывной браслет вибрировал, показывая, что для меня есть срочное сообщение.

— Меня вызывают, — мысленно сказал я, — сейчас узнаю кто.

— Меня тоже, — ответила Осс, — кажется, я знаю, кто это может быть.

— Теперь и я знаю, — весело ответил я, разглядывая свой браслет зрением детектора, — это адмирал Восс требует немедленно выйти с ним на связь.

— Идём в помещение разведки, — подтвердила она, — Восс так вызывает только в экстренных случаях, значит, есть причины.

Мы быстро покинули медицинский отсек и направились в свою зону. Вся станция была переведена в режим экономии энергии, коридоры едва освещались, вся неактуальная аппаратура была выключена. Нам пришлось идти пешком, транспортные лифты не работали. Стоило нам войти в помещение разведки, сразу же появилось объёмное изображение адмирала.

— Рад вас двоих видеть дееспособными, — сразу и без всякой субординации приступил к делу Восс, — весь остальной экипаж станции сейчас лежит в анабиозе. Ситуация критическая сама по себе, это вы и без меня понимаете, но это ещё не всё. Тут у нас наверху всё ещё веселее. Наш флот, который принимал участие в этой экспедиции, заблокирован в системе боевыми флотами нескольких других рас. Включено объёмное искажающее континуум поле, которое не позволяет пользоваться сжатием пространства для перемещения. Нам объявлен ультиматум, и дело может окончиться большой космической войной. Войной не только с нашей расой землян, в деле ещё несколько крупных игроков. Сикрийцы выступают на нашей стороне, а этого я вообще понять не могу, до сих пор они никогда открыто не вмешивались в какие-либо серьёзные конфликты.

— Что в условии ультиматума, — спросил я, после того, как у меня возникла смутная догадка?

— Вот это и есть самое странное из всего, — насупился адмирал, расхаживая взад-вперёд. — Я мог бы понять, если бы от нас требовали убраться вон из этой системы и убраться немедленно. Не удивительно было бы, если потребовали немедленно уничтожить вашу колонизационную базу, или что-либо подобное. Но от нас требуют, что бы все люди из экипажей наших кораблей были спущены на эту планету, а сами корабли уничтожены. Если мы не выполним эти условия, нас уничтожат, не выпуская из системы. Земля, естественно, на такие условия категорически не согласна, все боевые флоты находятся в состоянии полной готовности к войне.

— Сколько у нас времени до окончания действия ультиматума, — спросила Осс?

— Ещё пять земных суток, — ответил адмирал, — но это непринципиально. Времени всё равно недостаточно для того, чтобы что-либо противопоставить. Я, конечно, не знаю, чем могут помочь нам сикрийцы, и какой интерес преследуют они поддерживая нас, но нам реально нечего противопоставить заявившим ультиматум. Имеющееся у них превосходство колоссально.

— Адмирал, кажется, я понимаю причины, вызвавшие подобный ультиматум, — заявил я.

— Слушаю тебя внимательно, командор, — сказал адмирал, остановившись посреди комнаты и глядя на меня.

— Это жесткий карантин со стороны тех рас, кто уже на этой планете побывал до нас. Инфекция, способная поражать и биологические и технические системы, похоже, способна распространиться по всему обитаемому космосу, и никто не знает, что с ней делать, разве что только уничтожить её носителей или запереть их на планете, без возможности выхода в космос. Единственное, что я не понимаю, почему нас никто заранее не предупредил об этом.

— Зато я могу объяснить почему, — рассмеялась Осс, — думаю, адмирал поправит меня, если что. Так вот, попытка колонизации и последующий карантин просто сильно ослабит нашу расу землян, и она надолго будет закрыта в своём секторе. Мы уж очень экспансивная раса, это далеко не всем нравится.

— Не только это, — добавил адмирал, — против нас сейчас выступают все те, кто друг друга на дух не переносит в обычное время. Против нас непримиримые ранее идейные враги стали друзьями, а это весьма редкая и весьма ценная возможность для развития контактов между космическими расами. Если ваша версия карантина верна, то всё становится понятным, кроме интереса сикрийцев. Ради чего им выступать на нашей стороне, ведь у них нет, или ранее не было интересов к обладанию планетами или желания столкнуть разные расы друг с другом. Их вообще, все считают галактическими монахами-отшельниками, редко — миротворцами и никто не помнит, чтобы они когда-либо прямо участвовали в боевых действиях. Впрочем, о них вообще мало чего известно.

— А что говорил вам Хетт, до этой экспедиции, — вспомнил я старый разговор?

— Хетт передавал привет лично тебе, со мной он даже не хотел говорить, — насупившись, продолжил Восс, — разве что он просил дать твой идентификатор для связи на станции.

— И вы ему его дали, — удивился я?

— Естественно нет, — резко оборвал адмирал, — это было бы уже прямым вмешательством в наши дела.

— А сейчас это можно сделать? — вмешалась в наш разговор Осс. — Возможно, в силу сложившихся обстоятельств это было бы важно.

— Ты права, Онтристис, — задумался адмирал, — сейчас это может быть полезным. Я передам ему идентификатор, благо он у меня на связи, так как все переговоры с сикрийцами сейчас идут преимущественно через него. Да, теперь рассказывайте вы, что там у вас происходит, и как вам двоим, удаётся противостоять инфекции?

Мы по очереди рассказали о том, что с нами произошло, и как мы расправились с ментальными агрессорами, заключив их в плен. Адмирал внимательно слушал не перебивая, иногда заглядывая в невидимый нам терминал, видимо, сравнивая наши слова с записями аппаратуры наблюдения.

— Вы сделали весьма важное открытие, — сказал адмирал, когда мы закончили свой рассказ. — Это может стать нашим козырем в переговорах с расами, объявившими ультиматум, если ваша версия о карантине является верной. Но что теперь делать с остальным экипажем станции? Они же не телепаты как вы. Чем вы можете им помочь?

— Мы как раз разбирались с этим, — сказала Осс, — когда вы нас вызвали. Думаю, мы сможем или увидеть, или как-либо определить агрессоров, но пока не знаем, что с ними можно сделать. Разве что только когда они нападают лично на нас.

— Хорошо, работайте в этом направлении, мы пока будем тянуть время и выяснять, что же хотят сикрийцы, — закончил диалог Восс.

Его изображение поблекло и пропало. Связь закончилась.

Мы с Осс переглянулись, размышляя, что делать дальше.

— Продолжим наши исследования? — голосом сказал я.

— Продолжим, но несколько позже, — ответила она, — чувствую, что мне просто необходимо хотя бы несколько часов поспать. Я уже не могу дальше держаться на одних стимуляторах. Заодно проверим, не нападёт ли на меня кто-либо ещё. Похоже, мы тут идём нарасхват.

— Ладно, — решил я, — отдыхай, я постараюсь разобраться сам. Если что, разбужу. И ещё, ты говорила, что можешь за мной присматривать в фоне, как ты это делаешь?

Вместо ответа, она просто немного сосредоточилась, и я почувствовал, что нужно делать.

— Спасибо, теперь я буду наблюдать за тобой и твоим сном, можешь спать спокойно.

Она вышла, а я остался в отделении разведки. Стоило изучить станционный журнал, чтобы полностью быть в курсе событий. Я, было, направился в свой кабинет, где был терминал, но, едва сделав два шага, понял, что поторопился. За моей спиной возникло объёмное изображение.

— Хе, хорошо выглядишь, — сказало оно.

Я сразу понял, кто это мог быть. Такой тон в обращении ко мне мог позволить только сикриец Хетт. Адмирал Восс успел передать ему данные для связи, но я даже не думал, что сикрийцы могут пользоваться нашей объёмной связью.

— Удивляться, как вам, землянам, свойственно, — продолжил Хетт, — будешь потом. Сейчас просто немного посмотри.

Не дав мне опомниться и сказать что-либо, Хетт включил перед собой большой экран, направленный ко мне. На экране вспыхнула картинка звёздного неба, потом она сменилась видом планеты с большой высоты. Картинка опускалась вниз, в атмосферу планеты, в фокус попадали какие-то циклопические объекты, расположенные на её поверхности. Это было похоже на огромные города, выстроенные вокруг каких-то больших сооружений. Таких городов было очень много, они покрывали почти всю поверхность планеты.

— Это, — продолжил Хетт, — вид этой планеты много миллиардов ваших лет назад. Тогда ни вы, ни другие известные вам расы, ни даже мы, ещё не представляли что-либо отличное от неразумных животных. Откуда у нас эта запись, я сказать тебе не могу, просто смотри.

Я видел огромные города более подробно. Они были по-своему красивы, в них чувствовался какой-то особый порядок, особый смысл. На них можно было реально любоваться, как на произведения искусства.

Вдруг картинка изменилась. Города начали светиться. С краёв свет постепенно собирался к центру, к каким-то огромным сооружениям. Он становился всё ярче и ярче, вскоре заполнив весь экран. Картинка отодвинулась дальше в космос. Вся планета светилась, как маленькая звезда, но этот свет не был ни однородным светом звезды, ни излучением большого энергетического взрыва. Планета переливалась светом, меняя цвета и очертания границ цветовых переходов. Я не мог бы этот свет сравнить с чем-либо, что знал ранее. "Цветок космоса", — пришла мне в голову шальная мысль. Снова всё изменилось на картинке. Оболочка света отделилась от планеты, расширилась, порвалась на множество клочков и постепенно растаяла во мраке космоса. Вид снова приблизился к планете, но ничего из того, что было на ней ранее, больше не существовало. Это была планета, практически такая же, какая она была сейчас. Картинка постепенно потемнела и погасла, пропал и экран.