| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Да-с, уж попросил, так попросил. Умеет Его Высокопревосходительство убедительно просить. А не сродственник ли будет поручик командующему?
— Этого я не ведаю. Только он очень просил приглядывать за поручиком.
-Ну что ж приглядывай. Пауза.
Когда я пришёл в себя, — двусмысленно звучит — я решил оглядеться вокруг. Открывать глаза было трудно, но нужно. Чуть-чуть приоткрыл глаза и сквозь ресницы попытался оглядеться, не поворачивая головы. Первое что я подумал, когда увидел над собой низкий потолок, так это что я нахожусь в какой-то малюсенькой клетушке два на два метра. Чуть позже я понял, что это не клетушка, а балдахин, закрывающий мою кровать, причём из шёлка красивого бледно-зелёного цвета. Интересно, а где это я? Кровать с балдахином, шёлк. Сбоку явно были слышны голоса. Чуть повернув голову, я увидел двоих мужчин. Одного я узнал — бородача Петра Ивановича, что по поручению какого-то адмирала должен приглядывать за мной. Второй, судя по белому халату и возрасту, на вид за пятьдесят, был врачом. Запахи также были явно больничные, а вот обстановка этого не подтверждает. Комната где-то семь на семь метров, если сравнить с квартирами во Пскове, так многие двушки меньше будут. Два больших окна, на них бархатные бордового цвета тяжёлые занавеси. Прямо как в кинотеатре. Стены комнаты расписаны каким-то орнаментом. Я похожие узоры в Ташкенте видел. У стены, напротив моей кровати, стоит низенький, причудливо изогнутый диванчик. В голове откуда-то всплыло название — оттоманка. И, главное, кровать на которой я лежал. Она была просто огромная. Думаю, что таких как я, на ней свободно могло бы поместиться человек пять. Справа от меня стояли еще две большие кровати, но поменьше моей и без балдахинов. Одна была кем-то занята. Вижу только перевязанную ногу. Что было слева от моей кровати, я не видел. А попытку повернуть голову в ту сторону прервал голос.
— Ну, наконец-то, молодой человек, вы изволили очнуться, — сказал человек в халате.
Похоже пока я рассматривал окружающую обстановку врач наблюдал за мной
— Заставили вы, голубчик, нас поволноваться. Ведь два дня были между жизнью и смертью. Ну, а раз начали интерьером и соседями интересоваться, значит на поправку пойдёте. Поручик, вы меня слышите? Говорить можете?
— Да, слышу, — мне показалось, что я говорил достаточно громко, но для других это был хриплый шепот.
— Вот и прекрасно, голубчик. Только не напрягайтесь, вам пока этого делать нельзя. Говорить старайтесь тише, мы вас услышим.
— Учту.
— Голова не кружится, не подташнивает?
— Немного есть, доктор. Но вначале попить бы, а то в горле всё пересохло.
К кровати тут же подошел бородач и начал поить меня из чего-то похожего на маленький чайник с длинным носиком.
— Три-четыре глотка на первое время хватит — предупредил доктор бородача.
Этими четырьмя глотками я смог только чуть смочить рот и горло. Но говорить стало полегче.
— Как вас зовут помните? — продолжил доктор
— Да, помню. Дубровин Александр Александрович.
— Это очень хорошо, молодой человек. А я уж боялся, что после такого удара, что вы получили, будут проблемы с памятью. Так вы и текущий год сможете назвать.
— Тысяча девятьсот во... шестнадцатый. Июль месяц. День назвать не могу. Хотя... Вы же сказали, что я был без сознания два дня. Значит, сегодня девятнадцатое.
— Прекрасно, голубчик, прекрасно.
Я смотрел на доктора и думал, что "Штирлиц, как никогда, был близок к провалу".
— Ранение у вас, молодой человек, тяжёлое. Рану вам промыли, почистили, теперь будем надеяться на ваш молодой организм, и божье провидение. Всё в его руках поручик, всё в его руках. Отдыхайте, вечером вам придется немного потерпеть, предстоит поменять вам повязки.
Тут мне очень захотелось взглянуть на свою физиономию. А точно ли я попал в своего деда. Может в этом параллельном мире, моя бабка вышла замуж совсем за другого человека.
— Доктор, а можно зеркало.
— Зеркало!?
— Да-да. Зеркало. Хочу посмотреть, насколько сильно пострадало моё лицо.
— Если не брать во внимание небольшую припухлость и ваш синюшный вид из-за удара о камень... Ничего страшного с ним не произошло. Через неделю всё примет свой первоначальный вид. Будете ещё барышням головы кружить. Хе-хе. Братец, — позвал он бородача, — там, в соседней комнате, я видел небольшое зеркало. Будь любезен принеси его поручику.
Через пару минут я разглядывал своё, да, теперь моё лицо. С серебряного овала на меня смотрел человек очень похожий на Игорёшу Шумкова, алкаша из 49-го дома с нашей улицы. Для полного сходства не хватало только густого перегара. На лбу огромная шишка замазанная какой-то дрянью. Лицо было всё в ссадинах и опухло так, что глаза превратились в две маленькие бусинки. Губы разбиты. И вся эта красота была окрашена синевато-зеленоватым оттенком.
— Да уж, "красавЕц, хоть сейчас под венец"!
— А я что говорил. Вылитый красавчик, — со смешком проговорил доктор.
Я ещё раз взглянул в зеркало. Да, увиденное мною в зеркале лицо, определённо принадлежало моему деду. А бабушка всегда говорила, что я почти точная копия своего деда.
— Ну что, голубчик, налюбовались?
— Доктор, вы сказали, что через неделю, — я пальцем покрутил вокруг лица, — всё это пройдет?
— Обязательно пройдет, — утверждающе ответил доктор.
— Отлично. Петр Иванович, — обратился я к бородачу, протягивая ему зеркало, — отнеси, пожалуйста на место.
Унтер, забрав зеркало ушёл, сказав, что будет неподалёку. За ним и доктор отправился по своим делам. Я же лежал и пытался думать о том, что будет дальше. Но получалось не очень. И ранение сказывалось и удар головой и сама фантастическая ситуация.
— Так я это я или всё-таки дед? Вроде и то и то правильно. Странно.
— Чтобы я появился, деду жениться нужно на бабушке Глаше. Но он это я. И как я женюсь на своей бабуле? Я её, конечно, очень люблю, но как бабушку...
— Но тело-то дедово. Пусть он и женится.
— А я здесь дворянином стал. И что?
— А Бахирев это кто?
— Галинку и пацанов со взвода больше не увижу.
— Так что с бабушкой? Я, получается, не появлюсь? А я же есть.
— А как с Союзом теперь?
— А куда...
— Как вы себя чувствуете, господин поручик?
С усилием повернув голову в сторону говорившего, на соседней койке я увидел прапорщика Озерова из бывшего своего 465-го полка. Приподнявшись на локтях, он смотрел на меня с явным удивлением, но с доброй улыбкой.
— Здравствуйте, Олег Сергеевич, — тут же подсказала память моего деда — и вас турецкая пуля достала.
— Да вот, в ногу попали, но это пустяк по сравнению с тем что вам досталось. Мы уж за вас переживали, думали, что батюшку непременно звать придётся.
— Нет, Олег Сергеевич, я туркам такого удовольствия не доставлю. Вот на ноги встану, войну выиграем, потом дом построю, сад посажу, женюсь, сына, нет, детей выращу. Внуков вынянчу, а уж тогда можно будет и о домовине начинать думать. Так что, господин прапорщик, ещё не отлита та пуля, что сможет меня убить.
— Вы так говорите, господин поручик, словно свою судьбу наперёд знаете.
— А ведь вы в чём-то правы насчет судьбы, Олег Сергеевич. У меня большая уверенность в том, что мне суждено жить, как говорится, долго и счастливо.
-Ну что ж, и я вам желаю того же, — прапорщик снова откинулся на подушку, — вот отдохнёте, придёте в себя — тогда и поговорим досыта. Отдыхайте Александр Александрович.
Несколько минут я просто лежал, не думая ни о чем, просто прислушиваясь к ощущениям. Рана изрядно болела, дышалось с трудом, в голове стоял гул. "Нужно поспать". И только я прикрыл глаза, как около меня раздалось покашливание. Нехотя открываю глаза и снова вижу бороду Петра Ивановича.
— Иваныч, чего тебе?
— Так, это, вашбродь, нужно покушать, Нил Петрович велел.
— А кто это?
— Так ведь, главный врач гошпиталя.
И ведь что интересно, о еде я вообще не думал, а сразу после упоминания о ней, у меня заурчало в животе.
— Давай поедим братец, раз надо.
Вот только еда английских аристократов пришлась мне не по вкусу. Нет, это, к сожалению, не жареная говядина, от которой я бы не отказался. К слову сказать, Англия единственная страна, где по легендам, жареная говядина была официально возведена в ранг пищи аристократов, со строжайшим запретом на неё для простолюдинов. Вроде бы, Яков N 1 посвятил поданное ему на обед бедро быка в рыцарское достоинство. Хотя это и легенда, но всё-таки. Так вот, это была не говядина. Меня кормили овсянкой. Сэ-эр! Овсянка, сэ-эр! Но даже она пошла на ура. В Афгане не каждый день удавалось поесть горячей каши. После еды я заснул и спал без сновидений и разговоров с дедом. Вечером, как и обещал доктор, была перевязка, причём весьма болезненная. Под конец процедуры мне дали какой-то микстуры, после которой я просто вырубился.
Через две недели, когда было дано добро на транспортировку, меня вместе с еще сотней раненых погрузили на пароход Красного Креста, который под охраной двух эсминцев направился к берегам Крыма. За поручиком последовал и унтер-офицер Филиппов. Ещё в госпитале я неоднократно разговаривал с Петром Ивановичем, пытаясь выяснить у него, почему у командующего флота вдруг появился интерес к простому поручику. Ещё с Афгана я помнил, что, если генерал интересуется летёхой — быть беде. Если не под суд, то в рейд загонят однозначно. Не думаю, что в армии что-то изменилось. Иваныч и рассказал, как было дело.
Когда Филиппов рассказал мне что я кричал, то поначалу мне стало плохо. А потом я рассудил здраво. Ну что он мог услышать? "Духи", "Грачи", "коробочки", ну ещё "двухсотые". Хотя Иваныч произносил: души, грачи, коробки, вот хвухсотых не сразу вспомнил.
Да и остальное сказанное для непосвящённого просто слова, произнесённые в бреду. Иваныч рассказывал своему командиру, что адмирал обо всех раненых из первого полка заботу проявил. Даже всех погибших приказал похоронить в Крыму, а не на туретчине.
Ладно. Поживем — увидим — принял я решение. Возможно, адмирал просто проявляет заботу о своих подчинённых, а я паникую. Вот залечим раны, там и определимся, что дальше делать. А вот если адмирал из наших, да ещё с Афгана.... Ну да ладно. Будем ждать встречи.
Интерлюдия (Борис Александрович, стоит ли употреблять слово "интерлюдия"? Может стоит использовать слово "глава"? Но это дело автора.)
Афганистан 17 июля 1986 года. Где-то в провинции Панджшер.
Неделя, всего одна неделя, и нас сменят. Неделя, много это или мало? А это как посмотреть. Если где-то в Крыму, у моря на песочке тогда мало. А если на перевале, где каждый день стреляют духи, где постоянно "трёхсотые" и частенько "двухсотые", где с водой, солнцем и песком нет проблем, так как воды почти нет, а песка и солнца просто валом, то многовато. Не зря один день здесь, идёт за три там. Так что неделя в этих горах это, считай, для кого-то вся оставшаяся жизнь, а для везунчиков только седые виски и пугающие жён по ночам крики.
Горка, на которой обосновалась наша рота, имела плоскую вершину размером примерно полста на сорок метров, и была крайней высокой точкой у длинного хребта, прикрывающего горную долину с севера. А прямо перед горкой начиналось достаточно широкое, метров пятьсот между хребтами, ущелье, по которому сотни лет гоняли караваны. В последнее время эту дорогу мы перекрыли плотно, прервав сообщение между несколькими крупными отрядами "братьев мусульман". А позади нашей горушки, метрах в семистах, начиналась горная долина с дорогой, по которой шло сообщение между нашими частями.
С трудом, но поняв выгодное положение горки, запирающей выход в долину и к дороге, командование стало периодически подбрасывать тяжёлую стрелковку и стройматериалы. И, со временем, получилась прилично укреплённая и оборудованная маленькая крепость. По периметру десантники выдолбили полноразмерные окопы с брустверами из камней и булыжников, с амбразурами, обложенными мешками с песком, для уменьшения рикошетов. Стенки из мешков с песком были установлены по всей вершине. Оборудовали огневые позиций для ротных пулемётов. Укрепили точки для "Утёса", который командование нам всё везёт, и АГСа — нашей основной защиты. Внутри периметра отрыли ещё несколько окопчиков, в основном для хранения боеприпасов, ну и так, на крайний случай. Несмотря на огромное количество булыжников, которые в основном и пошли на брустверы, вырыли блиндаж, который перекрыли бетоном.
Почти посередине позиции находилась ещё одна круглая каменная постройка, прозванная нами Малым Стоунхенджем. Когда-то, в древности, это сооружение было сторожевой башней, и судя по кучам валявшихся вокруг этого объекта камней, была она высотой в несколько этажей. До нашего времени дошёл только первый этаж с небольшим подвалом, да половина второго этажа. Стены второго этажа мы выложили из больших камней, а местами дополнительно укрепили мешками с землёй. Сейчас здесь находиться наблюдательный пункт, так как обзор был просто отличный. А вот у самого подножья горки полно "мёртвых" зон. Решили соорудить площадку для пулемётчика с ПК, подняв её на три метра над башней. Вот только стройматериалы закончились, и доводить до ума будет уже следующая смена. Хотя один солдат с биноклем мог тут устроиться. На втором этаже и была оборудована основная позиция для "Утёса", хоть и с "мертвыми" зонами, но всё же на высоте. Отсюда и снайпер мог работать. А на первом этаже располагалась кухня, клетушка для командира и закуток связистов. Перед Стоунхенджем оборудованная позиция АГС-17. В грунт была вкопана и залита бетоном половина заднего моста от "Шишиги" с колесом, а на нём закреплён гранатомёт, который мог вести огонь на двести восемьдесят градусов по горизонту.
Была на нашей вершине ещё одна достопримечательность — из земли торчал приличного размера треугольный камень, по форме вылитая пирамида какого-нибудь Хуфу. С трех сторон его поверхность была неровная, а вот с той, что обращена на юг она была ровной, как будто её отполировали, и была испещрена какими-то знаками. А ещё на этой поверхности была выведена большая цифра "19", и было заметно, что раньше там были другие цифры.
Когда я спросил у взводника-предшественника что это значит, то получил в ответ
— Если у твоего ротного мозгов столько же, сколько у моего — узнаешь, — под весёлое ржание сержантов-стариков.
Через неделю ротный надумал выкопать эту каменную пирамиду и приткнуть её куда-нибудь в периметр, для упрочнения стенки. Не лично, конечно, а приказал бойцам. Ага, выкопали. Камушек оказался по форме как груша и груша очень объёмная и увесистая, и не факт, что её вообще можно выкопать. И цифра "19" была заменена на "20".
— Пока мы сидели на этой вершине, время от времени происходили перестрелки с духами, но пока ничего серьёзного. Зная, что в ночь их по горам никто преследовать не будет, они, под вечер, втихаря, подбирались на три-четыре сотни метров по ущелью или лезли на соседнюю вершину чтобы пожелать нам спокойной ночи. Шарахнут из РПГ, две-три автоматные очереди и сразу делают ноги. Приучили мы этих уродов, что сразу, в точку, откуда был произведен обстрел, следует ответный огонь из нескольких стволов, плюс гостинцы из АГС. Но эти их пожелания даром для двоих наших не прошли — получили пулевые ранения. Завёлся у духов свой Вильгельм Телль, только у него вместо арбалета была винтовка, которой он умело пользовался. Своего снайпера у нас не было и спасало нас то, что днём нас тревожить он опасался из-за АГСа и ПК, а ночного прицела у духа, видимо, не было.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
