Оборотень-убийца, главы 1-20

Я кивнул.

— Думаю, что взывать к былой солидарности бессмысленно? А как насчет флера старых добрых времен?

Он прожег меня яростным взглядом:

— В задницу твои старые времена! И тебя тоже в задницу!

Взгляд корчмаря налился кровью, веснущатый кулак-поршень нырнул вниз, чтобы набрать разгон для удара... Я пожалел, что вовремя не завязал язык узлом. Флер старых добрых времен отчего-то вызвал у Йорика припадок ярости. Кажется, Джорек поучаствовал в жизни корчмаря достаточно весомым образом. Недаром же Йорик упоминал, что выплачивал за меня долг Алой Пасти...

Толстяк наверняка прошелся бы по моему лицу кулаками, но позади с грохотом распахнулась дверь. Раздался дробный топот шагов, и к нашему столу подбежал взволнованный служка. Не глядя на меня, он склонился к уху Йорика и что-то прошептал.

В мой затылок подул ветер. Чувство опасности поднялось в груди жаркой волной. Нос уловил запах взмыленных лошадей там, за частоколом.

Йорик вскочил и наподдал стул ногой.

— Крэнк! Старый барон Урхолио у ворот, а с ним два десятка солдат! Им нужен ты, Джорек! Скажи мне, родной, есть на свете хоть один человек, которому ты не насолил? Барон Урхолио работает на моих покровителей, и он знает, что у него будут неприятности, если тебя тронет, но ему плевать, ты ему нужен... Вернее, ему нужна твоя голова. Без тела. Подумай, Лис, стоит ли мне тебя отдавать?

16.

Я вздохнул глубоко. Очень глубоко. Известие не вызвало удивления. Джорек — убийца. Что может быть еще хуже? Убийцу хотят убить за его прошлые дела? Как смешно.

Жирная рожа корчмаря пошла складками. Гримаса была яростной, злобной.

— Я знаю старого Урхолио. Умен, хитер, жесток. Если захочет — найдет! А он — захочет. Кто-то сказал ему, что ты здесь!

Я стиснул зубы. Какой сюрприз, а?

— Его сынка прикончили три года назад в Верморе, где он студентил. Значит, Джорек, это был ты — а барон об этом как-то узнал. Грязно работаешь... плохо! Кровавый след за тобой, как за мясником каким-то...

Из рукава Йорика выскользнул нож. Блеснуло серебряное, недавно начищенное лезвие. Я напрягся: подлец знает мою тайну! Раны серебром для меня — болезненны и опасны.

Йорик нагнулся, и начал перепиливать веревки на моих лодыжках. Потом освободил запястья, при этом коснулся плоской стороной ножа обоих кистей — как клейма ставил. Я молча перетерпел дикую боль.

Лошади за частоколом заржали. На ворота обрушились отчаянные удары.

— Барон, — пискнул служка, — велел открывать срочно!

Йорик выругался, наотмашь ударил слугу по лицу.

— Джорек, твою... Урхолио нас обложил! Значит так, умник. Я слеплю ему хрень, а ты — шасть за стойку, там люк в тайный подпол. Знаешь ведь, пострел, где.

Я? Знаю? Где? Смешная шутка, спасибо. Аффтар, жги есчо.

— Откроешь запросто.

Я? Запросто?

— И вниз. Твое шмотье возле лаза, где лаз — знаешь.

Да не знаю я!

— Дальше как обычно — в лаз, и — бегом в лес. — Он порылся в кармане и швырнул мне туго набитый кошель. — Это тебе для дела. Свои отдаю, кровные! Должен будешь, голодранец...

Неуемная скорбь читалась в его бычьих глазах.

Кошелек я схватил и негнущимися пальцами бросил за пазуху. Если чему и научила меня жизнь, так это тому, что от халявных денег не отказываются. А когда мне платят, я всегда выполняю свою работу... Черт, это уже мысль Джорека. В нашем мире так высказывался один персонаж... забыл, кто.

Блин. Найти лаз — и бегом в лес, угу. Джореку, видимо, были известны все ходы-выходы в корчме Азартота. Но только не Тихе. Придется импровизировать, иначе — убьют. Сомневаюсь, что Джорек даже в лучшие годы мог справиться с десятком профессиональных солдат. Это не кино, реальная жизнь — тут тебя окружат и приткнут копьем со спины, пока ты будешь изображать крутого героя.

Йорик наградил меня огненным взглядом: мол, чего застыл истуканом? Кургузый палец указал на барную стойку:

— Все, двигай!

Сомнительная ситуация! Убийственная ситуация!

Я уже сползал под стол, держась пальцами за края изрезанной ножами столешницы. Руки и ноги плохо слушаются — при всем желании я не могу ходить еще минуты три. Только ползком... хренов герой!

Йорик двинул ногой стул. Ужасный скрип! Стул упал.

— Я пошел открывать этому мандруку. Через три минуты чтобы и духу твоего... Если тебя найдут, то убьют. Помни. Лаз прикроешь тщательно, чтобы никто...

— Не бойся, я найду выход! — Мой голос был полон оптимизма. — А кто старое помянет, тому глаз вон, верно? — Я еле успел отдернуть руку, которую Йорик вздумал припечатать башмаком.

— Убирайся, Джорек! — Тени придали его лицу вид гротескной маски... не злого, а, скорей, растерянного духа. — Сбоку на полке у лестницы — фиал с гномьим траат-теоргом. — Йорик коснулся ножки плафона вечной лампы. Зал погрузился в полумрак — я даже испугался. Ночное зрение не включилось. Видимо, снотворное здорово нагрузило мой организм. — Не мне тебе объяснять, как им пользоваться.

Да уж пояснил бы, сделал милость! А то я совсем зашьюсь! Фиал — это сосуд. Значит, там жидкость. Гномий траат-теорг. Наверное, какая-то особая водка. И как ей, интересно, пользуются? Только по прямому назначению, или, там, спину натирают?

Да пошли вы все со своими загадками!

Я мимо воли оглянулся назад: а ну, как солдаты барона уже во дворе? Увидел захлопнутую дверь и яджей, что застыли в тени. Под ногами-лапами каждого серые бумажки... проклятие, они действительно жрали конфеты! Стало быть, бумага в этом мире — не такая уж дорогая, обыденность, проще говоря...

Йорик был уже у двери, бросил на меня злобный взгляд, мол, уваливай!

Я выдал ему ободряющее напутствие:

— Katis v zadnicy, — и заскользил меж столов, напоминая змею с покалеченными позвонками. Руки и ноги покалывали сотни иголок. Максим на пузе проползет, и доползет, и уползет; оглушительная боль в обожженных кистях только прибавляет мне прыти.

За стойкой царила темнота, слабо пахло алкоголем. Над головой нависли пивные бочонки. Стукнувшись локтем о шкафчик, я сдавленно засипел.

Я поморгал, темнота уже не была тьмой, в сумраке обозначились дверки шкафчиков с латунными ручками, чуть выше начинались ряды бутылок — глянцевитые бока, соблазнительные формы. Вино, самогон, бренди... Выбирай на вкус! Все паршивое, самое дешевое, для Охотников. Я улавливал, регистрировал запахи алкоголя, чутье Джорека подсказывало — что и где, зрение, впрочем, все еще отказывалось работать в полную силу.

Украсть, что ли, пару бутылок, чтобы подтвердить свою репутацию негодяя?

Ладно, шутки в сторону. Где этот проклятый люк?

Двор наполнился стуком копыт и лошадиным ржанием. Разлаялись псы.

Подштанники вдруг стали мне тесны. Как и штаны, и рубаха. Холодок пробежал по спине, в груди родилось тягучее чувство страха. Я начал панически шарить ладонями по полу.

Тени заметались на потолке, а потом выход из барной стойки перегородил клин света.

Чтоб я подавился! Солдаты направлялись сюда! Явились с фонарями, чтобы меня найти!

Сорок против одного... против пары моих единственных штанов — они меня увидят! Внимание, вопрос к знатокам: чего делать, а?

— Бу-бу? — невнятно сказал Йорик от двери.

Послышался мокрый, захлебывающийся кашель. Затем хриплый голос сказал — гулко, на весь зал:

— Я ищу человека по имени Джорек, по прозвищу Лис.

— Бу-бу-бу! Бу!

— Мне нужно это пояснять, Йорик Остранд?

Старый барон вновь надрывно закашлялся.

Ну, теперь ясно, чего барон ищет вечную жизнь — жить ему с таким кашлем недолго.

— Он убийца моего сына! Джорек пришел к тебе днем, крестьянин Моргард опознал его.

Старик на подводе меня слил. Черт, или, как тут говорят — крэнк, я же чувствовал, я же знал, что дело не чисто!

— Бу-бу-бу! Бу!

— Высокий, рыжий, уши острые. Возможно, полукровка северных эльфов. Мускулистый угребок.

На четвереньках "мускулистый угребок" и возможный полукровка северных эльфов отполз в глубину барной стойки, над головой нависли бочки, едва видимые в полумраке. Никогда не паниковал так сильно. Даже когда за мной гналась пара ментов, которым я сдуру отдал честь (старая и глупая история). Возможно, мне придется стать искупительной жертвой за все грехи Джорека. Вернее — моей душе, если меня найдут.

— Бу-бу-бу!

— Уехал? На Охоту?

— Бу!

— Осмотрим тут все, корчмарь!

— Бу-бу? — В голосе Йорика послышалась наигранная растерянность. Он тянул время. Тянул, давая мне возможность бежать.

Я отполз еще дальше, молясь про себя, чтобы случайно не зашуметь. При моих габаритах задеть что-то, обрушить, просто стукнуться в тесноте лбом или локтем — проще простого.

Где же люк в подпол?

Я слепо шарил ладонями по половицам. Нет. И тут нет! Лисы отлично видят в темноте, я же после зелья не мог пока толком сфокусировать взгляд.

Я начал поворачиваться, чтобы встать на четвереньки. Громыхнул сапогом. Тут же раздался холодный голос. Йорик ответил:

— Бу-бу.

— Крысы? Вот как?

— Бу-бу-бу!

Тени заметались на потолке, а потом выход из барной стойки перегородил клин света. Я утер холодный пот. Пока он держит барона разговором. Минута, две. Они не дураки, заподозрят. Ох. Выскочить, перемахнуть стойку, и... Судя по шагам, солдат барона — около десятка, наверняка — с оружием. При мне же — голый энтузиазм, что чуть лучше голого зада, но все равно не спасет от гибели. На окнах решетки — не выломишь. Ломануться на второй этаж? А там? Прыгать сверху на выставленные копья? Угу, герой, разбежался.

Клин света расширился. Барон с солдатами приблизились еще на два шага! Йорик удерживал их трепотней, верно, умел это делать, обладал... большим опытом.

Я начал молиться всем богам сразу, слепо шаря ладонями по гладко скобленым доскам. Хм, я давно подозревал, что родился под несчастливой звездой! Под звездой тотальных неудачников.

Я ощупал весь пол — никакого кольца! Крэнк, да где же этот люк?

— Сейчас мы все осмотрим, милостивый государь Остранд. Не пытайтесь препятствовать моим людям.

— Бу-бу-бу!

Лепет Йорика стал униженным. Я представил, как он скукожился под враждебным взглядом. Играя, конечно. Внутри он был как взведенная пружина. Я это ощущал, это ощущал сам Джорек.

А что делать мне? Прикинуться случайно забредшим идиотом? Притвориться статуей?

Я вжался в стойку, ногами уперся в основание шкафа для бутылок.

— Бу-бу-бу!

— Твоя супруга приняла снотворное? А какое мне до этого дело, корчмарь?

Носок сапога звякнул какой-то фиговиной — едва слышно. Я качнулся вперед, и нашарил ладонью железное кольцо! Маленькое, едва заметное, под нависающим шкафом! При беглом осмотре — не заметишь! Чтоб мне погореть — люк в подвал не на полу, а в стене!

Спасен.

Замка нет, петли врезаны в стену. Я потянул кольцо на себя, люк распахнулся беззвучно.

Застучали тяжелые шаги. Йорик лепил какую-то несусветицу, аж уши вяли. Несчастье ты мое! Сейчас пожалею, как же.

Люк был узкий, но я ввинтился в него, нащупывая мокрыми от страха ладонями ступени, уходящие вниз. На ступенях развернулся, по чистому наитию нашел точно такое же кольцо на внутренней стороне люка, и, подцепив пальцем, успел прикрыть, прежде чем клин света перегородили тени солдат.

Голос Йорика прыгнул на высокие ноты. Я боялся вздохнуть. Кто-то прошел за стойку, заскрипели половицы. Я не двигался. Лестница — тоже скрипит. Если я начну движение вниз, меня могут услышать. Темно тут было — хоть выколи глаз. Люк был настолько плотно подогнан к стене шкафа, что ни единой струйки света от фонарей не пробилось ко мне.

С одной стороны — плюс. С другой — я же ни черта не вижу, куда двигаться!

— Бу-бу-бу-бу-бу бу! — вел свое Йорик визгливо. Внезапно я сообразил — он же заглушает меня, Джорека, на случай, если я каким-либо образом зашумлю.

Угу, шумелка мышь. Я сидел тихо. Шаги, поскрипев (и позвенев бутылками), удалились. Тогда я перевел дух и принялся нащупывать путь вниз.

17.

На лестнице имелись поручни. Я начал спускаться во тьме кромешной, осторожно, ступенька за ступенькой, нащупывая путь каблуками. Лестница круто забирала вниз, настолько круто, что каждый неверный шаг грозил мне падением, — она скрипела и пошатывалась, как позвоночник старого коня. Плашки лестницы были не струганы. Я занозил ладонь. Выругался. Тут же прикусил язык. Проседали, хрустя, от шагов солдат половицы. Слышалось пчелиное гудение голосов и хриплый захлебывающийся кашель старого Урхолио. Поверх всех звуков вдруг лег пронзительный женский визг. Кажется, это супруга Йорика (хорошо, что не привелось с ней сегодня познакомиться), вступила в перепалку с людьми барона.

Спустился я, по моим прикидкам, метров на двадцать, наконец, коснулся пола, встал, выпрямился и оглянулся во тьме, моргая, как щенок, у которого прорезалось зрение. Темно. Ни черта не видать. Стены, однако, рядом — от них тянет знобкой сыростью, я чувствую ее.

Есть мнение, что животные видят в темноте. Как ветеринар заявляю — фигня. Ночное зрение работает лишь тогда, когда есть хоть какой-то источник света, если же его нет — животное, вроде Джорека по прозвищу Лис, может ориентироваться только на ощущения и запахи.

На миг мне показалось, что в темноте есть кто-то, невидимый и неслышный. Вот он приблизил свое лицо ко мне и беззвучно рассмеялся, вот он зашел сбоку, вот — сзади. Ненавижу этот безмолвный смех.

Твою же мать! Оказался в теле супермена — но в душе обычный человек. А нужно — соответствовать. Быть посуперменистее, ведь это так просто. Сила — она в душе, а не в мускулах. Только в душе.

Усилием воли я подавил страх. Сосредоточился. Джорек уже тут бывал. Значит — помнит направление. Знает, куда грести.

Я слепо начал шарить по обе стороны от лестницы. Нащупал нишу. В ней был искомый фиал с гномьим траат-теоргом. Небольшой стеклянный сосуд, пузатый, с узким горлышком, заткнутым пробкой. Я коснулся ее пальцем и сдавленно зашипел — пробка была сделана из серебра. Проклятый... корчмарь!

Оп-па! От боли я встряхнул рукой, и тут же фиал засиял слабеньким ядовито-зеленым светом. Я встряхнул сосуд посильней; кругом разлилось гнилостно-зеленое, мягкое сияние. В жидкости фиала, похожей на глицерин, плавают сияющие крупинки, — ни дать не взять, помет радиоактивной крысы. Алхимия, или что-то подобное... Нет времени размышлять. Встряхиваю — светится, и на том спасибо. Главное — не касаться пробки, а света — пускай и тусклого — моему зрению хватит с избытком. Поиграю в Сэма Гэмджи в логове тетушки Шелоб. Только меча у меня нет.

Наверху шумели и ссорились. Истошно визжала вторая половина Йорика. Я подумал, что нахожусь в тайной части подвала, скрытой от основной части. Если рассуждать логически — Урхолио и его люди вряд ли знают об этом схроне. Тем не менее, шестое чувство настоятельно рекомендовало торопиться.

Каменный мешок заканчивался обшарпанной дверью, ее углы разбухли от влаги, кованная ручка проржавела. Петли, тем не менее, блестели от масла. Дверь открылась беззвучно.