Оборотень-убийца, главы 1-20

Хм, Джорек чего-то явно недоговаривает о своей прошлой жизни. Я бы даже сказал, что он, скотина такая, напоминает мне быка — мычит и пучит глаза, знает куда идти, и иногда может поддеть на рога, а вот насчет слов — ни гугу. Хорошо, что корчма Азартота лежит в стороне от замка. Не хотелось бы идти мимо того места, где тебя ждут недруги.

Закатное солнце окрасило все вокруг в приятные глазу пастельные тона. Я шел, а дорога на корчму Азартота вилась между полей, меж деревенек и перелесков. Навстречу мне попадались крестьяне-люди в одежде, которую Джорек презрительно именовал "домотканой". Хм, да Лис, оказывается, сноб! Смотрит на селян так, словно они надоедливые... вши. Вид деревянных граблей и иных инструментов помимо воли вызывает кривую улыбку — мол, быдло вы, тупое и неумытое, чей удел — чистить мне сапоги.

Обожаю снобов, тьфу. Неужели Джорек был таким?

Несколько раз проехали конники, однажды я увидел отряд солдат — но те проскакали вдалеке. Синие плащи... так-так. Подумаем логически. Ребята в плащах служат тому упырю, что сидел в карете. Кареты имеют богатые упыри. Богатые упыри живут в замках (а в моем мире упыри предпочитают загородные виллы). Замок — вон, на горизонте. Стало быть, обитатель этого замка и поставляет рабов подземникам, ибо других замков в окрестностях что-то не видно. Теперь ясно, почему Джорек его опасается.

Мой облик не особенно тревожил крестьян, впрочем, я держал свои острые уши под шляпой, из-под тульи которой виднелся только мой кирпичный ральфмеллеровский подбородок.

Впереди снова начинались холмы.

Я остановился перевести дыхание перед подъемом, присел на обочину. Если я в скором времени не наемся и не напьюсь до отвала, то просто остановлюсь, замру, как тот заяц из рекламы батареек, а потом, наверное, полностью отброшу коньки.

Пока отдыхал, сдуру попытался вспомнить, кто же такой Азартот. Информацию не удалось расколоть, свинцовые молоточки снова застучали в висках, на миг я потерял сознание. Очухавшись, долго приходил в себя, дыша с натугой. Вот блин... Битый пиксель! Хард-драйв юзера закодировали нахрен! В следующий раз буду проводить раскодировку, только как следует отдохнувший и с набитым желудком.

Правда, кое-что удалось ухватить — Джорек хорошо знал Азартота, считал его своим другом. Корчма была местом отдохновения для Лиса. Пиво и мясо, и, если повезет — голопузые танцовщицы. Пришла вдруг жаркая и непристойная мыслишка использовать новое тело в личных целях, устроить ночь любви сразу с двумя... или тремя...

Ну-ка, стоп, Тиха! Это ведь не твои желания! Это инстинкты Лиса, кажется, законченного полигамщика. Больше женщин хороших и разных, смуглых, светлых, разнообразных! Да чтоб тебе пусто было, Джорек! Тихе Громову это нахрен не надо! Ему нужна одна, одна нормальная, смуглая или светлая — все равно. Добрая, пусть даже некрасивая, но — моя, моя личная, та, с которой я смогу завести нормальную семью!

Придется одергивать инстинкты Лиса время от времени, и не давать попустительства, иначе я стану как он, во всех смыслах, частично, а может, и полностью утрачу свое "я". Не слишком приятная перспектива, верно?

Я встал с намерением продолжать путь. Ну-ка, Джорек, куда мне топать? Нет, я знаю, что наверх, а... дальше? Давай, рыжий сукин сын, показывай!

Тут мое чувство направления внезапно дало сбой. Я-Джорек не знал, куда идти! Кажется, процесс раскодировки временно сбил мою программу ориентации! Надеюсь, что временно.

Ну и что мне делать теперь?

Верно — спросить у кого-нибудь дорогу. Ага, легок на помине!

Со мной поравнялся пожилой крестьянин, который неторопливо ехал себе на скрипучей телеге-развалюхе. Конь загадочной масти, дохлый конек-горбунок, едва влек эту колымагу, лениво отмахиваясь жидким белесым хвостом от слепней. При виде меня пейзанин что-то буркнул.

Я радушно улыбнулся, стараясь не демонстрировать в улыбке клыки, и приподнял руку.

— День добрый. Не подскажете, верно ль я иду к корчме Азартота?

— А тебе пошто? — осведомился он неприятным тоном и натянул вожжи.

— Есть хочу, и выпить бы не мешало.

Он пригляделся ко мне, близоруко щурясь.

— А-а-а, Охотник. Все туда же...

Охотник? Хм, ну, пускай охотник. Не буду отрицать.

Я неопределенно отмахнулся:

— Да так... Иностранец я, в общем. Chuhonetc, ferchtein?

Пейзанин кивнул вполне удовлетворенно.

— Так бы и говорил, што Охотник. Много вас развелось... А мрет ишшо больше. Чрево вас не любит, ой, не любит вас Чрево... — Он смерил меня колючим взглядом, превратив глаза в щелочки. Лицо на миг дрогнуло. — Где-то я тебя видел, память плоха стала...

Прописал бы я, дед, тебе "Циннаризин", да только тут его не достать. Тут из всех лекарств от склероза используются только живительные пинки по наиболее чувствительным частям тела.

Я улыбнулся еще радушнее.

— Прибыл я из далеких краев... Нездешний я, добрый человек.

— Кхм... Ну, Охотник ты... До корчмы три лиги...

Лига, это что-то около пяти километров, если не ошибаюсь. Еще топать и топать. К ночи там буду.

Пейзанин в очередной раз окинул меня взглядом с ног до головы.

— Я, слышь-ко, в корчму азартотову еду, лярву для барона Урхолио забирать. Привезли нынче ночью, в леднике дохлая валяется. Так вот, раз Охотник ты, так садись рядом, подвезу!

Ого, автостоп удался.

Я не заставил себя упрашивать и взгромоздился на облучок. Пейзанин подвинулся.

— Большой ты... может, и проживешь дольше, чем эти...

Какие еще эти?

— Нет, где-то я тебя точно видел... Ты, слышь-ко, скажи, из каких таких краев будешь?

— Тамбовские мы.

— Тамбовские? Я так думаю, это совсем далече...

— Угу. За горами, за лесами, за широкими морями.

— А зовут-то тебя как?

Благоразумие подсказало — имя Джорека не называть.

— Кларенс Топор.

Пейзанин испуганно на меня покосился:

— Из палачей, что ли?

— Да окстись, папаша, — мы лесорубы!

— А-а, — протянул он, как мне показалось, недоверчиво. Я уже и не рад был, что присвоил себе такую звучную фамилию. Вечно меня кто-то тянет за язык, стеб — он хорош в нужном месте и в меру.

Навстречу нам попадались подводы, конники и пешие путники в средневековой одежде. Видимо, анклав техники был надежно скрыт в недрах горы. Примем это и будем считать, что вокруг — натуральное средневековье.

Настал мой черед задавать вопросы.

— А не подскажешь, кто правит этой местностью?

— А тебе пошто? — Он ощупал мое лицо колючим, как терн, взглядом.

А блин. По то, что я ни черта не помню, елки палки!

— Прибыл я из далеких краев... Здешних обычаев не ведаю. Как бы не попасть впросак!

— Да уж, по голосу твоему слыхать, што нездешний... Слова наши коверкаешь... Край наш в подданстве барона Урхолио, сына Урхолио, сына Урхолио, чьи предки приняли титул барона Урхолио из рук корнальской династии Мэйсов. А к востоку лежат земли барона Торвальдо, сына Торвальдо, сына Торвальдо, чьи предки приняли титул барона из руки корнальской династии Мэйсов. А к западу Рендум со столицею в Верморе, которому барон Урхолио нынче платит дань, ибо освободился из-под гнета Корналии. — Он отбарабанил эти сведения, словно рассказывал домашнее задание. — Баронство Урхолио тянется до самого Сумрачья и процветает в достатке и благополучии милостью Спящего! Встречая его милость барона Урхолио, мы должны кланятся ему дважды, и еще раз — в память его невинно убиенного сына!

Хм... Плыть к Рендуму... вопрос: плыть ли? Посмотрим, какую часть паззла предложит мне Азартот. Он — друг. По-крайней мере, я-Джорек так ощущаю. А от Урхолио, продавца человеческого материала, мне нужно держаться подальше.

Сбоку от нас показалась деревня, над которой господствовал замок или храм — кажется, это все-таки был храм, чем-то похожий на небольшой готический собор. Две острые башни, массивное основание с витражными стеклами на уровне человеческого роста.

Крестьянин несколько раз, не вставая с облучка, поклонился в сторону храма и произнес скороговоркой:

— Слава Спящему! Слава Спящему-у-у! Да пробудится он вскорости и принесет блага всем сирым и убогим, а равно всевластным и имущим! И убережет нас от Маэта, и отведет Сумрачье, и принесет счастье, и обрушит Кобальд, и убьет Императора, и убережет нас от всех Неспящих, что еще бродят! Слава!

— Слава... — повторил я следом, чтобы, по заветам Ключевского, не выделяться из коллектива. Старик зыркнул неодобрительно, и я поклонился трижды, и столько же раз произнес "Слава!".

— Охотник... — выдавил пейзанин, как мне показалось, презрительно.

Охотник, видимо, равнялось для него безбожнику.

Постепенно мы разговорились, наконец, я настолько обнаглел, что попросил пить, и получил баклагу с теплой водой. Потом я обнаглел еще сильнее, и спросил — осторожно подбирая слова — о громолете.

Старик спал с лица.

— Ты эта... чего, совсем тронутый? Прежних никогда не видал?

— Прибыл я из далеких краев...

— Да что у вас там за шлендары такие, что и Прежних никогда не видали? Прежние — они везде!

Я пожал плечами.

— У нас их... — едва не сказал "дефицит". — Нет их у нас. Оттого и спрашиваю — кто они?

— Кто-кто — Прежние! Видел — и нишкни! Летают себе... Пущай летают. Мы их не трогаем, а они нас. Наверху и внизу... и подземье и воздух за ними.... И на земле ухи имеются. Нишкни!

Прежние... Хм. Значит, там, в недрах горы — не люди?

Впрочем, я это предполагал.

12.

Ехали мы еще долго, крестьянин не ускорял движение своей клячи, и правильно делал. Недавний дождь превратил земляную дорогу в скопище бугров и ям, а телега не была оборудована даже самыми примитивными рессорами. В результате мы даже на малой скорости хором подскакивали на любой выбоине, качались, ходили ходуном и едва не падали. Впрочем, Джореку это было привычно — подскакивать и хлопаться на жесткую деревянную лавку. И морской болезнью он, судя по всему, не страдал.

Давно пали сумерки, на небо высыпали звезды — непривычно яркие, разноцветные. В созвездиях я не разбираюсь, а вот серебряный рожок луны заставил улыбнуться — хоть что-то родное, знакомое. Злой ветер забросил меня на параллельную Землю, или, во всяком случае, такую планету, что по многим параметрам сходна с Землей. И комары тут... как у нас в разгар лета. Только фумигатора нет.

Потянуло прохладой, где-то вдали лягушки открыли вечернюю сессию. Я облачился в плащ, крестьянин набросил на тощий стан что-то вроде вязаной безрукавки. Комары вились над Джореком по прозвищу Лис и настоятельно требовали его крови.

Я обнаружил, что обладаю ночным зрением. Не знаю, как там видят в темноте хищники, но в моем случае не было ночного размывания предметов, я мог различить на порядочном расстоянии каждое деревце, и почти каждый листик. Лишь бы луна светила. В полной темноте даже кошка становится слепа.

Сон... внезапно вспомнился нынешний сон. Страшный... манящий... будоражащий... Я несся по ночному, залитому луной лесу, точно так же видя каждую травинку, каждый листик... Жестокий финал сна заставил сердце сжаться. Джорек, ну и кошмары тебя одолевают!

Корчма стояла неподалеку от леса, к ней сходились три бугристые, разбитые дороги. Обнесенная высоким частоколом, она была заключена в хоровод огней — это фонари вывесили наружу на длинных палках.

— Глейв сюда, конечное дело, не достает, да и твари не добегают, — промолвил крестьянин, зябко ежась. — Раз только было... илот шальной... забили его.

Лярвы, илоты... что это все за твари, хотелось бы знать? И что такое глейв? Джорек, ау, знаешь?

Джорек знал — колыхнулись смутные воспоминания, которые тут же отдались в висках дикой болью.

Ну и ну... Чтоб они сдохли, эти средневековые программисты!

Широкие ворота были распахнуты. Я увидел мощеное подворье с двумя коновязями, большим колодцем, поленницами дров. Мимо расставленных в беспорядке телег слонялось около десятка вооруженных людей, чья внешность, скажем так, не вдохновляла. Звякали доспехи, поблескивало оружие.

— Во, охотнички, — процедил крестьянин. — Готовятся, кажись, в поход. Ну-ну... Чрево-то в последнее время озверело, жрет отряд за отрядом, так жрет, что уж и охотников на охоту все меньше... Но ты пробуй, пробуй. Могет да и выживешь, вернешься с добычей. — Он снова мимолетно меня оглядел. — Нет, парень, где-то я тебя видел... Вот ей же ей!

Склероз у тебя, батя, склероз!

Сама корчма больше походила на разбойный притон — мрачное трехэтажное здание из бревен, словно выросшее из земли. Все окна первого этажа забраны тяжелыми решетками, за мутными стеклами ничего не разглядеть. Из труб вьются дымы, двери на высоком крыльце полураспахнуты.

Я спрыгнул с телеги на мощеный двор, поклонился благодарно, натянул перчатку и, покопавшись в кошельке, выдал крестьянину серебряную монету. Он не столько удивился монете, сколько моей руке в перчатке. Долго смотрел, прежде чем взять серебряный кругляш.

Я вошел в корчму, совершив первую непростительную ошибку в своей новой жизни.

* * *

Общий зал был велик и плохо освещен. У огромного и уже прогоревшего камина виднелся здоровенный стол с остатками трапезы; парень в нечистой одежде собирал на деревянный поднос грязные тарелки, другой служка гасил свечи на столах. Посетителей было немного — два человека у окна наливались пивом. По виду — такие же наемники, как и те, что слонялись по двору. А где, интересно, полураздетые официантки?

От запахов пищи начало мутиться в голове. Я внезапно ощутил такой зверский голод, что едва не завыл.

В глубине виднелись два выхода в смежные залы, меж ними притулилась барная стойка — простая деревянная стойка высотой мне по пояс, на которой рядком уложены бочонки. Пивные, наверное. За стойкой — шкаф с бутылками и кресло — пустое.

Место Азартота.

А где же он сам?

Внезапное чувство опасности заставило оглянуться.

В тени — по обе стороны широкой двери — на массивных табуретах устроились два... существа. Ростом — с баскетболистов. В немарких черных робах и таких же штанах. Бледнокожие, с вытянутыми, как дыни, лысыми головами. Маленькие птичьи носы, покатые лбы, глаза-щелки. Зато всю эту мелочь компенсировали рты — широкие и губастые. Руки с огромными кистями свисают до самого пола.

Горные яджи, кольнуло воспоминание. Нелюди. Существа времен войн Прежних. Тупые и послушные. Используются для охраны, войны, тяжелых работ.

Ну вот, приехали. Оказывается, в этом мире есть разумные существа, которые намного крупнее меня.

— Мне нужен хозяин. Азартот.

Яджа справа прогнусил:

— Нет-у-у...

— Когда придет?

Яджа слева распахнул рот — я увидел тупоконечные зубы, налезающие друг на друга, как бревна старого забора:

— Нету. Ушел. Навсегда.

Опс...

— Как — навсегда?

— Нету-у-у.

М-мать! Все мои планы полетели к черту.

— Кто здесь теперь главный? Позови. Быстро, я сказал! Arbaiten!

Приказной тон подействовал. Яджа справа встал — оказалось, что он выше меня на голову и, конечно, массивней в плечах — и, тяжело переваливаясь, болтая невероятно длинными руками, отправился на поиски. Я невольно посторонился. Мой затылок не доставал даже подбородка горного великана. Пахло от него странно... не скверно, странно. Как от медвежьей шкуры. Черт, откуда мне знать, как пахнет медвежья шкура? Воспоминания Джорека...