Боги Яви. Шаман

— У нас у всех такие! — пояснил он неразумному, то есть мне. Да я и сам понял так, что в деревне все знают, что это семья орков, и в ней не одни орки живут, есть и другие народности. Он имел в виду не совсем людей. Просто интернационал какой-то, никто никому не мешает жить, никто никого не обижает и в чужие дела свой длинный нос не суёт. Чужаков там нет, так и ходят многие без кулонов, и люди и нелюди. Эх, велика Россия-матушка! Даже уже не удивляюсь, как-то всегда подозревал, что мы не одни в этом мире. А наши учёные всё спорят. Есть ли жизнь на Марсе, нету ли жизни на Марсе. А тут вон вам, бегают по улице орчата и не стесняются, и наши, и ваши, все до кучи в одной луже мазюкаются. А по телевизору народ за дураков держат. А нет, народ не дурак, всё видит, всё примечает. Нет, дураков, конечно, хватает, не без этого, конечно. Ну, в основном масса-то вся нормальная. Где-то в небе НЛО засняли на телефон, под Екатеринбургом, а его сразу на смех и какашками в него. На тебе! Народ, видно, и помалкивает, кому охота посмешищем быть на всю страну, да и на учёте в больничке стоять. Вот... Так что моё мировоззрение немного стало меняться с этой поездкой. 'Нива' наконец подъехала к небольшому срубу. Ну как не большому...

— Вот и дома! — Кузьмич хлопнул в ладони. Кукуня молнией выскочил из автотранспорта и куда-то сразу умотал по своим делам. Распаковавшись, я огляделся. А ничего так, мне нравится. Вокруг дома огромные вековые ели, а воздух какой, не надышишься, аж густой. Тишина..., только филин где-то на соседней ели ухнул. Сразу же чувствуешь себя в другом мире, в каком-то тягучем и древнем, как само время, запах хвои даже на языке чувствуется. Просто мечта охотника. Кузьмич обещал хорошую рыбалку, окунь у них, говорит, — во какой! Как крокодил... В общем, как я понял, мы в глубокой Карелии. Вот и сбылась, Серёга, твоя мечта, мечта идиота.

— Кузьмич, жрать охота! — первый не выдержал серый орк.

— В погребе возьми, там должны молодого ягнёнка принести, — Кузьмич как-то расправил даже плечи свои, сразу видно, дома, хозяин. Кинул свой рюкзак на крыльцо, он развернулся ко мне.

— Ну вот, это и есть дом лешего! Располагайся, будь как у себя, — и он указал рукой на свою избушку.

Я скинул свои вещи на зелёную лужайку. Уже смеркалось. Васька метнулся в погреб за мясом, что-то там загремело и упало, раздался глухой удар, словно головой о балку. Он выругался.

— Кузьмич, где свет? — зло раздалось из погреба.

— Сейчас! — Леший пошёл в рядом стоящий амбар. А я стал осматриваться. Перед домом была аккуратная лужайка, хоть босиком ходи, и домик ничего, небольшой, в два этажа, а симпатичный, чем-то напоминает теремок, в русском стиле. Я хмыкнул. Между четырёх сосен стояла большая резная беседка с навесом, сделано, видно, тоже под старину, человек, наверное, на десять. 'Ого!' — думаю. А гости-то, видать, бывают у хозяина. Уютно сложенная русская печь, и там же рядом стоит мангал. Плюшки вам, ватрушки, как у нас лешие живут в России, неплохо, неплохо. Васька тянул тазик с мясом к беседке. Размахивая мне руками.

— Серёга... Помогать айда! А то так жрать охота, что переночевать негде, весь день не жравши. — Васька вытащил откуда-то треногу и установил её над очагом, подвесив на неё небольшой котёл. Ну как не большой, литров на шестнадцать.

Тут по всей территории загорелись огни. Кузьмич завёл генератор. И сразу же стало на душе как-то веселее и спокойнее. Кстати, Васька ходил в своём истинном облике, и меня это уже ничуть не смущало. Надо же?.. Как-то я быстро стал привыкать к этому. Я пошёл к поленнице, набрал охапку дров и стал разводить над котлом огонь. Вечер и погода Карелии меня просто очаровали сегодня. Дрова весело потрескивали. Всегда чувствую при этом какое-то магическое таинство, пламя словно удерживает мой взгляд, гипнотизируя его. Я увидел рядом стоящий пень и решил его пододвинуть поближе к огню, чтобы присесть поудобнее и вытянуть свои уставшие за день ноги. Тянусь к нему руками. Пень неожиданно для меня, ловко извернулся, вцепился в мои руки крепким ухватом, корявыми корнями и громко заверещал:

— У-у-у-у-у-у-у!

Я тоже, видно, с перепугу вцепился в него и тоже заорал, как мог, во всё своё горло:

— А-а-а-а-а-а! — Я чуть в обморок не упал!

Пень обвил крепко мои руки корнями, словно это гремучие змеи, и видимо, пытался вырваться от меня. А я не отпускал его, думая, что это деревянное агрессивное буратино напало на меня со злым умыслом. Так и голосили вдвоём, я и пень.

— А-а-а-а! Э-э-э-э! У-у-у-у! — пока я не догадался отпустить его, а он, видимо, меня. Я сразу сиганул на лавку в беседке, уцепился за верхнюю балку, стараясь забраться на крышу повыше от этой злой деревяшки. А пень дал дёру, словно осьминог, в противоположную сторону, подальше от меня, быстро прячась в темноте.

— У-у-у! — обижено вопили из темноты.

— А-а-а! — старался я не отставать от него.

На наш шум и гам подбежали Кузьмич и Васька.

— Это лесовик! — выпалил леший на бегу. Вот же гадский папа! Сердце билось, словно у воробья, а попка моя любимая стала такой узкой, иголку не просунешь. Я с трудом отцепился и присел на скамью, стараясь успокоить своё дыхание, судорожно хватая ртом воздух, держась рукой за сердце.

— Предупреждать, сволочи, надо! — отвечаю Кузьмичу.

— Ну, извини, забыл... — леший присел рядом и развёл руками.

Вот за что я сразу зауважал орка, так за то, что он не растерялся в трудную для меня минуту, и на столе, как по волшебству, появилась бутылка 'Беленькой' и три полных стакана. Я молча махнул, не чокаясь с ними, занюхал рукавом своей куртки.

— Кузьмич! Знаешь что?.. — выдохнул я. — А если бы я обосрался!.. — смотрю на него вполне серьёзно, без всякой подоплёки. Леший виновато пожал плечами.

— Серёг! — вмешался в разговор Васька. — А я бы на твоём месте обосрался!.. — орк оскалился и заржал, чем, видно, разрядил обстановку.

— Озеро недалеко, за лесом! Гы-гы-гы! — и он махнул рукой в его сторону. Вот же упыри клятые. Гы-гы-гы!

— Кого ты там ещё припрятал в лесу своём, Кузьмич? И какие вот такие сюрпризы меня в будущем ожидают?.. — я сердито уставился на лешего.

— Да особо никаких, — он развёл руками, — так, по мелочи... С Кукуней ты уже знаком, — я кивнул, — а это был наш Кулёма, лесовик. Маленький он ещё совсем. Мне его из-под Новосибирска мужики наши привезли, сирота он. Родители его год назад трагически погибли. Лес в Сибири у них там нещадно вырубают, вот и до их родной вотчины добрались мародёры. Так и схлестнулась с хозяевами заезжая китайская бригада лесорубов. Так они полбригады положили басурман. Ну и сами того, погибли они, сожгли их, бедных, как немецкие танки в сорок первом под Москвой, живьём. Коктейль Молотова с бензином, делов-то для человека, как два пальца об асфальт. Да всё на глазах его. Вот и суди сам. Он мал ещё, да как дитя любопытный. Видимо, на тебя решил посмотреть, интересно ему, подкрался незаметно. А ты его в огонь, вот он и испугался, бедолага, — Кузьмич всхлипнул и как-то с болью вздохнул. Даже весёлый орк притих.

А Кулёма подглядывал за нами из-за дерева своими круглыми зелёными глазами, и ротик у него овальный, как бублик. Вот же мать-природа даёт. На вид Кулёма — небольшой пень, с верхним гребнем, словно сильным ветром дерево переломило. Леший потом пояснил, что это у них вроде причёски такой, и чем этот хаер больше, тем для этого вида круче. Ну и тело их — это никакое не дерево, абсолютно, это обыкновенный хитин, а внутри — как у всех, пьём водичку, кушаем молодые побеги да корешки с листочками и потом какаем. А их внешний вид, ну что, природа наша и не такую маскировку проделывала с другими видами жизни на планете.

— А я ж откуда знал! — я стал сразу оправдываться. И на душе сразу заскребли кошки, а потом ещё и кучу наложили огромную такую. Сердце как-то сжалось, глядя на сиротку Кулёму. Вот же мы бываем скотами! Вот сижу тут, рядом серый орк, напротив леший, под ногами Кукуня вертится в поисках, чего бы стащить со стола. Из-за дерева сирота Кулёма выглядывает. А мне так хреново почему-то за нас, за всё разумное и прогрессивное ЧЕЛОВЕЧЕСТВО! Чувствую себя монстром каким-то, из такого рода-племени, как человек бездушный и беспощадный ко всему живому, даже к своему виду. И кто из нас, спрашивается, нелюди?..

Орк разлил ещё по одной, Васька схватывает всё на лету. Мы в их глазах, наверное, чудовища безжалостные. Хотя все религии нам говорят: человек бессмертен, ибо у него есть душа. Стесняюсь теперь спросить их: где?! Вот, вот и я о том же, о чём и вы подумали, о ней, родимой, только и думаем, но как минимум половина человечества и всё у нас через неё...

— Да всё нормально, Серёга! — Кузьмич встал, подошёл и хлопнул меня по плечу, видимо, прочитав все мои мысли, написанные на лице.

— Кулёма! Поди-ка сюда! Познакомься с дядькой! — и он поманил его пальцем. Кулёма моргнул зелёными глазами.

— У-у-у-у-у... — засопел он, но к лешему не пошёл. А боком, боком скрылся где-то в темноте. — У-у-у-у-у... — донеслось откуда-то из-за сосны.

— Ничего, пообвыкнется, — Кузьмич махнул рукой.

На крышу беседки что-то бухнулось, зацарапав по ней своими когтями.

— Ну, вот и последний наш сожитель явился, не запылился! — из ночи на стол упала не большая серая птица, напоследок ударила серым крылом и что-то проклекотала лешему.

— И я рад тебя видеть! — ответил он. — Познакомься, это Сергей, будет пока жить у нас, — птица удивительно закивала своей головой и уставилась на меня своими умными жёлтыми глазами.

— Он приветствует тебя и очень рад встрече с тобой! — Кузьмич словно переводил с птичьего языка. — Это сыч, наша лесная разведка и глаза. Филимон!

Я приподнял бейсболку.

— Привет!

Сыч расправил свои пепельного цвета крылья и весело запрыгал на столе.

Я сидел и удивлённо поглядывал то на сыча Филю, то на Кузьмича, и на этот, в общем, удивительный и прекрасный мир, про который мы ни черта, оказывается, не знаем. Вот так все вместе, под хорошо сваренное вкусное мясо, и скоротали остаток вечера, плавно перетекающего в непроглядную густую ночь. Филимона угостили сырым куском ягнятины, а Кукуня сам стащил кусок варёного мяса со стола. Только маленький Кулёма всё время подглядывал за нами из темноты, так и не подошёл к нам. И мы с Васькой и Кузьмичом неплохо посидели, распив бутылку. Ну, три..., ну четыре... После чего серый орк Василий собрался домой, сославшись на то, что злая орчиха Гала может и не понять его долгое отсутствие. И хоть у него среди всех серых орков России самая крепкая голова, всё же получить по ней скалкой или чугунной сковородкой ему очень неохота. Три раза прощались с Васькой на посошок, пообещав приехать завтра с утра, он сел в 'Ниву' и не знаю как, но уехал домой. Кузьмич выделил мне в доме на первом этаже старенький, но крепкий диван. Ну что ж, я, вымотанный вконец за этот тяжёлый день, упал на диван лешего. Может, хоть сегодня, этой ночью, высплюсь без своих приключений в мире грёз. Хватит на сегодня с меня...

* * *

Водная гладь — словно зеркало, загадочное отражение нашего мира. Лишь лёгкое дыхание ветерка создаёт небольшую волну возле самого берега. Большой липкий язык, который лёгким движением уносит сухую листву в свою ненасытную утробу. Байкал могуч своей необъятной силой. Небольшая впадающая извилистая речка вильнула змеёй за лесную сопку.

— Нам туда! — Фрида указала в её сторону. Я кивнул. Сзади раздался лёгкий хруст ветки. Я автоматически присел, укрывшись щитом. Горька припал к земле, а Фрида растворилась за ближайшим еловым кустарником. Явно кто-то шёл по нашему следу. Лёгкий шелест меча, вынутого из ножен, послышался из-за спины. Я знал, что Горька прикрыл мне спину, а арийка где-то с фланга. При охоте на нежить эта тактика всегда срабатывает. Тактика живца. Так всё просто и сердито... Из-за кустов послышался повторный хруст сухой ветви. Мои чувства взвинтились до предела, рука сама нашла копьё. Моё копьё, мой боевой друг. Сколько раз мою скромную задницу вытаскивало оно из передряг, не счесть. Я крепко прижал его, ловя себя на мысли, что, словно любимую женщину, поглаживаю его большим пальцем. В кустах затаились. Тишь да гладь. Я приготовился к броску. Миг, второй, третий, и... ничего? Нежить себя так с дичью не ведёт. Тогда что это? Может, духи, может, и они, и это плохо. Спустя мгновение из зарослей раздался лёгкий стрекот, словно ночной одинокий сверчок — Ффююрр — и опять тишина.

— О боги! Горыня, ты опять с собой взял это исчадие пекла?! — из-за кустов послышался раздражённый голос Фриды.

— Да не брал я его..., он сам нас нашёл! — Горька, видимо, сам был в полном недоумении. Я в душе премило улыбнулся. — Ах ты ж, змей ты подколодный! Ах ты ж, морда твоя ненасытная! — Горыня встал уже во весь свой немаленький рост и отчитывал своего полюбимца. Наглючая морда всё ещё скрывалась в кустах и, видимо, не собиралась показывать свой мокрый нос на свет божий. — Выходи уже, ты застукан! — Горыня сделал самый суровый вид, который только мог, набрал в лёгкие воздуха и тут же сдулся. Подымать в округе ор было нежелательно, мы на вражеской территории. Видимо, не дождавшись крика, из зелёных листьев появилась сильно виноватая морда Змея. Огромные чёрные глаза на его бесстыжей морде выдавали глубокую печаль и раскаяние: 'Я мимо проходил, а тут вдруг вы!' Змеёныш опустил понуро свою голову, готовясь к очередной трёпке. Костяные три рога на его голове прижались к шее вместе с небольшими ушами. Кстати, его чёрная чешуя сливается с листвой так, что хамелеона задушила бы огромная африканская жаба. Маскировка была идеальная. Чёрная чешуя, играя бликами, практически сливалась с любым цветом, поглощая его и немного отражая окружающие его краски. Хоть в степи с пожухлой листвой, хоть на любом горном кряже, его метров с пятидесяти было не разглядеть. А в воде, на её вечно играющих бликах, он был просто бог. В общем, этот бог стал выползать из кустов. Для меня понятие 'змей' было относительно. Это, скорей, был молодой дракон, точнее, даже Василиск, а Змей было что-то вроде клички, как у собаки. Ящер выполз на свет белых богов.

— А ты, дружок, подрос немного! — не выдержала первая Фрида и улыбнулась. Фрида сегодня была, как никогда, роскошна. Ей всегда к лицу её кожаные доспехи, подчеркивающие её стать. Арийка блеснула на Змея своими зелёными глазами.

Дружок по-собачьи вильнул хвостом и сбил сухостой толщиной с мою руку.

— Ещё бы, столько жрать! — ответил Горыня.

— Ффююрр! — виновато раздалось с стороны юного Василиска.

— Вот получишь ты у меня звездюлей, как вернёмся домой! И твой любимый воспитатель получит по своим рогам, и в наказание будет острижен, и из его шерсти будет связан красивый коврик, — этот высокий, крепкий в плечах воин с добродушный улыбкой на лице тяжело вздохнул. Ящер осторожно тронул его кончиком языка. Васька был метров десять в длину. Морда немного приплюснута, и три рога на его голове стояли, словно гребень, меняя своё положение в зависимости от его настроения. Сейчас он был прижат к его холке, это примерно означало — он скорбит. Но лёгкое помахивание кистью хвоста выдавало его с потрохами, он доволен, как змей-искуситель, что нашёл нас. Мелкие острые зубы усыпали его пасть, словно грибы после дождя. Всё его тело закрывала чёрная бронированная чешуя, от самой макушки до кончика хвоста. Тело его было гибким, словно у змеи, переходящим в хвост ровно такой же длины. Если бы не цепкие его лапы и крепенькие плечи, которые выпирали из его тела, можно было бы подумать, что это огромная змея. На пальцах лап у этого исчадия были внушительные коготки, уже в целую ладонь длины. В общем, это хитрожопое создание было создано богами для того, чтобы лазить, ползать, а особенно плавать. Вода — это его родная стихия. А как охотник на речную рыбу он был непревзойдённым мастером. Ну и нам немного перепадало с его змеиного стола.