Боги Яви. Шаман

Леший на мгновение задумался, собираясь со своими мыслями.

— Ну так вот, Серёга, — начал свой долгий разговор леший, объясняя мне, рядовому, не посвящённому в тайны мира сего человеку. — Когда-то очень давно, многие тысячелетия назад, между светлыми и тёмными богами началась великая межгалактическая война. И имя ей — сама смерть, для всех нас. Из-за чего она началась, никто уже и не помнит, наверное, и сами боги уже позабыли. И она не закончилась для нас, а проходит чёрной волной по нашей планете и по всем прилегающим мирам, сметая всё на своём пути. Выкашивая не только проживающие народы, но и разрушая целые цивилизации, собирая свою кровавую жатву со всех прилегающих миров в нашей Вселенной. Многое кануло в небытие с тех пор, но война снова и снова возвращается, то разрушая этот мир великим потопом, то выжигая его горячим огнём. Лишь бледные тени остались от прежних цивилизаций и народов. Великие предки не щадили ни себя, ни свою жизнь ради этого мира, ради своих близких, ради своего дома и родных, вступая с тёмными в смертельную схватку. В схватку на ВЫЖИВАНИЕ! Ты видишь лишь малую часть последствий её. Пустыни — это выжженная земля, высохшие моря, ушедшие под морскую воду целые континенты. Стёрты целые цивилизации с лица Земли, словно хлебные крошки, которые смахнули со стола. И где теперь они? Остались лишь жалкие выжившие остатки. Или ты веришь, что тысячелетние памятники древних цивилизаций обезьяны построили?! — леший усмехнулся. — Оглянись вокруг, посмотри на всё под другим углом. Мы — всего лишь мелкие мародёры, которые живут и радуются, собирая жалкие крохи нашего прежнего величия древней цивилизации. Мы — как тот страус, который закопал в песок свою голову и ничего вокруг себя не хочет видеть. Но это не значит для нас, что угроза миновала. Нет, рано или поздно к его жопе кто-нибудь незаметно подкрадется. Так и к нашей.

— Мир с нынешними технологиями до сих пор ничего путного построить не смог, всё для себя, всё за деньги, лишь бы нажива, а чего-то больше нам пока слабо. А вот ткнёт тёмный бог своим пальцем в землю, или прыщ на носу у него выскочит, и рассыплется наш мир, как карточный домик из-за одного его чиха, а потому что он не настоящий. А построить что-то действительно великое для народа — нет, мир этого пока не может. Уровень у нас у всех не тот по сравнению с нашими далёкими предками. Мировоззрение у нас уже давно не то. Мы все как падальщики, пока доедаем то, что не успело догнить. Со временем всё и так сложное усложнилось. Многие тёмные, которые нашли тут свой дом, перешли на сторону светлых богов. А многие светлые — на сторону тёмных богов, и всё смешалось и перепуталось в этом уже безумном мире для всех нас. Пока боги выясняют свои отношения там, мы выясняем свои отношения тут, — Кузьмич замолчал, видимо, собираясь с мыслями. — А сейчас на земле вроде небольшого перемирия, война громыхает на других территориях далёких миров, боги отошли на другие планеты нашей Вселенной. И теперь у нас пока затишье, ни нам, ни тёмным лишняя кровь не нужна, все пока выжидают, мелко друг другу гадя. Вот так и живём... Война, словно цунами, то накатит, то отступит, чтобы набраться ярости и с новой силой повергнуть этот мир в кровавую пучину. А ведь древний мир наших предков был действительно велик. Это было сочетание величия и гармонии с самой Матерью-Природой. А сейчас что? Мы только засрали этот мир, словно мухи лампочку, посмотри на наши города. Где наше величие? Срам один! Тьфу ты! — леший сплюнул. Ну, так вот, о чём это я, а, слушай. Видишь ли... — начал леший. — Наша история Земли — одна сплошная загадка. Мы даже толком не знаем, что было сто лет назад, я уже не говорю про тысячелетия. Но наши историки методично её копают, а тёмные с таким же успехом её закапывают. Ведь правда не нужна никому, даже простым жителям Мидгарда, многим просто так проще и привычнее жить. Зачем что-то менять? Но лишь немногие историки заметили одну закономерность на Земле. В самое трудное время для земли нашей, когда беда грозит гибелью целого роду-племени людского, появляется некий воин, который всегда переламывает ход событий в ней. Это не всегда может быть воин, он может быть и хороший управленец, вроде царя, факт, а главное — он неординарный. В нашей истории множество примеров таких. Стали копать немного глубже и всё это дело анализировать, и вот что накопали. Что в самом начале второй межгалактической войны между светлыми и тёмными богами жил один молодой вождь роду-племени своего, святорусов. И звали его в старых летописях Олегом.

Война прокатилась между светлыми и тёмными мирами, не щадя никого, отозвавшись эхом во всех далёких мирах. Со всеми вытекающими, конечно, последствиями, кровью, болью и страданием умылись все, да юшкой своей. Слезами горючими матушка-земля залита, почитай, была вся, да и не только людскими. Многим народностям тогда досталось. Бабий вой стоял по всей земле. Что там случилось, доподлинно не известно уже никому, слишком долгие лета прошли. В сохранённых летописях 'Память народа' есть упоминания о неком Олеге, что только ему удалось получить благословение светлых богов на их закате. Только ему удалось пройти со своей дружиной через тёмных тварей пекла, прорвавшихся в наш мир из Нави. Как он получил это благословение, неизвестно, но он его получил, — леший отхлебнул травяного холодного настоя, — судя по летописям, Олег бесследно пропал. Никто его больше ни живым, ни мёртвым не видел, не его самого, не его друзей. Некоторые считают, что второе его появление было в семь тысяч пятьсот двадцать восьмом году, за год до сотворения мира в звёздном храме. Когда шла война с людьми Чёрного дракона и их защитниками, призванными в помощь из тёмного мира Пекла. В те далёкие времена на защиту земли своей, родных и близких, поднялись не только люди, но и те же тёмные, то есть нелюди, как вы называете нас. И мир поделился на две части и погрузился во тьму. Плечом к плечу, защищая свой дом, бились и человек, и леший, орки и оборотни, великаны и горные гномы, жители речные и духи лесные, даже светлые боги сошлись врукопашную с чёрным Владыкой. Пепел и огонь поднялись над всем горизонтом земли, горело всё, даже то, что, кажется, не может гореть от таких высоких температур. Живые гибли тысячами, а то и десятками тысяч. Дым от погребальных костров затмил солнце на три месяца после этого ужасного сражения. Все встали в один ряд — что тёмные, что светлые, защищая свой дом. Многие тогда ушли в Ирий. Вот тогда и появился он и переломил ход событий, столкнувшись с их божеством — Черным Драконом. И отражён он в памяти народной как всадник на боевом коне со своим любимым копьём. Кстати, о его копье, есть легенда, что оно было выковано светлыми волхвами и мастерами кузнечного дела города Асгарда Ирийского, эти звенья и связывают наши историки с Олегом. Оно индивидуальное, ковалось в одном экземпляре, только для него, и было только у Олега. И этот воин при переломе событий появляется в истории только с ним, и так же бесследно исчезает.

Леший замолчал и тяжело вздохнул.

— В третий раз он был замечен, как считает наш аналитический центр, совсем недавно. При объединении славянских родовых племён воедино. И знаем мы его из наших былин как князя вещего Олега. И та же история заново, всё по кругу, откуда пришёл Олег и куда ушёл, никто толком не знает, только загадки одни. Но он опять изменил ход истории и объединил свои родовые племена, тем самым спас их от междоусобиц и братоубийства.

Леший замолчал, дав мне тем самым возможность всё это проглотить. И я глотал... Сделал очередной глоток бодрящих корешков, а уже не так и противно.

— Ну, а я с какого боку припёку в этой мрачной истории?

Но что-то внутри меня подло ёкнуло, тут же вспомнился ночной сон и дракон водной стихии.

— А при том, — Кузьмич хлопнул ладонью по столу, стол загудел. — Ты же сам видел, что твоя кровь в ночь на Ивана — Купалу сделала! — леший взъерепенился.

— Да погодь ты, Кузьмич, не гони лошадей, — я всё не мог понять, куда он подкову гнёт. — Не хочешь ли ты сказать, что я и есть тот самый Олег?!

Кузьмич как-то сразу притих.

— Не знаю... — леший замолчал и как-то сразу сник. — Из тебя воин — как из говна пуля. Извини. Сам в толк не возьму... То, что ты — не он, вижу сам, не слепой. И также вижу в тебе благословение богов, тёмные всегда чувствуют его. Как так может быть, сам не пойму, хоть убей. Но ты! Кем бы ты ни был, — и он ткнул в меня своим пальцем, — и есть ставленник их.

— Млять! — только и смог я вякнуть, что первое пришло в голову. А леший, наконец, успокоился. Мы как-то дружно с лешим замолчали, думая каждый, наверное, о своём. Лишь Кукуня чихнул и спрыгнул со стола, оставив нам недоеденный оладушек. Вот же прорва! Не знаю, сколько прошло времени, а мы всё сидели и молчали. Терять мне было нечего, и я рассказал Кузьмичу о преследовавших меня ночных кошмарах, о сне, который приснился сегодня ночью, про тот остров, откуда он меня вытащил, и его ночь, когда я встретил сероглазую на том вековом монолите. В общем, рассказал всё, что меня беспокоило всю мою сознательную жизнь. Кузьмич слушал молча, не перебивал, лишь изредка подёргивался его правый глаз. Он то набирал в лёгкие воздуха, то, шумно пыхтя, его выпускал, но выслушал мою исповедь до конца, словно батюшка. Я бы даже психиатру столько не наговорил, а наговорил я на две с половиной клиники. Леший ни разу не вставил поперёк слово, хотя и было видно, что эмоции распирают его, и ему с большим трудом удавалось себя сдерживать. Я закончил ему рассказывать свои бредовые фантазии. Кузьмич молча поднялся, перешагнул через лавку, встал напротив меня и поклонился, прижав свою правую руку к сердцу. При этом с его уст слетело лишь одно слово.

— Князь!.. — вымолвил он с каким-то почтением.

— Кузьмич, ты с дуба рухнул?! — только и смог я из себя выдавить. — Ты там, случаем, головушкой нигде не ударился?.. — Кузьмич на моё возражение не отреагировал, словно передо мной был немой. А лишь резким рывком со своей шеи сорвал с себя серебрушку, при этом смотрел он мне прямо в глаза.

— Пора мне представиться пред тобой, князь! — его голос прогудел, словно раскат грома. — Как и полагается в моём древнем роду! — закончил он. Я вылупил на него свои глаза, и мне даже показалось, что они хотели вылезти из своих орбит. Я неровно дёрнулся назад и полетел спиной через лавку, больно ударившись об землю. Передо мной стояла огромная, двухметровая волосатая коричневая обезьяна!

— Ни хера себе! — только и смог выдавить я. И новоявленный князь пополз на четвереньках под стол, отодвигая в сторону вороватого Кукуню.

— Подвинься! Можно я с тобой посижу?.. — откуда-то сверху донеслось до нас с Кукуней, словно гром среди ясного неба.

— Я леший Градомир, из племени Йети, древнего рода Грома!

Наверху замолчали, чего-то, видимо, ждут от нас в ответ. Я толкнул мелкого зверька.

— Это он с тобой разговаривает?.. Чего молчишь, — и я указал в сторону говорившего. — Если я нахожусь в сумасшедшем доме, то меня пора уже, думаю, приводить в сознание. Передайте, пожалуйста, главврачу мои пожелания, если увидите, я согласен на лоботомию, только чтобы я не мучился, а лучше усыпите меня в какой-нибудь клинике, как бездомную больную собаку. Я документы подпишу.

Но Кукуня на это не реагировал, лишь чистил свою рыжую шубу. Предатель!

Я выглянул из-под стола. Крепкие волосатые ноги стояли на том же месте и, видимо, не собирались никуда уходить.

— Может, уйдёт?! — я спросил у рыжего хорька.

Кукуня только фыркнул.

— Значит, не уйдёт... — сделал неутешительный вывод я. Понятно! Надо было выбираться из-под стола, а то князю как-то тут не место. Мои верноподданные могут неправильно меня понять. Я вздохнул и стал выползать из своего убежища. А леший всё так же стоял, прижав правую руку к своей груди, словно вкопанный столб. Я забрался на свою княжью лавку и стал разглядывать новый облик Кузьмича, а точнее, косо посматривать на Градамира. Ростом он был, наверное, два с половиной метра. Огромен, конечно. Крепкий торс, такие же крепкие ноги и руки, и всё покрыто густой коричневой шерстью, мощь и энергия из него так и пёрли. Но вот его голова была совсем не похожа на обезьянью. Его бугристая шея переходила, скорее, в бычью голову. Два аккуратных телячьих уха подрагивали на ветру, и огромная чёлка чуть выше глаз курчавилась, словно стальная проволока. А его огромные чёрные глаза выражали ум и холодное спокойствие, такой убьёт и глазом не моргнёт. Вот только его морда переходила больше в какой-то волчий оскал, имея на самом её конце чёрный влажный нос. Из небольших свисающих седоватых усов выглядывали внушительные белые клыки. Градомир оскалился. Это он, наверное, мне улыбнулся... Меня передёрнуло, и я, кажется, пукнул.

— Ой!

Сразу видно, хищник он серьёзный...

— А я думал, лешие корешками да мёдом разным питаются, пыльцой там всякой?! — вырвалось случайно у меня. 'Блин, язык — мой враг!' — А тут вон оно как! — и я косо посмотрел на два белых внушительных клыка под его седой бородой

'Ну всё, башку мне никчёмную точно отгрызёт сегодня!'

Леший ещё раз поклонился мне, ударив себя сильно в грудь.

— Рад служить тебе, князь, как и мои далёкие первапредки! Это для моего роду большая честь! — громыхнуло из его пасти. А ведь и впрямь голос — словно раскат грома, родовитый ты наш!

— Уважаемый Градомир, а вы бы не могли, пожалуйста, не пугать меня?.. — провякал я этому монстру. — Не хотели бы вы вернуть привычный для меня облик? — обратился я к могучему созданию природы. — Вы в том первом облике для меня привычнее смотритесь, а особенно тот ваш носик картошкой, и со своими добрыми поросячьими глазками. — 'Млять, чего я несу, придурок! Ну всё, теперь точно сожрёт'. А мы вчера точно козлятину ели?.. Или он, может, такого — же болтливого где-то козла нашёл, как и я. А то даже Васька — серый орк, на его фоне, словно вошь против кузнечика. Градомир кивнул и стал надевать на себя серебрушку.

Издалека послышалось знакомое ворчание старенькой 'Нивы'. 'Нива' пыхтя, выползла на зелёный лужок, и из её открытой двери вывалились два маленьких орчонка. Один меньше другого. Весело щебеча, как воробьи, перегоняя друг друга, они подбежали к нам.

— Дядя Кузьмич! Мир вашему дому! — и они поклонились ему.

— И вашему дому мир! — пророкотало чудовище и потрепало их рыжие головы.

Орчата повернулись в мою сторону и тоже поздоровались.

— Здравствуйте! — вежливо кивнули мне.

— Здравствуйте! — ответил я им, вставляя отвалившуюся челюсть на место. Ну, что могу сказать я вам? Орчата как орчата, как у всех. Чуть поменьше, видимо, был сам Колька, догадался я. Колька шмыгнул носом и с детской непосредственностью стал разглядывать меня. Градомир, видимо, им был неинтересен, а вот я — новое, неизвестное лицо для них. Второй ребёнок — видимо, старшая дочь Маша, в нежно-зелёном сарафане в круглый горошек, — уже более сдержанно оценивающим взглядом посмотрела на меня, словно женщина. Две рыжие, аккуратно заплетённые косички спадали на её плечи. Лица орчат были просто усеяны веснушками. Задорные такие.