Арбалетчики князя Всеслава

— Пистолет, дурья башка! — разжевал я ему.

Пока мент тормозил, новый камень первого пращника задел ему по касательной плечо, а второй заставил меня снова отшатнуться, воспрепятствовав моей попытке подобрать с земли увесистую корягу. Но тут наконец-то рассерженный сопротивлением представителю власти полицейский достал таки из кобуры своё табельное оружие и принялся трясти уже им.

— Стреляй, кретин! — я уже понял, что половинчатые меры этих отморозков не остановят. Но этот долбаный законник явно решил скрупулёзно выполнять все пункты идиотской служебной инструкции.

— Ты идиот или где? — очередной камень, едва не впечатавшийся ему в лобешню, оказался весомее моих слов, и Васкес наконец-то шмальнул. Ага, в воздух! Впрочем, грохот выстрела всё-же слегка встревожил хулиганов — хотя, как мне показалось, скорее озадачил, чем напугал. Но тут взвизгнула Юлька, увидев кровь на ноге у Серёги, и эти реконструкторы-отморозки заметили наконец сексапильную брюнетку — кстати, так и не соизволившую толком одеться. Оба, проорав чего-то, ломанулись к ней, явно не воспринимая всерьёз преграду из нас, троих мужиков, а когда мы обиделись на такое пренебрежение и заступили им дорогу, один из них выхватил из чехла кривой тесак, похожий на оружие их третьего товарища со щитом. И даже теперь тормознутый испанский мент, уже наведя пушку атакующему в лобешню, всё ещё пытался урезонить его окриком. Ну не дебил ли? Ведь срубит же его сейчас этот обкуренный — и звиздец тогда нам всем! Мы-то ведь безоружны! Я уже распластался в прыжке за присмотренной ранее корягой — не бог весть что против стального клинка, но на безрыбье ведь и сам раком станешь — когда Хренио наконец перебздел и выключил тупильник. Пистолет снова грохнул, и пуля вошла точно в переносицу психу с тесаком, уложив того наповал. Второй, ошарашенный, промедлил пару мгновений, за которые я успел завладеть корягой. К счастью, у этого вместо массивного тесака оказался просто длинный нож, для которого моя дубина оказалась слишком крепкой, что и спасло мне жизнь, пока Васкес боролся со своим профессиональным законопослушанием. Но когда его резиновый "демократизатор" под ударом ножа укоротился вдвое, а противник, отскочив к убитому подельнику, подхватил уже ненужный мёртвому тесак, дурной мент уложил наконец третьим выстрелом и его.

Их третий подельник тем временем, парировав щитом удар туристической лопаты, схлопотал от её обладателя ногой по причинному месту, что и позволило нашему естественному союзнику продержаться до нашего подхода. Всё-таки отморозок владел своим тесаком мастерски и даже в скорченном от острой боли состоянии оставался весьма опасным. Подбегая, мы убедились в этом, когда последний хулиган, вопя что-то на своей непонятной тарабарщине, резким выпадом едва не срубил противника, споткнувшегося и выронившего от неожиданности свою лопату. Мы катастрофически не успевали, и Васкес уже поднимал пистолет, намереваясь с толком потратить четвёртый патрон, когда из обращённой к нам спины этого урода вдруг брызнула кровь и показалось остриё гарпуна — блондинка за спиной своего парня, оказывается, успела зарядить не замеченное нами подводное ружьё...

Теперь, когда можно было расслабиться, мы узнали наших товарищей по несчастью. Ими оказались Володя Смирнов и его подруга Наташка Галкина, тоже отдыхавшие в нашем отеле. Мы не общались с ними очень уж тесно, поскольку русский за бугор обычно выезжает отдохнуть от горячо любимой родины, а значит — и от дражайших соотечественников. Но сейчас ситуёвина такова, что лучше держаться вместе.

— Это есть браконьерство, — машинально констатировал наш горе-полицейский, указывая на подводное ружьё.

— Ага, оно самое, сеньор офицер! — покладисто согласился Володя, — Арестовывать меня за это будете? Я ни разу не против!

— Я, кстати, тоже, — прохрипел доковылявший до нас Серёга, — Уж лучше в вашей кутузке погостить, чем тут с этими сдвинутыми на истории психами! — мы все дружно расхохотались.

А ведь смех-то хреновый, если разобраться непредвзято. Ведь в дополнение к этим непонятным обстоятельствам глобального, скажем так, плана, у нас явно намечаются пусть и более пустяковые, но оттого ничуть не более приятные проблемы. Причём, у всех. Это ведь не Россия, где менты, хоть и сволочи во многих случаях ещё те, но всё-же свои сволочи, тоже всё понимающие, и если ты не совсем уж уркаган, и лично у них лично на тебя нет никакого зуба, то можно иногда разойтись с ними и полюбовно — ты им монету гонишь, сколько можешь, а у них закрываются глаза на некоторые твои шалости, если ты не слишком уж круто накуролесил. Но тут не Россия, тут Испания, хоть и разгильдяйская по сравнению с той же Германией или Англией, но всё-же Европа, и менты здесь — ага, не наши, а европейские. В основном честные, порядочные, но дотошные законники, ничего понимать не склонные, если ты хоть в чём-то не в ладах с буквой ихнего закона. И Хренио этот, хоть и молодец, и спас нас только что по большому счёту, подготовка-то ведь у него и выучка тоже европейские, нашим ментам не чета, но наши менты после такой заварухи уж точно бы сейчас на все мелочи насрали и глаза на них закрыли, а вот как этот Хренио себя поведёт — хрен его знает. Очень запросто может статься, что вот сейчас отсмеёмся, отзубоскалим, и вспомнит он о букве закона, перед которым мы все виноваты.

На Серёге, например, рукоприкладство висит по отношению к тем фрицам, да ещё и оскорбление, и хрен его даже знает, что хуже по последствиям. У этих европейцев, кстати говоря, принцип поглощения меньшей вины большей не работает, так что это два отдельных преступления, карающихся тоже по отдельности. На Володе с Наташкой, если даже и не усматривать в заваленном из подводного ружья хулигане превышения пределов необходимой обороны, один хрен висит браконьерство, да и само подводное ружьё на пляже, специально для подводной охоты не отведённом — тоже отдельное прегрешение. Ну, чтоб посадили — это вряд ли, конечно, но арест до выяснения и нехилый штраф — это к бабке не ходи. Юльке аморалка светит за купание голышом вне специального нудистского пляжа, и никого не гребёт, что никто посторонний её в таком виде не наблюдал, и ничьи нравственные устои таким манером не попраны — факт есть факт, и тут тоже дело пахнет арестом и штрафом, хоть и поменьше. Ну и на мне хулиганка в виде драки с Серёгой, и хотя заявлять друг на друга мы с ним, конечно, не станем, следы-то в виде фингалов налицо, и не факт, что довод "мы уже и сами меж собой разобрались" имеет хоть какое-то значение для испанских законов. И даже если и не штрафанут, то уж ареста до выяснения едва ли удастся избежать. Впрочем, один хрен имеются ещё и трупы, из-за которых нас всех один хрен заметут как свидетелей, и никого, опять же, не гребёт, что инцидент с ними мы все согласны считать исчерпанным. Млять, влипли!

— Думаете, это эти, толкиенутые? — спросила Наташка.

— Реконструкторы, — поправил её Серёга, но уверенным его тон не выглядел.

— Сдаётся мне, что хрен там, — заявил я, показывая трофейный тесак, прихваченный у убитого пращника по пути. Его лезвие имело остро отточенную режущую кромку, что было строжайше запрещено правилами всех без исключения исторических клубов.

— Маньяки какие-то! — сдавленно проговорила Юлька.

— Причём, фанатичные — взгляните на их ноги, — я указал на их босые мозолистые ступни, явно привычные обходиться без обуви.

— И видок у них какой-то бомжеватый, — добавила Наташка, указывая на их замызганные туники и грязные засаленные космы волос.

— А ещё я первый раз вижу реконструкторов, у которых есть деньги на весьма натуральную экипировку — дорогое, кстати, удовольствие — но нет на стоматолога, — Володя указал на щербатый рот последнего из убитых отморозков.

— И что из всего этого следует? — подозрительно поинтересовался Серёга.

— Мыылять! — дружно вырвалось у нас хором после того, как мы переглянулись и поняли, что думаем об одном и том же.

— Каррамба! — поддержал нас испанец, — Мы только появляться там, — он указал на гребень гряды, — Они кричать, я немножко понимать.

— Разве они говорили по-испански? — усомнилась Юлька.

— Нет, язык не испанос. Я есть не кастилец, я есть баск Их слова похожий на язык баск, я немножко понимать.

— Так нас чего, в Страну басков закинуло? — не понял Серёга.

— Нет, — мрачно ответил Васкес, — Они показывать на сеньорита Наташа и кричать про деньги и Малака. Малака — это сейчас Малага, старый название.

— Финикийское, — уточнила Юлька, — А баски считаются прямыми потомками испанских иберов.

— Мыылять! — снова дружно вырвалось у нас у всех, — Вот это попали!

— В общем, они хотели продать тебя этим долбаным финикийцам за хорошие деньги, — разжевал Володя Наташке.

— А мне показалось, что они меня по кругу пустить хотят!

— Сперва по кругу, а потом продать, — уточнил Володя.

— А почему?

— Ну, они ж тут все чёрные, а ты блондинка, штучный товар.

— Так себе бы оставили, раз штучный товар!

— Себе не получится — увидит вождь, позарится, придётся подарить, — разжевал я, — Вождю ж разве откажешь? А какую он награду даст — хрен его знает. Может и ничего не дать или дать жалкие гроши. А финикийцы заплатят настоящую цену, у них ведь административного ресурса нет.

— Вы только-только попали, а уже рассуждаете, как настоящие рабовладельцы! — обиженно надула губки Наташка.

— Такова се ля ви! — пояснил Серёга, и мы опять дружно расхохотались.

— Кажется, сеньор Васкес, наш арест отменяется? — схохмил я.

Тот — вот умора, млять — достал свою служебную рацию, попытался связаться с начальством, а когда из этой затеи ни хрена не вышло, повторил попытку с собственного смартфона — естественно, с аналогичным результатом. Когда он выругался, я под смешки наших протянул ему свой, то же самое сделали и Володя с Серёгой, и тогда только мент, окончательно осознав обстановку, рассмеялся и махнул рукой...

Смех немного разрядил обстановку, подняв настроение, но если серьёзно, то попали-то ведь мы капитально. Явная древность, рабовладельческие времена, да ещё и достаточно архаичные — иберы местные ещё не романизированы, раз на собственной тарабарщине шпрехают. Стало быть, римского имперского порядка нет ещё и в помине, и творится тут полный беспредел — если, конечно, за тобой не стоит могущественный род, который сурово спросит с твоего обидчика. Короче — Кавказ в чистом виде. О том, чтобы скрытно пробраться в более благополучные места, оставшись не замеченными аборигенами, не стоит и мечтать. Это нас, современных городских жителей, несложно вокруг пальца обвести, а туземцы тутошние все поголовно охотники и следопыты, и не нам с ними в этом тягаться. Так что легализовываться нам так или иначе придётся, просто желательно несколько оттянуть этот неизбежный момент, дабы успеть к нему хоть как-то более-менее подготовиться. Ну и, само собой, не отбросить за это время копыта от голода и жажды.

Обсудив расклад, мы пришли к выводу, что отсюда, где мы наследили, надо один хрен рвать когти, а раз так — нам нужно найти место, не просто укромное, а ещё и с пресной водой. Голод и несколько дней на крайняк перетерпеть можно, а вот без питьевой воды мы и за один день ослабеем так, что бери нас голыми руками. Осознав это, мы собрали все свои манатки и трофеи и направились вглубь суши в поисках родника или ручейка — большие водоёмы вроде рек и озёр нам пока категорически противопоказаны по причине их населённости или частой посещаемости местными братьями по разуму. Все настолько прониклись задачей поскорее слинять, что я едва убедил народ сперва разыскать стреляные гильзы нашего мента Хренио. Мир-то вокруг нас архаичный, и любой кусочек металла в нём — ценность, что при нашем катастрофическом отсутствии местной валюты весьма немаловажно.

Ручеёк мы обнаружили, углубившись в лес, и до его истока шли по его дну, дабы замести следы. Сперва хотели расположиться прямо у родника, но в зарослях на нас тут же накинулись полчища комаров, и в конце концов мы вернулись на пройденную ранее небольшую полянку несколько ниже по течению, где проклятых кровососов было гораздо меньше. Утолив жажду и передохнув, устроили смотр нашим наличным ресурсам.

Прежде всего, конечно, проверили оружие. Основу нашей огневой мощи составил, конечно, табельный пистолет нашего испанского мента — "STAR 28 PK" под патрон 9 Парабеллум, 15-зарядный. Две полных обоймы за вычетом трёх израсходованных патронов оставляли нам двадцать семь добротных мощных выстрелов. Кому-то может показаться, что этого мало? Ну разумеется, будь моя воля, я бы предпочёл АК-74, с которым служил срочную — естественно, с полным подсумком, то бишь с четырьмя 30-зарядными рожками. Судя по характерному тоскливому вздоху Володи, его предпочтения едва ли отличались от моих, да и Серёга, пускай и не служивший, но школьный курс НВП таки отбывший, явно тоже мечтал о калаше. Эх, мечты, мечты... Если смотреть с этого боку, то повезло нам, как утопленникам. Но с другой стороны, попади мы при аналогичных обстоятельствах где-нибудь на просторах горячо любимой родины, что бы мы тогда имели? Ментовского "макарку" с двумя 8-зарядными обоймами! Отбрасываем три патрона для честного сравнения и сосём лапу с тринадцатью выстрелами, и не мощными парабеллумовскими, а жалкими макаровскими. Ментовский патрон, кстати, послабже армейского, и я не от одного человека слыхал о случаях, когда на дистанции в 50 метров макаровская пуля не пробивала даже ватного зимнего бушлата. По сравнению с этим мы живём просто шикарно!

Вторым нашим метательным оружием оказалось подводное ружьё Володи — пневматическое, мощное и достаточно компактное — эдакий "кулацкий" обрез. Гарпунов у него имелось пять, и их действие по незащищённой тушке на воздухе мы уже имели случай понаблюдать. Вставил гарпун тупым концом в дуло, резко вдавил до защёлкивания — и оружие заряжено. Радиус действия, конечно, маловат, но дарёному коню в зубы не смотрят.

Судя по страдальческому виду Серёги, нога которого всё ещё болела, две трофейных пращи представлялись ему тоже весьма грозным оружием — ага, в руках аборигенов. Никто из нас обращаться с пращой не умел, и, по правде говоря, я бы предпочёл мощную рогатку вроде той, что делал себе в счастливом детстве. Увы, как и следовало ожидать, резинового медицинского жгута ни у кого не оказалось, так что раскатанную губу мне пришлось закатывать обратно.

Негусто у нас оказалось и с холодным оружием. Две трофейных кривых фалькаты выглядели устрашающе. Почти в руку длиной, массивные, башку отмахнуть — нехрен делать.

Та, которой завладел я, по справедливости должна была бы достаться нашему испанцу, честно и благородно пристрелившему её прежнего владельца. Но при наличии пистолета таскать ещё и этот архаичный ятаган нашему досточтимому сеньору Хренио показалось несколько излишним, и он великодушно уступил мне свою законную добычу. Вторую фалькату Володя, служивший срочную в армейском спецназе и научившийся там в совершенстве владеть малой пехотной лопаткой, так же великодушно уступил безоружному Серёге. Вместе со щитом, кстати, дабы было чем укрываться от шальных каменюк местных пращников. Юмор володин наш страдалец не оценил, но фалькате явно обрадовался. Выглядела она пошикарнее и поновее моей — её покойный владелец был предводителем уконтрапупленной нами троицы аборигенов. Юлька тут же процитировала нам на память Диодора Сицилийского, который иберийские мечи считал непревзойдёнными по качеству стали. Серёга аж глазки закатил от восторга и был жестоко сконфужен, когда Володя указал ему вмятину на лезвии там, где хвалёный клинок встретился со стальным черенком володиной лопаты. Отметина на самом черенке, что характерно, оказалась едва заметной. В утешение я рассказал о своём давнем разговоре со знакомым торговцем ножами. Его родственник был кузнецом и подрабатывал изготовлением штучных клинков на заказ. Работа это серьёзная, и мужик обзавёлся прибором для замера твёрдости по Роквеллу. И вот как-то раз принесли ему и попросили замерить твёрдость клинка старинной булатной сабли. Замерили, оказалось 38 единиц — это при том, что автомобильная рессора закаливается до 50 единиц, а клинки хороших современных ножей уж всяко не меньше. В общем, дерьмо этот хвалёный булат по современным меркам. И если таким было тогдашнее элитное оружие, то можно себе представить, каким был тогдашний ширпотреб.