Финская Руна

— Николай Николаевич Волков, представитель института антропологии, археологии и этнографии Академии Наук СССР, сокращенно — ИАЭ.

Первый представившийся выглядел на тридцать лет и,, на первый взгляд, смотрелся просвещенным гуманитарием. Открытое лицо, умные проницательные глаза и манера себя вести располагали к Никитину с первой фразы. Второй же, на фоне первого казался немного старше, лет на тридцать пять и держался более сковано. Сразу чувствовалось что у человека не простое прошлое и он, как валун жизненных обстоятельств хорошо обкатан ледником судьбы. Однако надо было представляться. То, что выдавать себя ученым — тухлое дело, стало ясно сразу. В этой сфере все друг друга знают очень хорошо.

— Куницын Юрий Агафонович, а я с Кировского завода, товарищи. Собираюсь поступать на исторический, хочу стать археологом. Решил сам прочувствовать, каково это, работа в поле. Чтобы понять, надо мне это на всю жизнь, или лучше гайки крутить.

— Так на исторический или археологический? — весьма живо поинтересовался планами на будущее подозрительный Волков. — Винегрет у вас в голове, товарищ р а б о ч и й.

— Николай Николаевич! — умиротворяюще воздел руки Никитин. — Ну что вы сразу набросились на товарища? Он же сказал — еще сам не решил, ведь так, Юрий Агафонович?

— Да можно просто Юра, товарищи! — хронодиверсант решил слово "товарищи" добавлять почти в каждое предложение. Так, по его мнению, делали все в кинофильмах тех времен.

— Григорий Александрович... — сразу не запомнившего с перепугу имена-отчества Викторова тут же поправили и он снова начал обращение.

— Извините, Георгий Александрович, а вы не могли бы взглянуть на записи, что сделал за вчерашний день, чтобы, как профессионал, оценить мои достижения?

И с этими словами Слава протянул Никитину, которого он определил несмотря на молодость старшим в этой компании, свою многострадальную тетрадь.

Ученый, которому весьма польстила такая простая, но очень действенная лесть, быстро пролистал похабные частушки и наткнулся на исписанную часть, полученную Викторовым вместе с тетрадью. Через несколько минут, он округлившимися глазами посмотрел на стоящего перед ним рабочего.

— Батюшки светы, Николай Николаевич, вы только взгляните, что нашел наш неофит!

Напарник ученого буквально впился глазами в текст. Минут десять они изучали те несколько страниц исписанные убористым почерком, на которые Слава даже не обратил внимания, просмотрев слабочитаемую бязь рукописной кириллицы по диагонали.

— Это "подорожник". Собранные свидетельства по маршруту. А потом краткие собственные записи того кто по этому пути проследовал и нашел то место! Мерячение или так называемый "Зов полярной звезды"! Это просто замечательно! На основании найденных записей можно организовать экспедицию. Юрий, ваша судьба сама дала однозначный ответ! Вам только на исторический! Такая уникальная находка бывает только раз в жизни. Положительно, я чувствую себя как доктор Ливси из "Острова сокровищ"!

Викторов на протяжении всей этой тирады недоуменно хлопал глазами. Какая такая "карта сокровищ"? Что могло быть записано в тетради, которую он выменял у древней бабки?

— Гриш, остынь, — тут же залил восхищенный огонь ученого его более прагматичный напарник, невольно напрашиваясь на сравнение с капитаном Смоллеттом из того же бессмертного произведения Стивенсона. — На основании этих записей? Да ну брось. Тебя же засмеют. Вспомни судьбу Барченко и охолонись. Он может сам все накарябал, а теперь пытается упрыгать с завода. Зря, кстати. Исторический "брони" не дает.

— Признайся, Юрок, ты сам все это написал? Или тебе помог кто? — тут же вцепился в юного историка Волков, оправдывая свою фамилию.

— Да вы что, товарищ?! Да, я... Да как вы можете! — Викторов неподдельно возмутился. И тетрадь не его, и почерк черт ногу сломит, а уже посыпались обвинения в подделке документов. Он решил войти в истерику. — Я же на проверку для этого и отдал! Сам не понял, что там понаписано. Моё только былинное творчество!

— На севере говорят не былины, а старины! — просветил Волков обвиненного в подлоге. — Тут вообще их нет. И частушки так себе. Вторичный материальчик.

— Юрий Агафонович, — учтиво начал Никитин. — А мой коллега кое в чем прав.

Волков при этих словах победно приосанился.

— Но он слишком жестко подходит к вопросу, потому что вас пока не знает. Думаю, это недоразумение, и оно растает, стоит показаться лишь краешку истины. Я полагаю, что вы не претендуете на записи в начале тетради, и не имеете к ним никакого отношения, тем более, что свои вели с другого конца? Отложим в сторону эти бумаги, присаживайтесь, давайте просто побеседуем.

Викторов осторожно присел на край лавки. Взгляд его остановился на графине с водой. Волков несомненно, почувствовавший перегар, понимающе усмехнулся и щедро плеснул специально "с горочкой" воды в граненый стакан. Выпуклая поверхность жидкости, не решаясь игнорировать законы натяжения, поймав лучик света, бросила зайчик на потолок. Оба ученых испытующе уставились на Славу. Хронодиверсант подумал, что сейчас его, наверное, проверяют на допотопном полиграфе, детекторе лжи. Расплещет, значит, врет, выпьет чисто — достоин доверия. То, что рука после вчерашнего может трястись по естественным причинам — никого не волновало.

Слава непринужденно взял со стола чистый лист бумаги, легко порвал пополам, а затем оставшимся обрывком обернул стакан вокруг, нарастив стенки у переполненной емкости. И следом выпил стакан, осторожно, чтобы не пораниться бумажной кромкой, смяв губами край обертки.

— Инженер! — воскликнул искренне восхищенный Волков. — Ну, это же надо так додуматься! Ни капли воды не потерял.

— Не могу лежать без смеха на студентке политеха! — совершенно невпопад выдал прибаутку своей альма-матер Слава. Но так даже получилось лучше заранее заготовленного экспромта. Оба ученых покатились со смеху.

— Нам надо спешить изучать старину, пока новая филология не закрыла старую, — отсмеявшись, произнес Никитин.

— А ответьте-ка мне, товарищ Юра, не встречали ли вы в своих поисках упоминаний о Лу...

— Гриша! — неожиданно возвысил голос Волков. — Я считаю совершенно излишним напрягать товарища нашей работой. Он же сам приехал собирать эту информацию. Задумайся — сам. И сделай выводы.

Никитин действительно задумался. Но размышлял недолго и сразу перешел на "ты".

— И что? Ходить вокруг да около? Слушать пока не услышим? Да ты себе представляешь, сколько времени надо будет потратить на такое? Мы только в первом поселке, и дальше него до зимы не уедем, если станем придерживаться твоей позиции. Что меня отозвали с поиска в Чувашии, что ты ушел раньше в экспедицию чем планировал. Ты же по крымским татарам еще результаты не полностью классифицировал из своих весенних изысканий. Сколько сейчас специалистов в Союзе по финно-уграм? Дюжина, не больше! Всех и направили!

— Так ты тринадцатого хочешь взять? — не остался в долгу Волков. — А ведь ты, Георгий Александрович, из семьи священнослужителей будешь. Кому как не тебе бы знать, к чему приводит это число.

Никитин сначала побледнел, а затем покраснел. Тон его голоса зазвенел упругой сталью.

— Я руководитель нашего изыскательского отряда. И мне. Решать. Что делать.

Начальник маленькой команды историков выдохнул, чуть успокоился и сказал в несколько сторону.

— Сходите за водой во двор, Николай Николаевич. Она у нас кончилась.

— Да пусть молодой сбегает!

— Я вам говорю, сходите! — не отступил Никитин, показав свою волю. — И сильно не торопитесь.

Фыркнув и чертыхнувшись, Волков выхватил из под высокой лавки ведро и, хлопнув дверью, вынесся наружу.

— Николай Николаевич человек талантливый, но в общении довольно тяжелый. Судьба к нему не слишком благоволит. Два года назад потерял работу в институте, его исключили из Партии и почти год хотел вернуться, да прошлые грехи не пускали.

— Грехи? — переспросил Викторов.

— Да еще четыре года назад товарищ Волков не был никаким ученым. Он работал в НКВД.

Никитин испытующе посмотрел на реакцию собеседника. На лице у Славы не дрогнул ни один мускул. Он уже и так как-то знал, шестым чувством, что товарищ Волков не простой сотрудник института Академии Наук.

— А как же он сумел оттуда уволиться? — в понимании хронодиверсанта, из НКВД выход был только вперед ногами и никак иначе. Да еще и из партии попросили.

— Демобилизовался по болезни. НКВД — это военная структура, а не гражданская, Юрий. У них же военные звания.

Они помолчали. Викторов пытался найти выход из ситуации и, наконец, понять, что же от него хотят. Тишину нарушил Никитин.

— Юрий, то, что я вам скажу, является закрытой информацией. Но мы жестко ограничены по времени и шансов достичь цели у нас, честно признаюсь, немного. Дайте слово, что никому не расскажете?

Попаданец очень ответственно подошел к подбору слов, которые от него ждали и не сплоховал:

— Даю честное слово, товарищ Никитин! — говорить "честное комсомольское" без значка Викторов поостерегся. Еще надо как то вывернуться, чтобы Волков не полез проверять комсомольский билет на предмет просроченных взносов...

— Хорошо, слушайте. Мы ищем свидетельства о некоем персонаже — Лучнике, он же Ёукахайнен, из старых карельских легенд. Особенно нас интересует могила Куллерво. По слухам, осквернение этой могилы приведет к началу большой войны.

— А разве не могила Тамерлана приведет к этому? — от неожиданности Слава брякнул первое что в голову придет, лишь бы не признаваться в том, что он за последние четыре дня успел полностью узнать все эти нюансы карело-финской мифологии, и даже кое-где в них отметиться.

— Могила Тамерлана?! — тут уже историк потерял дар речи. — Но что вы, Юрий, можете знать про этого древнего воителя и про вскрытие его гробницы? Я ни о чем подобном не слышал.

— Ну, тут как с египетскими пирамидами. Запечатаны страшным проклятием, а когда вскроют — то начинается война, а все, кто участвовал в открытии могилы, умирают в течении месяца от разных несчастных случаев и болезней! — максимально полно попытался выскользнуть из опасной ситуации хронодиверсант, навертев всякой ереси на обычную стандартную легенду, призванную охранять захоронения. И пока действовал эффект ошеломления присовокупил:

— Нет, товарищ Никитин, в этой деревне я ничего ни про каких Ётунхеймов не слышал и про могильники не спрашивал.

— Ёукахайнен, Юра, — автоматически поправил ученый ложного рабочего. — Ётунхейм — страна великанов в скандинавских сагах. А откуда ты слышал про нее, кстати?

Викторов, сам того не желая, опять ляпнул слишком много для рабочего, пусть и интересующегося прошлым.

— Так я родом из-под Кандалакши. Там о них знают.

— Да? А я там был, в тридцать четвертом, пять лет назад. И никто мне скандинавские саги не рассказывал. Весь район исходил. Там же кроме карел в основном поморы живут. Севернее лопари-саамы. У них в ходу больше песенные руны да древнерусские старины, по нашему былины.

— Вы только своему Волкову не говорите: у меня одна бабушка финка, а вторая норвежка. Деды коробейниками были, так к себе в дом по жене привели из странствий. Деды — огого-го, как все поморы. До смерти по два ведра песка таскали. А финская бабушка уголь ела. Постоянно! — Викторов ураганом обрушил на ученого несколько мелких семейных подробностей. — Они мне и рассказывали сказки про Одина и Тора, про волка Фенрира и Локки. Только я их плохо помню. — На всякий случай открестился от возможных расспросов Викторов.

— Не волнуйтесь, никому я ничего про вас не скажу. Но ответьте и мне откровенно: вы не из мистиков и эзотериков? Все эти учения, я надеюсь, обошли вас стороной?

— Да вы что, Георгий Александрович. Я же в партию хочу вступить! — бодро и на голубом глазу наврал Слава, заодно обойдя скользкий момент с участием в комсомольской организации.

— А я вот беспартийный. — Викторов заметил, что эта тема оказалась неприятной для ученого. — Кстати, а знаете интересный факт, что финнов есть своя Лысая гора?

— Неужели? — проявил вежливый интерес хронодиверсант, отметивший лихой прыжок ученого с опасной темы. — Это куда все ведьмы слетаются?

— Верно. Она находится недалеко от Выборга и называется у финнов горой Тора, широко известного персонажа в некоторых финских и русских песнях и столь популярного в скандинавской мифологии. Точно так же как у нас ведьмы слетаются на Лысую Гору под Иванов день, так и у финнов, в ночь на Светлое Воскресенье колдуньи стаскивают всю собранную ими украденную шерсть и хвосты на высокую гору. Возвышенность эта называется по-фински Блоксберг и находится на острове, расположенном в Кальмарском проливе. Заодно тут приходит на ум известная легенда о Конь-камне, лежащем на Ладожском озере на острове Коневце, которому раньше ежегодно приносили в жертву коня.

— Абырвалг! — непроизвольно вырвался возглас восхищения у Викторова от этой информации.

Глаза Никитина расширились, а затем он легко и понимающе еле заметно кивнул. Рукописный самиздат не знал границ цензуры и ограничений тиражей, и, не смотря на запрет, Булгакова читали многие.

Слава покраснел. Быстро, но слишком запоздало сообразил, что полностью сейчас вскрылся. Но сказанного не воротишь. Опять следовало идти на опережение, чтобы новая поступившая информация перекрыла возможные вопросы. Хотя бы на время. А там надо вновь пытаться утечь.

— Если вы ищете древнюю могилу, то я наверно знаю, как помочь. Но тут нужно будет задействовать армейских специалистов. Есть такая штука, называется миноискатель — так вот с его помощью мы найдем могилу древнего воина в два счета. Кстати, а нашедшему клад или ценное захоронение, полагается что-либо?

— Миноискатель? Сейчас есть и такое? Впрочем, отнюдь не удивительно, мы же живем в самом передовом в мире государстве, а вы работаете аж на Кировском заводе! Очень остроумно и перспективно для науки! Как нам не хватает вот такого взаимодействия! По поводу клада не волнуйтесь, товарищ Юра, почет и премия будут гарантированы. Хватит и на кино и на то чтобы невесту сводить в ресторан. Но помните, что в СССР вся земля и скрытые в её недрах сокровища, найденные и не найденные, безоговорочно принадлежат государству. Не сделайте случайную ошибку. Последствия могут быть самыми фатальными, это я вас по-дружески предупреждаю.

Никитин растворил створки грязноватого окна и выглянул наружу.

— Николай Николаевич, я вас очень прошу, давайте в дом. Черт с ней, с водой!

Когда Волков вернулся, руководитель экспедиции незамедлительно рассказал ему про придумку с миноискателем. Бывший энкэвэдэшник пожевал губу и признал, что это очень интересная идея. Затем Никитин обратился к обоим присутствующим.

— Я хочу предложить вам Юра, если это не вызовет проблем на вашей работе, временно присоединиться к нам. Мы все уладим, так как выполняем очень важное задание. В нашей тройке прямо перед отъездом внезапно заболел фотограф, поэтому в свой сектор мы поехали только вдвоем с Николаем Николаевичем. У вас очень удачно все получается, и судя по вашей тетради, нам просто необходимо вас зазвать в наш маленький отряд. Мы ведь даже поначалу думали, что вы наш новый фотограф, который сам сюда добрался.