Финская Руна

Меньше чем через десять минут плоское острие универсальной саперной лопаты, на глубине трех штыков, стукнулось обо что-то твердое с глухим сухим звуком.

— Осторожнее, осторожнее! — закричал Никитин. — Смотрите, не повредите ничего. Очень нежно надо раскапывать! Это может быть бесценный исторический артефакт!

Красноармейцы переглянулись, чуток подумали, а потом, отбросив лопаты, принялись сгребать ладонями со дна ямы закрывающую находку глину. Слежавшаяся плотная серая суспезь ни в какую не хотела отдавать похороненное в ней богатство. Пришлось отдать приказ о расширении ямы, и об обводе клада круговой раскопкой.

Через еще четверть часа перед исследователями недр колхозных огородов лежал полностью открытый железный чугунок. Судя по виду находки, ухват к нему не прикасался не один десяток лет. То, с каким трудом его выкорчевали из слежавшейся глины, говорила о большом весе.

— Товарищи, Товарищи!! — начал орать Волков, швырнув прямо на картошку, примяв зеленые стебли, ткань принесенной им палатки. — Чугунок быстро на брезент. Кто войдет в комиссию? Председатель — раз, товарищ воентехник второго ранга — два, и товарищ Никитин — три. Я буду секретарем. Давайте раскрывать.

— Клейма на боку нет, еще царских времен горшочек! — народ открыто обсуждал находку.

Один из красноармейцев с помощью штыка оторвал притянутую крышку тяжелого горшка. Со звонким хлопком отделилась железная заглушка, примотанная и замазанная какой-то смолой и на оливковую ткань просыпался золотой дождь монет. У всех присутствующих открылись рты.

После подсчета количества монет, оказавшимся весьма немалым, председатель неожиданно сказал.

— Как хорошо, что нашли этот клад! Колхоз теперь на это золото сможет себе трактор купить, новые амбары поставить, избы подправить. Надо сдать казначею по описи.

Волков вскинулся как истинный пролетарий, мгновенно вырывая из крестьянских рук добычу, которую он считал почти своей:

— Да ничего подобного. Клад нашла экспедиция! Монеты отправятся в Госхран и на музейные выставки.

Воентехник, почуявший премию, тоже не отстал:

— Мы, Красная Армия, нашли ценный клад с золотом. Не наконечник стрелы, который вы ищите, а материальные ценности. Используя секретное экспериментальное оборудование. Я обязан их сдать в особый отдел моего подразделения.

Начался скандал. Председатель орал, что клад найден на его земле, вообще на огороде, в десяти метрах от здания управления колхоза. А значит права на клад — дважды у него, как главы местного населенного пункта и как владельца земли. Воентехник в ответ принялся кричать, что он материально ответственный за то, что будет найдено. Никитин с Волковым сделали вид что именно они встали на путь "разума", и теперь пытались уговорить отдать находку, несомненно обладающую высокой исторической ценностью, ученым. На громкий ор спорящих к зданию управления начали подтягиваться деревенские. По поселению мгновенно, со скоростью лесного пожара, разнесся слух, что солдаты мало того что вытоптали председательский огород, так еще и крадут колхозную собственность. Затрещали выламываемые из заборов штакетины и жерди. Саперы, постепенно окружаемые орущими селянами, теснимые ненавидящими взглядами, медленно вставали в боевой круг, не выпуская из рук инструменты.

Слава понял, что сейчас армию, а заодно ученых, побьет возмущенный народ.

Викторов во время спора незаметно для окружающих утек в дом. Первая мысль, его посетившая, своей наивной решительной глупостью потрясала небо и ужасала землю. Испуганный накалом обстановки, он решил принести из дома оружие и отбиваться с его помощью от толпы разозленных селян. Но, когда ганфайтер схватился за холодный ствол охотничьего ружья, приступ мальчишества неожиданно испарился, как упавший на горячий летний асфальт кусочек сухого льда.

Оружие — вот мерило цивилизации. Одно из трех базовых условий, определяющих гражданское общество. Есть возможность обладать оружием, можешь с ним свободно перемещаться и имеешь право применить в целях защиты жизни, родных и своей собственности — ты свободный гражданин, живущий в нормальном государстве. Это статусная вещь, соответствующая роли человека в обществе. Но есть еще что-то в этом орудии специального назначения, предмете для убийства себе подобных — называемое кармой, энергия вещи. Почти любой человек, мужчина, если с закрытыми глазами вложить в ладонь побывавшую в бою казацкую шашку или снятую со стенда в сувенирном магазине алюминиевую подделку под японскую катану — без труда отличит мощную энергетику оружия, его смертоносную суть, от красивой игрушки. Лезвие, которое снесло десяток голов в Брусиловском прорыве — всегда заявит о себе, весомо и ульмативно предъявив вам навечно впечатанный в сталь клинка узор из слепков аур прерванных с его помощью жизней.

Таким оружием не хвастаются, не оголяют, чтобы явить на потеху зевакам, а извлекают из ножен только для единственной цели — снести еще одну буйную вражескую головушку.

Достал оружие — руби, убивай. Или не бери в руки вовсе.

Хронодиверсант понял, что стрелять в своих он вряд ли сможет. Даже в воздух из стволов бахнуть нельзя — народ не поймет и никогда не простит. А он с этими людьми и пил, и танцевал, и песни орал. Так делать нельзя.

Осторожно разжав пальцы и с усилием оторвав их от ствола, Викторов схватил со стола грязную чашку и, подойдя к окну, нагло сел на подоконник, держа элемент сервиза в руках. Громко демонстративно прокашлялся и заявил во всеуслышание, охватив своим спичем всех переругивающихся внизу под окном людей:

— Георгий Александрович, да бросьте препираться — чай вскипел, идите кушать. Бросайте эту мелочь и дешевку — тут в каждом огороде по три-четыре клада. Котлы с золотом и алмазами. Всем хватит.

На три секунды наступила оглушительная тишина.

— Что?! Что он сказал? — ошалевший от перспектив народ, собравшийся уже сойтись в драке за горсть золота, переспрашивал друг у друга слова Викторова.

Воспользовавшись секундным замешательством в рядах вероятного противника, военинженер решительным жестом завернул углы палатки, завязал шнуром на хитрый узел и, взвалив на спину, потащил клад в дом. Красноармейцы сопровождали своего командира до самого крыльца, напряженно оглядываясь на обступивших их растерянных селян.

С деланным безразличием сапер зашвырнул звякнувший мешок в угол и поинтересовался, чем его и его людей тут будут кормить. Председатель, прошмыгнувший следом, не сводя глаз со свернутой палатки, слабо пролепетал про уже готовую картошку с рыбой. Он вообще теперь напоминал Викторову Горлума из Властелина Колец. Ужин прошел за обсуждением точек, куда следует выдвинуться экспедиции для поиска могилы Куллерво и возможного местонахождения стрел Ёукахайнена.

Неожиданно речь зашла про домовых, сенных и прочую "домашнюю" нечисть. Как откликнувшись на это, в печке что-то звякнуло, треснуло, хрустнуло, затем звук пошел по потолочной балке, прыгнул на стену и следом, в окончании этой какофонии, тихо звенькнуло чем-то потревоженное стекло в окошке.

В наступившей гробовой тишине военный недоверчиво оглянулся на печь, откуда начался весь этот полтергейст, следом посмотрел на вытянувшиеся лица собеседников. И не совсем уверенным в себе голосом зачем-то сказал:

— Да печь это остывает! А потолок просадку дал!

— Я слышал о таком, в гусиное перо ртуть наливали и в печь замазывали — как печь остывает — что-то противно пищать начинает. И тут либо мастеру заплатить надо без обману, или ломать печку, искать эту закладку, — рассказал басню про печников Слава.

— Это? Это Херт-Сурт, — совершенно буднично выдал Никитин. — Я вот только был отозван из этнографической экспедиции по Чувашии, так там принято этому духу, живущему на печке, делать приношения. Считается покровителем женщин — те, когда замуж выходят, должны взять с собой в новый дом кусок глины от печи и положить на печь в доме мужа. Якобы, что если невесте начертано на роду быть счастливой, то Херт-Сурт переходит в дом мужа за три года до свадьбы, а если она несчастлива, то он переходит три года после.

— Позвольте, товарищ Никитин, — удивленно вопросил Федотов. — Как так, за три года до свадьбы? Как такое может быть? Ерунда получается.

— Это судьба называется...

— Ага, — поддержал начальника Волков. — Как говорится — кому суждено быть повешенным, тот не утонет!

Опять заскрипели, на этот раз половицы. Звякнули в углу ухваты. Нечисть, явно чем-то недовольная, зашебуршилась вновь.

Никитин легко встал со своего места, прошел к медленно остывающей печи и кинул кусочек картошки за печь со словами:

— Это Вам, деды, ешьте и нам не вредите!

Сев обратно за стол, этнолог высказал свою догадку:

— Не нравится духу дома наша находка. Кровь, видать, на золоте. Это на время утихомирит.

Федотов посмотрел на ученого с округлившимися глазами. Потом икнул, пришел в себя и громко расхохотался.

— Ну вы меня и разыграли. Умело! Я даже поверил. Но я в бога не верю, а раз бога нет, то и чертей не существует! А расскажите еще что-нибудь про Чувашию, товарищ Никитин?

— Ну-у-у, навскидку, вот так, тяжело... Ладно, слушайте. У них очень интересно построены связи между родными. Это касается родственников с материнской стороны. Есть даже специальный термин "кокки" — это вообще все жители в деревне со стороны матери. Даже существует поговорка: "В деревне матери и собаки приходятся дядьями". Еще один любопытный факт: около некоторых глухих деревень до сих пор стоят "казенные столбы". Или, как их еще называют, черные столбы. Колхозники им по сию пору приносят монеты в подношение.

— А что за черные столбы? — Федотов не пропускал ни слова, впитывая, словно захватывающую сказку на ночь, рассказы этнолога. — Как у индейцев? У которых они молились и кидали томагавки?

— Нет, — засмеялся Никитин. — Это совсем другое. Столбы ставили у тех деревень, которые участвовали в восстаниях. Метка неблагонадежности.

— Наши люди! Боролись с царским режимом! — радостно воскликнул Федотов. — Жаль, раньше революцию не сделали! Сил не хватало!

— А еще на свадьбах пользовались огромной курительной трубкой! Это к разговору об индейцах, — продолжил рассказ о занимательных интересностях этнолог.

— Думаю, вам понравилось бы принять участие в подобном ритуале, а, товарищ воентехник? — с улыбкой и смехом произнес Волков.

— Да уж, засмолили бы! — откликнулся тут же Федотов. — Да вот беда, невесты нет. Да еще война на носу, не до свадеб, товарищи!

— Война?! — Никитин расстроился. — Все вокруг меня как сговорились и постоянно ведут речи про войну. Нельзя людям убивать друг друга! За что воевать?

— Ленин и Сталин учат нас тому, что при империализме войны неизбежны. Войны за мир и наш самый правильный коммунистический строй! За партию Ленина-Сталина! За товарища Сталина! — бодро, как на партсобрании, высказал линию партии Федотов.

— Война вещь страшная, где гарантии, что сможем выстоять и потом победим? Нынешняя шапкозакидательная пропаганда хороша для горячих голов, но вот Первую Мировую мы, согласитесь, как Россия, проиграли. В Испании тоже сейчас нехорошо, — осторожно заметил руководитель экспедиции.

— Зато, товарищ Никитин, мы крепко вломили японцам на Хасане! И сейчас им там по шее надавали. Товарищ Сталин абсолютно правильно сказал... Одну секундочку!

Тут разгоряченный спором, но не потерявший голову в процессе полемики Федотов полез в планшет, достал блокнот и с чувством прочитал:

"Война против Советского Союза станет самой опасной для буржуазии войной. Свободные и счастливые народы СССР будут геройски сражаться за свою родину. Война считается самой опасной для буржуазии и потому, что на помощь Красной армии и советскому народу придут трудящиеся капиталистических стран и ударят в тыл своим угнетателям, затеявшим преступную войну против отечества рабочего класса всего мира. Едва ли можно сомневаться, что война против СССР приведет к полному поражению нападающих, к революции в ряде стран Европы и Азии и разгрому буржуазно-помещичьих правительств этих стран!"...

— Вот что сказал товарищ Сталин! Ясно?! — воентехник победно посмотрел на лица собеседников.

— То есть, другими словами, если будет с кем война, то рабочие и крестьяне противной стороны встанут на нашу сторону и ударят вражеским войскам в спину? Это как если в шашки в "Чапаева" сыграть? — не смог смолчать Викторов.

— Именно так! — засмеялся довольный Федотов. — Очень метко подметили, сравнив с этим настольным бильярдом. Классовая солидарность.

— Немцы мечтают о колониях и о рабах. Чтобы на их фольварках работала бесплатная разумная скотина. Так что с крестьянством ошибка у вас. Рабочим, которых забрали в солдаты — их только собственное благосостояние интересует, если им скажут, что можно пограбить — мигом в зверей они превратятся, а не в коммунистов. Никто нас не поддержит — все они станут делать одно и то же: убивать, насиловать и грабить. А выживших погонят в Германию в качестве невольников...

Воентехник сжал челюсти и сдвинул брови. То, что сейчас пришлось выслушать, ему совсем не понравилось, так как в разрез шло с текущей идеологией, меньше месяца назад отвернувшейся от яростной антифашисткой риторики в сторону дружеского расположения.

— Товарищ, товарищ Куницын! Кто же вас в заблуждение так ввел? Мы с Германией сейчас дружим, пакт о ненападении подписали. Да и как нам воевать — между нами Польша? Наш главный противник в будущем — Англия и Франция. Раз они отказались летом подписывать с нами любые договора — значит, враги. А с немцами мы пакт подписали, значит, друзья. У вас сильное предубеждение против Германии, я, кстати, кажется, знаю, откуда оно. Не у вас одного в империалистическую родные погибли. Я правильно вас понимаю, товарищ инженер?

Куницын-Викторов просто кивнул, стиснув зубы и сжав кулаки. У его семьи к немцам счет шел суммарно на тонны крови и годы рабства и унижений. К немцам-фашистам, а не современникам Ярослава.

За разговорами, тихо и незаметно, ночь занавесила окна темными одеялами с маленькими дырочками звезд и, навеяв дремоту да зевоту, обволокла двор председательского дома тишиной.

После яростных этнографических дебатов, закончившихся политинформаций, все как-то одновременно потеряли интерес к разговору и отправились спать.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ФОТОГРАФ С КИРОВСКОГО

— Какая-то чертовщина чувашская мне снилась всю ночь из-за вас, товарищ Никитин!— громкий возглас воентехника разбудил Викторова, лежащего на печке. Командир Красной Армии, голый по пояс, потягивался у стола. С его торса стекали капли воды — Федотов утром, видимо, заставил себя после зарядки заняться еще и закаливанием. "Волевой товарищ", — с завистью подумал Слава.

— И что вам привиделось? — вяло поинтересовался из угла голос руководителя экспедиции.

— Да девка, то есть девушка, ко мне пришла. В белом крестьянском платье. Плакала о чем-то.

— Смерть, что ли, за тобой, воентехник, приходила? — заржал не отличающийся дипломатичностью Волков. — А коса была?