Петр 2. Санкт-Петербург

После недолгих колебаний Маслов прихватил с собой десяток солдат и, обезоружив стоявшего на страже у каземата солдата, освободил полковника.

— Молодец, унтер, ты правильно сделал, что освободил меня! — Венцель надел парик и треуголку, поправил мундир, а затем вышел из каземата и огляделся. — Часового на моё место — потом разберемся, что это за самозванец! Не знаю, где Мамонов их набрал, но к моему полку они отношения не имеют.

— Какие будут приказания, Ваше высокоблагородие?

— Пойдём на стену, оглядимся. Выставь караул при входе на бастион и всех солдат в форме моего полка арестовывать и препровождать в эти камеры.

Поднявшись на бастион, полковник обратил внимание на солдат морской пехоты, нерешительно столпившихся у лодок напротив крепости, и приказал махнуть им белым флагом. Поняв знак правильно, морские пехотинцы вновь запрыгнули в баркасы и вскоре капитан-командор Иван Шереметев смог прокричать царский указ об отстранении от власти и поимке генерал-губернатора Дмитриева-Мамонова. Только в этот момент Маслов смог облегчённо вздохнуть. Всё-таки пойдя против своего командира, он сильно рисковал нарваться на шпицрутены или каторгу. Царское же повеление всё расставляло по своим местам. Венцель тоже удовлетворённо и хищно улыбнулся.

— Готовьте атаку на Васильевскую куртину унтер-офицер, — обратился он к Маслову и солдатам на бастионе. Потом перегнулся через парапет и крикнул сидящим в шлюпке морским пехотинцам. — Подплывайте к Алексеевскому равелину. Не знаю пока, кто там стережёт Головкин бастион, а здесь мы вас прикроем!

Дальше произошла небольшая перестрелка у Васильевских ворот. Несколько мятежников, контролирующих здесь подступы к Тайной канцелярии, отошли из под перекрестного огня глубже на территорию крепости и вскоре десятки новых солдат смогли прийти в подкрепление верным царю частям Комендантского полка и Службы Охраны Государевой. Капитан-командор Шереметев оказался первым и единственным в истории командиром, сумевшим взять штурмом неприступную Петропавловскую крепость.

К сожалению, Дмитриев-Мамонов, Урусов и часть навербованных ими разбойников в форме второго гарнизонного полка, прорвались через Ивановский мост, миновали штаб Миниха, не дождавшегося ещё подкреплений, рысью пересекли Троицкую площадь и ушли на север. Кураул на Выборгской заставе их не остановил, так как не получил ещё указа об измене петербургского генерал-губернатора.

(03/11/15)

Глава 19

Под серым холодным небом на плацу Петропавловской крепости лежали тела погибших в сегодняшних столкновениях. Священник читал молитву, Татищев и Матюшкин вздыхали о гибели своих подчинённых, я и остальные осеняли себя крестными знаменьями. Несколько охранников и работников Сокровищницы и Монетной канцелярии погибли. Мертвы также солдаты службы охраны, потерянных в первые минуты атаки мятежников на помещения Тайной канцелярии. Потерян весь наряд гвардейцев, стоявших в почётном карауле у гроба деда в Петропавловском соборе. Ну и десяток заговорщиков, перебитых в основном под конец, когда десант Шереметева высадился на Заячьем острове, а солдаты комендантского полка отказались подчиняться генерал-губернатору. Есть ещё погибшие на реке Левенвольде, Долгоруков и гребцы на обоих баркасах. Тела их сейчас отлавливают в мутной воде Невы.

— Похороните гвардейцев здесь, в крепости, на комендантском кладбище и поставьте памятник. Пусть он станет на века символом верности присяге и долгу!

Вообще-то на этом маленьком кладбище за пару следующих столетий похоронили только дюжину комендантов крепости. Пока что сейчас здесь только трое. Нет самого первого, эстляндца Карла Ренне, первого русского генерала-кавалериста, героя многих сражений, погибшего где-то в Польше. Нет пятого коменданта, Егора Фаминцына, уехавшего недавно на Кавказ. Ну и его приемник, Дмитриев-Мамонов скачет сейчас куда-то на север. Нужно искать нового коменданта, а пока здесь станет командовать Матюшкин.

Что касается могилы солдат почетного караула, то небольшой воинский мемориал не должен занять много места. Мелькнула мысль, что мне предстоит долго объяснять скульптору, что я хочу получить. Не просто надгробие и не памятную стелу (хотя в России первые стелы тоже ещё ждут своего появления со времён Екатерины). Не нужно что-то огромное и величественное, вроде Медного всадника моего деда. Не бюст из гипса и не прихотливая скульптура барроко вроде персонажей Эзоповых басен в Летнем саду. Что-то простое, в человеческий рост и без высокого постамента, в стиле приближённом к XXI веку. Например, фигура простого серьёзного преображенца глядящего куда-то вдаль поверх голов почтительных посетителей крепости сейчас и много веков спустя. Чтобы душу цепляло у простого солдата, обывателя и туриста, что не смерть страшна, но ужасает бесчестие, а верные долгу уходят в вечность!

Помянув павших, я пошёл на соседний плац, где выстроились выжившие защитники Трубецкого и Зотова бастиона и морские пехотинцы, выбившие мятежников из крепости. Солдаты выглядели бодро. Я уже распорядился наградить их денежно и материально. Нужно, наверное, сказать что-нибудь ободряющее, но тягостное зрелище безжизненных лиц их убитых товарищей стоит до сих пор перед глазами. Вздохнул, встряхнулся и, постаравшись не срываться в фальцет, выкрикнул своим детским ломающимся голосом:

— Благодарю за службу!

Далее под крики 'Виват!' я наблюдал, как солдаты торжественно маршируют мимо меня. Матюшкин в это время негромко докладывал о том, что удалось выяснить у пленных.

— Набрал их Мамонов в Поволжье из всякого лихого люда. Беглые, разбойники, калмыки. Добыл где-то форму второго гарнизонного полка, переодел в неё своих людей и под утро расставил везде по крепости. Не смог только заменить посты в Тайной канцелярии и у почётного караула при могиле твоего деда, императора Петра. Офицеров, тех, что дежурили в крепости, посадил в казематы, а солдат, которым тоже не доверял, держал в казармах. Потом, когда ощутил нехватку сторонников, попытался обманом привлечь часть гарнизона на свою сторону. Но, Слава Богу, солдатики разобрались, что кругом мятежники, а потом и про указ твой услышали об измене генерал-губернатора. Повернули против разбойников, впустили в крепость десант, и тут уж бунтовщикам ничего не осталось кроме как бежать!

— И преспокойно проехали мимо тебя, Христофор Антонович!

Миних, стоявший поблизости, аж дёрнулся. Голицын, как и все стоявшие рядом, прислушивавшийся к докладу Матюшкина ткнул генерала из соперничающей группировки в допущенную им оплошность. Но князя тоже можно понять. Мятежники покусились на святое, государственную сокровищницу, которой он отчасти заведовал как президент камер-коллегии.

— Много они из казны украли, Дмитрий Михайлович?

— Много, Ваше величество! Столько, сколько вывезти смогли, а это не один пуд золота и серебра!

Представляю, как надрываются сейчас под тяжестью награбленного лошади беглецов!

— Это золото их только задержит. Что с организацией погони, Христофор Антонович?

Миних немного расслабился. Я не стал прилюдно заострять внимание на его промашке с организацией блокады мятежников.

— Направили следом два эскадрона лейб-регимента и Невского драгунского полка. Кроме того, из Галерной гавани и Кронштадта посланы корабли для блокады побережья. Ну и к комендантам Нарвы и Кексгольма отправлены курьеры с приказом перекрыть границу!

Я кивнул. Хотя у меня были серьёзные подозрения, что Дмитриев-Мамонов сумеет ускользнуть за рубеж. Те же коменданты могли спокойно пропустить в Финляндию своего бывшего начальника. В шведских землях же беглецов будет выловить сложнее. Отношения у нас со скандинавами по-прежнему плохие после не так давно отгремевшей Северной войны.

Небольшой парад закончился, и я направился в помещения Тайной канцелярии. Давно хотел проведать арестованных Ушакова и Меншикова. Но в тот момент, когда в узком коридоре рядом со мной оказалось поменьше людей, обеспокоенный чем-то Остерман шёпотом доложил, что кроме золота из сокровищницы были похищены бумаги из архива, в том числе мои собственные записи! Остановившись, будто налетел на стену, я попытался осмыслить последствия. Все мои записи, расшифрованные и приведённые в доступный для понимания моих наследников вид, сейчас двигались к территории врагов российского государства! Множество промышленных и научных секретов будущего, анализ исторических процессов на три столетия вперёд и мои собственные планы скоро попадут в руки шведам, англичанам, французам, расползутся по всему миру и превратят будущее в неконтролируемый хаос. А о тех преимуществах, которые я хотел бы предоставить своей стране можно будет забыть.

— Дмитрий Михайлович, — сдерживая гнев, обернулся к Голицыну. — Собирай Совет Безопасности где-нибудь здесь, а мы пока с бароном заглянем в архив!

Князь хотел что-то спросить, но помедлив, кивнул. Я же, вцепившись в рукав камзола Остермана, потащил его наружу. На улице подал знак, и охрана оттеснила вельмож подальше, чтобы не слышали моего секретного разговора с вице-канцлером.

— Как это могло произойти, барон? О бумагах знали только ты, я и покойный Левенвольде!

— Ваше величество, прости старика, но не говорил я никому, Богом клнусь!

Скрипнул зубами. Ни на кого положиться нельзя: Матюшкин прозевал заговор, Миних упустил мятежников, Остерман умудрился проворонить важнейшие секреты! Или прав незабвенный Броневой-Мюллер 'что знает двое — знает и свинья'? С этим надо что-то делать, но не рубить же головы окружающим меня разгильдяям? Или рубить?

— Ты хоть понимаешь, чем это всё грозит? Думаешь, там стишки мои записаны?

Барон, видя мою едва сдерживаемую ярость, бледнел всё больше.

— Mein Gott!

А я будто увидел себя со стороны — вышедший из себя мальчишка яростно что-то шипит своему растерянному воспитателю на глазах у старательно отводящей взгляды толпы придворных. Вся эта история — мои собственные упущения! Наверное, поэтому я так разволновался. Даже бедолагу Остермана проняло!

(10/11/15)

Осмотр разгромленных помещений денежного хранилища, монетного двора и архива дали мне время обдумать ситуацию. Вернувшись в одну из комнат Тайной канцелярии я уже был готов к совещанию Совета Безопасности. Мои эксперименты с новыми органами власти (Собственная Е.И.В. канцелярия, Консилия министров и т.д.) не вызывали большого противодействия, так как заседали в них те же лица, что и раньше. Форма чуть другая, расходы ненамного большие (хотя тут Голицын умеренно поворчал). В общем, чем бы молодой царь не тешился, лишь бы войну не устраивал. Хотя сегодня, похоже, дойдёт дело и до войны.

Присутствовали я, Дмитрий Голицын, Головкин, Остерман, Миних, Матюшкин, Сиверс и генерал-полицмейстер Чернышёв. Обсудили домашний арест Прасковьи и Екатерины Ивановны. Головкин предложил отослать их к сестре в Курляндию, как ещё Пётр I планировал, но Голицын возразил, что время ушло и теперь нужно держать их под контролем, например, отослать в какой-нибудь монастырь в глубине российской территории. Я не вмешивался пока в обсуждение этого вопроса, поэтому советники решили оставить моих двоюродных тёток в Петербурге до окончания расследования.

Роль Салтыковых пока тоже была неясна. Двоих (обер-шенка и генерала) нашли арестованными на территории крепости. Узнали об эпизоде героической, но бессмысленной схватки генерала с Мамоновым. Обер-шенку вроде бы тоже немного досталась от главаря бунтовщиков. Тем не менее, Матюшкин предложил их обоих из-под ареста не выпускать, а заодно арестовать также старшего в роде Салтыковых, ещё одного Василия, недавно возглавившего Санкт-Петербургский драгунский полк.

— Это что же, один изменник сейчас делает вид, что преследует другого? — удивился Голицын, но Миних успокоил.

— Нет. Преследование ведут другие офицеры полка, а полковника я пока задержал у себя в штабе.

— Ну хоть здесь ты генерал вовремя сообразил!

Голицын явно пытался как-то унизить Миниха. Ничего не изменилось: поддерживающие меня две группировки знати не упускали возможности кольнуть друг друга! Чтобы не разгорелась свара, я подал свой голос:

— Нужно быть осторожными с тяжкими обвинениями против Салтыковых. Проведите допрос, но самих их отпустите. К делам связанным с мятежом не подпускайте, но негласный надзор обеспечьте.

Матюшкин кивнул, зато Голицын с сомнением покачал головой.

— Как бы плохого чего-нибудь с того не вышло, Государь. Милосерден ты, Пётр Алексеевич, а мятежники тем и пользуются. Сегодня только Бог спас тебя, нас и Россию от погибели!

— Бог не выдаст, Дмитрий Михайлович. Надеюсь, следующего покушения больше не будет. А сегодня вскрылся гнойник, который зрел не один год. Лучше скажите мне, что будем делать, если Мамонов с Урусовым всё-таки уйдут от погони в Швецию?

Головкин заявил, что шведам нет радости держать у себя российских государственных преступников. Если надавить на короля Фредерика и риксдаг дипломатически, то через полгода они сами казнят Дмитриева-Мамонова и его людей. Неожиданно возразил Остерман (обычно они с канцлером не спорят прилюдно), что у нас нет особых рычагов давления на Стокгольм, кроме военных. Голицын, сообразив, что мы обсуждаем возобновление войны со свеями заволновался.

— Россия к войне не готова. Казна пуста. Только-только мы начали исправлять нищету и запустение после многих лет войны и теперь всё порушить?

— Есть ещё кое-что, — я прервал разгорающийся спор. — Дмитриев-Мамонов увёз с собой важнейшие государственные бумаги. Не дай Бог, он передаст их шведскому королю!

— Что такого важного в этих бумагах, Ваше величество, что стоит военных тягот?

— Важнейшие военные и промышленные секреты. Например, конструкция новых бомбических пушек или секретного стрелкового оружия. Благодаря этому оружию мы выиграем любую ближайшую войну. Но если тайна будет утеряна — нас ждут суровые испытания!

Голицын явно хотел бы знать поподробнее, что за записи украл беглый генерал-губернатор, но смолчал, соблюдая этикет. Наверняка попытается выведать что-то у меня наедине. Миних с Остерманом же понимающе переглянулись. Разрушительную мощь пули Минье я им не так давно демонстрировал.

Снова начали спорить об опасностях войны. Послушав немного, решил конкретизировать задачу:

— Мы не станем нарываться на большую войну, но жестоко покарать изменников обязаны. Даже если из-за этих наших действий осложнятся отношения со шведами и Ганноверским союзом. Мы даём Миниху carte blanche с неограниченными полномочиями для выполнения одной задачи — скорейшей поимки преступников! Если они всё же скроются за рубежом, ты генерал без промедления вводи туда войска. Если шведы станут препятствовать — уничтожай их без жалости. Если мятежники спрячутся в крепости — штурмуй стены и сравняй с землёй всё, что будет мешать, осадной артиллерией. Главное справится с задачей, а мы в это время должны подумать, как избежать тяжёлых последствий в результате твоих действий. Особенно это касается коллегии иностранных дел. Жду от тебя, канцлер, соображений, как нам по завершении этой операции с минимальными издержками снова помириться со Стокгольмом.