Петр 2. Санкт-Петербург

Сделав ещё несколько залпов, охотники догнали брошенный шведами баркас. Осторожно заглянули внутрь. Руднев перепрыгнул через борт и принялся перевязывать двух тяжело раненных. Брошенную веревку зацепил на носу и трофей медленно отбуксировали к острову. Уже на берегу Свешников в одном из убитых опознал беглого генерал-губернатора Дмитриева-Мамонова.

(25/02/16)

Гаубица рявкнула и дернулась. Я убрал руки от ушей и сглотнул. Выглянул в щель бруствера, проследил, как чёрная точка бомбы перелетела стену и свалилась где-то в крепости. Оттуда послышался хлопок разорвавшегося снаряда. Если повезёт — осколки заденут кого-то из жителей или защитников Вильманстранда. Переживаю ли я за то, что оборвал чью-то жизнь? Нет, я просто делаю свою кровавую работу. Я принял правильное решение начать боевые действия. И сделал свою работу, когда вчера обходил выживших при штурме Мельничного холма, раздавая награды. Я сделал свою работу, когда приказал позаботиться о пленных шведах, защищавших холм. И сейчас тоже тружусь, разрушая противостоящий нам город.

Ближе к бастионам расположена батарея осадных 24-фунтовых пушек. Их трёхсотпудовые хищные чёрные туши изредка с грохотом выплёвывали тяжёлые ядра в находящуюся всего лишь в семидесяти саженях стену. От этих тяжких ударов содрогалась земля, а земляные бастионы разлетались в пыль. Изначально чёткие очертания укреплений оплывали и осыпались. Уже сейчас мои гренадёры смогут легко забраться наверх во время штурма. Но наш 'концерт' будет продолжаться день и ночь до утра, когда придёт время пехоты.

Иногда шведы пытаются подстрелить канониров из своих ружей (их пушки уже уничтожены), благо батареи недалеко. По счастью фашины защищают наших артиллеристов, а лучшие наши стрелки отстреливают желающих поохотится со сторон шведов. Всё же я не рискую там появляться, а разместился на более удалённой батарее, где сосредоточены наши гаубицы и мортиры. Берегу свою царскую тушку, но и труса не праздную.

Появляться в штабе Миниха на другом холме я тоже стараюсь пореже. С началом военной компании, после постановки перед всеми задач, я стараюсь не мешать подчиненным делать свою работу и своей свите тоже не даю вмешиваться с критикой и советами. Да и сколько сейчас той свиты? Часть осталась в Петербурге. Другие вспомнили, что они офицеры гвардии и сейчас находятся рядом со своими ротами и батальонами в лагере или на передовой. Со мной только Ваня Долгоруков и артиллеристы, из тех, что помоложе.

Снова бухнула гаубица и Корнилий Бороздин чертыхнулся:

— Опять бомба не туда полетела!

— Почему? Прицел ведь не меняли?

— Наверное, из-за асимметрии корпуса гранаты.

Я хмыкнул. С разрывными снарядами в половине выстрелов всегда какая-то проблема приключается. Бомба может разорваться раньше времени или вообще не разорваться. Чугун корпуса иногда раскалывается при попадании. Или вот сейчас, полетела в непонятном направлении.

— Ты записывай, Корнилий, собирай статистику. Закончим войну, станем думать, как улучшить и исправить.

Всё же пришлось ввести в обиход слово 'статистика', чтобы обозначить то, чем занимаются мои юнкера, наблюдая за деятельностью коллегий. В управление не вмешиваются, но статистику собирают. А потом на основе этих цифр Кириллов и Остерман выдают поручения и указы от имени моей канцелярии.

— Да главное тут даже не железо дрянное, а дороговизна изготовления этих ядер!

— Цену тоже можно снизить, если придумать машину какую-нибудь. Как, например, Батищев изобрёл механизм для сверления орудийных стволов.

Разговор увял. Я поглядывал в подзорную трубу, как таят укрепления шведов, и думал о том, всё ли сделал, чтобы снизить потери своих солдат? Кроме необходимого для успешной осады предварительного захвата Мельничного холма были ещё потери в боях, которые вёл корволант Балка, стремясь не допустить корпус Левенгаупта к Вильманстранду. В итоге шведы сожгли недостроенную пограничную крепость Фридрихсгамн (финны упростили название до Хамины) и отступили к Хельсингфорсу. Теперь копят силы для нового сражения.

Гораздо больше меня беспокоит надвигающаяся зима. Снега пока мало, но ночью мороз нещадный, а днём иногда идёт мерзкий мокрый снег. Поэтому каждый день я обхожу лагерь вместе с Минихом и Иваном Блюментростом. Проверяю, как солдаты накормлены, сухо ли в палатках и шалашах, а также состояние одежды и обуви. Простуженных и кашляющих отправляем в тёплые избы окрестных деревушек. Вшивых и блохастых в баню и к цирюльнику. В общем, смертей от болезней пока мало, но если осада затянется, картина начнёт ухудшаться. Ваня Глебов, сержант-артиллерист, уступил место у гаубицы Бороздину и присел отдохнуть с трубкой.

— Что там с нашим планом о переселенцах?

Юнкер вынул трубку изо рта и принялся докладывать.

— Побывал в камер-коллегии, вотчинной коллегии, почтовой канцелярии и во втором отделении твоей канцелярии, Государь. Они все обещали предоставить свои соображения в Консилию Министров на ближайшее заседание.

— Понятно. А ты сам что придумал?

— Винюсь, Пётр Алексеевич, не знаю пока всех мелочей, чтобы умнее матёрых чиновников прожект составить.

— Если задача не поддаётся решению — попробуй её упростить. Вот, например, я жду к весне сообщения о заключении торгового договора с Китаем. Это далеко, тысячи верст на восток. Понадобится в ближайшие годы обустраивать дорогу для товаров и почты. Собственно, указ о строительстве Сибирского тракта ещё сорок лет назад подписан после Нерчинского договора. Но только сейчас до него руки дошли. Нужно будет заселять ямщиками почтовые станции, укреплять крепости на границе и посылать крестьян, чтобы хлеб выращивать и всех кормить. Сосредоточься на этом направлении для переселения крестьян, оно сейчас важнейшее.

Глебов кивнул, внимательно слушая и записывая. Моя привычка вести постоянные походные записи передалась моим юнкерам. На холоде, правда, чернила замерзали, но сержант всё же что-то умудрялся карябать в своём блокноте.

— Работа предстоит огромная, но твою задачу можно ещё упростить, разбив тракт на четыре участка. Первый, от Москвы до Казани и выше по реке Кама практически обустроен. Второй участок сейчас идёт по Бабиновскому тракту от Соликамска до Верхотурья через Уральские горы. Но в тех местах сейчас многое меняется. Строятся заводы, основаны новые города южнее этой дороги. Поэтому будем прокладывать новый тракт от Перми на Каме, где четыре года назад основали Егошихинский медный завод и один из Горных бергамтов. Далее будет старый город Кунгур, там Татищев ещё один Горный бергамт основал и Екатеринбург, которому тоже как и Перми четыре года всего, но Геннин в нём свою главную контору держит, то есть обер-бергамт. Ты, однако, не сильно беспокойся и об этом Уральском участке Сибирского тракта. Последние годы Берг-коллегия тысячи людей приписала к заводам и Геннин с её помощью должен справиться сам с заселением окрестностей.

Ухнула гаубица и раздался треск лафета. Чертыхаясь и матерясь, мы кинулись проверять, что случилось.

— Ось из дрянного железа не выдержала вертикальной отдачи от выстрела, — прокомментировал Бороздин причину поломки, характерную для гаубиц.

— Запиши себе, Корнилий, ещё задачу, как определять и измерять качество металла для осей артиллерийских лафетов.

Честно говоря, смутно представляю, что можно тут изобрести. Наверное, для начала ввести клеймение для металла из разных месторождений и от разных заводов. Как-то определить количество серы и фосфора? Нетривиальная задача, учитывая, что только самые продвинутые химики знают о существовании такого вещества, как фосфор. Ещё можно придумать прибор для измерения пластичности и твёрдости, только сначала попросить Эйлера разработать понятийный аппарат всего этого сопромата.

Мастера занялись починкой лафета, а мы с Глебовым продолжили разговор о переселенческой программе.

— Основное внимание удели третьему участку Сибирского тракта. Он тянется от Тюмени до Томска и здесь тоже нужно прокладывать новую дорогу не как обычно по рекам, а напрямую через степь. Земли там плодородные, но беспокойные. С юга могут налететь киргизы или джунгары. Поэтому нужно обустраивать новую укреплённую линию. Восточную часть её Бухгольц, Лихарев и Чередов провели по Иртышу, возведя за последний десяток лет ряд крепостей от Омска до Усть-Каменогорска. Там сейчас достаточно безопасно, но крестьян не хватает, особенно на юге, в Усть-Каменогорске. Будет возможность — помоги казакам, но не в ущерб основной задаче.

Я на минуту задумался, формулируя мысль.

— В общем, подели эту тысячу верст на участки вместе с Остерманом, где какие почтовые станции будут стоять. Отпишись воеводам в провинциях, чтобы прислали по два человека охочих людей в проводники. Собери их к весне в Москве и езжай до Томска. Если кто не успеет прислать — заменим из числа солдат. Распредели станции так, чтоб на каждую было по два охотника непременно из разных провинций. Накажи им, чтобы с местным начальством готовили магазины с запасами еды, инструментов и скота для переселенцев. Пусть сами там перезимуют, чтобы потом людей не погубить. На обратном пути проверь, как справились, а через год можно будет доверить им везти крестьян. Как-то так.

— Почему так сложно, Государь? Не проще ли указ издать, чтоб воеводы сами всё решали?

— Не проще. Кто-то протянет время, кто-то приказ не исполнит по неумению, невозможности или лености. А люди и дело пострадают! Привыкай к тому, что эта задача поручена тебе на ближайшие десятилетия и с тебя будет спрос за огрехи! Возьми с собой геодезиста также, пусть составляет карту маршрута. Вернёшься из Томска, представишь всех помощников мне и доложишь, как обстоят дела. Кого-нибудь пошли дальше, за Иркутск к китайской границе, потому что через год и там нужно будет тракт обустраивать! Надеюсь, к тому времени, когда придется заселять дальние земли, ты разберёшься, как избежать ошибок. Всё, иди, пиши письма воеводам.

Глебов ушёл озадаченный, а я отмахнулся от тревоги, что если мы с ним что-то не продумаем, половина переселенцев помрёт по дороге, а вторая половина — в Сибири на новом необжитом месте!

На батарею поднялись несколько человек во главе с генерал-аншефом Минихом. Чуть позади шли гвардии майор Альбрехт из Тайной канцелярии, а за ним смутно знакомый рослый егерь. Кажется Свешников, если память не начала мне изменять. После приветствий, генерал протянул мне папку с бумагами, в котором я узнал свой похищенный архив.

— Твой план сработал, Альбрехт? Мамонов испугался за семью и отдал бумаги?

— Нет, Государь. Изменник попытался бежать через озеро, но был убит нашими доблестными солдатами.

Я мазнул взглядом по лицу Свешникова. Он вроде сержант. Чёрт, пора уже вводить нормальные знаки различия, погоны там и петлицы!

— Пленные есть? Кто-нибудь ещё читал эти бумаги?

— Есть два раненных шведских солдата, но по-русски они не понимают и бумаг не видели.

— Вы, надеюсь, тоже не смотрели что в них написано?

— Никак нет, Ваше императорское величество.

— Хорошо.

Я открыл папку и быстро проглядел пронумерованные листы. В своё время потратил немало усилий, чтобы расшифровать часть своего архива и привести в доступный для чтения и понимания вид. Это на случай если со мной что-нибудь случится и начатые мною изменения останутся незавершёнными. Что-то вроде завещания моим приемникам, будь это сестра Натали или кто-то из тёток. Дмитриев-Мамонов каким-то образом узнал о бумагах, про существование которых знали только я и Остерман, и украл вместе с золотом из хранилищ Петропавловской крепости. Собственно, всю эту войну я на самом деле затеял не ради того чтобы покарать предателей и не ради возврата похищенных сокровищ, а чтобы не допустить попадания этих сведений врагам российского государства.

Подальше от запасов пороха на батарее горел небольшой костерок. Подошёл к нему, бросил бумаги в огонь и наблюдал, как сгорает причина стольких бед.

— Когда его высокопревосходительство возьмёт эту крепость, тебе, Альбрехт, нужно будет выяснить, не читал ли кто-нибудь кроме Дмитриева-Мамонова эти бумаги и не делал ли копии. Если нам повезёт, то эту неожиданную войну мы сможем на этом закончить!

(07/03/16)

Глава 22

Небольшой дворец в усадьбе Средние Дубки недалеко от мыса Лисий Нос. В окно видны серые свинцовые тучи над серым морем, серые стволы невысоких молодых дубов, тонкий слой белого снега на дорожках и газонах. Зима наступила, но как-то пока неохотно. Сильных морозов нет, но много промозглого тумана. В комнатах тепло. Камин в голландском стиле пышет жаром.

Этот дворец на будущий год должны подарить Адмиралтейству и в итоге разрушить. А мне жаль! Хоть и накладно содержать дюжину царских резиденций в Петербурге и окрестностях, но мне хочется сохранить для потомков память об основателе этого города. Поэтому я уже распорядился подготовить указ об архитектурном наследии и его защите. Сохранят Ближние, Средние и Дальние Дубки, домик Петра I на Городском острове, Летний и Зимний дворцы, Торжественный зал между ними, Итальянский дворец императрицы Екатерины на Фонтанке и её имение в Сарской мызе, а также имения вдоль Петергофской дороги (Подзорный дворец, Екатерингоф, Анненгоф, Елизаветгоф, Стрельна, Петергоф). В случае пожаров заповедую потомкам восстанавливать дворцы в прежнем виде. Лет через двести, когда город вырастет, их деревянно-мазанковая архитектура уже не будет так величественна, но вместе с расположенными рядом парками дворцы Петра станут любимым местом отдыха горожан. А чтобы здания не пустовали, их будут передавать в пользование разным посольствам, вельможам или государственным учреждениям, с контролем за сохранением изначального облика.

Сегодня же мы собрались здесь на внеочередное заседание Совета Безопасности. Присутствуют кроме меня Михаил Голицын, Остерман, Головкин, Миних, Сиверс, Матюшкин, Чернышев. Нет уже погибшего Левенвольде и арестованного Ушакова. Зато добавились новый глава Тайной канцелярии Шаховской и председатель Сената князь Черкасский.

Миних отчитался о завершении военной компании. Войска вернулись в пределы империи и следуют к местам квартирования. Часть полков пополнили гарнизоны Выборга и Кексгольма. В случае необходимости к ним придёт помощь из Петербурга. Впрочем, шведы, занявшие опустевшие и разрушенные Фридрихсгамн и Вильманстранд в бой не лезут. Возможно, копят силы к весенней кампании или никак не определятся как относиться к скоротечному набегу российских войск на их приграничные крепости.

Адмирал Сиверс доложил о действиях флота. Если выпадают редкие погожие дни, корабли курсируют вблизи наших берегов. Из полусотни вымпелов российского Балтийского военноморского флота в активных действиях участвуют два десятка. Для остальных требуются дополнительные значительные средства для снаряжения к плаванию и формирования команд. При этих словах я взглянул на хмурого от больших затрат казны Михаила Голицына и кивнул головой. Князь понял меня правильно и отрезал, что денег нет, а потому половину флота использовать не станем. Если обстановка в ближайшие дни не обострится, возобновим 'консервацию' кораблей на берегу.