| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Я ж последыш в семье, через десять лет после победы родился. Батька мой... ох и покрутило его, сначала попал в школу младших лейтенантов, говорит, не столько голодно, как доставал их в учебке старшина один, чистый охранник в лагере. Потом уже поняли, старался выслужиться, чтобы оставили, на фронт-то не хотелось. Правда, не удержался там — ехали на фронт, а в Сибири перегоны-то ой-ёее какие, стал опять издеваться над более тихими, ну и намотали полотенце на морду и выкинули в лес, на полном ходу поезда. Обошлось, была-какая-то станция, эшелон притормаживал, скорость сбавил, вот и сказали, что выскочил куда-то. Воевал, в сорок втором, когда отступали на Сталинград, неделю был в плену — местные-то бабёнки выкупали наших солдатиков-кто чем. Вот и батю смогла одна воронежская выкупить, чем-то из продуктов, ну и пробирался он потом к своим. Как-то быстро сумел догнать с тремя пацанами,— как их ещё назовёшь 19-20-летних? — отставших наших, был с ними и особист. Мурыжил долго бы, да в отступлении все руки годились. Повыбило командиров-то, вот и поставили отца командовать ротой... из тридцати человек. Потом был Сталинград, говорил коротко: "Ад!" Когда погнали немцев котел-то славный получился, ранило его, а из госпиталя загремел в штрафбат, заступился за медсестричку, рожу набил штабному майору. На Курской дуге был в штрафбате, ранило опять, отлежавшись в медсанбате — на фронт, и так до Германии, едрит её в корень. Перед Новым, сорок пятым опять ранение, тяжелое, но в апреле успел-таки 'Пройтись по фашисткой земле, даже на стене Рейхстага расписался'.
Лешка сидел и слушал деда, не дыша, знал, что прадед у него воевал, но подробности слышал впервые. Прижался к деду потеснее, тот обнял его:
-Вот, Лёш, какой у нас с тобой Игнат Козырев был!
Баба Нюта сказала:
-А ведь и я сталинградская, не успели уехать-то тогда до бомбежек, а потом уже и голову высунуть страшно было, горело всё. Хоронились в каком-то большом подвале — сначала много соседей-то было, потом совсем плохо стало! Взрослые-то пытались выйти, чтобы еды какой найти, и не все возвращались, потом остались с одной старой бабушкой... Спасибо, солдатики на наш подвал наткнулись... — она вытерла мокрые глаза. — Вот с неделю и кормили-поили нас, а потом, ночью, по одному уводили к берегу. Ну, как уводили — уползали скорее, идти было невозможно. Помню, ползет солдатик, а я на спине сверху изо всех силенок в него цепляюсь, жутко. Где-то стреляют, кругом одни развалины — как вот в сечасних фильмах ужасов, что любят смотреть внуки. Ракеты эти вспыхивают, солдатик замирает и я едва дышу, боязно... потом два дня сидели в какой-то яме, вырытой в берегу у Волги, ждали катер... эх... так вот и не нашла свою родню, похоже, все там и сгинули.
Макс сидел притихший, внимательно слушал всех:
-Я много чего читал, смотрел фильмы про войну. Но вот так, в живую... жуть, как же можно было всё это вынести, выжить? Горжусь, наша русская натура... раздолбайская, но на самом деле — непобедимая!
Потом Калина опять играл, но в этот раз военные песни... И они, эти песни, ставшие давно знакомыми и привычными, звучали совсем иначе, пелись от сердца. Лешка и Матвей с построжавшими лицамии тоже пели -'Нет в России семьи такой...'
-Вот и славно, помянули всех, пусть их светлым душенькам будет приятно! Человек жив, пока его помнят, — подвела итог баба Таня.
-Приеду домой, выспрошу у бати все, что знает про деда, — сказал Макс, — и детям свои всегда буду рассказывать! Рожу ведь когда-нибудь кого-то!
В воскресенье вечером уезжали Козыревы и Макс, Калинины на пару дней, а Ванюшка Шишкин забирал Аришку. Баба Таня, Ульяновы, дед Аникеев — все долго стояли на улице, глядя вслед уезжающим...
-Скукота ведь зачнется! — вздохнул дед.
-Не скажи, еще до дождей поездят, картошку-моркошку выкопать, вот, опёнки пойдут, яблоки осенние собрать, черноплодку. Убрать участки на зиму, до ноября ещё будет народ на выходных здесь, а уж потом, да, как медведи в берлоге засядем. — Опечаленная баба Таня не знала чем себя занять. Всё лето было суетливо-суматошно, а сейчас вот тишина...непривычная. В понедельник Валя поехала с Лёшкой и дедом по магазинам, выбрать ему форму и рубашки. Вышедший из примерочной, одетый в костюм Лёшка, как-то враз стал казаться взрослее.
-Лёш, ты прям жених! — Валя чмокнула его в щёку.
Тот улыбнулся:
-Больно надо!
Затем выбрали рубашки, обувь, рюкзак, ручки, тетрадки, всякие линейки-карандаши — экипировали полностью...
-Ну что, завтра идем знакомиться с классом?
-Ты со мной пойдешь?
-Да, конечно, хочу посмотреть и на классную, и на ребят.
-Давайте в офис заедем, потом Палыч тебя отвезет, а ты с Фелей пообщайся, ругается уже, что про неё забыл, Лёш, — глядя на часы, предложил дед.
В офисе все разбежались: Валя пошла к Калинину, дед вызвал зама и Фелю, а Лёшка пошел к айтишникам.
Мужики встретили его шумными возгласами:
-Ты глянь, какой богатырь стал за лето на деревенских-то харчах, да и подрос заметно! — мужики уважительно жали Лёшке руку, похлопывая по плечам. — Совсем мужик взрослый стал!
Поговорили немного, Лешка рассказывал о жизни в Каменке. Зазвонил телефон:
-Лёш, тебя, Катерина Ивановна!
-Леша, Иван Игнатьич ждёт!
-Иду!
В кабинете была Феля, ухватила Лёшку за уши, расцеловала, заставила покрутиться:
-Подрос, скоро меня догонишь!
Лешка улыбался:
-Ну я-то расту. Феля, завтра иду на перекличку, чёт немного мандражирую.
-Я с тобой пойду! Иван, я с утра задержусь, до обеда всё подождёт, у меня важнейшее дело — мальчика своего в школу провожать!
Вечером заявились Горшковы, обговорить детали поездки на Кипр, Саша-большой сиял:
-Игнатьич, поздравь нас, мы теперь официально все Горшковы!
-Поздравляю, шустро ты!
-Да, пришлось малость подсуетиться, но надо было поскорее.
Девчушки утащили Саньку к себе, взрослые и Лёшка сидели неспешно разговаривая, Марь Иванна, правда, ахала и волновалась "как тут без неё Лёшенька будет аж две недели толком не кормленный?"
Лёха улыбнулся:
-Картошку варить, яйца жарить научился. А к картошке твоих заготовок, вон, сколько, не переживай.
Дед только посмеивался:
-Вот что деревня дает — самостоятельность! Значит, завтра мы с билетами определимся, собираем своих девок и остаемся, Лёш, на хозяйстве одни.
-Да, и детям, и, особенно, Саньке, надо в море побултыхаться. А ты Марь Иванна, не охай, хоть раз иностранщину, как ты говоришь, увидишь, там хорошо, тихо, мне нравится. Правда, в Каменке веселее. Пойду я, к детям схожу!
Горшков улыбнулся, он за последнее время изменился — куда делся настороженный и редко улыбающийся человек? Сейчас он просто лучился и выглядел помолодевшим, сидел, не отпуская руку Марины.
Козырев мысленно порадовался за него — вот что значит семью обрел, не узнать Сашку!
-Иван, какой у тебя Лёшка, не престаю радоваться!
-Вот как-то в школе ещё пойдет?
-Пойдет, не переживай! Он всегда мог за себя и девочек постоять, а сейчас тем более, зря что ли занимался у Шишкина? Не, такой себя в обиду не даст и не позволит собой манипулировать и командовать, это я тебе, как Лихо, говорю.
Утром всей семьей поехали в школу, там уже поджидали Валя с Палычем и Феля.
-Феля, какая ты красивая сегодня! — залюбовался ею Лёшка.
-А то! Ты в школу пошел, это ж праздник для всех! На, вот, букет для училки, лично выбирала, — целуя его сказала Феля.
Букеты были и у Вали и у деда, очень красивые розы и гладиолусы.
-Лешка увидел Галину Васильевну и пошел к ней, провожающие потянулись за ним. Учительница приветливо поздоровалась со всеми и Лёшкой:
-Лёша, это все твои родственники пришли с тобой?
-Не, Галина Васильевна, это только часть, их в этом году стало много. Вот мои дети, я так понимаю вы на следующий год в первом классе будете? Может, их возьмете к себе, они у меня послушные?
Она засмеялась: -Берешь быка за рога сразу? Хорошие у тебя сестрички, давай доживем, а пока иди с классом знакомиться.
-Ребята, это наш новенький, Алёша Козырев, знакомьтесь!
Невысокий черненький мальчишка тут же подскочил к нему:
-Привет, меня Артём зовут! Давай дружить!!
-Давай!
Раздался звонок, все построились в линейку и стали слушать директрису.
Игнатьич смотрел на сосредоточенного Лёшку и волна нежности затопляла его сердце:
-Как же я тебя люблю, невозможный мой мужик!
Сзади кто-то зашебуршал:
-Привет, Игнатьич! А наш-то, как орел среди кур стоит! Парниша-класс! — Макс негромко говорил Ивану в ухо, — мы ещё с ним таких делов замутим! Не, в хорошем смысле слова, ты чё подумал? — удивился он, — я про умные вещи!
— А второго сентября Лёшка подрался в школе:
-Феля, привет, ты можешь со мной поехать, зашить пиджак где-то, у меня рукав оторвался?
-Это как, оторвался?
-Ну, нечаянно!
-Так, милый друг, сейчас приеду.
Едва увидев Лёшку с разбитой губой и оторванным рукавом, Фелицата озверела:
-Кто? Порву поганца!!
-Феля, успокойся! Я ему накостылял прилично, больше не полезет!
-Я его сама пришибу, и родителям мало не покажется! — бушевала Феля.
Из-за угла боязливо выглядывал мальчишка, что подходил к Лёшке на линейке.
-Иди сюда! Что тут было?
-Вы простите, тетенька, но из-за меня драка случилась.
-Так, поконкретнее!
-Да Сережка Сачков меня постоянно то пинает, то толкает, а Лёша его предупредил, что за друга ему наваляет. А тот, второгодник здоровый, сказал, богатеньких тоже надо проучить. Ну а после уроков — мы только за угол зашли, как Сачок Лешу за рукав схватил, стукнул и губу разбил. А Леша ему как даст, пару приёмчиков сделал, и тот рожей в пыль уткнулся, а тут наш компьютерщик вышел, все, кто смотрел, разбежались. А Максим Викторович Сачка поднял за шиворот и сказал: "Чем мелких обижать, лучше б делом занялся!" Сачков вырвался и убежал, а у Лёши, вот, рукав...
-Сачков, говоришь... ух, я ему устрою..
-Феля, он уже своё получил!
— Тебя как зовут? — не слушая его спросила Феля.
-Артём!
-Покажешь мне этого ... ...
-Вот он я! — из-за угла вышел хмурый, крепенький такой мальчишка с подбитым глазом.
-Ах ты, паршивец... — начала Фелицата.
-Тётенька, я извиниться пришел. Я думал, что Леха из этих, из богатеньких, маменькиных сыночков. А он меня в две минуты скрутил... Простите меня, я... Лёх, давай дружить, а?
-Если слабее тебя кто, обижать не будешь, то давай!
-Не буду!
— А ты приемы мне покажешь?
Феля, все ещё недовольно шипя, сказала:
-Я тебе рожу сама набью, если будешь заедаться!!
-Верю, тётенька, — боязливо сказал Сачков, — не буду, ей Богу!
-Ладно, Лёш,поехали рукав зашивать, деда расстраивать не будем!
-Пока, до завтра, — попрощался Лёшка.
В ателье зашили рукав быстро — он порвался по шву, Лешка же, видя что Фелицата все ещё не успокоилась, озвучил:
-А поехали, Феличка, шоколаду горячего, а?
-Дипломат ты у меня, хитренький! — обняла его Феля, — Я вот всё думаю, как бы я без тебя жила?
-Скучно и невесело, да?
Зазвонил телефон, дед:
-Леш, ты где?
-Да мы с Фелей тут мальчишник-девишник устроили — горячим шоколадом и плюшками балуемся...
-Жаль, работы много, а то я б к вам подвалил. Дети наши долетели, всё нормально, уже на месте, в Бахчели, Марь Иванна в ступоре, охает и ахает. Ты давай, ко мне в офис, после гулянки, а потом домой вместе поедем.
— Дед, я тебе плюшек захвачу.
Иван, к немалому облегчению Лёшки, не сильно расстроился, увидев разбитую губу, только и сказал:
-Надеюсь, не тебя, а ты?
Лёшка кивнул:
— Небольшие разборки, все нормально!
-Я и не сомневался, после Мишуковой науки-то позорно не суметь ответить! Дома устроились в Лёшкиной комнате. Внук делал домашнее задание, дед прилег на диван, неспешно разговаривали, пошли попить чайку, посмотрели пару мультиков. Потом решили посмотреть о войне, остановились на фильме 'Живые и мёртвые' — одну серию посмотрели, горячо пообсуждали и пошли спать.
А на Кипре не находил слов от восторга маленький Санька Вершков-Горшков. Увидев море — замер, сложив ручки вместе и прижав их к груди. Он стоял и смотрел на сине-зеленое море и молчал... А сзади давилась слезами Марина, сосредоточенно натягивали круги Вера и Варя... Горшков же не отрываясь смотрел на сына и в сотый раз убеждался, что он действительно обрел то, чего ему, оказывается, так не хватало в жизни — истинное богатство, — семью.
Мальчик, наконец, отмер и, повернувшись лицом к родителям, произнес:
— Как много красивой водички!! Какие кораблики! Папа пойдем купаться?
И пропал Санька, выпал из реальности. Немногочисленные отдыхающие, слыша его восторженные возгласы, смех, счастливые визги и такую огромную радость, глядя на них с папой, улыбались — уж очень славный был мальчишка.
Девчушки вели себя хорошо, только с первого же дня стали скучать по Лёшке, он не сходил у них с уст, Марина же немного ревновала сына к мужу.
Баба Лена, заметив это, посмеялась:
-Собственница ты какая, им, смотри, как хорошо вместе, и не ревнуй, мальчишкам папы всегда нужнее, в плане, чтобы мальчик вырос мужиком.
Марь Иванна кудахтала как наседка над всеми детками, ворчала на местную еду и все время старалась приготовить что-то домашнее.
Горшков кое как уговорил её суетиться поменьше, а отдохнуть как следует от кастрюль. Вот и сидела под зонтиком на пляже зоркая Марь Иванна, не спуская глаз с детей. Девчушки и Санька неплохо уже держались на воде и понемногу плавали вдоль берега, поднимая тучи брызг. Отъедались фруктами, полюбился местный виноград, инжир, персики, а вот дыни как-то не пошли. Съездили на экскурсию, проехали по всему побережью, накупили сувениров для всех, девчушки набрали много, для деда и Лёшки, для всех деревенских. Горшковы смеялись — в чемодан не войдут подарки, Вера, научившаяся говорить злосчастные "Ж" и "Ш", сказала:
-Они все хорош-ш-шие, всем надо подарочки подарить!
По вечерам, расцеловав всех троих, Саша с Мариной отправлялись погулять, он показывал ей все красоты острова, ездили в недальнюю Кирению, бродили по улочкам, любовались загадочными в свете фонарей строениями, подолгу сидели в маленьких уютных кафешках... Горшков, видя, как полностью расслабилась и стала совсем открытой его жена, напоминая ту давнюю Маришку, ещё бережнее и нежнее относился к ней. Случился один пасмурный день, и всей компанией поехали, заказав такси на день в Фамагусту, нагулялись так, что всю обратную дорогу детишки проспали. Отдых получился классный!!
Домой собирались с большой неохотой, только сестрички прыгали:
-Лёшку скоро увидим!!
Игнатьич звонил каждый день, и Горшков постоянно говорил:
-Все хорошо, все классно, только девчушки по Лёшке тоскуют!
Выбрали Лёхе подарок на день рождения — огромную коробку с роботами-схемами, тащили вдвоем, не отдавая никому:
-Мы сами, это Лёшке!
В последнюю ночь на Кипре Марина как-то запинаясь сказала:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
