Нужным быть кому-то

Козырев долго и подробно рассказывал, что и как, Феля задумчиво сказала:

-Надо там побывать, может, и мне какой домик приглянется, да и Лёшку видеть почаще буду. А то ведь до осени и не вернётся, поросюшка, забудет свою старую Фелю. Да, и с Макаровной хочется познакомиться — заинтриговали вы, мужики, меня! Решено, на выходные берете меня, мы с Марьей в доме порядок наведем и со всеми познакомимся. Надо же, Ленин у них есть, жалко, Джугашвили не заимели.

День был как всегда полон до краев рабочей рутиной, но Козырев с удивлением отметил, что он даже и не устал к вечеру.

Уже на выходе из кабинета позвонил Горшков:

-Иван Игнатьич, нам бы с тобой пересечься надо, не возражаешь, если домой к тебе подъеду через часик? Уж больно вкусные щи твоя Марь Иванна готовит, для нас, бобылей-это райское наслаждение!

-Приезжай, бобыль, жду!

Дома был подробный отчёт о детях, скорая на слёзы Марь Иванна опять вытирала глаза:

-Это, Игнатьич, уже от радости!! Ты оживел, да и внучкам там хорошо! А дом-от хорош ли?

-Вместе с Лёшкой выбрали.

. -Ну, Лёшенька у нас хозяйственный, плохо не выберет! Ой, сколь же надо собрать-то вещей, одних кастрюль-чашек!

-Ты пока собери по минимуму, вот когда надстроим второй этаж и кухню отдельно выведем, тогда и перевезешь свои скалки-поварёшки.

Марь Иванна неожиданно поцеловала его в щёку:

-Ох, Иван, как же было плохо, когда ты закаменел-то, это спасибо Лёшка такой, упёртый, другой бы каждый день истерики закатывал, а этот только всё больше замыкался, да вредничал вот с воспитательницею! А уж как он сестёр защищал, даже плохо глянуть на них не дозволял. Правду говоришь, он теперь оживел?

-Сама увидишь, чумазые, загорелые, шумные. Сейчас гость приедет, готовь щи.

-Гости твои разве щи ждут, небось нарезки да коньяки хлещете?

— Горшков это, именно щей твоих хочет!

-О, ну это я завсегда, — довольная Марь Иванна шустро убежала готовить стол.

Горшков не заставил себя ждать — приехал быстро и не один, с ним был худенький невысокий мужичок, идущий подпрыгивающей походкой, как-то дергано и подволакивая ногу.

-"Как же это называется... а, полиомиелитом переболел", — подумал Иван.

-Это мой старый и самый верный друг — Толик Ярик, то есть Ярославцев, — представил его Горшков.

Игнатьич повел гостей сразу на щи, те с огромным удовольствием умяли по две тарелки и попросили добавки, чем вызвали проникновенную благодарность от Марь Иванны.

-Марь Иванна, если Вам надоест этот... многодетный дед, я с великой радостью возьму Вас к себе, я не прихотлив, щи да борщ — и все, я Ваш навеки! — Горшков говорил искренне.

-Извини, мил человек, но Иван с детками — это моя жизнь, куда я от них, а на щи ты наезжай, я вот вам сейчас мясца положу!

Когда наевшиеся и отдувающиеся гости прошли в кабинет, Горшков плюхнулся в кресло и сказал:

-Толик в курсе, он тебе всё и расскажет.

Толик рассказал, что за неделю вычислил и проверил, откуда и куда тянутся все ниточки слежки. Шантажом занимались в этой фирме-подставе давно, сначала по мелочи — измена мужа-жены, фотографии адюльтера, денежки небольшие, но капали. Аппетит стал разрастаться, сначала мелкие фирмы попали под внимание, а сейчас вот решили корпорации и крупные фирмы пощипать. Толик проделал гигантскую работу, вышел даже на счета шантажистов, двух весьма уважаемых в своих кругах человек. Одного Иван где-то встречал, смутно помня, что, вроде, производил неплохое впечатление.

-Да, не живётся людям нормально. Так, надо, чтобы эти деньги испарились, без малейших признаков куда, сможете такое? Перевести их, вон, на детские онкологические больницы или детдома.

-Тут надо Макса подключать, Толик у меня больше сыскарь, а Макс — бог хакерский, Витина фирма тоже стояла в перспективных планах для поиска компромата. Там, скажу тебе, замахнулись чуть ли не на Газпром!

-Сам, Саш, говоришь, что на хитрую задницу...

Договорились о способах связи,чтобы излишне не привлекать внимания, мало ли какие бывают случайности, собрались уезжать.

Марь Иванна вытащила большую коробку:

-На-ко, Александр Сергеевич, тебе на пару дней хватит, только в холодильник поставь, не забудь, а то знаю я вас, холостёжь! Сухомятка одна, да этот, как его... фут какой-то! А Толика надо подкормить особенно, кожа да кости, смотри.

Мужики засмеялись, поблагодарили её и отбыли.

Палыч, выслушав Козырева о том, что узнал Горшков протянул:

-А ведь Вершкову впору спасибо говорить, он один, втихую собирал компромат, а тут, гляди-ка, серьёзные люди подвязаны. Своим-то горбом зарабатывать никак, решили хитрым сапом... эх, люди, два века никто не прожил ещё, и с собой много не заберешь на тот свет. Нет бы жить и добро делать, вон, как баба Таня: и своих семерых вырастила, и Валюшку за дочку привечала, внуков, вон, сколько, наших с первого дня теплом одаривает... Зависть — страшная штука, корежит душу. Ну да, каждый поступает по своему разумению, не жалко таких.

Набрал номер Макса.

-Макс, ты сможешь подъехать ко мне домой? У меня что-то в почте все пропало, поищешь? — это он мудрил, зная, что камеры пишут все происходящее в офисе!

Макс хохотнул:

-Учу я тебя, учу, тормоз ты конкретный, ладно, сегодня у меня тусовка, завтра к вечеру явлюсь.

— Ещё, помнишь, у тебя друг был архитектор?

-Ну, Никита, а что?

-Да мы тут дом деревенский присмотрели, хотелось бы перестроить, не нарушая основу.

-Пиши телефон... Егор Никитин.

С утра созвонились с хорошими знакомыми из риэлтерской фирмы, договорились, что они съездят в Каменку, оценят дом и участок и назовут реальную стоимость. К вечеру, зная уже цену, Козырев стал звонить в Испанию, Феля сидела рядом, слушала.

На удивление, трений и споров не было, испанская дама, наоборот, обрадовалась:

-Если б Вы знали, как все эти годы меня дом за душу тянул — и жалко, и никто не покупал!

Так что к обоюдному удовольствию, все решили быстро, торговаться не пришлось. -Лёшка обрадуется, он даже цвет для дома выбрал... Калина, что с архитектором?

-Вот телефон, держи. Смотри, Игнатьич, тебе просто зеленая дорога с домом, тьфу-тьфу, никаких трений.

Фелицата вздохнула:

— Чует моё сердце, и мне там понравится, раз уж друг мой про Кипр не вспоминает, значит, действительно хорошо в этой Каменке.

-Фелицата Фёдоровна, пока не забыл, я твёрдо пообещал помочь в приобретении стройматералов для ремонта храма в соседней деревне! — зная прижимистость ФФ, Иван приготовился долго и нудно убеждать её.

Она же его безмерно удивила:

-Посмотрю, что и как, оценю, реально — значит, сделаем.

Неделя проскочила быстро: Калинин свел Макса с Толиком, другом Горшкова, нашли архитектора, тот собрался вместе с ними поехать, посмотреть, что и как с домом, Марь Иванна собирала самое необходимое, Феля тоже была в предвкушении.

Лёшка звонил и докладывал деду все новости, самая важная — у Вари вылез зуб и она тоже научилась свистеть — ввела деда в ступор: его тихие, послушные девчушки и вдруг свистят?

Калинин хохотал:

— То ли ещё будет!

В пятницу загрузились и поехали, долго выбирались из Москвы — пробка была огроменная, приехали ближе к десяти вечера, внучки встретили деда веселым посвистыванием.

А Лёха серьёзно здоровался со всеми за руку, потом не выдержал и обхватил Фелю:

-Феля, я так рад, что ты приехала! А то засохнешь там скоро, в городе-то. Мы с Валей договорились с дедом Аникеевым, молоко козье для вас и детей брать, полезное же.

Затем начали с мальчишками шустро перетаскивать небольшие коробки, Марь Иванна только руками всплескивала:

— Деточки, да какие ж вы большие без меня стали, деточки, а свистеть-то нехорошо. Мальчик, мальчик, поставь, это тяжелая коробка. Мужики, вон, донесут!

Баба Таня и Валя навели порядок в доме, перестирали и пересушили все вещи, жара спадала к ночи, отцветающий жасмин ещё одуряюще пах... Марь Иванна тут же начала застилать кровати, народу-то много. Феля, как кошка, принюхиваясь, потихоньку обошла весь дом. Пошла во двор, долго стояла, смотрела на речку и открывающийся с бугра вид.

-Ну что, Феля, правда, хорошо здесь?

-Лёш, место красивое. А дом как из моего детства, особенно половички умилили.

-Я знал, что у нас с тобой вкус сойдется! Теперь по коням к бабе Тане, там варево-жарево ждёт!

Оставили разборку кастрюль-поварёшек на завтра и толпой пошли к Шишкиным. Там уже собрались все: Валя, Ульяновы и Ванюшка, что-то громогласно рассказывающий ржущим соседям. Отдали привезённые припасы бабе Тане, перезнакомились и уселись за стол, под яблоней.

Козырев про себя опять поразился, как же легко вписывались все приезжающие в Шишкинскую компанию, как будто старые знакомые приехали.

Феля, дама суровая и ехидная, тут, после пары лафитничков калиновки, размякла и сидела с блаженной улыбкой на лице.

Марь Иванна уже вовсю спрашивала что, где и почем у бабы Тани и Томы, Ванюшка травил байки, дети опять задрёмывали за столом... Отвели детей спать, Ванюшка поманил мужиков за собой.

-Маманя, мы сгоняем на Малявку, искупнемся, вода сейчас — самое оно! Купались долго, ухали, дурачились, архитектор, молодой парняга, сначала настороженно сидевший с краю стола, в речке расшумелся и дурачился больше всех.

Заявились ближе к двенадцати, "деушки" и Ленин гоняли чаи из самовара, дети спали, идиллия...

Незаметно исчезли Калинин и Валя, никто ж не заметил, только Ванюшка задумчиво протянул:

-Мамань, Илья-то приедет ли? А то и зя...

-Цыц, не сглазь! — цыкнула на него баба Таня.

-Молчу! Молчу! Молчу! — голосом старика из 'Морозко' ответил сын, все рассмеялись.

-Дорогие гости, не надоели ли вам хозяева? — спросил Козырев. — Пошли-ка мы спать.

Долго прощались, благодарили Шишкиных и Ульяновых и неспешно пошли в дом.

-Сплю на новом месте, — хохотнула Феля, — ну, как жених приснится невесте? Чё тогда делать-то будем?

-А замуж отдавать, — выдала бесхитростная Марь Иванна.

Калинин весь вечер сидел как на иголках и, улучив момент, шепнул Вале:

-Пойдем, погуляем?

Та согласно кивнула, и они улизнули, не заметив, что зоркая баба Таня как бы случайно перекрестилась.

Пошли в сторону речки, молчалось, как всегда, легко. Валя, ойкнув, оступилась, и Палыч в минуту поднял её на руки:

-Вот так и буду всю оставшуюся жизнь на руках держать, не отпущу! Послушай, пока у меня запал не кончился... Я долго думал, как сказать тебе, что я... ну, нет мне жизни без тебя, понял, вот, всего за месяц, что так долго судьба мне мою половинку подбирала, потому что ты была где-то далеко... И я рад, что ты оступилась, нет не в том смысле... а вот выпало счастье тебя на руках подержать... В общем, не умею я красиво говорить, но если у тебя хотя бы симпатия ко мне имеется, то... выходи за меня замуж, Валечка, а?

Та молчала, переваривая такое признание.

-Да, я понимаю, старше, шрамы страш... — она закрыла ему рот рукой:

-Поставь меня и послушай!

Калинин осторожно поставил её на землю и приобнял за плечи.

-Какой же ты дурак, Калинин, что ты к шрамам прицепился? Если хочешь знать, когда ты детей привёз и я увидела твою шею, первой мыслью было:...как же ему больно-то было, так хотелось погладить эти все твои рубцы...

Палыч неверяще смотрел на неё:

-Девочка моя, маленькая, правда?

-Ещё раз дурак! Я же тоже боюсь... боюсь в тебе разочароваться... но Лёшка постоянно говорит, что Палыч мужик надёжный, и я, как ни странно, верю ему. Глупенький Калина, — она поднялась на цыпочки и легонько провела по рубцу на шее, — наконец-то я могу дотронуться и пожалеть тебя, пожалеть всем сердцем. Знаешь, я тогда была совсем мелкая, когда ты их получил, не суждено было быть с тобой рядом, как говорится, и в горестях, и в радости. Но сейчас-то уж оторвусь, все твои шрамы и шрамики теперь и мои!

-Правда? — враз охрип Палыч, — Валечка, ты согласна?

-А то, кто ж такими мужиками бросается, — засмеялась Валя.

Он опять подхватил её на руки и закружился с ней.

  -Я никому, кроме мамки и сестричек, не говорил, что люблю... как же я счастлив. Люблю тебя, солнышко! — он осторожно взял в ладони её лицо и начал тихонько целовать, приговаривая:

— Не отпущу... никому не отдам... долгожданная моя...Моя!!!

Валя таяла от его нежных поцелуев, сама льнула к нему, прижимаясь всё крепче. Скоро между ними не осталось пространства...

  -Не могу больше... — простонал Володя на минутку отрываясь от таких сладких и желанных губ, и с удивлением понял, что она улыбается. — Что?

Она засмеялась:

-Мы с тобой как два озабоченных подростка... хи-хи, и пойти-то некуда, у меня детки, вдруг Лёшка проснётся, у Ивана народ... — она опять засмеялась, и Калинин присоединился к ней. Посмеялись, ещё посидели и пошли в сторону дома, а возле калитки их ждали... баба Таня и Верный.

-А вы чего не спите?

-Доживете до моих годов, тоже про бессонницу будете не понаслышке знать! — она цепко оглядела обоих, кивнула. — Ну и славно! Наконец-то я тебя в надежные руки пристроила! — она порывисто обняла Валю. -Молодец Володя! — и тут же хитро улыбнулась, — на-ка ключ от сенника дальнего. Там Федяка свежего сенца накидал, а сбоку есть пара одеял, не замерзнете чай! Идите, идите, а я, может, и посплю чудок, на радостях-то! — Она подтолкнула Калинина. — Пошли, Верный!

Свежевысушенное сено занимало полсенника, Валя попрыгала на нём забавляясь, как в детстве, пока Палыч не поймал её в объятья...

И случилась чудная ночь, наполненная чуть слышным шепотом, звуками поцелуев, прикосновениями, восторгом от узнавания друг друга, и полным слиянием, когда нет двоих, а есть одно — целое, огромное, неразделимое, даже дыханье на двоих!!

Валя уснула, а Володя лежал, слушал её ровное дыхание и всё не мог поверить, что вот она, желанная, единственная во всей вселенной -рядом, и не надо бояться, что она исчезнет как мираж. Что самая желанная женщина приняла тебя всего, какой ты есть...

— Господи, благодарю тебя! — мысленно воскликнул Палыч.

Начинался рассвет, прокукарекал первый петух, ему, немного погодя, откликнулся другой с дальнего конца деревни, и вскоре все петухи начали перекличку, встречая новый день. Неподалеку замычала корова. Калинин, тихонько вытянул руку из под Валиной щеки. Она поерзала и опять засопела, а он, накинув шорты и футболку, вышел, потягиваясь и щурясь на заметно светлеющее небо.

Баба Таня выгоняла за калитку Зорьку, а из Валиного дома выскочил заспанный, взъерошенный Лёшка.

-Я тебе говорил, что встану и отгоню Зорьку? — заворчал он на бабу Таню.

-С добрым утром, милок! И тебе Лёшка, с добрым утром! — Лёшка повернулся и увидел подходящего Калинина.

Баба Таня разулыбалась:

-Хорошо!

Мелкий Козырев переводил взгляд с Володи на бабу Таню и обратно, раз, другой... а потом с разбегу запрыгнул на Калину, обнял его за шею и с восторгом воскликнул:

-Вы теперь жениться будете?

Тот кивнул.

-Ю-ху-ху!!!!Я знал, скажи, баба Таня?