Нужным быть кому-то

Вот и летел домой Горшков с нетерпением — оказывается он здорово соскучился по своей уже почти семье. Холодила где-то внутри тревога, боялся Лихо, если честно, что не примет его Марина, но очень надеялся на Саньку и бабу Лену.

Двадцать первое июля, Казанская, выпало аккурат на пятницу. С утра съездили в Аксеновку, отстояли службу, отец Федот после службы поздравил "нашу замечательную Татьяну Макаровну с юбилеем! Многая лета!!"

Довольные приехали назад — возил Ульянов, а дома ждал шурум-бурум. У калитки "баушку" перехватил внук Людмилки — Тимофей:

-Баушка моя старшенькая, как я по тебе соскучился!!

Правнук пошел в Шишкиных и в двенадцать лет был выше "баушки" на целую голову:

-Тише, медведище сибирский, задавишь ведь меня!!

-Я, знаешь, как по тебе и Каменке скучал!!

-Тимоха, дай маманю обнять, ишь прилип! — громогласная, крупная Людмилка, нежно и тихонько обняла бабу Таню.

-Ох, мамка моя, я возле тебя опять дитём становлюсь!!

Пока разбирали сумки, к дому подъехало такси.

-Батюшки! Сара приехала!! — баба Таня шустро выскочила на улицу. Из машины вылезли Сара с Кларой, а с переднего сиденья Илья, которого из-за огромного букета не было видно...

-Гости мои, заморские, как славно, что приехали, я ждала. Но сомневалася, мало ли чего! Ой, Илюша, куда ж такую страсть-то цветов? Люд, давай-ка ведро под такую красоту!!

С проулочка бегом бежала Валя, Илья рванулся ей навстречу, они долго стояли обнявшись, затем Валя расцеловала Сару и Клару и потащила их к себе, отдохнуть с дороги.

— Пап, мне столько надо тебе рассказать, как я рада, что ты приехал! — Илья же с нежностью смотрел на дочку и любовался её сияющим видом.

-Баба Таня, мы как — сами поедем к парикмахеру или сюда вызовем?

-Не, тута спокою не дадут, вот-вот Колька нагрянет, а он, сама знаешь — ураган. Людмилка, ты на хозяйстве останешься, Ванюшка всё что надо на турбазу оттащил, они с Федякой меня от всего отстранили. Собирайся, Валюшка, поедем марафет наводить. Пойду оденуся!

Валя, не отпуская руку отца, повела его в дом, и шепотком, загадочно блестя глазами, сказала ему:

-Пап, у меня есть огромный секрет, ты сможешь пока никому-никому, ни слова?

Тот засмеялся: -Зуб давать?

-Нет, но секрет страшно секретный!!

-Даю слово!!

-Пап, ты к апрелю дедом станешь!! — У Ильи ослабели ноги, и он сел на стоящий рядом диванчик

-Неужели правда? — он неверяще смотрел на дочку, та молча кивала головой.

Илья протянул ей руки, подождал пока она присядет, обнял и прижался подбородком к макушке:

-Доченька, ты мое счастье!! Я и мечтать не смел о детях даже. А теперь ещё и внук будет!! А папа у нас кто?

-Папа к вечеру прибудет, мы же только вас и ждали, он весь извелся, что никак не поженимся, он тоже не знает такую новость!

— Ох, как славно! Мы с бабулей волновались, что наша девочка всё одна и одна! Сара Львовна теперь встряхнется — правнук будет, она последний год что-то прибаливать стала. А после такой новости.... Девочка моя, как же я тебя люблю!!

С улицы шумнула баба Таня.

  -Пап, вы тут немного без меня побудьте, управитесь, стол накрыт, где что лежит, ты знаешь. Я обещала бабе Тане съездить.

-Хорошо, ждем тебя!

Валюшка ускакала. Илья, накормив и отправив 'девочек' отдохнуть, вышел на крыльцо, постоял пару минут:

-Илюха!! Кого я вижу!! — от калитки Шишкиных заорал Ленин. — Иди скорея! Обнимемся!

Подъехали два пацана на великах.

-О, а это Валюшкин лучший друг — Лёха!

-Наслышан, наслышан, — улыбнулся Илья, пожимая протянутую другом руку.

Лёшка тоже разулыбался:

-Мне Валя про Вас много рассказывала, и Вы на неё похожи !

Что-то забрав у Ленина, мальчишки умчались, прихватив с собой сибиряка Тимоху.

-Ух, к вечеру все Шишкины соберутся. Каменке веселая ночка предстоит!

Суета, шутки-прибаутки, Илья с огромным удовольствием включился в этот водоворот. Приехал Ванюшка, шумно и громогласно наобнимался со всеми, загрузил два стола, забрал с собой Илью. ...а на турбазе всё кипело: расставлялись столы, укладывали широкие доски на табуретки, чтобы всем хватило места, ребятишки украшали площадку перед входом, тут должны быть танцы. Леха и Матюха с мужиками отгораживали место для салюта, в небольшой комнате Тома с одинаковыми девчушками раскладывала цыганские костюмы, все были при деле, и к четырем часам всё было готово.

Поехали домой. У Шишкиных во дворе высокий, крупный, явно Шишкин, мужик на всю улицу шумел:

-Маманя, дай я тебя обниму как следует! Выходи, в доме тесновато будет!

-Колька, тебе же сорок скоро, а ума всё нету! — выходя на крыльцо, проворчала баба Таня — он схватил её в охапку:

-Я тебя тоже люблю! О, какая ты у меня красивая!

Маманя притворно сердясь сказала:

-Поставь уже меня, дай с девками поздороваться! — девки-снохи смеялись в сторонке.

-Где ж Еленка-то?

-Она сразу на турбазу поедет. У неё самолет по метеоусловиям задержался, не волнуйся, уже прилетела и едет сюда.

К шести часам поехали большой толпой на турбазу. У входа в зал стояли гости и ждали именинницу -принаряженные Шишкины: Петр и Федяка, невысокая, но по обличью явно Шишкина, женщина и внуки, правнуки и снохи.

Все окружили нарядную и торжественную Макаровну... поцелуи, объятья...

-Танька, хватя уже, винцо прокисня, за аменинницу надоть выпить! — Шустрый, лысоватый дедок нарушил процесс обниманий.

-Вот, прохиндей ты, Васька! — В тон ему ответила баба Таня, — айдате за столы!

В центре столов, расставленных буквой 'П', стоял высокий стул.

-Маманя, это тебе, трон, чтоб тебя все видели!

Расселись, с шумом гамом, прибаутками, кое где были пустые места...

Пётр встал:

-Позвольте мне, как старшему...

-Петь, а чей-то ты в костюм при галстуке по жаре вырядился? — ехидненько спросил какой-то рыжий мужик.

-Вась, помолчи... я как старший... — и опять его перебили — в зал ввалилась шумная толпа цыган...

Были тут и разудалые цыгане, крупногабаритные, явно Шишкинской породы, цыганки и цыганята, все нарумяненные и ярко накрашенные. Вся эта гомонящая пестрая толпа ввалилась под аккомпанемент двух гитар, трех бубнов, одного баяна и балалайки.

-Ай нэ-нэ-нэ... — пели цыгане, а вперед вышла статная широкоплечая цыганка, с большой грудью, размера восьмого и, поведя плечом, с подвываниями запела:

"В час вечерний в день веселья,

Собрались мы всей толпой

На прекрасный де-ень ро-о-ожденья

Нашей Тани до-о-орого-о-ой!"

Цыгане оглушительно вступили:

"Таня, Таня, Танечка, Танечка, Танюшка

Добрая, красивая...самая лю-ю-юбимая!!"

Из-за спины цыганки важно выплыли две мелкие цыганочки с подносом, на котором стоял бокал, размером с поллитра, тут же раздался хлопок, в потолок полетела пробка... А самый крупный цыган налил полный бокал шампанским и с поклоном поднёс его Макаровне.

Все цыгане слаженно запели:

-Пей до дна! — сидящие за столами подхватили, и под такое хоровое пение баба Таня выпила шампанское и, озорно взглянув на цыган, с размаху швырнула его в пустой дальний угол, брызнули осколки, и все захлопали и заорали:

-На счастье!!

Тут же зазвучала "цыганочка" и цыгане начали плясать... это было фееричное зрелище. Плясали истово, особенно лихо получалось у детишек и цыганки с большим бюстом, та умудрялась и плечиками потрясти и частушки петь:

"Есть гитара у меня

Шаровары красные

Полюбил Татьяну я

Ох, огнеопасную!"

Дальше дружно шел общий припев:

-Цыганочка ока-ока, цыганочка черноока, цыганочка черная, погадай!

-Цыганочка Аза, Аза, кому раз, кому два раза, а кому ни разу не дала...— тишина и дружное, -...поцеловать!

Солистка, забывшись в танце, начала поднимать юбки и за столами начали откровенно ржать, из под шикарных юбок показались не менее 'шикарные ножки'... явно сорок какого-то размера. А та всё поддавала жару, отплясывая и тряся бюстом... и тут одна грудь выскочила из большого выреза кофты и отлетела к столу....

Шустрый дед Аникеев, тут же подскочив, схватил её:

-От это грудя!! — Он подбежал к цыганке, которая оттопырив край кофточки уже ждала его, засунул грудю в вырез, положил голову на грудь и сказал:

-Всё, Танька! Меняю я тебя, это ж смотри какая подушка, почивать на ей как царевич-королевич буду!

Цыганка смачно поцеловала его в лысину, оставив красный отпечаток на лысине, и опять цыгане плясали и пели, напоследок спев хамскую частушку:

"Мимо нашего окна пронесли покойника

У покойника стоит выше подоконника!"

-по одному начали плавно уходить из зала, солистка же напоследок села на шпагат, вызвав много восторга и криков -Браво!— низко кланялась и придерживала бюст.

Народ смеялся, многие вытирали слезы от смеха. Опять встал старшенький, Петр, теперь ему позволили поздравить мамулю, в зал по одному входили Шишкины, строго по очереди поздравляя бабу Таню: Людмилка, Федяка, Еленка. Все расцеловывали мамку, с большим букетом к матери подходил Колька:-

-А чего это, Татьяна Макаровна, у тебя сынок Колька лезет нахально без очереди? — раздался мужской голос. У входа стоял ещё один Шишкин, ниже братьёв сантиметров на десять и не такой крупный, он не казался мелким, судя по всему, мужик был из породы худощавых, но жилистых, обличьем же он походил на бабу Таню.

-Сынок! А то я думаю, что-то грудастая цыганка мне кого-то напоминает? — ахнула баба Таня, и как молоденькая девочка, тут же подскочив, полетела через весь зал к нему. Тот поймал её и как пушинку закружил вокруг себя:

-Мамуля моя!!

-Ну вот, — проворчал Колька, — всегда Мишук-сынок, а Кольке вечно одни шишки...

Подождав, пока Мишук осторожно поставит бабу Таню на пол и расцелуется с ней, Колька полез обниматься:

-Наконец-то явился! — от души хлопая того по плечу, Колька облапил брата.

Старшенький же сказал:

-Ну всё, Мишка здесь, теперь веселья через край будет!

Дружно налили из графинов, стоящих вперемешку с бутылками водки и вина, как-то все гости предпочли калиновку из графинчиков, и понеслось... За столами усидели не долго, сначала зазвучал вальс, и все Шишкины сыновья, по очереди, начали танцевать с бабой Таней её обожаемый вальс, после сынов пошли взрослые внуки, и когда отзвучала музыка, счастливая и раскрасневшаяся баба Таня поклонилась всем гостям.

-Вот такая я богатая и счастливая, вальс танцевать могу весь вечер, кавалеров дополна. А ты, Васька, изменщик коварный, более мне не жених! Променял меня на грудя!

Дед Аникеев, выпятив впалую грудь, отважно сказал: -Не, Танька, тама мягше и больше!

-Ты лысину-то протри, напугаешь кого кровавым поцелуем...

-А теперь, — взял микрофон Ванюшка, — наша семейная, многолетне-любимая песня...

Все многочисленные Шишкины собрались вместе и грянули:

"Виновата ли я, виновата ли я..."

Дед Аникеев, не выдержав, пустился в пляс, его поддержали Сара с Кларой, за ними вылетела Феля (на которую, вытаращив глаза, уставился Игнатьич,) к Феле поскочил Лёха. Тут же рядом запрыгали дети и через пару минут отплясывали все. Без перехода грянула 'Цыганочка', тут уж кто во что горазд отплясывал... Где-то в толпе выкидывал коленца Игнатьич, павой выписывала круги вокруг него Феля, кружила вокруг своего Калины и папы Валюшка. Уморившись, присели утомленные Сара с Кларой, выдохся дед Аникеев...

-Пока передых... — выключил музыку Ванюшка, — да и калиновка не вся выпита.

Мишук, увидев раскрасневшуюся Валю, громко воскликнул: -О, невеста моя здесь.-

-А где же мне быть, изменщик коварный? -Чтой-то я изменщик?

-Клятву-то давал жениться, а сам... Ритку Володину обхаживать начал...

-Не помню про клятву, — хитро усмехнулся Мишук.

— У меня, вон, два свидетеля имеются — Ванька и Колька... -Согласно статье 51, они не могут быть свидетелями, да и по молодости лет....

-Я могу, — рыжий, смеясь, подал голос, — видел я, как ты, Мишка, землю ел, клялся на ней жениться!

-А... рыжий, подглядывал и подслушивал, как всегда?

-Такую клятву грех было не подглядеть, так что жениться пора, сколько лет прошло, тридцатник небось?

-Женился бы, ей Богу, но не могу, потому как женат... Дорогие сердцу моему Шишкины и все односельчане, вот, знакомьтесь — жена моя, Настенька! Ай! — тут же получив от бабы Тани подзатыльник, воскликнул Мишук, — чё дерёсся?

-Как был анчутка так и остался, пошто жену прятал?

С дальнего конца стола встала смущенная и глубоко беременная молодая женщина, баба Таня, ещё раз треснув любимого сыночка по спине, мухой вылетела к Насте:

-Иди ближе, милая, сейчас все Шишкины ринутся с тобой знакомиться, а они, медведи, силушку свою как не рассчитают!

Весь вечер баба Таня опекала свою новую сноху. А узнав, что будет ещё один Шишкин, вздохнула:

— Мужиков-то у нас в роду испокон больше было, видно сильна в Шишкиных мужская линия...

Веселье меж тем набирало обороты. Уже притомившись, тихо подрёмывал в углу "жених" Аникеев, молодежь лихо отплясывала под современную музыку, уставших Сару с Кларой повез домой трезвый специально нанятый водитель, когда опять Ванюшка сказал в микрофон:

-Прошу всех выйти на улицу, будем смотреть аттракцион в исполнении именинницы, Татьяна Макаровна, давай на выход!

-Опять чего придумали?

У входа стоял электроскутер:

-Вот тебе конь-огонь, давай-ка, опробуй его, — пояснил Ванюшка

Показав, как им управлять, отошел в сторону, и баба Таня сначала тихонько, а потом лихо сделала два круга по дорожкам!

Лёшка сиял как солнышко:

-Дед, скажи, клёво!

Иван, уставший смеяться, только головой кивал.

-Лёш, где хоть Феля наша?

-Да вон, песняка давит!

И правда, после лихого проката бабы Тани народ как-то подразбрёлся — мелкие окружили её машинку, кто-то предложил написать название 'Конь-огонь', кто-то просил разрешения посидеть на сиденье, а кто и прокатиться. Сибирский 'медведище' важно отгонял наиболее настырных, среди которых, конечно же, была анчутка-Аришка.

Молодежь столпилась возле более старших с интересом слушая, а то и подпевая тем. Федяка играл на баяне, Калина на гитаре, а Ванюшка и Колька трясли бубнами. Перепели пожалуй всё, начиная с так любимой старшим поколением 'Не могу я тебе в день рождения дорогие подарки дарить' и заканчивая 'желаю, чтоб вы все были здоровы'...

-Эх, — не выдержал Ванюшка, — Федяка, давай!-

И Федяка дал: опять начались пляски — большие Шишкины плясали легко, а когда оба — Иван и Коля -пошли в присядку, молодежь и детки заорали от восторга, рядом с Игнатьичем оглушительно засвистела Вера, Феля, лебедушкой плывущая по кругу, радостно поддержала:

-Так, Веруня!! Жги!!

Заскочил в круг Мишук, и пляски стали ещё зажигательней.

Уханье, аханье, разудалый посвист, смех... баба Таня, устало обмахивающаяся платочком, сказала с завистью смотрящей на всех жене Мишука:

-Не переживай, вот родишь, и оторвешься не по-детски! У нас завсегда праздник от всей души, Шишкины и гулять, и работать мастаки!