Нужным быть кому-то

-Саш, давно хочу спросить...

-Да, милая?

-Саш, тебе, наверное, своего ребенка хочется?

-Что значит своего? Нашего?

-Нет, именно твоего?

-Ерунду говоришь, Санька именно мой... Я не понял, ты беременна?

-Пока нет, но Саша, я так боюсь,... очень хочу девочку, на тебя похожую, но боюсь до трясучки... возраст-то не двадцать! Вдруг опять что-то...

-Глупыш, в конце сентября Калинины летят в Израиль, Валя тебя на год помладше, там будет обследоваться, на ранней стадии беременности на предмет здоровья малыша. Так что, не накручивай себя, если случится такое счастье, в первый же месяц, или когда там нужно, все проверим. А если честно... я б и от двух-трех не отказался. От них дом живой становится! Так что, давай-ка Маришка, займемся таким важным и нужным делом — деточку делать, — он обхватил её и потащил на себя, — а дети у нас будут краси-и-ивые! — протянул он и, заглушая протест Марины, стал жадно её целовать. — Вот так-то лучше, чем накручивать себя из-за того, чего нет! Люблю тебя... моя серьёзная девочка...

Лёшка и дед, по случаю субботы встречали их в аэропорту. Дети, взвизгнув от радости, побежали к Лешке, прижались с двух сторон, он же улыбаясь обнимал их и ворчал:

-Что, сороки притихли? Слушались хоть?

Обе не отрываясь от него, синхронно кивнули:

-Да! Только без тебя было скучно!

Горшков, пожимая руку, негромко сказал Ивану:

-У них такая безмерная любовь к нему, не было дня, чтобы они про него не говорили. Он им за мать и отца в девять-то лет.

Иван, сглотнув ком в горле, только кивнул.

Лёшка же проворчал:

-Деда-то не видите что-ли? — подтолкнул их к нему, внучки повисли на деде и начали тарахтеть, делясь впечатлениями.

Лёшка, здороваясь со всеми, спросил:

-Санька, как тебе море?

-Лёша, я так влюбился, оно такое... такое... Леша, я плавать научился!! А папа сказал, что мы всегда будем на море ездить, а Марь Иванна ворчала на нас, что мы долго в воде бултыхаемся. А мамочка и папа далеко-о в море плавали, а я, как подрасту, тоже буду так плавать, как рыба, нет, как дельфин, — восторженные слова лились из Саньки рекой.

Горшковы поехали домой, а Козыревы завезли Марь Иванну, оставили чемоданы и поехали в Каменку, где их уже ждали. Все собрались на Лёшкин день рожденья. Суетился и мотался принося еду из дома под яблоню Макс. Феля, жена Ванюшки и баба Таня раскладывали закуски по тарелкам, бегал с пакетами и банками Ленин, Валя у себя украшала свой фирменный торт, Ванюшка с Палычем колдовали у мангала, а на лавочке у ворот чинно сидели дед Аникеев и Матюха.

Приехавших наконец-то Козыревых окружили, начались обнимашки, больше всех обнимашек досталось имениннику!

Баба Таня взяла его за руку:

-Пошли-ка в дом, кой чего надо тебе показать, а вы, чур, не подглядывать! — шумнула она на девчушек.

Из дома донесся восторженный вопль Лёхи, а через несколько минут он вышел — весь такой важный и торжественный, одетый в полную форму десантника — с тельняшкой, беретом с кокардой, ремнем — всё, как полагается, как раз Лёшкиного размера.

-Ох ты, настоящая! — завистливо выдохнул Матюха.

-Ай да Мишук, вот это подарок! — Палыч показал Лёшке большой палец, — Лёха! Ты красава!!

— Дед, Феля? — спросил Лёшка.

-Супер!!Круто!! — ответили оба разом.

-Самый лучший подарок! — выдохнул мальчик. — А Валя где?

-Иду, Лёш, иду!

Калина забрал у неё трехэтажный торт, украшенный свечками и она подбежала к мальчишке, расцеловала:

-Ну вот, теперь ты точно не ежик, а крутизна!

Баба Таня тихонько шепнула Матюшке:

-Не печалься, тебе на день рождения тоже будет форма, Мишук обещал!

— О, глянь, Максимушко, у нас ноне ещё офицер объявился, да какой бравый! — дед Вася не остался в стороне.

-А чё, Лех, вот отдадим тебя в суворовское, и будет у нас свой, доморощенный генерал!

-Нет, — дружно воскликнули Варя и Вера, — нам самим Леша нужен!

И был праздник у Лёшки: много-много подарков, много-много поздравлений, много веселья, необыкновенный торт, и много-много друзей — родных лиц. Прозвонились Шишкины — Мишук и Коля, сибиряки, Клара, местные ребятишки — друзья попали на торт всей компанией.

Улучив минутку, Лёшка шепнул Вале:

— Клёво, что мы с тобой встретились, вон, сколько у меня теперь друзей стало!

— А то! Мы тебя все очень любим!!

— Клёво, да ещё как, и у меня друзей прибавилось! Да и муж какой, самый лучший теперь у меня есть!!

-А, чё, где у нас музон? Хочу устроить танцульки! Или мне в деревенском клубу отжечь? -

-Макс, угомонися! В клубу совсем мало народу по осени-то бывает, молодежь поразъехалась, а танцы... будут тебе танцы, ох, не знаешь ты, во что ввязываешься, — засмеялся Ванюшка. — Сделает тебя Татьяна Макаровна на раз!

-Меня? Баушка? Не смешите мою з... э-э-э... макушку.

-Сто к одному, что сделает!

-На что спорим?

Ванюшка опять засмеялся:

-А вот Макаровна и будет выбирать!

-Народ, я конечно бабулю уважаю всем сердцем, но чтобы она меня сделала в танце, не верю, болеем дружно за Макса! — Он выпятил грудь.

Баба Таня улыбалась, а названный дед вздохнул:

-Танька — первая плясунья у нас, такая и осталась... проиграешь, Максимушко!

-Дед, и ты туда же? Заговор какой-то, блин! Ладно! Давай!

И баба Таня дала — под старинную, как выразился Макс, "даже не слыханную им мелодию", баба Таня стала дробить дроби, она лихо отплясывала, а Макс, попытавшись плясать как-то по-своему, вскоре сдался:

-Сдаюсь!! Ты — красава, бабуль, сделала меня на раз, а я-то и брэйк-данс и всякие другие фигуры знаю, признаю свое поражение — такого и не видывал, научишь?

-Максимушко, в нашей-от молодости плясали так-то все. Ещё и частушки пели между дробями-то, особливо когда две соперницы сходилися. От было весело, а и траву вытаптывали за один вечер. А уж 'Семеновну'... — дед зажмурился и тоненьким голоском пропел:

-"Ой, Семёновна, в речке купалася,

большая рыбина в штаны попалася!"

-"Ой Семён, Сёмен, а ты как дуб зелён.

А я Семеновна— трава зеленая!" — тут же дала ответ баба Таня. — Вот так и было, пели в ответку друг другу и плясали, весело было.

Макс почесал макушку:

-Проиграл всухую, если ещё Семеновну вашу включили, совсем бы опозорился, а и не будь самонадеянным, Макс, особенно со стариками деревенскими — как фокусники, в рукаве, глянь, сколько прячут!! — Он поцеловал бабу Таню. — Сражен навеки Вашими талантами и уменьями! Я — Ваш раб! Чего изволите? -Изволю... вальс-от умешь ли?

-А то! Маэстро, музыку! — шумнул он Ванюшке.

Поначалу комично смотрелся длинный худой Макс и маленькая, едва ему до плеча, бабуля, но станцевали на отлично, баба Таня одобрила:

-Хорошо! Уважил!!

Жгли костер — имениннику жуть как захотелось 'печёнок', его поддержали все детишки, ели печёную в углях картошку, дурачились, пели песни, много смеялись...

-Дед, какой у меня день рожденья получился... я обалдеваю!!

Дед обнял его и уткнулся носом в его макушку:

-Славно как, Лёшк, я сам как пацан скакал и веселился!

Уложили детей и ещё посидели возле догорающего костра, лениво перекидываясь словами. Даже Макс угомонился и просто сидел, задумчиво глядя в костер.

Иван подсел к бабе Тане:

-Макаровна! Я вам всем так благодарен за внуков, они за лето совсем другие стали, девчушки осмелели, самостоятельнее намного, а уж мой сокровище сокровищное — тем более. Вот, и подраться успел в классе, и авторитет приобрести у второгодника... — Он, смеясь, рассказал про драку и как реагировала Феля.

Та проворчала:

-Пришибу любого за Лёшку. У меня на всю жизнь врезалась его зарёванная, грязная мордашка, когда цыганка его уцепила. Он мне три в одном: внук, друг и сынок, люблю его всем сердцем, обожаю!! Он в этой форме такой взрослый а уж счастливый... не передать. Я прямо растеклась сегодня от его радости!! Миша какой молодец, Лешка же над этой формой трястись будет!

Вступил Макс:

-А чё! Форма суперская. Я б в его годы и спать в ней ложиться стал, это ж для пацанов... сплошной восторг!!

— А я давно заметил, — задумчиво глядя на угли, сказал Ванюшка, — к нашей мамане всегда положительное притягивается, не только люди, как-то и в огороде-саду все замечательно приживается и растет.

-Энергетика положительная, вот и тянется к ней всё хорошее, — твердо сказала Феля.

-Не перехвалите, — засмеялась баба Таня, — просто так сложилось, что завсегда люди хорошие вокруг были, вон, — она кивнула на Ленина, — его родители — Илья с Марьей, Валина бабушка Нина, — мы с ними как родные были, а и с детьми-внуками так же!

-Дети, внуки, — тут же откликнулся Ленин, хитровато поглядывая на Фелю, — опёнки пошли. Кто завтра со мной?

-И ты молчишь? — Феля аж вскочила, — я все лето мечтаю посмотреть на такое чудо!

-Вот с утречка и посмотришь, в восемь будь готова, пойдем.

-Э-э-э-э, и я!

-Тогда спать! Тебя, Макс, сомневаюсь, что разбужу, но попробую. -Чесслово, встану!

-Игнатьич, а ты ?

-Обязательно пойду.

'Утро туманное, утро седое' — напевал утром Козырев. Утро было и впрямь седое, невысокий до колен туман стлался по траве, клочьями зависал в кустах и густел над Малявкой. По отсыревшей за ночь траве пройти в туфлях было очень непросто, он надел сапоги, приготовленные с вечера бабой Таней и выставленные на крыльце под навесом. Пока все просыпались, сходил, посмотрел на свой дом — там уже вовсю шли ремонтные работы. Дом стоял без крыши, а к первому этажу с двух сторон уже были возведены пристрои из кирпича, с одной стороны — для кухни и кладовой, с другой — для пары комнат. За две недели было сделано прилично, и Иван, поговорив с мастером, ответственным за работу, успокоенно пошел собираться по грибы.

На лавочке у Валиного дома уже сидели полностью собранные Лёшка и Палыч.

— Лёш, ты б, может, поспал?

— Не, ты что, дед, я всё лето слышал, как много их на дереве бывает, прям корзину можно сразу набрать.

На крыльце шишкинского дома появились Ванюшка и зевающий, в одних трусах, Макс.

-Ой, блин, как спать охота! Лёх, ты чё, тоже собрался?

Из-за угла выехал Федяка на 'Уазике'. -Э-э-э, я мухой, без меня не уезжайте!

Ленин начал загружать в машину корзины.

-Не перебор корзин-то? — спросил Иван.

— Не, Игнатьич, ещё и маловато будет!

Жуя на ходу, выскочил Макс:

-Во жизнь, встань пораньше, пожри на ходу!

-Ну и дрых бы до обеда!

-Не, я слово сам себе дал, приобщиться к насамделишной деревенской жизни, да и дедку Васе пообещал "грибов принесть".

Федяка уступил место за рулем Ванюшке — он уже обеспечил себя опятами, вышла Феля, погрузились, потеснились и поехали. Приехали в лес, выгрузились, разобрали корзины и пошли... Первой увидела опят на гнилом, валяющемся на земле стволе Феля, хотела начать собирать, но Ленин повел всех дальше. Через небольшой промежуток все остановились, опята были повсюду: ковром по земле, на еще не упавших высоких или обломленных стволах, везде!!

Макс достал телефон:

-Мне никто не поверит, что так бывает! — начал щелкать, восклицая, — вот это да! Как в сказке!

— Которые уже большие шляпки, не берите, вот такие гвоздики режьте, — Ленин показал небольшие крепенькие грибочки.

И началось: собирали, относили корзины к машине, набрали в мешки, Феля уже не ахала, а горестно вздыхала:

-Тара кончилась!

Ванюшка гоготал на весь лес:

— А вот как жадность обуяла всех, два-три дня ещё возиться с ними дома придется!

-Лёха, щелкни меня, — попросил Макс, полулёжа между двух больших корзин и двух мешков с грибами, -во, мне мне все обзавидуются!

Решили всем сразу не ехать, не было места — корзин-то полно, отправили Фелю и Палыча. А сами неспешно пошли с Ленином по дороге, у небольшого ложка он остановился:

-Макс, вон, краснеет калина, пойдешь рвать?

-А то! Во что только?

-На-ка вот, пакет!

Макс как медведь, попер напролом. -Вот городские, непутёвые! Обогнуть кусты ума не хватило.

Лёшка и Иван тоже пошли к калине — усыпанные красными кистями среди резных листочков, кусты так и манили к себе, как-то шустро набрали полный большой пакет и пару небольших 'маек'.

-О, порадую бабулю, обещал же!

Послышался шум мотора, вышли как раз вовремя, Ванюшка развернулся, и поехали удовлетворенные в Каменку.

-Бабуленция! Я тебе калины привез, теперь дело за тобой, калиновки хочу! Там вон у Малявки ещё кусты имеются, надо — сгоняю, нарву?

-Если на выходные не выберешься, то иди, а приедешь в следующую субботу, тогда и нарвешь.

-Кто бы ещё сказал, приеду я или нет, я ж непредсказуемый, давай тару. Пока разохотился, сгоняю.

Из трубы в баньке весело вился дымок... -Вот, добытчики, с грибами определимся, в баньке намоетесь и в вечеру и поедете.

А на следующий день баба Лена и Марь Иванна упарились с опятам — возни хватило аж на два дня. Горшков очень сожалел, что не попал в деревню — только с Кипра прилетели...

Они с Игнатьичем долго и тщательно выбирали подготовительную группу для Саньки и девиц, объездили и просмотрели много школ, частных и обычных, и дружно решили, что ходить дети будут в "свою школу", где сейчас учится Лёшка. И собирались все трое детишек в школу с волнением, особенно волновался Горшков-маленький:

-А ребятки, правда, со мной дружить станут? — допытывался он у Лёшки.

-А то, Санька, и мои пацаны хотят с тобой познакомиться!

Баба Лена как-то вечером сказала Саше и Маришке:

-А вы не замечаете, что Санька полностью копирует и повторяет все папины слова и движения? Мне во дворе, когда гуляем, все дружно говорят: "Как же ваш мальчик похож на папу, один в один, внешность мамина, но во всем остальном — вылитый папа."

Папа задрал нос:

-А так и должно быть — сын всегда продолжение отца!

Санька же удивил всех — приехав от подружек Козыревых, где увлеченно играл с ними, выдал родителям: -Дорогие родители, я вас очень люблю, а не могли бы вы мне подарить... — он замялся, потом хитренько блестя глазками, дополнил, — братика или сестричку, так хочется!! Вон, у Лёши есть сестрички! Им так весело, а мне тоже так хочется! — он умильно смотрел на Горшкова. — Папочка! Уговори мамочку, а?

Теперь уже и папочка хитренько стал смотреть на Марину:

— Вот, вместе просим братика или сестричку!

-И я поддерживаю, — вступила баба Лена, — возраст-то ваш уже не двадцать, а уж как Саньке будет хорошо... Да и я пока в силе, с малышом-то посидеть! Решайтесь быстрее, мы с Санькой будем очень рады.

Марина было заикнулась, что вдруг опять что-то... но баба Лена ответила:

-Как говорится, снаряд в одну воронку дважды не попадет, да и сделаете диагностику на ранней стадии.

И вот, первого октября все трое пошли первый раз в свою будущую школу, заниматься по два часа три раза в неделю со своей учительницей, которая пока Лёшина. Галина Васильевна всем троим пришлась по душе. Саньку посадили с Варей, а Верушку с другим мальчиком, Костиком, всего деток было четырнадцать, подружились меж собой быстро.