(Я снова прервал Домовушку:
— А царь? Я так понимаю, что царю мудрость нужнее, чем царице.
— И-и-и, миленькой, царю, бывает, мудрость без надобности. Царю нужнее сила молодецкая, да умение воинское, в трудах ратных да в походах царь время свое проводит, а царице царством править приходится, порядок блюсти, да за казной следить. Потому в том царстве-государстве царица царя главнее. И престол отцовский не царевичу переходит, а только царевне. А ежели случится такое, что нет у царя дочери, так царевичу назначено жену себе искать премудрую, разумную, опять же красну девицу. А как соткет она ковер самотканый, да спечет хлеб без печи и огня, да еще что подобное сотворит, да в главной столичной церкви с царевичем обвенчается, вот тогда станет царицею.)
— Пригорюнился тут царь-батюшка, — продолжал Домовушка, — стал думу думати — как беды неминучей избежать, как лихо такое избыть? И призвал к себе преминистра. "Советник мой наипервейший, преминистр мой дорогой, скажи-помоги, как мне быть, как горю подсобить?" И преминистр ему посоветовал призвать ведунью опытную, чародейку могучую, чтобы сняла она заклятие с нерожденного еще дитяти.
— Призвали чародейку опытную, ведунью всеведущую в палаты царские, белокаменные, рассказали о сне, царицей виденном. Поглядела чародейка в книги волшебные, бобы на белом плате раскинула, воск белый от меду липового плавила на огне можжевеловой веточки, да в воду родниковую, серебряной чашею в полнолуние зачерпнутою, тот воск лила. И вот что она царю-батюшке с его царицею сказала: "Славный царь-батюшка, и ты, царица премудрая! Наложили заклятие на вас силы темные, мне неведомые. И не могу я, слабая, снять то заклятие, потому как есть опасность, что царица при том ума-разума, а то и живота своего лишится. Но не горюйте раньше времени, царь с царицею! Есть средство помочь, хоть и тяжко то, и труда много приложить будет надобно". — "Помоги, чародейка, сделай милость такую! А уж мы тебя за службу всем, чем только пожелаешь, одарим, и златом-серебром, и каменьями самоцветными, и мехами дорогими, и узорочьем..."
— Согласилась ведунья им помочь, и велела в лесу дремучем, в чащобе глухой построить терем без гвоздя единого, в пять глав, семь углов, из бревна дубового да соснового. И как пришел царице срок родить, удалилась она в тот терем вместе с бабушкою-чародейкою, да с мамками, да с няньками, да с повивальными бабками, да еще с супругою преминистра, которой тогда же срок подходил. И в том тереме в пору полуденную явилось на свет дитятко светлое, царевна наследная, наша Ладушка. Уж как ее берегли, как стерегли мамки-няньки, да матушка, да мудрая бабушка! Ветерку дунуть на нее не давали, пылиночке подле упасть не позволяли. И все напрасно, потому чему бывать, того не миновать, и, если кому что суждено, то и сбудется. Триста дней, триста ночей чародейка мудрая, ведунья всеведущая глаз не смыкала, заклинания творила, чтоб беду отвести. И осталось одно только словечко сказать, и не грозило бы боле нашей Ладушке злое заклятие. Да сморила усталость ведунью мудрую, чрезмерно силы свои она порастратила. Тут же, у колыбельки, и задремала, однако и во сне дитятко держала крепко. Налетела сила темная, сила злобная, подхватила колыбельку с дитятком, да и унесла в края далекие, неведомые, и чародейку вместе с нею, только их мамки-няньки и видели. Чародейка проснулась, стала заклинания творить, помогла немного горю, отогнала силу темную, силу злобную. Да только успела злая сила унести их за тридевять морей, за тридесять земель, в тридевятое царство, в тридесятое государство, и пути-дороги назад чародейка не ведала. Оказались они посреди леса темного, незнакомого, пошли, куда глаза глядят. Шли они, шли, да и набрели на избушку-развалюшку, людьми брошенную, позабытую. И поселились в избушке той. Звери лесные им прокорм приносили, грибы-ягоды, оленухи младенца-Ладушку молоком поили, так зиму они перезимовали, а по весне стали думати, как им дальше быть. И спросили они Домовушечку...
( — Стоп-стоп, — сказал я, — а Домовушечка откуда появился?
— А он в избушке той за печью жил, — пояснил Домовушка, — несчастный был, хилый, запаршивел весь, потому как ежели хозяева домового своего в брошенном дому оставляют, болеет тогда домовой и погибает вовсе. А чародейка-бабушка домового того вылечила, выходила да приветила, молочком оленьим отпоила, грибами-ягодами откормила. Меня то есть, — скромно добавил он.)
— И сказал им Домовушечка, что неподалеку от леса того дорога проходит, из железа сделанная. И что ежели сесть на ту дорогу, то куда душенька твоя только ни возжелает, дорога та мигом домчит. Оставила чародейка-бабушка Ладушку на Домовушкино попечение, обратилась голубицей сизою, и полетела к той дороге узнать-разведать, правду ли слухи Домовушке донесли. Вернулась скоро, и не голубицею уже, а в обличьи человеческом, и с телегою. Погрузили скарб свой нехитрый на ту телегу, и только в путь собираться, как пал в ноги им Домовушечка, умолял-просил, чтоб не кидали его, болезного, хиреть в одиночестве, взяли бы с собой, а он им и пригодился бы. Говорит тут Бабушка таковы слова: "Да как же взять-то тебя, милый родимый наш Домовушечка! Заклятие-то с дитятки не снято еще, по всему свету белому сила злая, темная ищет Ладушку. Может на погибель свою едем, кто то знает, кто ведает!.."
— Но упросил Бабушку Домовушка, взяли и его с собой, погрузились на телегу и к дороге, из железа сделанной, приехали. Сели на ту дорогу и добрались скоро до стольна города Питербурха...
( — Что, в тридевятом царстве-государстве тоже Петербург имеется? — спросил я насмешливо.
— Так это, миленькой, для них оно тридевятое да тридесятое, — важно ответил Домовушка, отматывая от своего клубка нитку подлиннее. — А для нас с тобой оно что ни на есть первое, родимое...)
— ...Значит, приехали они все четверо по железке в Питербурх, а там...
Но спросить, кто же был четвертым, я не успел. Потому что дверь с треском распахнулась и в комнату влетела птица. Птица взгромоздилась на часы, как на насест, и прокаркала:
— Ну-ну, и что там?
— Летел бы ты к себе, — кротко попросил Домовушка, — а мы тут с котейком сами посидим, поболтаем...
— Посмотрите на него! — с пафосом вскричала птица, — воспользовавшись моим отдыхом после бессонной ночи, посвященной праведным трудам, этот неразумный индивидуум взялся за свое, и морочит голову вновь прибывшему своими сказками... — последнее слово птица произнесла с непередаваемым презрением.
— А тебе бы обзываться только, — сказал Домовушка обиженно. — А я вовсе не сказки рассказываю, а истинное происшествие. До Питербурха дошел уже...
— "Питербу-урха", — передразнила ворона, — твоя антипатия к образованию переходит всякие границы. Пойдем со мной, я тебе все объясню, — велела она мне.
Спорить с птицей мне показалось небезопасно — в памяти были еще свежи воспоминания о ее гипнотическом даре. Я повиновался, хотя, право слово, куда уютнее было лежать на мягкой кровати, наблюдать за мельканием спиц в быстрых Домовушкиных лапках, слушать его сказку и подремывать, не принимая эту сказку очень уж всерьез.
Ворона привела меня в кабинет, усадила на стол и сама пристроилась тут же, использовав теперь в качестве насеста пюпитр с книгой.
— Во-первых, — сказала ворона, умостившись удобно, — не принимай сказки Домовушки за чистую монету. Он безграмотен, и из верных предпосылок делает неверные выводы — в меру своего понимания. Что он тебе успел рассказать?
Я вкратце изложил содержание Домовушкиного рассказа.
— Общая канва событий более-менее соответствует действительности, — пробормотала птица задумчиво, — но допущен ряд фактических неточностей...
И я услышал историю Лады в изложении Ворона (потому что он был все-таки в*роном, а не вор*ной, и свое видовое имя использовал как имя собственное, как, впрочем, и все мы, за исключением Лады и Домовушки, — других имен у нас не было).
Итак, версия вторая, Ворона. Я передаю ее своими словами, потому что если речь Домовушки нуждалась в переводе на современный русский литературный язык по причине устаревшей фразеологии, то ученая птица уснащала свой рассказ множеством научных терминов и заумных выражений. К тому же я не буду повторять те детали, которые в этих двух версиях совпадали.
Лада действительно была наследницей отцовского престола, но отец ее был вовсе не царь, а князь Светлого княжества, входившего в состав государства, о котором Ворон туманно заметил, что оно находится не-Здесь.
Я спросил:
— А где, если не здесь?
— Не "не здесь", а не-Здесь. То есть Там, — ответил Ворон. И потребовал больше его не перебивать, все вопросы отложить на потом.
У них Там наследование велось по женской линии, в соответствии с традицией, восходившей еще к Василисе Премудрой. Дело в том, что по женской линии передавались магические способности, а местоположение княжества — на границе с Дремучими Лесами, в которых водилась с незапамятных времен всякая нечисть, и невдалеке от царства Кощеева, — требовало от его правителей хотя бы элементарных навыков в прикладной магии. К тому же соседние удельные князья отнюдь не всегда вели себя дружелюбно, были не прочь отхватить кусочек Светлого княжества и присоединить к своим владениям, и, случалось, тоже баловались магией, обычно не в добрых целях. Кроме того, среди подданных Светлого князя имелись собственные асоциальные элементы, связанные с обитателями Дремучих Лесов родственными и иными узами, своего рода пятая колонна. Кто ли из соседей постарался, или целились на княжеский стол свои, доморощенные маги, но на мать Лады в период беременности было наложено заклятие. Сложное, многоплановое заклятие, защищенное чуть ли не от любой попытки его снятия. Заклятие должно было сработать в час рождения девочки, или в определенные — критические — моменты ее жизни, и грозило гибелью, либо сумасшествием, либо полной потерей магических способностей, что автоматически лишало ее права наследования престола.
Князь попытался принять превентивные меры, собрав при дворе всех волшебников и волшебниц княжества, которым мог мало-мальски доверять. Одной из наиболее могущественных чародеек княжества была, конечно, сама княгиня, но снять заклятие с себя она не могла, подобно тому, как невозможно самому себя вытащить за волосы из болота. Одна из чародеек — имя свое, как то положено лицам, связанным с магией, она скрывала, и Ворон тоже его не знал, поэтому я буду называть ее Бабушкой, — Бабушка согласилась оказать посильную помощь, оговорив заранее, что полностью снять заклятие она не сможет, поскольку это грозит жизни и рассудку княгини. После рождения девочки даже при полном снятии заклятия необходимо будет соблюдать кое-какие меры предосторожности, как магического, так и бытового характера. Во всяком случае, охранять княжну нужно будет со всем тщанием, а лучше всего — в тайном месте соорудить убежище, куда удалиться княгине с доверенными лицами, и в том убежище растить княжну до тех пор, пока опасность не минует. На вопрос князя, когда же это произойдет, Бабушка ответила, что не знает, но что, скорее всего, девочку придется скрывать до замужества.
Князь, разумеется, был огорчен такой перспективой, но иного выхода не было, и ему пришлось дать согласие. Терем в указанном Бабушкой месте был построен в рекордный срок, при полном соблюдении тайны и предосторожностей магического характера. Туда перевезли княгиню в сопровождении супруги преминистра и нескольких девушек для услуг, для охраны выделен был взвод солдат, приглашена была опытная повитуха. Роды прошли благополучно, и Бабушка взялась за свою основную работу. Осторожно, слой за слоем снимала она пласты магической энергии, окружившие новорожденную с момента рождения. Ей удалось добиться того, что жизни и рассудку девочки ничто уже не угрожало. Оставалась наиболее тонкая операция, после которой девочка могла не бояться потери своих врожденных способностей к волшебству, каковыми (способностями, то есть) она обладала в достаточной, по уверению Бабушки, мере.
Но в критический момент терем подвергся массированной атаке. По словам Бабушки, возглавляли атаку известные уголовники и контрабандисты братья Горыновичи, которые никогда особо не скрывали своих дружеских связей с темными личностями из Дремучих Лесов. По-видимому, атака велась не только на физическом, но и на магическом фронте, поскольку колдовство Бабушке не удалось. Вернее, удалось не полностью. В результате произнесенных заклинаний заклятие было снято, но с большой вероятностью рецидива, много б*льшей, нежели при нормальных условиях работы. Кроме того, произошло смещение магических полей, и Бабушка вместе с маленькой Ладой, мирно спавшей в колыбельке, оказалась в подмосковном лесу, в буквальном смысле слова, за тридевять земель от родных мест. К сожалению, занятая своими заклинаниями, она не смогла заметить путь прибытия. И соответственно, не знала, как ей вернуться назад. У нас, Здесь, напряжение магических полей значительно ниже, чем у них, Там, поэтому особо серьезные магические действия производить трудно. К тому же Бабушка осталась без каких бы то ни было приборов и приспособлений, даже без справочников, с младенцем на руках и под постоянной угрозой. Во-первых, ей угрожала голодная смерть — нужно было найти средства к существованию и какой-то кров на то время, пока она будет искать пути назад. Во-вторых, хоть они и оказались далеко от темных сил из Дремучих лесов, гарантии, что здесь их эти темные силы не отыщут, не было никакой. В-третьих — и это было самое важное, — необходимо было разработать меры по предотвращению возможного рецидива заклятия, что в полевых условиях было практически невозможно.
(Приблизительно в этот момент я заснул. Я и прежде клевал носом, но длинные рассуждения Ворона о природе магических полей меня доконали. По-моему Ворон не заметил, что я отключился, и какое-то время продолжал говорить — во всяком случае, сквозь сон до меня доносилось неясное бормотание. Проснулся я от страшной боли в районе темени. Я взвыл. Что-то прошуршало возле моего уха, и я увидел, как черная птица усаживается на пюпитр. Черная? Мне она показалась радужной — в сиянии тех кругов, что плыли у меня перед глазами.
— Я вижу, что тебя не интересует мой рассказ, — сухо сказал Ворон, — ты предпочитаешь вульгарный сон получению ценной информации.
— Вовсе нет! — возразил я горячо, — мне очень интересно, но я устал — столько событий всего за одни сутки!
— Ну ладно, — чуть мягче произнес Ворон, — пожалуй, на сегодня достаточно. Я только должен посвятить тебя в причины, продиктовавшие необходимость твоего трансформирования. Чтобы ты не приставал к Ладе с вопросами — она очень расстраивается, будучи вынуждена говорить на эту тему.
Увидев кислое выражение моей морды, он добавил:
— Не бойся, я буду краток.)
И он почти сдержал обещание. Не прошло и часа, как он перешел к мерам, применение которых обуславливает сохранение за Ладой прав наследования, то есть гарантирует то, что она не утратит своих специфических способностей.
