Сказать, что ползти было нелегко, значит, ничего не сказать. Пробираться приходилось буквально по-пластунски. Местами высота щели не позволяла держать голову прямо, только боком, шоркаясь щекой о скользкую глину пола. Сосульки миниатюрных сталактитов свисая со свода царапались и рвали одежду — настоящий шкуродер. К тому же Слава не забывал об оставшихся позади чудовищах ему так и чудилась скользящая за ним по щели призрачная рука, которая вот-вот ухватит его за ногу и утянет обратно в пещеру. Как оказалось, чудовища тоже о нем не забыли. После того как он углубился в недра метров на двадцать, земля дрогнула, как живая и воздух наполнился пылью. Некоторое время Слава лежал неподвижно, ожидая, что щель сейчас схлопнется, как челюсть каменного великана, оставив от него мокрое место. Прошла минута, другая, но ничего не происходило. Тут он понял, что потное лицо больше не обдувает ветерок — движение воздуха прекратилось. Это в свою очередь означало, что тварям из подземного озера каким-то образом удалось обвалить свод и закупорить лаз. Ну что ж, силищи им было не занимать. Как ни странно, Слава не испытывал страха, сказывались юношеские увлечения спелеологией, да и клаустрофобией он никогда не страдал. Наоборот, понимание того, что теперь он отделен от мерзких чудищ толстым слоем породы принесло облегчение, по крайней мере, теперь-то они его точно не достанут. Правда некоторое беспокойство доставляла мысль: не доберутся ли призрачные твари до его спутников? Щепа что-то говорил про запретный знак хэку, но кто знает, может он уже и не действует за давностью лет. Рассудив, что помочь своим спутникам (да и себе заодно) он может, лишь выбравшись на поверхность, Слава продолжил свой путь сквозь земную толщу.

Щель, совершая незначительные изгибы, простиралась все дальше и дальше, не расширяясь, но и, слава богу, не сужаясь. Монотонная работа по движению в ней забирала все мысли и чувства. Слава давно потерял счет времени, казалось, что он ползет уже несколько часов. Он понимал, что все это время двигался вверх. Пусть угол подъема был не особо крутым, но все равно он уже должен быть где-то недалеко от поверхности.

В какой-то момент лаз расширился до микроскопического грота. Щель в этом месте раздваивалась. Одно ответвление уходило почти отвесно вверх, и именно из него струился тоненький ручеек воды, служивший для Славы своеобразной "нитью Ариадны". К сожалению, ответвление это было до неприличия узко — туда и рука-то с трудом проходила, не то, что голова или плечи. Другое же, более широкое продолжало путь в том же направлении, что и раньше. Славе ничего не оставалось делать, как со вздохом лезть туда. Вздыхал он от того, что проточная вода хоть как-то могла гарантировать сквозной характер лаза, теперь же шансы выбраться этим путем на поверхность существенно уменьшились — лаз в любой момент мог закончиться тупиком. Другой дороги, однако, не было, оставалось упрямо лезть вперед, пока имелась такая возможность.

Со временем возможность эта сократилась до безобразия. Щель стала настолько узкой, что ползти по ней получалось, только соизмеряя движение с дыханием. Выдох, и удается протолкнуть тело еще на несколько сантиметров вперед. Вдох, и застреваешь, как разбухшая пробка в бутылочном горлышке. Слава понимал, что главное для него сохранять спокойствие, иначе придет страх удушья, страх остаться замурованным в каменной толще. Страх парализует, лишает воли, а в его положении, это равносильно смерти. Поэтому отбросить любые мысли, сосредоточиться только на движении. Правая рука проталкивает вперед ножны с мечом и моток веревки, который пришлось снять с пояса, левая туда же светильник. Выдох — грудь прошла, зато бедра заклинило. Тело изгибается под неестественным углом, ерзает словно вша на гребешке и вот еще несколько сантиметров отвоеваны у щели. Стоялый затхлый воздух — не очень хороший знак. Не думать об этом — вперед!

* * *

Камень торчал прямо посреди хода. Вернее, это была верхушка камня, сколько его туши засело в породе — непонятно. Что за ним — неизвестно. Известно лишь одно — его не обойти, слишком мало оставалось места по краям. Это не был тупик, проклятая щель не схлопывалась в этом месте. Сунутые в дырку, справа от камня, ножны, уходили на все длину. И все-таки, это был конец пути. Finita la commedia! Слезай, приехали. В щели не развернуться, пятиться назад на ощупь займет многократно больше времени, а силы не безграничны, да, собственно, и возвращаться ему некуда. Слава горько усмехнулся, избитая фраза: "замуровали демоны", как нельзя более точно описывала его положение. Он вдруг почувствовал, как устал, как пересохло во рту, что он ничего не ел с самого утра и что все его, сжатое узостью, тело изломано и болит. "Стоп! — сказал он себе, не давая разгореться отчаянью. — Ведь ты моряк Славка — моряк не плачет и не теряет бодрость духа никогда!" Ничего страшного пока не произошло, его никто не преследует, непосредственной опасности нет. А то, что дорога перекрыта этим проклятым камнем, так надо просто расслабиться, подумать, найти нестандартное решение. Запас адреналина еще не кончился. Слава стал возиться, пытаясь расшевелить камень. Расставив ноги, упирался ими во что-то сзади, а обеими руками и головой толкал, толкал... потом тянул на себя. Бесполезно, чертов валун, не сдвигался ни на полмиллиметра. Отползя немного назад и кое-как освободив из ножен меч, Слава стал ковырять концом лезвия породу перед собой, пытаясь докопаться до основания валуна, или хотя бы расширить дыру справа от него. Клинок скрежетал, сыпались какие-то мелкие камушки, но в целом, толку от этих действий было чуть. Меч не заступ и не саперная лопатка — убить кого-нибудь, это запросто, а ковырять породу в таком узком пространстве, даже столовый нож подошел бы лучше.

— Ну помоги же мне!.. — бормотал Слава, в отчаянье прижимаясь щекой к холодному лезвию, — ведь ты столько раз меня спасал... помоги еще разок! — он увидел на клинке кровь и выругавшись оставил свои попытки. Бесполезно. На этот раз у него в руках была обыкновенная бездушная железяка не способная ни на что большее, чем порезать руку своему собственному хозяину.

— Ну и черт с тобой! — сказал он мечу. — Я сдохну и ты тоже останешься здесь ржаветь, тупая железка!

В какой-то момент он перестал двигаться — что толку тратить силы на бесполезные трепыхания. Сразу же стало холодно. Сырая одежда служила отличным проводником, щедро отдавая тепло тела окружающему камню. На каком-то часу лежания в узости Славой овладело состояние полусна. Он понимал, что это вызвано смертельной усталостью и переохлаждением. И еще он понимал, что скоро умрет, хотя разум отказывался в это верить. Впрочем, разум все больше соскальзывал в пограничное состояние между реальностью и бредом. В какой-то момент Слава открыл глаза и увидел перед собой белую дверь. Он знал, что там за дверью его прошлое, все самое лучшее, что было в его жизни, праздники детства, сбывшиеся мечты, люди и события. Они все по ту сторону двери, а он уже по эту. Слава обернулся и увидел перед собой широкий коридор уходящий вдаль. Он вел к свободе из каменного склепа, в котором томилось его тело. Там нет зла, там все прекрасно, там никто его не заставит мучиться, и нет опасных тварей, которыми полон этот мир. Там он обретет блаженство, надо лишь сделать шаг.

— Стой, трус! — услышал он за спиной такой знакомый скрипучий голос.

— Дядя Марк?..

— Не для того ты появился на свет и не для того я тебя растил, чтоб ты так бездарно сгинул.

— Но что я могу сделать?

— Что ты можешь сделать? Что ты можешь?..

И тут Слава почувствовал, что начал расти. Его тело набухало как тесто, заполняя пространство вокруг, проникая во все щели и пустоты. Он уже не был человеком, он пророс в эти камни, слился с ними. Он чувствовал свою кожу — слой почвы, с травой деревьями, холмами и оврагами. По нему лазили муравьи-человечки, у его бедер текла река Подгорица, а вокруг стояли такие же люди-горы. Внизу он тоже ощущал свою границу, там, где известняки менялись на скальные породы. Он чувствовал все пустоты внутри себя, все трещины и разломы, все подземные воды, включая и озеро — прибежище глубинных тварей. И где-то там внутри, в месте сосредоточения непонятной энергии, пульсировала живая точка. Точка стала наливаться силой, раскаляться, требуя указать место её приложения. Действительно, подумал Слава, это так просто, как он раньше не сообразил? Там и силы никакой особой не надо — всего и делов, поддеть этот несчастный булыжник, сидевший как кристаллик в почке, и выщелкнуть его вон.

Взрыв ослепительной боли и тишина.

* * *

Когда Слава очнулся, то обнаружил себя сидящим на глиняном полу, рядом со здоровенным валуном. Подняв глаза, увидел щель, из которой он вылез. В расширении, начинавшемся сразу за узостью, имелась глубокая борозда, которую оставил вывороченный из своего гнезда, камень. "Башкой, что ли я его вышиб?" — невесть у кого поинтересовался Слава. Кряхтя, он кое-как поднялся на ноги и поискал глазами меч. И только увидев тускло поблескивающее лезвие, наконец, сообразил: в гроте есть свет. И свет этот давал не светильник, которого, кстати, нигде не было видно. Свет шел извне.

Слава не мог поверить своему счастью. Неужели проклятые подземелья, наконец, закончились? Впрочем, чтобы испытать счастье, тоже нужны какие-то силы, а их у Славы не было. Совсем.

Что предшествовало странному освобождению из каменного плена, он почти не помнил. Вернее, то, что он помнил, нельзя было отнести к реальности, точно так же как нельзя объяснить, что либо, увиденным накануне сном. Но откуда-то он знал, что произошло нечто значительное. Даже сквозь смертельную усталость, он чувствовал произошедшую с ним перемену.

Впрочем, хрен с ними с ощущениями. Подумать над этим он еще успеет, а сейчас пора на выход.

Сделав несколько шагов, он заметил мелькнувшую впереди тень, затем еще одну и еще, схватился было за меч, но это оказались всего лишь эйюхи. Перешагнув каменный порог грота, Слава угодил в их царство. Они подобно земным летучим мышам гроздьями висели на стенах и потолке, перепархивали со стены на стену, по-видимому, готовясь к вылету. Появление человека, похоже, не слишком их встревожило, лишь несколько особо нервных особей начали, противно пища, метаться по пещере, проносясь перед самым Славиным лицом. Он вяло отмахивался от них мотком веревки.

Еще десяток метров и над головой Славы зажглось звездное небо. Сразу же окатила волна запахов и звуков, словно он вынырнул из безвоздушного пространства или воды. Это было непередаваемо — всего несколько шагов и стерильная глухота пещеры, перемешанная с вонью эйюхов, сменилась на чудесный коктейль испарений теплой земли, ароматов цветов и трав, далекого журчания реки, треска кузнечиков, щебетания каких-то птах.

Откуда только силы взялись. Подъем был довольно крутым, но Слава за одну минуту преодолел его карабкаясь на четвереньках, словно кто-то в зад подталкивал.

Когда выбираешься из мрака пещеры, любой свет кажется ярким. Вот и ему в первый момент пришлось зажмуриться, показалось, что снаружи светло как днем. Звезды сияли, словно мириады крохотных лампочек, а почти полная луна и вовсе как прожектор. Хотя вокруг было довольно тепло — камни отдавали накопленный за день жар солнца — Славу била крупная дрожь. "Пневмонии мне не хватало", — подумал он и тут же забыл об этом. Дальнейший путь, он помнил смутно. Продолжая двигаться в почти бессознательном состоянии, практически на автопилоте, продрался сквозь кустарник, коим заросли края пещеры и начал спускаться по склону. Ноги подворачивались на камнях и скользили по росе. Он понял, что совсем плох и если сейчас же не остановится и не даст телу отдых, то просто свалится и покатится под гору. Выбрав камень побольше, Слава сел с ним рядом и привалился спиной к гладкой еще горячей поверхности. Прижал к груди ножны с мечем. Мутнеющим взглядом успел отметить, что внизу по склону метрах в пятистах выделяется какое-то светлое пятно. "Неужели костер?" — подумал Слава и в следующее мгновение забылся глухим, как черный провал пещеры, сном.

Седьмая глава

В какой-то момент Слава понял, что уже не спит, но открывать глаза не спешил. Или было страшно. А вдруг это сон и он все еще лежит в проклятой щели. Нет, не похоже, что сон. Истошно голосят птицы, лицо обдувает ленивый, ласковый ветерок, а прямо в глаза светит солнце, просвечивая сквозь веки оранжевыми струящимися пятнами.

Внезапно на лицо упала тень. Слава вздрогнул и открыл глаза. Перед ним, обступив полукругом, стояли пятеро человек. Ничего не делали, просто стояли и наблюдали за ним. Четверо с физиономиями заросшими курчавыми бородами, были ничем не примечательны — одеты в свободные серо-зеленые штаны, заправленные в кроткие сапожки, а сверху такого же цвета рубахи и безрукавки, несмотря на жару подбитые мехом. И лишь один в центре, высокий и худощавый, выглядел живописно благодаря необычного покроя и цвета одежде и ассортименту навешанного оружия. Его лицо, в отличие от остальных, хранило печать интеллекта. Убранные назад волосы открывали высокий с залысинами лоб, тонкие губы кривились непонятной усмешкой. Сколько они уже тут? Как умудрились так неслышно подойти? Следует ли их опасаться? Слава непроизвольно положил ладонь на рукоять меча, чем вызвал у окружающих весьма живую реакцию. Они отступили на шаг и в миг на Славу оказались нацелены несколько духовых трубок, таких же, как у Щепы, а высокий направил ему в грудь устройство наподобие арбалета. Слава счел за лучшее вернуть руку на место.

— Так-то оно правильней будет! — одобрительно кивнул высокий, явный предводитель этой компании. Он посмотрел куда-то вверх. Следуя его взгляду, Слава обернулся и узрел в нескольких шагах за собой еще одну примечательную личность. Первое что бросалось в глаза: лицо в цветастых разводах татуировок и угольно-черные блестящие волосы, заплетенные в тугие косы. Ростом он был еще выше первого, еще более худ и походил на огородное пугало, тем более что и одет был соответственно, в бесформенный балахон.

— Ну что скажете, господин Верцингеторинг? — поинтересовался у него предводитель.

— Больше здесь никого нет капитан, он один, — голос у господина с непроизносимым именем (или фамилией?) был тихий, неразборчивый с пришептыванием, словно у него не хватало половины зубов.

— А вы, что скажете, господин оборванец? — тот, кого назвали капитаном, теперь смотрел на Славу, — заодно поведайте нам, у кого украли меч? Не украли? — поинтересовался он ироническим тоном, увидев, как Слава отрицательно мотнул головой. — Ну конечно, что я говорю, ведь он достался вам в наследство от батюшки благородных кровей! Слушай меня, голодранец! — голос его стал жестким. — Если хочешь прожить еще пару крайн, сейчас ты расскажешь мне, где прячется твоя банда. И постарайся быть убедительным, учитывая, что за голову старателя, Орден магического огня, чье подворье находится в Кумесе, отсыплет полную пригоршню серебра. Впрочем, — тон капитана внезапно смягчился, — я не жадный, и мне нет особого резона тащить тебя в Кумес. Просто я не хочу, чтобы кто-то из моих дружинников получил в спину стрелу или колючку от вашего брата, принявшего их за орденскую стражу.