— Вот же пакость какая, — согласился старлей, идея высадки на берег уже не казалась ему такой хорошей. К тому же только сейчас он сообразил, что оставил меч на плоту. Ну, раз уж высадились, логично будет закончить дело. Подбадривая отчаянно трусящего дружинника, точнее, ведя его за руку, Слава пошел к лесу, осторожно ступая по искрящейся траве. Голубое свечение под ногами гасло, чтобы вновь возродиться секунду спустя. Босые ступни словно покалывали тысячи крошечных иголочек. Но это ощущение было даже приятным, чего не скажешь, о вставших дыбом волосам дружинника, которые он безуспешно, раз за разом пытался пригладить.

Вблизи лес выглядел совершенно обыкновенным. Смешанным. Елки, березки, осины. Эта его обыкновенность приободрила Славу, и он принялся выбирать подходящее для их целей деревце.

— Сожри меня ыхырг! — потерянно сказал Щепа.

Обернувшись на голос, Слава обмер. На берегу, возле самой воды, на песке лежали, сидели, стояли странные животные. Старлей готов был поклясться, что несколько секунд назад берег был пуст, а тут, пожалуйте, нате вам, откуда-то взялась целая стая неведомых тварей и по-хозяйски расположилась, отрезав их от спасительной реки. Путники ошарашено смотрели на них, те смотрели на путников. Их было около десятка, этих странных зверей. Они сохраняли неподвижность и будто ждали чего-то. Кто такие? Непонятно. Кошки не кошки, собаки не собаки. Неведомы зверушки. Каждая зверушка по метру в холке. Окрас пятнистый, серо-зеленоватый, камуфлированный.

— Что делать будем Валад? — просипел из-за плеча Щепа.

— Что, делать, что делать... Никаких резких движений! Потихоньку пятимся назад...

— Куда назад-то? В лес что ли?

Блеснула зарница, громким треском разорвал тишину удар грома, теперь уже гораздо ближе. Словно вторя грому, лес наполнился звуками. Откуда-то из чащи, кто-то вопил, гукал, свиристел. Над кронами возникали и угасали всполохи голубого свечения. Лес словно предупреждал путников: соваться в него не стоит. Загадочные звери на эту какофонию звука и света никак не прореагировали. Наоборот будто расслабились. Одни начали вылизываться подобно кошкам, другие ходили взад вперед словно нагуливая аппетит перед ужином (Славе очень хотелось верить, что в качестве ужина не рассматриваются их с Щепой скромные тушки). Старлей огляделся в поисках путей спасения. На дерево что ли залезть? Поворачиваться к зверям спиной категорически не хотелось, может они только того и ждут. Рядом потел от страха Щепа. Кошко-собаки заинтересованно глядели в их сторону. Мысли в голове у Славы были сплошь бесплодные: до воды бы как-нибудь добраться... эх меч бы сюда...

Девичий вопль резанул по ушам, отразившись от стены леса, пошел гулять эхом над рекой. Звери как по команде повернули остроухие головы на крик. Бросив взгляд на реку, старлей тоже не смог сдержать горестного возгласа. Плот. Их плот, медленно плыл по течению. На плоту скакала и махала руками Маат. В голове мигом прояснилось, и Слава все понял и осознал. Какие же они идиоты! Куда было торопиться? От ливня выше по течению, река вздулась и легко сняла плот с мели. И вот теперь он уплывал от них, унося с собой последнюю надежду на спасение.

Сзади раздался дробный топот босых пяток. Это не выдержали нервы у Щепы, и он во все лопатки понесся вдоль опушки леса, следом за уплывающим плотом. Славе ничего не оставалось, как присоединиться к бегству.

Они мчались, по заросшему травой лугу. Оглянувшись на бегу, Слава увидел, что звери перестали изображать из себя сфинксов и ленивой трусцой следуют за ними по берегу, не приближаясь, но и не отставая, ни на шаг. Маат на плоту руками подавала какие-то знаки и что-то кричала. Секунду спустя до Славы дошло, что девушка пыталась им сообщить. Впереди метрах в трехстах, река делала резкий изгиб влево, и если бы им каким-то образом удалось опередить своих преследователей, то оставался шанс, что они, достигнут берега, раньше, чем стая вновь отрежет их от реки. Сомнительно, конечно — скорость движения на четырех ногах намного превышает оную на двух. Но существовала вероятность, что собако-кошкам (все-таки, скорее кошкам, чем собакам), не сильно-то и хочется их догонять. Может быть, они просто хотят поиграть, с забавными двуногими существами. Ага, поиграть... в кошки — мышки! Что бывает с мышками после того как кошки с ними наиграются, старлей старался не думать. Он вообще старался ни о чем не думать. Еще раз прикинул расстояние до излучины и из последних сил рванул вперед. Уставшего было Щепу, вдохновил его финишный спурт, и он тоже поддал ходу.

Никогда в жизни Слава так не бегал. До реки оставалось метров сто. Старлей с размаху перепрыгнул неширокий ручей, проломился сквозь кусты и вылетел на поляну.

Там их уже ждали.

Сзади, как резаный, завопил Щепа, сбитый с ног здоровым кошаком, прыгнувшим на него откуда-то сбоку. Оглянувшийся на крик старлей, запнулся о корень и полетел кувырком. Не чувствуя боли тут же вскочил, и остановился как вкопанный.

Перед ним было три зверя. Пожалуй, многовато. С одним бы может быть и справился. Розовые оскаленные пасти с белоснежными стилетами клыков. По-кошачьи выгнутые спины, шерсть дыбом. Хвосты возбужденно хлещут траву, когтистые лапы скребут землю. По пятнистой зеленовато-серой шерсти, с сухим треском скачут голубые искры. Сильно пахнет озоном.

Старлей почувствовал себя гладиатором на арене римского Колизея и не придумал ничего умнее, как встать в боксерскую стойку. "Где ты спасительная трансформация? Где ты Слава-дракон или Слава-какой-нибудь другой монстр? Где поток силы, хлещущий сквозь меняющееся тело? Ни хрена нет! Неужели, так и сдохну? Синерг, ау, Сине-е-ерг!.."

— Не двигайся! — раздался голос в голове и это был не Синерг. Когда появлялся Синерг, в черепе становилось тесно, словно туда втискивалась еще одна личность, а сейчас чужие слова бухали в пустой голове, стукаясь о внутренний свод черепа, словно камни в металлической бочке.

— Не двигайся! — повторил чужой голос, но Слава и не подумал подчиняться. Он кинулся вправо, в густой ивняк, думая, что котам там будет несподручно атаковать всем вместе и появятся призрачные шансы отбиться. Но те и не думали гнаться за ним. Вместо этого они взвыли дурным мявом, ближайший к Славе окутался голубым сиянием и, с громким треском, разрядил в старлей натуральную молнию. В следующую секунду, тот обнаружил себя лежащим на траве, с ощущением, словно только что побывал на электрическом стуле. Но этого его гонителям показалось мало. Следом за первым котом, в старлея разрядились второй и третий. После чего он оглох и ослеп, и даже, кажется, задымился. Загадочное электричество, не желая уходить в землю, колобродило в его теле, заставляя беспорядочно сокращаться каждую мышцу, завязывая ее в тугой узел, от чего он бился как в припадке падучей. От пронизывающей все тело боли из горла рвался крик, но лицевые мышцы свело судорогой так, что невозможно было открыть рот — оставалось только мычать.

Так или иначе, но убивать его не собирались. Внезапно все кончилось. Боль схлынула, оставив в теле ощущение, что оно выкручено, как мокрое полотенце. Открыв глаза, Слава обнаружил себя в странной компании. Его окружали небольшого роста человечки, каждый ростом чуть более метра, с ног до головы, покрытые короткой серой шерстью отливающей сизым блеском, как у только что выбравшейся из воды выдры. Человечки скалились, неприятно щеря рты (или это все-таки были пасти?) полные мелкими острыми зубами. Приветливым их оскал мог назвать только потерявший чувство реальности пацифист. Больше всего они походили на огромных жирных котов, вздумавших разгуливать на задних лапах. Сходство придавали круглые усатые физиономии, стоящие торчком острые уши и большие глаза с вертикальным зрачком. Вот только хвостов у них не было. Внезапно круг загадочных существ разомкнулся, и в него вступили двое. Один крупный, на голову выше остальных, с властными манерами и повелительными интонациями — сразу видно, что вожак. Другой больше напоминал кучу бурого меха, пронизанного нитями седины. Он не шел, а ковылял, вибриссы его обвисли, а глаза потускнели. Вожак, развернувшись к своим, огласил территорию властным мявом, отчего те сразу подобрались. Старый же кот без обиняков направился к Славе и уставился ему в глаза своими зелеными буркалами. От этого взгляда, старлей почувствовал шевеление внутри черепа, словно ветерок подул.

— Я же просил тебя не двигаться! — раздался в голове уже знакомый голос. Старик повернулся к главному и что-то сказал ему. Хотя термин "сказал" не слишком подходил для обозначения серии фырканий, шипений и мявов. Вожак нахмурился и что-то буркнул в ответ, что Слава оценил, как: "Ты уверен?". Старый кивнул. Тогда вожак подошел к одному из стоящих вокруг них котов и без слов врезал ему по уху. Тот покатился кувырком, но сразу же вскочил на ноги с рассерженным шипением. Впрочем, под суровым взглядом вожака он сразу скис и виновато поник головой. Наблюдавший за экзекуцией, старый кот, удовлетворенно кивнул и обратился к Славе.

— Прости нас, о, будущий саркан! Недостойный сын нашего племени обративший на тебя молнию, наказан.

"Так это он поджаривал меня, — подумал старлей. На его взгляд "недостойный сын" достоин был еще как минимум, пары-тройки подобных оплеух, а равно и его подельники. Но, как говорится — и на том спасибо.

Пожилой, меж тем, продолжил:

— Надеюсь, ты больше не сердишься на нас, о, будущий саркан? Мы, имуры, молниеносные коты-воители, всегда были друзьями и союзниками сарканов. К сожалению, после Битвы Магов, когда сарканы ушли, мой народ, оставшись без вашего благотворного влияния, сильно одичал. Лишь несколько старых котов помнят еще благословенные времена нашей дружбы...

"Так значит? — думал Слава, прислушиваясь к себе. Тягучая головная боль мешала понимать сказанное, а этот монотонный голос, словно ворошил угли, не давая ей угаснуть. Хотелось только одного, чтобы мучительная тяжесть ушла, оставив в покое его измученную голову. Понятно было лишь, что убивать и тем более есть его, никто пока не собирается. Более того, этот кошачий дед бормочет что-то о вечной дружбе братских народов. — Понять бы еще, что за народы он имеет в виду?"

Старик меж тем, что-то почувствовал. Он снова вгляделся Славе в глаза и, повернувшись к вожаку, издал новую серию мявов. Тот глянул на старлея и недовольно кивнул. Сделал жест своим молниеносным воинам и те мгновенно испарились, словно их и не было на поляне. Сам же отошел метров на десять и там присел, молитвенно сложив руки-лапы на груди. Выглядел он при этом так потешно, что Слава не смог сдержать улыбку, тем более что голова, после ухода этой кошачьей братии, моментально прояснилась, исчезла боль и чувство тревоги.

— Прости, — опять начал извиняться старик, — я не учел, что ты еще не до конца инициирован... — видя недоумение на лице собеседника, он счел нужным пояснить. — Видишь ли, имуры, существа ментально очень активные и неподготовленный человек не может долго выносить их общество...

— Где мои товарищи? — прервал его непонятные рассуждения Слава.

— Твои слуги в безопасности, — тотчас заверил его старик. — Здесь никто не посмеет причинить зло слугам саркана.

— А чего ж вы за нами бегали тогда? — поинтересовался старлей. — Пугали, током били? Ладно, не извиняйся, — добавил он, увидев замешательство на кошачьей морде собеседника, — я понял уже, что обознались. Так?

— Точно так! — кивнул старый. — Как я уже говорил, ты не полностью инициирован, к тому же кровь ракшасов...

— Что кровь ракшасов?

— Наши воины почувствовали ее в тебе.

Вожак в отдалении оживленно закивал головой, почувствовали, мол.

— Они думали, что ты мангас — ублюдок от связи демона ночи и человеческой женщины. Видишь ли, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд старлея, — дело в том, что ракшасы всегда убивают людей-мужчин и съедают их тела. Женщин же они иногда оставляют в живых, но никогда не оставляют не изнасилованными. От этой связи и появляются мангасы — существа сколь странные столь и страшные. В них сочетаются сила и ярость демонов с умом и сообразительностью людей, а это сочетание крайне опасное для тех, кому выпадет несчастье жить от них поблизости.

Из последовавшей за этим прочувствованной речи, Слава узнал, что местные ракшасы самые страшные враги кошачьего народца. Между ними происходят частые стычки, и только владение молниями спасает имуров от уничтожения этими порождениями преисподней. Но все равно коты-воители иногда погибают в схватках с ними и виной тому частенько бывают именно мангасы. Во-первых, они способны действовать как ночью, так и днем, во-вторых, умеют организовывать действия своих менее умных, но куда более сильных демонических сородичей. Могут устраивать засады, хитростью заманивая в них противника. И, наконец, просто пакостят, например, убивают животных, на которых охотятся имуры, тем самым лишая их пропитания. Одно время, пару лет назад завелась целая шайка из нескольких мангасов и имурам ближайшего к ним Восточного племени, житья от них не стало. Пришлось котам-воителям объединяться и организовывать карательную экспедицию на земли ракшасов. Мангасов тогда удалось уничтожить, но и люди-кошки понесли немалые потери. Надо ли рассказывать, как имуры ненавидят демонов и их отвратительные порождения — мангасов? К людям же коты-воители относятся терпимо, и беспрепятственно пропускают их, когда те проплывают мимо. На берег, разумеется, высаживаться не позволяют, а так плыви себе и плыви — не тронут. Зная это, старатели всегда старались миновать Грозовой лес, как можно скорее. Тем более удивительным и подозрительным стало для имуров странное поведение Славы и его спутников, а уж когда коты почувствовали в старлее кровь злейших врагов, только вмешательство Тэ-о-ту (так звали старого кота, бывшего в племени имуров кем-то вроде шамана) спасло путников от немедленной расправы. Та-о-ту уже слышал о странном бое в пойме и появлении там дракона. Поэтому ему показалось знаменательным явление трех путников сразу после этого. Теперь он безмерно счастлив, что не допустил убийства представителя славных сарканов, пусть даже и не полностью инициированного.

Пока продолжалась эта благостная беседа, вокруг началась какая-то возня. К сидевшему поодаль вожаку подбежали двое котов. Некоторое время они нервно общались, потом убрались куда-то, а вокруг поляны вновь появились воины. Они не приближались, но и не удалялись. Тэ-о-ту тоже стал проявлять беспокойство. Он обратился к одному из воинов, кажется старшему, и в его мявканьи слышался явственный вопрос, тот смешно, по-человечески развел лапами и несколько раз фыркнул в ответ. Наверное, это было что-то вроде вечного солдатского: ничего не знаю, сказали тут стоять, вот и стоим. Вернулся вожак, скомандовал что-то своим бойцам. В лапах у тех появились веревки. Слава оглянуться не успел, как оказался весь опутан ими как балык горячего копчения. Его рывком поставили на ноги, которые связали лишь частично, на шею накинули петлю, и чувствительно ткнули в спину, приглашая следовать, куда скажут. Со спутанными ногами, нормально идти не получалось, он мог лишь мелко семенить. "Ни хрена себе! — думал старлей, поражаясь очередной перемене в настроении кошачьего племени. — Только сейчас радовались прибытию представителя славных сарканов или как их там, а теперь ведут на веревке, как стреноженного бычка... надеюсь, по крайней мере, не на бойню?"