Никого. Демоны убрались восвояси, а хэку если и появятся, то нескоро. Маат вошла в реку. Голые ноги обожгло ледяной водой, но она продолжала идти, пока не зашла по пояс, затем тихонько взвизгнув, присела. Сердце захолонуло, дыхание прервалось. Это ничего, так и должно быть — годы проведенные в Ковене приучили держать тело в чистоте. Сестры-послушницы утром и вечером купались в монастырском пруду, несмотря на погоду. Чистое тело — чистая душа — чистый разум. Эта нехитрая последовательность вбивалась в головы принятых в монастырь девочек с той самой минуты, когда они начинали понимать слова. Только с чистым разумом можно воспринять учение Великой Матери Мудрой Змеи.

Вбитое с детства стремление к чистоте, уже однажды сыграло с Маат злую шутку. Старатели подкараулили ее прямо в реке. Мерзавцы, зная, что на берегу им от ведьмы не спрятаться, притаились под корягой, дыша через стебли тростника. Они просидели в холодной воде немало крайн, дожидаясь свою добычу. Проплывающая мимо девушка была утянута под воду. Там с нее, полуутопленной, сорвали все обереги и там же надели ошейник смирения, один из немногих амулетов Хром-Минеса назначение которого старатели знали и активно использовали для своих целей. Причина, по которой они пошли на такой риск, оказалась до ужаса банальной. Как узнала позднее девушка, Кенап, главарь одной из банд, элементарно выиграл ее в кости у Араки, главаря другой. По извращенному кодексу старательской чести, у того не оставалось выхода, кроме как организовать похищение ведьмы. Месяц, проведенный в рабстве, едва не завершил и без того недолгий век выпускницы Ковена. Она, привыкшая за время жизни в монастыре к мыслимым и немыслимым трудностям, не знала, что человеку может быть так плохо. Несмотря на ошейник, ее боялись и жестоко мстили за свой страх — обходились хуже, чем с животными, хуже, чем с другими рабами. Мало того, сами рабы, все сплошь мужского пола, унижали и преследовали ее, что не возбранялось хозяевами. Счет изнасилованиям, юная ведьма потеряла еще в первую осьмицу плена. Проклятый ошейник лишал колдовских способностей и подавлял волю. От одной только мысли о побеге или самоубийстве голову пронзали вспышки нестерпимой боли, заканчивающиеся потерей сознания. Отчего-то, Кенап, заговаривая амулет подчинения, оставил ей возможность сопротивляться насилию. Понятно, что хрупкая девушка не в силах оказать достойный отпор здоровым мужикам, зато вид, брыкающейся и отбивающейся жертвы возбуждал их гораздо сильней, чем, если бы она была покорной и безучастной.

Как, при таком образе жизни, она умудрилась не сломаться и не сойти с ума, Маат сама не очень понимала и не задумывалась над этим. Должно быть, помогла, воспитанная в монастыре, железная психика, способность подавлять эмоции, отсекать неприятные воспоминания, начиная каждый новый день, словно с чистого листа.

Спасли ее, если можно так выразиться, напавшие на деревню ракшасы. В это время, Маат находилась в выгребной яме, посаженная туда за то, что во время очередного сеанса любви, изловчившись, чуть было не откусила нос одному авторитетному старателю. Откусить не получилось, но некоторый урон красоте нанесла. Уняв кровь, старатель сперва хотел ее убить, но потом передумал, все ж таки ведьма была добычей главаря, как раз в это время отсутствующего. Поэтому, ее просто отлупили до полусмерти, связали и бросили в нужник. Там она имела все шансы утонуть в дерьме, но не утонула, зато получила возможность наслаждаться предсмертными воплями разрываемых живьем старателей. На нее саму ракшасы не обратили внимания — слишком много было кругом истекающей кровью добычи, чтобы интересоваться содержимым выгребной ямы.

Из нужника ведьму извлек Кенап, вернувшийся на следующий день из очередного похода за амулетами. Увидев, что осталось от товарищей, напуганные старатели принялись расспрашивать Маат, но девушка, отравленная ядовитыми миазмами, к тому времени уже ничего не соображала. Тогда они, не теряя времени, засобирались в дорогу. Зачем Кенап взял ее с собой, почему не убил и не бросил обратно в яму, Маат не знала. Возможно, привязался к ней той своеобразной привязанностью, какая возникает у палача к долго истязаемой им жертве. Он даже помыл ее, протащив несколько раз на веревке под мостом. Насильно кормил, не давая умереть с голоду. Зачем? Чтобы еще немного поразвлечься? Или просто хотел продлить ее мучения? Ответа на этот вопрос у Маат не было, она твердо знала лишь одно — смерть старателя от Славиной стрелы была слишком легкой. Встреться с ним ведьма, будучи без ошейника, Кенап со своими дружками умирал бы много дней, и каждый из этих дней встречал бы и провожал с мечтой о смерти.

"Интересное дело, — думала девушка, борясь с быстрым течением, — выходит кровожадные демоны гораздо лучше и милосердней иных людей? Ведь они не мудрствуя, просто разрывают человечка и пожирают его плоть, не подвергая лишним издевательствам и унижениям".

Из реки она выбралась замерзшая, но довольная, с крупной форелью в руках. Подманивать птиц и рыб любая ведьма умеет с детских лет, а мясо сухопутных тварей есть послушницам Ковена запрещено.

Попрыгав чтобы согреться и несколькими резкими, собачьими движениями стряхнув с себя воду, Маат натянула рубашку и уселась на вросшую в берег корягу. Ее отполированная водой поверхность вполне годилась в качестве разделочного стола. Девушка взяла заранее воткнутый в дерево ножичек и приготовилась чистить рыбу.

— Хм... — раздалось за спиной.

Маат вздрогнула и уронила ножичек в воду. Обернулась. Посреди кустов, там, где раньше был шалаш, стоял Слава и удивленно озирался. То, что было сводом шалаша, валялось вокруг него бесформенной кучей веток.

— Матерь Великая! — охнула Маат и поспешила к кустам. — Что ж ты наделал, волот пещерный?!

— Я что-то сломал? — смущенно поинтересовался Слава.

— Да так ничего... всего лишь наше укрытие, — девушка стояла, уперев руки в бока, вид у нее был донельзя возмущенный, — пустяки, если учесть, что Рыжие могут появиться в любой момент!

— Извини! Тут было так тесно... я только сел, а оно... давай помогу... — он осекся, внезапно сообразив, что совершенно гол, а юная ведьма с интересом его разглядывает. Слава почувствовал, как кровь прилила к щекам, даже кажется, пальцы ног поджались от стыда. Прикрывать причинное место уже было как-то поздно. Нелепая ситуация. Впрочем, интерес в глазах девушки был скорее медицинского свойства, без всякого иного подтекста. Подойдя к нему, она протянула руку и провела пальцами по груди.

— Гляди-ка, почти зажили! — сказано это было с таким удивлением, Что Слава, позабыв смущение, немедленно принялся себя осматривать. Все его тело: руки ноги, грудь, живот, да наверно и спина тоже, были покрыты сеткой свежезатянутых шрамов. Тут только он вспомнил все, что с ним произошло, до момента отключки. Вернее, то, что произошло позже, он тоже помнил, только относилось это уже не к реальному миру. Слава вспомнил, что говорил ему Синерг во время последнего появления. "Проводник, — так Синерг называл меч, — всегда должен быть при тебе! Только так ты сможешь выжить! Только так я смогу помочь тебе! Срать пойдешь, бери с собой! Трахаться будешь, чтоб рядышком лежал!"

— Слушай, а где меч? — обратился Слава к ведьме, от волнения позабыв про наготу и про свои шрамы, — Где мои вещи? Где все, наконец?

— Не слишком ли много вопросов? — засмеялась девушка.

— Где меч, я тебя спрашиваю?! — Слава уже не шутил. Ухватив зазевавшуюся ведьму за плечи, он встряхнул ее несколько раз, так что голова мотнулась из стороны в сторону. — Куда ты дела меч?

— Да-а... не... тряси-и-и ты, душу вытрясешь...

Опомнившись, Слава разжал руки, и ведьма отскочила на несколько шагов, опасаясь, что он снова начнет. Впрочем, обиженной она не выглядела, в уголках глаз пряталась насмешка. — Чего разбушевался-то, волот пещерный? Там он твой меч, — она показала в сторону дубовой рощи, — спрятан... не стану же я его рядом с собой держать.

— Послушай милая девушка... это не смешно ей богу... если бы ты унесла его чуток подальше, меня бы уже не было!

— Но ведь не унесла же.

Ее непосредственность обезоруживала, и Слава против воли улыбнулся.

— Кстати, — вдруг заинтересовалась Маат, — а откуда ты знаешь, что это я его взяла? Ты ведь был бесчувственный как то бревно. Откуда знаешь?

— Потом, — не стал ничего объяснять Слава, — а, сейчас принеси его, пожалуйста, он должен быть рядом со мной.

— Хорошо, — легко согласилась ведьма, — тогда ты чисть рыбу. И думай, что мы будем делать дальше.

Когда она вернулась, с ножнами на плече, Слава, обернув вокруг бедер одно из одеял, честно трудился над рыбиной. Радужная чешуя, разлеталась во все стороны, усеивая воду и песок.

— Кто так чистит рыбу? — услышал он за спиной возмущенный голосок. — Накидал тут! Ты же нас демаскируешь! Дай сюда ножик! Вот так надо держать и вот так скоблить чешую. Чтоб одной кучкой, раз и выбросил! А эти штуки ты чего бросил? Это же не кишки, а жир. Соображать надо!

— Ну и чисть сама, раз такая умная, — не стал спорить Слава, забирая у нее ножны с мечом. Клинок извлекся с трудом. Он был весь в ошметках засохшей крови. — Твою же мать! — не смог сдержаться старлей. — Помыть, что ли не могла?

— Делать мне больше нечего, — обижено буркнула ведьма, — как железяки всякие мыть. Вот скажи, неужели все самцы такие неблагодарные животные? И не смей упоминать Великую Мать!

"И, правда, чего я взъелся на девчонку? — с запоздалым раскаяньем подумал Слава. — Ору на нее, трясу как грушу. А она ведь мне, по сути, жизнь спасла. Сам что ли меч не помою? Не заржавеет же он, в конце концов.

— Слышь, Маат, — обратился он к надувшей губы, но при этом продолжавшей ловко орудовать ножичком, девушке, — ты это... извини, а. Я твою мать не хотел обидеть и тебя тоже не хотел. Сорвалось.

— Это не моя мать, — строго сказала ведьма, — Великая Мать Мудрая Змея, она мать всех женщин!

— Всех женщин, — тупо повторил за ней Слава, — а мужчин что же? — по красноречивому взгляду который метнула в его сторону девушка, старлей понял, что сморозил, что-то уж совсем неприличное. — Слушай, — начал он, спеша свернуть со скользкой темы, — я просто не в курсе ваших дел... я же не отсюда.

— Ты, правда, макурт? — недовольство слетело с лица девушки, в глазах загорелся интерес.

— Ну не знаю... может быть... в общем, скорее да, чем нет.

— Понятно, — и не ясно было, действительно ли ей понятно или так просто сказала, но интерес в глазах пропал. Видимо абстрактное знание не слишком волновали юную ведьму, когда вокруг столько насущных проблем. Захочет, сам расскажет, а не захочет, так и не надо. Она выкинула рыбные внутренности в реку, прополоскала саму рыбу, ловко вырвала ей хребет и, вновь усевшись на корягу, указала Славе место рядом с собой, — садись, кушать подано.

— Сырую что ли? — удивился, было старлей, но поймав ее недоуменный взгляд, устыдился своей недогадливости. Действительно, не разводить же костер, когда враг может нагрянуть в любую минуту. Ну что ж сырую, так сырую. Только сейчас он почувствовал, как голоден. Но желудок, похоже, уже слипся, да и слабость после болезни еще ощущалась, так что первый кусок склизкого безвкусного рыбьего мяса тут же попросился назад. Старлей был вынужден сделать небольшой перерыв, чтобы унять рвотные позывы. Маат поглядывала на него, уплетая свою порцию — вкусно, невкусно, а есть-то что-то надо. С этим Слава был согласен, и повторил попытку. Следующий кусок пошел куда легче. Еще один и еще, а дальше рыба кончилась. Желудок раздраженно бурчал, требуя продолжения банкета. Маат же выглядела вполне сытой. Облокотившись спиной на корень, она ковыряла в зубах тонкой палочкой.

— Слушай, — обратился к ней старлей, чтоб отвлечься от мыслей о еде, — ты говорила, что хэку могут нагрянуть в любую минуту, так чего ж мы тогда отсвечиваем на самом виду?

— Я думаю, если они и объявятся, то ближе к вечеру. Но, скорей всего до завтра не сунутся. Когда за мечом ходила, глянула через Верхний мир... Их тут за леском совсем мало осталось, остальные ушли куда-то. Вернее, я знаю куда: за бандой капитана.

И она рассказала Славе, что произошло, после того, как он потерял сознание. Старлей слушал ведьму и не мог поверить. Как же так? Что же это за мир такой подлый? Выходит, здесь вообще никому нельзя доверять. Один Теха, наверное, его бы никогда не предал. Эх, жалко мальчишку! Недоглядел.

— Я, как только вашу компанию увидела, сразу поняла, что они облизываются на твой меч, — закончила рассказ Маат. — Но солдатня боялась, вдруг ты настоящий маг и только прикидываешься лопухом для каких-то своих целей. А капитан знал, что ты не маг, но пока ты был в сознании, он опасался самого меча.

— Правильно, кстати, делал, что опасался — машинально вставил Слава, вспомнив слова Синерга. Тот говорил, что Проводник, до попадания в "точку невозврата" стабилен только рядом со своим носителем. Что это означало, старлей не понимал, но явно что-то угрожающее — Синерг же объяснять, что-либо отказывался, ссылаясь на нехватку времени и перерасход энергии.

— Что? — не поняла замечания девушка.

— Ничего, за лопуха, говорю, отдельное спасибо! Слушай, а тебе самой-то верить можно? — он тут же пожалел о своих словах. Ведьма вскочила, сверкая глазами.

— Мне твоя железяка без надобности! И верить мне, тебя никто не заставляет! Вот тебе четыре стороны света, иди куда хочешь, а меня оставь в покое со своими проблемами, — она отвернулась, бормоча что-то про неблагодарных самцов. И опять Славе пришлось извиняться, рассыпаться бисером и сыпать комплиментами насчет ее ума и сообразительности (комплименты по поводу внешности, Маат почему-то раздражали). Наконец, она сменила гнев на милость и сказала, что раз проход на север перекрыт Рыжими, на востоке и западе неприступные горные районы, то остается перемещаться на юг. Слава удивился — ведь там, находится то самое сердце Хром-Минеса, которое, по ее словам, такое страшное. Страшное-то, страшное, соглашалась она, зато там демонов нет и никакая рыжая сволочь за ними туда не потащится. Слава спорил для видимости, чтобы проверить намерения Маат. На самом деле, двигаться на юг настойчиво рекомендовал ему Синерг. Советовал, потому что не мог приказать, но заявлял при этом, что в противном случае, не даст за жизнь бывшего старлея и ломаного гроша, при этом, однако, не уточнял, сколько этих самых грошей даст, если Слава согласится. Но раз Маат тоже не против отправиться в те края и даже проявляет инициативу, что ж, Славины шансы на успех повышаются — ведьма, несмотря на юный возраст намного опытнее и гораздо лучше приспособлена выживать в этом суровом мире. Во всяком случае, отказываться глупо.

На том и порешили. Встал вопрос, как передвигаться? Несколько удивленная быстрым согласием Славы, Маат сообщила, что лучше всего, конечно, по реке. Спускаясь с гор, она течет на юг, аж, до самого Голубого озера. Петляет, конечно, по всей округе, удлиняя путь в несколько раз, но зато по водной глади можно путешествовать без особых хлопот, в то время как путь по суше местами совершенно непроходим из-за постоянных завалов леса и из-за того, что Свод смерти местами доходит до самой земли. Да и пить есть, там нечего. А на реке, пожалуйста, и рыба, и вода в неограниченном количестве. В самом, правда, Голубом озере рыба не водится — вода там мертвая. Но ведь они туда и соваться не собираются. Тщательно отмывая и оттирая меч, Слава, молча слушал ее разглагольствования и когда девушка, наконец, закончила, поинтересовался: на чем, собственно, она собирается плыть? На вот этой самой коряге? Обидевшись в очередной раз, Маат сказала, что он сам может плыть на коряге или на своем мече, а лично она, поплывет на плоте. Когда Слава закончил в очередной раз извиняться, выяснилось, что старатели располагали целой флотилией плотов, на которых они и совершали свои заплывы за амулетами Хром-Минеса.