Маат молчала, насмешливо глядя на него. Конечно, она могла скрыть меч от взора шаманов, для этого достаточно, войдя в Верхний мир, накинуть на него серый полог. Но совершенно точно она не собиралась выполнять просьбу капитана. Она не верила ни единому его слову — предавший раз, предаст стократ.

— Нет, воин, — сказала она обманчиво мягким голосом, — я не умею прятать волшебные мечи, и, уж извини, я остаюсь здесь. А ты поспеши, времени у вас осталось не так много.

Капитан несколько секунд смотрел на нее прищуренными от бешенства глазами, словно размышлял, а не рубануть ли отродье Ковена на прощанье тесаком. Ответом ему был кроткий взгляд ее голубых глаз. Этт понимал — убить ведьму можно, заставить сделать что-нибудь против ее воли — нельзя. Сплюнув под ноги, он пошел прочь, на ходу засовывая тесак в ножны.

— Идите вдоль реки, — крикнула она ему вслед, — ищите брод.

Этт не ответил и не обернулся.

* * *

Дружинники торопились, но все же немного задержались, чтоб предать огню тело Техи. Не то чтобы они страдали излишней сентиментальностью, но оставить тело без огненного погребения, считалось не по-людски. Смерть ведь с каждым может приключиться. Если не оказать умершему последней услуги, бросить на растерзание ракшасов, будет неприкаянная душа, вместо того, чтобы воссоединиться с предками, шататься по белу свету, искать своих обидчиков. Такого и врагу не пожелаешь. Долго, правда, возиться не стали, отнесли мальчишку в один из уцелевших домов, там и оставили, подпалив дом со всех сторон. Дождались, пока разгорится, и потопали прочь. Больше всех сожалел по мальчишке Торво, которому тот напоминал собственного сына погибшего во время предыдущего набега хэку. Он же стал единственным, кто внял просьбе Маат, и помог отнести бесчувственного Славу на берег реки, где и уложил его в маленькой заводи. Несмотря на спешку, подождал, дав возможность девушке тщательно омыть тело господина рыцаря от крови и грязи, после чего перенес Славу в выбранную ведьмой, неприметную лощинку, поросшую густым кустарником. Как все большие люди, здоровяк отличался покладистостью и добродушным характером, к тому же он симпатизировал Славе, справедливо считая себя обязанным ему жизнью. Бывший кузнец, сильно переживал, что поддался настрою своих вороватых коллег и вместе с ними покусился на чужое добро. Он, как и остальные, не верил, что Слава может выжить, но все же испытывал крайнюю неловкость за решение капитана оставить, пусть недолго пробывшего с ними, но все же настоящего боевого товарища и храброго бойца на произвол судьбы, да еще и в беспомощном состоянии.

Испытывать-то, испытывал, но оспорить мнение командира не решился. Попрощавшись с Маат и пожелав удачи, он оставил пару запасных шерстяных одеял из своих запасов, нарисовал в воздухе над Славой, знак здоровья, и поспешил за своим отрядом, уже далеко ушедшим по берегу реки.

Так они расстались.

* * *

Оставшись одна, ведьма немедленно начала действовать. Сперва надо было спрятать меч. Морщась от отвращения, она закинула ножны с мечом на плечо и бегом устремилась к ближайшему лесу.

Выработанное за время практики чутье само привело Маат куда надо.

Старый дуб стоял посреди поляны. В сравнении с его размерами, окружающие поляну деревья казались молодняком. Несмотря на высокое уже солнце, под великанской кроной было сумрачно, а на траве лежала роса. Девушка обошла дуб кругом и не смогла сдержать радостного возгласа. Над первым толстым суком на высоте примерно трех ее ростов чернело большое дупло. В руках Маат появилась веревка с привязанным к ней грузиком. Умело раскрутив веревку, девушка накинула ее на сук. Груз обмотался вокруг ветки несколько раз и прочно застрял в сучках. Подергав и убедившись в надежности крепления, ведьма быстро, как заправская верхолазка, вскарабкалась по веревке. Оседлав сук, заглянула в дупло, свистнула туда, поковыряла внутри ножнами — мало ли кто там может обитать.

Никого.

Оно и понятно, даже самая неразумная тварь чувствует близость полога смерти. Дуб стоял в низине, только поэтому Маат рискнула забраться так высоко. Сколько здесь жила и никак не могла понять, почему полог смерти не касается растительности. На той высоте, где колышутся пышные кроны деревьев, даже самый маленький жучок живет не дольше крайны, а им хоть бы что.

Девушка забралась в дупло и осмотрелась, благо света извне попадало достаточно. Да, ничего не скажешь, просторно — кроме нее, здесь запросто могло поместиться еще несколько человек. Идеальное убежище, жаль только, Славу сюда не затащить. Но для того, чтобы спрятать меч, лучшего места не придумать. Теперь следовало замаскировать дупло, а заодно и сам меч от нескромного взгляда из обоих миров. Серый полог, чем хорош — это не охранное заклятие, по излучению магической энергии его не найти. Он неосязаем и неощутим — кусочек Верхнего мира протянутый в нижний. Правда недолговечен, сам истаивает и рассеивается со временем, но Маат и не собиралась торчать тут вечно. Пару дней продержится, а больше и не надо.

Возвращалась, она недовольная собой — провозилась заметно дольше, чем рассчитывала. По дороге, торопясь и обдирая в кровь руки, наломала в ближайшем перелеске большую охапку веток. Необходимо было, как можно скорее соорудить, что-то вроде шалаша, скорее даже навеса. Потому что серый полог, серым пологом, но всегда держать его невозможно, а значит и обычная маскировка тоже не помешает. Да и от росы и дождя укроет и тепло, какое-никакое поможет сохранить — развести костер в ближайшее время, увы, не получится.

Маат собиралась провести здесь несколько дней. В отличие от остальных, она почему-то была уверенна, что Слава не умрет. Ну, а раз так, надо обеспечить сносные условия жизни, до тех пор, пока он не придет в себя. Никаких планов на дальнейшее она не строила, положившись на судьбу.

Девушка как раз заканчивала раскладывать поверх, составляющих свод шалаша веток, охапку палой листвы и мха, когда на противоположном берегу реки появился разъезд хэку. Маат мельком глянула на солнце — почти полдень, и шустро как бурундук, юркнула под навес.

* * *

Основные силы хэку подтянулись, когда солнце на четверть перевалило зенит. Наблюдая за ними из своего убежища, Маат насчитала с полсотни всадников на гракхах и сархусах и до сотни разного зверья. Волоты тащили на плечах огромные бревна, из которых сразу по приходу принялись сооружать мост. После пожара устроенного дружинниками, уцелели лишь опоры. На них-то команда волотов, руководимая несколькими мастерами хэку, и принялась укладывать новый настил из бревен. Работали они споро и слаженно, и всего через три крайны новый мост был готов. К тому времени гончие-перевертыши успели преодолеть реку вплавь и уже шныряли по всей округе. Их Маат не боялась. Несмотря на острый нюх, этим сугубо земным тварям не дано чувствовать сквозь полог Верхнего мира. Единственными, кого ведьма опасалась всерьез, были шаманы. Только они могли преодолеть маскировку серого полога.

Маат с тревогой наблюдала, как тройка старцев в расписных, увешанных побрякушками халатах и дурацких шутовских колпаках с бубенчиками, в окружении стайки учеников и под охраной воинов переправляются на другой берег. Колона Рыжих всадников важно прогарцевала мимо ее укрытия по направлению к деревне. В любой другой местности шаманы немедля начали бы свои камлания. Когда их больше одного они соединяются в шаманский хоровод, что многократно повышает магические силы и зоркость. Троих имеющихся здесь вполне достаточно, чтоб просканировать округу на много крайн и найти любую живую душу, любой артефакт, под сколь угодно толстым слоем полога. Однако ведьма знала и раньше, а нынче убедилась лично, насколько опасно здесь, в непосредственной близости от сердца Хром-Минеса, лезть в Верхний мир. Еще стократ опасней устраивать тут танцы с бубнами, трещотками и прочим шаманским музыкальным инструментом. Расчет Маат строился на том, что это знают и шаманы.

Искусством же проникать в Верхний мир лишь частично, не теряя связи с физическим телом, шаманы хэку почти не владели.

Частичное проникновение не позволяло действовать в Верхнем мире, но давало возможность смотреть сквозь него. Оно не требовало инструментов и атрибутов призыва, что обеспечивало скрытность смотрящего от чудищ и стихий Верхнего мира. В совершенстве сие умение было освоено только ведьмами.

Как и надеялась Маат, шаманы не осмелились устраивать своих плясок, ограничившись осторожной разведкой ближайших окрестностей Верхнего мира, что, разумеется, не дало результатов.

Прочесывание местности продолжалось до самого вечера. Рыжие сновали по округе, как муравьи. По-настоящему Маат испугалась лишь однажды, когда поисковая цепь, растянувшаяся от берега до деревни, двинулась прямо на нее. Гончие с душераздирающим треском лезли сквозь окружающие шалаш, кусты. Одна из них стала крутиться, что-то вынюхивая в непосредственной близости от убежища. Затаившая дыхание ведьма при желании могла коснуться ее рукой, но, разумеется, не стала этого делать.

* * *

Солнце упало за зубчатые вершины гор.

Долгий день, наконец, закончился, приближалась ночь.

Очевидно, встреча с ракшасами в планы хэку не входила, поэтому, как только на небе появились первые звезды, они засобирались назад за реку. Маат с усмешкой следила, как они разбирают за собой мост.

"Что, съели, чудики рыжие? Ведьму голыми руками не возьмешь! Проваливайте придурки!"

Наступало время демонов. Девушка помнила, что в прошлый раз ракшасы появились ближе к полуночи, однако сегодня, разъяренные вчерашним поражением, могли объявиться и раньше.

Она оказалась права. Едва успела оправить физиологические потребности, наскоро умыться и набрать воды в баклажку, как почувствовала близкое присутствие тварей. Искушать судьбу Маат не стала, стрелой нырнув под полог.

Заглянув в Верхний мир, ведьма увидела, что демонов на этот раз еще больше чем вчера. Они рыскали по округе и кровавые огоньки их аур мелькали то-тут, то там, с такой быстротой, что Маат все время сбивалась со счета. Несомненно, ракшасов интересовало, куда делись людишки. Кроме того, они чувствовали близкое присутствие хэку, коих ненавидели нисколько не меньше людей. В какой-то момент твари скопились на берегу возле разобранной переправы, и ведьме даже показалось, что сейчас они кинутся в воду, чтоб перебраться на тот берег. Но они не кинулись и несколько минут спустя вновь рассредоточились по округе. Кто, какие неведомые силы начертали ареал их обитания, за границы которого ракшасы никогда не выходили? Может то был сам Ваал — владыка всех демонов? Ареал иногда перемещался, что неизменно становилось неприятным сюрпризом для всех живущих по соседству. Например, в этой части Хром-Минеса демонов отродясь не водилось. Именно поэтому их появление здесь стало такой неожиданностью для старателей. Последней неожиданностью в их грешной жизни.

Шло время. Не обнаружив добычи, ракшасы стали терять активность и в какой-то момент Маат перестала их чувствовать. Это, однако, не ввело ее в заблуждение, и укрытия она не покинула. Твари умели затаиться и рисковать не стоило.

Свежий ветерок с реки рассеял остатки дневной жары и Маат понемногу начала мерзнуть. Никакой еды ей запасти не удалось, и голод усиливал действие холода. К полуночи у нее уже зуб на зуб не попадал. В тесном шалаше даже подвигаться было негде. Рядом лежал Слава под двумя одеялами. Дыхание у него стало прерывистым, а пульс частым. "Наверное, начался кризис, — подумала Маат, дрожа крупной дрожью, — если к утру не помрет, то пойдет на поправку, — девушка положила ладошку на вспотевший Славин лоб, — Что-то он сильно нагрелся, надо бы его охладить".

Решив, что лучшего охладителя, чем ее, вконец замерзшее, ледяное тело, не придумать, ведьма скинула рубашку и забралась под одеяло. Прижалась к горячему боку господина бывшего рыцаря. "Спать не буду, — думала она, — так просто полежу, покараулю".

* * *

Мучительные волны боли. По телу раз за разом проезжает каток. Да не просто каток, а весь усеянный шипами, раскаленный так, что светится в темноте. Вокруг огонь не дающий света, летят черные искры, что-то шкворчит, теперь Славу поджаривают на адской сковородке. Сперва, как положено, отбили, а теперь поджаривают, словно шницель, предварительно обмазав приправой из его собственных внутренностей. А вот и повар, затейник. Над Славой склонилось чудовище. Аспидно-черная лоснящаяся кожа, красные треугольники глаз, слюнявая пасть с тремя рядами зубов. К телу старлея протянулись скрюченные лапы. Огромные когти вонзились в грудь и прошлись сверху вниз, словно бороня. Вскрыли грудину, вырывали сердце, легкие, с треском выдергивали ребра. Мало тебе было боли? Получи добавку! Чудовище наклонилось над самым лицом, хрипело, словно силилось что-то сказать.

Никак не сдохнешь? Еще хочешь?

Силуэт чудища расплывался, превращаясь в сплошную, тяжелую тьму. И эта тьма обрушилась на Славу, поглотив его. Он падал куда-то в бездну, среди клубов мрака оказавшихся скопищами дергающихся в безумной пляске черных тварей. Да это бесы, демоны, или кто там населяет местную преисподнюю. Слава чувствовал себя бесплотной тенью, но даже теперь его хлестали жгутами боли, рвали на части.

Сколько длился этот полет, в окружении мириадов воющих, визжащих, скрежещущих существ? Казалось, вечность. Казалось, никогда не прекратятся эти муки и боль.

Хочу умереть! Хочу умереть! Хочу умереть!

Падение прекратилось внезапно. Также внезапно отступила мгла, и в призрачном, льющемся неизвестно откуда свете, не дающем теней, пришел Синерг.

— Глупая девчонка! — услышал Слава его бормотание. — Утащила проводник, черти куда... еще и замаскировала... еле-еле нашел... энергии в три раза больше пришлось истратить... Владик чуть ласты не склеил...

После отступившей боли образовалась пустота, в которой горохом рассыпались его слова.

* * *

Проснулась Маат с первыми лучами солнца. Сон был таким крепким и сладким, что никак не хотел уходить, и некоторое время девушка не могла сообразить, где она, кто с ней. Первое время ей казалось, что она снова в Ковене, в своей келье, а возле посапывает соседка. Спасаясь от вечного монастырского холода, они всегда спали в одной постели. Но вот, рядом шевельнулось и вздохнуло, что-то большое и ведьма сразу все вспомнила — это не соседка и она не в Ковене. Осторожно, боком, боком, девушка выбралась из-под одеяла и, наконец, обернулась. Лицо у Славы осунулось, глаза были все так же закрыты, но кожа на щеках порозовела, дыхание стало спокойным и размеренным, а температура, как убедилась Маат, положив ладонь ему на лоб, спала.

"Выжил, значит".

Сердце юной ведьмы наполнилось радостью. Ей хотелось петь, скакать на одной ножке, хлопать в ладоши и совершать еще сотню подобных глупостей.

Ничего этого делать она, разумеется, не стала. Маат не дура-школярка, а без пяти минут настоятельница, значит, найдет себе более серьезные занятия.

Первым делом нужно было достать какой-нибудь еды. Раз Слава пошел на поправку, ему необходима энергия, да и самой ведьме подкрепиться не мешает — с позавчерашнего дня она ничего сытнее воды, не употребляла, ребра торчали уже вовсе неприлично. Поймала себя на мысли, что ей не все равно, как она будет выглядеть, когда Слава откроет глаза.