Сам он стоял над единственным уцелевшим старателем, которого не успел застрелить Слава. Хотя, уцелевшим старателя можно было назвать лишь с некоторым натягом — голова вся в крови и рубленая рана на правом плече, которую он безуспешно пытался зажать ладонью.

— Ну что, порождение кулькасов, — обратился к нему Этт, — рассказывай, как вы тут оказались, и какого ыхырга вам здесь понадобилось? Да побыстрее, ксаламасс, не видишь мне некогда?! — для придания убедительности своим словам, он извлек из ножен тесак, и как бы невзначай поигрывал им.

— Мы бежали из Конбары, старательской деревни, — торопясь заговорил пленный, косясь на тесак. — День назад, на деревню напали демоны...

— Кто? — недоверчиво перебил его капитан, — какие, ксаламасс, демоны?

— Точно вам говорю, господин капитан! — испугано бормотал старатель. — Истинные порождения Преисподней, твари бездны... сами кулькасы или ракшасы! Они убили всех! Нам повезло, мы были в поиске, а когда пришли...

— Стой! — оборвал его Этт. — Если вас там не было, откуда же ты знаешь, что это были демоны? Небось, ваш брат старатель из конкурирующей банды? Вы же нелюди не хуже демонов.

— Нет, нет! — затряс головой пленный, — люди так не убивают! Человек не способен так убивать! Это были демоны, истинно так! Они убили всех, а потом сожрали...

— Ну, хорошо, хорошо, — успокоил его капитан. Он убрал тесак в ножны и даже ободряюще похлопал его по раненому плечу, от чего тот взвыл. — Не трясись... Демоны говоришь? Тебя как звать?

— Йоманом кличут.

— Вот что, Йоман... ну, допустим, сбежали вы из этой своей Конбары... и что дальше?

— Мы спустились по устью Улахи. Решили здесь заночевать, потом спуститься еще ниже в отроги Хром-Минеса к Соже и там переждать. А тут вы... Кенап, наш старшой, решил, что вы стража из Ордена Магического Огня, охотитесь на старателей...

— И вы решили нас убить? — продолжил его мысль капитан.

— Нет, нет! — Йомен протестующе замахал здоровой рукой. — Кенап просто хотел вас отогнать. Мы бы вас пропустили... зачем нам с вами воевать? Просто мы не успевали спрятать следы стоянки...

— В этом ты прав Йоман, — кивнул Этт, — воевать с нами действительно не стоило. Еще один вопрос, кто эта девка?

— Это ведьма, господин капитан, послушница из Ковена Вольных Ведьм.

— Вон, оно что, — Этт, казалось, удивился, — как же вам удалось ее поймать?

— А она мылась, господин капитан, — хихикнул старатель, — всем известно, что когда ведьма в воде, она колдовской силы не имеет... мы ее и подловили. Кенап, наш старшой, он из бывших магов, дара лишенных. Колдовать не мог, но с разными магическими штучками управлялся знатно. Он ей ошейник и одел, который к колдовству бессильным делает. У нас же все же мужики, ну и это... без баб-то скучно, а тут хоть и ведьма, а все одно ведь баба.

— Ну да, ну да, — покивал капитан, словно соглашаясь с доводами старателя. — И что же... вам ее еть не страшно было, ведьма все ж таки?

На лице старателя гуляла блудливая улыбка, говорящая: "Мол, страшно, не страшно, а куда деваться?"

Этт покачал головой.

— Верно говорят: в старатели идут либо долбонутые во всю голову, либо те кому жить-насрать. Одно, впрочем, не отменяет другого. Ладно, вопросов больше не имею, — он отвернулся от пленного, потеряв к нему интерес.

— Господин капитан!.. — забеспокоился тот. — Вы меня не убьете, господин капитан? — несмотря на разливающуюся по лицу смертельную бледность, в глазах Йомана светилась надежда. Я же все рассказал... я ни в чем не виноват... в вас не стрелял... я пастухом раньше был, сыыров и чочек пас...

— Что ты дружище! — лицо Этта излучало благодушие. — Как можно? Ты разве не слыхал о Всеимперской конвенции по милостивому обращению с пленными? Сейчас тебе перевяжут рану...

Слава видел, что отходя от Йомана, капитан сделал какой-то знак Верцингеторингу, но не придал этому значения. Вслед за Эттом он направился к девчонке, когда услышал за спиной глухой удар. Резко обернувшись, успел заметить, как скачет по щебню голова старателя, с так и застывшим выражением мольбы на лице. Через секунду завалилось и тело. Акети тщательно протирал ветошью свою кривую саблю.

— Как же так Этт? — Славе стало не по себе от такого вероломства. — Ведь ты обещал этому несчастному...

— Увы, Валад, увы, — капитан был само сочувствие, — пленных здесь не берут. К тому же несчастный, окажись мы в подобной ситуации, проявил бы куда меньше гуманизма. Но, чтоб успокоить твою милосердную совесть, скажу: бедолага, все равно через пару часов загнулся бы от потери крови, если только раньше его не разорвали твари Проклятых. Так что небо свидетель, мы были милостивы.

"Что тут скажешь? — подумал Слава, — и возразить-то нечего... а все равно не по-людски как-то".

— Слушай, Этт... А что значит "лишенный магического дара"? Где он этот дар?

— Где? А вот здесь, — капитан снял шлем, и наклонив голову, показал пальцем на маленький безволосый кружок возле темени. — Видишь плешку? Так вот, стоит выжечь в том месте в голове одну точку и все — маг становится бывшим. Ни заклятия плести, ни узоры накладывать он больше не сможет.

Они подошли к девчонке. Никто из дружинников не удосужился ее развязать, и она так и сидела с вытянутыми над головой, зацепленными за крюк руками. Только колени подтянула к животу. "Странно, — подумал старлей, — почему она молчит, не молит о помощи, не просит развязать, сидит с отсутствующим видом?" Про себя он отметил, что выглядит девчонка натуральной маленькой бомжихой: спутанная пакля волос, под которыми лишь угадывалось чумазое лицо; такое же грязное, по-подростковому худое тело; ноги, все в синяках и ссадинах, и даже запашок соответствующий. Старлей поморщился — как у этих старателей на нее что-то поднималось?

— Ну, рассказывай жучиха, — обратился к ней капитан, — как дошла до такой жизни?

Девчонка неожиданно зло, зыркнула глазами из-под спутанной челки.

— Ишь, как глазками стреляет! — хмыкнул капитан. — Ладно, можешь не рассказывать, и так все понятно...

— Что тебе понятно солдафон? — прервала его она. Слава отметил, что голос у девчонки довольно низкий и глубокий, без всяких визгливых нот, совершенно не вязавшийся с ее тщедушным телосложением и унизительным положением. — И я тебе не жучиха!

— Ах, простите димуазель! — капитан склонился перед ней в шутовском поклоне, — и как же прикажете к вам обращаться?

— Мистрис.

— Ах, мистрис... — в голосе Этта, казалось, собралась вся ирония мира, он повернулся к Славе. — Ты видел эту мистрис? А может правильнее обращаться к тебе так же как обращались господа старатели, перед тем как поиметь: мелкая, грязная, вонючая ведьма? Э-э... — он потянул из ножен тесак, — ты пальцами фиги-то не крути! А то обрублю ручонки по самые плечики!

— Ты боишься, о, храбрый? — усмехнулась девчонка. — Я не верю своим глазам! Неужели мелкая, грязная, вонючая ведьма, да к тому же связанная, способна испугать такого могучего воина?

— Надо было ее с остальными порешить, все равно порченая, — мрачно заметил Этт, — впрочем, это не поздно сделать и сейчас.

— Подожди, подожди! — заступил ему дорогу Слава. — Просто девушка в шоке, оттого и дерзит. Можно, я сам с ней поговорю?

— Говори, — равнодушно бросил Этт, поворачиваясь, чтобы уйти, — только недолго, через пару крайн, выступаем, так что поторопись... Э-э! — окрикнул он Славу, который сунулся разрезать ее путы. — Смотри, ошейник не вздумай снимать! Кто знает, что в башке у этой укушенной ыхыргом дуры? С ошейником поспокойней будет.

Пожав плечами, Слава присел перед девчонкой на корточки. Вблизи было видно, что мордашка у нее довольно симпатичная, если, конечно, ее хорошенько отмыть и припудрить бланши. Да еще этот запах.

— Я специально не мылась, — вдруг сказала девчонка, словно прочитав его мысли, — думала, запах отпугнет тех скотов... наивная, они готовы совокупляться даже с дохлой лошадью. Даже странно, зачем вообще им женщина? Имелись бы между собой. Впрочем, это у них тоже процветает. Они меня боялись, и это доставляло им скотское удовольствие.

Разрезая старательским ножом, стягивающие ее руки кожаные ремешки, Слава в очередной раз поразился, какой спокойный и размеренный у нее голос.

— Этот ваш капитан, он меня тоже боится... — сказала она, растирая освобожденные запястья, — нас все боятся. А ты не боишься, почему?

— А чего мне бояться такую симпатичную барышню? — Слава говорил преувеличенно бодрым тоном. — Тебя помыть, переодеть — красавицей будешь!

— Красавицей не буду, — качнула она головой. — Как тебя зовут?

— Влад.

— Нет.

Старлей пожал плечами, не угодишь на нее.

— Ну, Славой зови.

— Хорошо, — на этот раз она кивнула, соглашаясь, — Слава тебе подходит. Влад — нет.

— Между прочим, зря ты так на капитана... он своей жизнью рисковал, чтоб тебя освободить...

— Нет, — прервала она его, — он рисковал своей шкурой, ради своей же шкуры. Он по-другому не может. Он плохой человек. Почти такой же плохой, как эти, — она кивнула головой на старателей, тела которых дружинники сложили в кучу. — Здесь все плохие и все боятся, оттого такие злые.

— Плохие, хорошие, это все слова, — старлей стал раздражаться. Стоило ли рисковать башкой из-за такой вздорной, неблагодарной особы?

— Если ты меня не боишься, — вдруг, без всякого перехода сказала она, — может быть срежешь ошейник? — и раздвинув волосы показала стягивающую ее тонкую шею плетеную полоску то ли кожи, то ли ткани. — Посмотри Слава, он мешает мне дышать. Видишь, как впился в горло? Срежешь?

Глаза старлея невольно соскакивали с полоски на холмики ее небольших вздернутых грудей. Вокруг левого соска переливалась цветная татуированная змейка. Девчонка начала казаться ему очень даже ничего, исчез куда-то неприятный запах, а голос был таким убедительным, и звучал так проникновенно, что Слава совсем было собрался выполнить ее просьбу и уже сунулся с ножом, как вдруг почувствовал за спиной знакомые вибрации.

Меч!

Меч давал о себе знать. Надо же, проснулся подлец!

— Нет уж, — сказал старлей, убирая руки, — Понимаешь... я против тебя ничего не имею и мы друг другу ничего плохого не сделали... но я тут человек новый, ничего не знаю... поэтому, пожалуй, поостерегусь. Извини.

Она печально кивнула, словно соглашаясь.

— Впрочем, капитан ничего не говорил про то, что ты сама не можешь его снять, — торопливо заговорил Слава, удивляясь своей косноязычности. — Хочешь, я дам тебе нож?

Из горла девчонки вырвался хриплый смешок.

— Если бы я могла сама его снять, эти скоты умерли бы не теперь и не так!

От этих слов и от кровожадного тона, каким они были сказаны, по спине у Славы пробежал холодок. Судя по всему, Этт был прав, когда не велел ее освобождать — фруктоза еще та!

— Жалко, что ты так ожесточилась и теперь злая не хуже остальных. Хотя я тебя понимаю.

Она качнула головой с усмешкой.

— Это вряд ли. Слушай... если ты не хочешь меня освободить, тогда убей. Сделай это сейчас и быстро. Если вы оставите меня так, — она коснулась рукой стянутой витым ремешком шеи, — смерть моя будет куда мучительней.

Поразившись обыденному и деловому тону, с каким эта, казалось бы совсем, соплюха рассуждает о смерти, Слава предпочел сменить тему:

— Так ты не представилась? — спросил он, словно это было важно в текущей обстановке. — Как тебя звать-величать?

— Так я тебе и сказала, — девчонка грустно улыбнулась. — Кто же у ведьмы имя спрашивает? Впрочем, можешь звать меня Маат... Так ее зовут, — она показала на змейку вокруг левого соска.

— Маат? Хм-м... Ну что ж Маат, наверное ты уже слышала, что сюда идут эти... хэку?

Она кивнула.

— По понятным причинам мы не горим желанием с ними встречаться и поэтому сейчас уходим. Предлагаю тебе идти с нами.

— Вы не успеете, — сказала она каким-то обычным голосом, — Проклятые уже прошли развилку Улахи, поэтому хотите вы или нет, а встретиться придется.

— С чего ты?.. — начал, было, Слава и тут его окликнули.

* * *

— Верцу пришло видение, — мрачным тоном сказал капитан, — Кунотиджернос передал, что авангард Проклятых пересек ручей и со всех своих проклятых ног мчится сюда. Придется принимать бой, лопни это небо! Эй, бойцы, — крикнул он дружинникам, — свои трубки можете засунуть себе же в задницы, тесаки тиллитовые туда же, рыжим от них теперь вреда меньше, чем от комаров. Собирайте все оружие старателей, проверяйте, готовьте к бою. Если подыхать, так хоть пару рыжих тварей с собой прихватить к ыхыргам.

— Много их? — поинтересовался Слава.

— Не так чтобы очень, но нам хватит. Десятка три верховых на гракхах да на сархусах, с ними, кажется, шаман, и столько же гончих. Хорошо хоть волотов с ними нет — бегают медленно.

— Что же нам делать господин капитан? — вытаращил глаза Щепа, — с такой уймой Проклятых нам ни в жизнь не сладить, ксаламасс!

— Бздишь кучерявый? — ехидно поинтересовался у него Торво и хлопнул по плечу так, что Щепу аж в сторону повело. — За серебришко свое боишься?

Дружинники сочувственно заржали.

— И за него тоже, — сердито буркнул Щепа, потираю ушибленную конечность, — но больше за жизнь свою, она, небось, не купленная!

— Как же не купленная? Забыл за что жалование получал? Для молодца дружинника нет больше радости, чем отдать никчемную свою жизнь за славный город Лин и господаря нашего Рэма.

— Да если бы за Лин, — пробормотал Щепа, опасливо отходя от него, — а то сгинешь тут безвестно, вот и вся твоя слава...

— Ладно, хорош болтать! — оборвал их Этт. — Занимаем оборону на склоне. Даст небо, до темноты продержимся, а там попробуем уйти по склону. Хотя не дело это, конечно, ночью по горам лазить, но... — он помолчал, словно подбирая слова, но лишь досадливо махнул рукой, чего тут говорить и так все ясно.

— Стрелы экономить — бить наверняка и только по рыжим. Без хозяев, твари не так опасны, — капитан окинул взглядом склон. — Гончие и гракхи, конечно, заберутся, но хоть сархусы внизу останутся. Вперед кулькасовы дети! — обернувшись к Славе, он тихо добавил. — Не сладить нам. Эх... если бы хотя б шамана меж ними не было! С шаманом нам точно не сладить.

— Мне кажется... — медленно произнес старлей, вспоминая глубокие трещины пронизывающие выветрившиеся бока утеса, — мне кажется, я знаю что делать...

Девятая глава

Младший улим Аши был печален. Еще бы, его, сына вождя клана Озера Ушедших, старшего улима Тано, загнали за Внешнее кольцо Хром-Минеса. В результате, вместо того, чтобы участвовать в славном походе на варваров юга и примкнувших к ним жалких ничтожеств акети, он вынужден бегать тут по горам за каким-то дэвом якобы вооруженным неким волшебным мечом. Младший улим Аши торопился. Если уж Кругу Вождей зачем-то понадобился этот дэв, то поймав его, Аши обретет хоть какую-то славу. Но, если дэва схватит улим Тэму, посланный на перехват через реку, даже этой, в общем-то, паршивой славы, Аши не видать. А там глядишь, и война закончится, а где еще себя проявишь, как не на войне? В интригах и склоках Аши не искусен, враз оттеснят от отца многочисленные братья, ыхырги их забери. И не быть ему вождем! От такой мысли закипела кровь, и Аши усердно пришпорил и так мчавшуюся во весь опор птицу.