Осторожно: добрая фея! Полный Вариант

Но в ответ на эти убедительные доводы девочка только радостно агукала и безмятежно улыбалась.

— Хуже Мари может быть только Аннет! — горько всхлипнула мать и решительно заявила: — Нет, Каролина, даже не уговаривай меня!

На что дочь разразилась такой убедительной истерикой, что у прачки заложило уши, и успокоить разбушевавшуюся малышку смогли только слова:

— Тише, моя Мари, тише.

Отстоявшая свое право новорожденная расслабленно обмякла в руках матери.

— Что ж, Мари так Мари, — вздохнула та и чуть слышно добавила. — Буду звать тебя так, но полным именем будет Марта — в честь весны, когда ты родилась. Может, весна возьмет тебя под свое покровительство и подарит хоть чуточку своего процветания.

С рождением дочери и без того тяжелая жизнь прачки сделалась еще тягостней. Работы не убавилось — напротив, измотанной и обессилевшей женщине казалось, что ее стало еще больше. Уже на следующий день после родов она вновь стояла у лохани с бельем и отстирывала в чуть теплой воде пятна от вина и новомодного лакомства шоколада на тончайшей ткани изысканных нарядов свиты и самой королевской семьи. Слуги помогали ей, как могли: кучер таскал тяжелые ведра с водой, две другие прачки старались взять на себя больше стирки, но они не справлялись с объемом работы. Аннет не жаловалась на свою участь — после гибели мужа, который зимой сорвался с крыши дворца во время починки кровли, дочь стала ее единственной отрадой и смыслом жизни. Она с негодованием отвергла предложение управляющей, прозванной Злюкой, сдать девочку в приют и поклялась ей, что рождение ребенка никак не скажется на качестве ее работы.

Выполнять клятву было невероятно трудно. Казалось, злобная баба специально нагружает ее стиркой, чтобы вынудить сдаться, поймать на невыполнении обязанностей и поставить перед выбором — или работа за медный грош, или дочь. По ночам Аннет плакала в свою соломенную подушку, а днем трудилась на пределе своих возможностей. Так не могло продолжаться долго, и все шло к тому, что прачка потеряет свою работу... Через две недели это произошло. Рождение дочери у королевы Гвендолин положило конец двенадцатилетней карьере прачки Аннет.

За несколько дней до этого события придворный лекарь объявил, что королева вот-вот разродится от бремени. Эта весть мигом облетела дворец, и в прачечную доставили двенадцать корзин с грязным бельем. Его следовало немедленно привести в порядок к праздничному балу, который даст король в честь рождения первенца.

Коллеги Аннет засучили рукава, а Аннет схватилась за пищащую дочь, требующую очередной порции молока. За этим занятием и застала ее Злюка, нагрянувшая с очередной проверкой. Тон вредной бабы, с садистским наслаждением отчитывающей ее мать, так не понравился юной Марте, что та возопила во всю силу своих младенческих легких и, увлекшись сольным исполнением, не смогла остановиться и после ухода Злюки. Терпение Аннет убывало, а вот белья в корзине не убавлялось, а то, что кисло в лохани, не спешило стираться само собой. Прачка безуспешно пыталась унять голосящую дочь, но та замолкала лишь в ее руках — стоило положить девочку в колыбельку, которая стояла тут же, рядом с корзинами и лоханью, на мокром от воды и скользком от мыльной пены полу, как та заходилась новой истерикой. Обеспокоенная Аннет решила пренебречь своим основным принципом ("Никогда не замачивай на завтра то, что можно выстирать сегодня") и собралась на следующий день совершить невозможное и перестирать три корзины белья — ее сердобольные товарки взяли на себя по четыре с половиной корзины каждая, забрав часть ее работы. Это решение стало для прачки роковым.

Королева разродилась раньше времени, той же ночью. Бал был перенесен на вечер того же дня. Одежда, которую перестирали другие прачки, едва успела высохнуть, а леди и джентльмены, не дождавшиеся своих нарядов к балу, обрушили шквал негодования на голову управляющей. Та не замедлила перенести их гнев на несчастную Аннет и поспешила дать ей расчет.

— Куда же я пойду? — рыдала прачка, прижимая к груди плачущий сверток. — У меня никого нет!

— Раньше надо было думать, милочка, — прошипела Злюка, сунув ей в руку горсть медных монет. — Нечего плодить нищету.

— Раньше у меня был муж! — пронзительно всхлипнула Аннет. — Он был мне поддержкой и опорой.

— А потом я предлагала тебе приют, — злорадно припомнила управительница. — Ты отвергла мою милосердную помощь. Так что счастливо вам оставаться — тебе и твоей горемыке.

— Не говорите так! — возмутилась молодая мать.

— А что я сказала не так? — язвительно поинтересовалась Злюка. — Или ты думаешь, что твоя оборванка счастливицей уродилась? Какая мать, — она окинула презрительным взглядом вытертую и заплатанную одежду прачки, — такая и дочь будет.

— Да что вы понимаете! — вскинулась на защиту малышки Аннет.

— Или ты думаешь, высшие силы приставят к ней добрую тетушку-фею, которая ее жизнь в сказку превратит? — продолжала издеваться управительница.

— А почему бы и нет? — вспылила прачка.

— Тогда ты еще глупее, чем я думала, — фыркнула Злюка. — Что ж, отправляйся искать ее за дверьми этого замка. Чтобы духу твоего к вечеру не было.

И вредная баба резко развернулась на каблучках и собиралась величественно выплыть из убогой комнатушки, когда судьба подставила ей подножку: дама поскользнулась на мыльном полу, замахала руками, пытаясь удержать равновесие, но вместо этого проехала по доскам к лохани и приземлилась прямиком в холодную грязную воду, которая осталась еще после вчерашней стирки. Смачно чавкнула вода, переливаясь через край, посыпались в стороны брызги, заверещала управительница, прыснула, спрятав лицо, прачка. Юбки Злюки мгновенно напитались водой и придавили свою хозяйку к дну лохани. Та беспомощно барахталась в посудине и сыпала ругательствами, не в силах подняться.

— Вам помочь? — преувеличенно любезно поинтересовалась Аннет.

Вместо ответа управительница с силой дернула ногами, пытаясь принять хотя бы полусидячее положение, и вовсе перевернула лохань так, что ее дно оказалось у нее за спиной, а край — под пятой точкой. Мыльная вода хлынула на доски, тут же превратив пол каморки в палубу тонущего корабля. Злюка дернулась всем телом, силясь подняться, но вместо этого распласталась на полу лицом вниз. Сверху на нее рухнула лохань.

Аннет округлившимися глазами посмотрела на кляксы юбок, расплывшиеся из-под краев посудины, много лет служившей ей верой и правдой, и коротенькими шажками, стараясь не поскользнуться и крепко прижимая к себе затихшую дочку, ринулась к двери. Надо было спасаться бегством, пока старая ведьма не очнулась. Теперь путь во дворец ей был навеки закрыт. Злюка никогда не простит ей того, что жалкая прачка стала свидетельницей ее позора, и уж наверняка сживет со света. Только куда же ей теперь идти? Аннет беспомощно оглянулась и робко шагнула к двери в самом конце коридора.

* * *

В тот же день волшебницы Эльдорры собрались на чрезвычайное заседание. Повод для встречи был серьезный — рождение принцессы. Помимо основных своих занятий, чародейки брали на себя опеку над самыми родовитыми и богатыми наследницами королевства, проще говоря — подрабатывали крестными феями. Иметь в крестных волшебницу считалось хорошим тоном и было модно среди аристократических семейств. Были времена, когда виконты и герцоги устраивали целые аукционы, чтобы заполучить для своих дочек самую искусную представительницу магической профессии. Но затем менее востребованные чародейки взбунтовались, создали общество защиты крестных фей (ОЗФ) и выработали целый кодекс правил в отношении распределения крестниц и собственных обязанностей. Согласно кодексу, при рождении каждой именитой девочки (прим: Мальчиками ведали маги, но почему-то институт крестных магов в королевстве не прижился, и крестный фей был большой редкостью), волшебницы собирались на совещание, на котором общим голосованием и выбиралась счастливица, должная стать опекуншей. Из числа претенденток исключались те, у кого уже имелись крестницы. Таким образом, на право стать крестной феей для принцессы сегодня претендовали восемь волшебниц. Четверо — с солидным послужным списком счастливо выданных замуж крестниц (благополучное замужество подопечной считалось высшей задачей феи, с ним прекращалось участие волшебницы в судьбе девушки), две подающие надежды молодые чародейки и одна юная неумеха, по счастью, пропустившая собрание из-за очередного неудачного колдовства.

— Кто бы сомневался, — пренебрежительно хмыкнула Патриция, одна из семи кандидаток в крестные принцессы, когда глава ОЗФ Лукреция зачывала пергамент от отсутствующей Белинды, пришедший с полуденными голубями. — Итак, — обратилась она к притихшим коллегам, — надеюсь, все понимают, что реальных претенденток на это место семеро?

— Зря ты так о девочке, — укорила ее убеленная сединами соседка Агнесс, крестная шестнадцатилетней дочери герцога. — Между прочим, я бы не стала списывать ее со счетов. Это место просто создано для нее.

По рядам собравшихся пронесся ропот.

— А почему нет? — продолжила свою мысль уважаемая волшебница. — Подумайте сами. Сама судьба уготовила новорожденной девочке счастливую жизнь. Ее родители красивы и умны — значит и дочку красотой и умом природа не обделила. Они богаты и наделены властью — значит она никогда не будет знать нужды ни в деньгах, ни в женихах. У принцессы есть все, для счастья. В ее случае наличие крестной феи — скорее дань моде, нежели необходимость. Крестной и трудиться-то особо не придется — с ее обязанностями справится и волшебница-недоучка. Это работа для лентяйки, а не для трудолюбивой чародейки.

В зале повисла настороженная тишина. Никому из кандидаток не хотелось признавать себя лентяйкой или недоучкой, но в то же время каждая мечтала заполучить себе в крестницы саму принцессу и утереть нос остальным. Не так уж часто в Эльдорре появляются на свет девочки королевских кровей, за последние пятьдесят лет это всего второй случай.

— Ты права, Агнесс, эта девочка родилась с золотой ложкой во рту, и ей нет большой нужды в крестной фее, — признала Лукреция. — И ты права, что ее крестной не придется особенно утруждать себя, устраивая судьбу подопечной. Достаточно будет не мешать ее жизни идти своим чередом. Но ты можешь поручиться, что Белинда будет стоять в стороне и не разовьет бурную деятельность по осчастливливанию своей первой крестницы? Вспомни, как она мечтает попробовать себя в этом качестве, сколько прошений она подавала за год членства в ОЗФ. Неужели ты думаешь, что если мы дадим ей такой шанс, она им не воспользуется — в свойственной ей манере?

Среди собравшихся пробежал короткий смешок.

— Ты знаешь мое отношение к Белинде, — продолжила Лукреция, — я уверена, что девочка еще проявит себя с лучшей стороны. Но как глава фей я должна в первую очередь заботиться о благополучии принцессы. Зная Белинду, можно ожидать чего угодно: и что королевская казна истощится, и что принц, предназначенный ей, влюбится в другую, а сама принцесса подурнеет лицом и поглупеет до состояния винной пробки, — закончила свою речь фея.

— Как скажешь, — махнула рукой ее оппонентка. — Я всего лишь предположила, что большого вреда не будет...

— Крестная фея должна приносить пользу, а не вред! — строго сказала Лукреция. — И мы тем более не можем рисковать благополучием королевской семьи.

— Но ты же знаешь Белинду, — возразила Агнесс, — она не успокоится, пока не добьется своего.

— Да уж, упрямая, как ослица! — пробурчала Лукреция.

— Что, если мы поручим ей опеку над какой-нибудь новорожденной девочкой из бедной семьи? — предложила Агнесс. — Хуже-то не будет.

— Хуже быть не может только в том случае, если ее родители — самые бедные и несчастные люди в королевстве, — язвительно вставила Патриция.

— А что, это мысль, — оживилась Лукреция и обернулась к блюдцу, висящему у нее за спиной. — Ну-ка покажи нам самую несчастную молодую мать в Эльдорре.

Матовую темно-синюю поверхность словно заволокло дымкой, а когда она развеялась, блюдо отразило плачущую молодую женщину в сером чепчике и заплатанном бесформенном платье, сидевшую на скамье в темной каморке и державшую на руках младенца.

— Ближе, — требовательно запросила Лукреция.

Блюдце, повинуясь ее властному голосу, приблизило изображение ребенка: большие голубые глаза, губки бантиком, вздернутый носик. До слуха собравшихся донесся приглушенный голос матери: "Куда же нам теперь идти, Мари? На что теперь жить?"

— Вот и подходящая девчушка. Похоже, ее мать в отчаянье и положение более бедственное трудно себе вообразить. Вряд ли помощь Белинды сможет им повредить, — рассудила Агнесс.

— Вы недооцениваете Белинду, — хмыкнула Патриция, но запнулась, поймав укоризненный взгляд соседки.

— Хотя бы из уважения к ее матери, — добавила Агнесс, обращаясь к Лукреции, — дай девочке шанс проявить себя.

— Что ж, раз ты настаиваешь и если никто не против... — глава фей обвела взглядом собравшихся чародеек, но возражений не последовало, — тогда поручим Белинде опеку над этой девочкой. А теперь, я надеюсь, мы можем перейти к главной теме нашего собрания?

Волшебницы оживились и приготовились выслушать предвыборные речи кандидаток на роли крестной для принцессы.

* * *

— Аннет, просыпайся! Просыпайся скорей! Тебя ищут!

— Кто? — перепугалась прачка, вскакивая со скамьи, на которой провела ночь. Впрочем, почему провела? Аннет бросила недоуменный взгляд на темное окно. Значит, ночь еще продолжается, кому же она понадобилась в такое время? — Злюка узнала, что я здесь?

— Нет, не волнуйся, я ей ничего не сказала, — успокоила ее посудомойка Одиллия, приютившая подругу до утра в своей каморке. Другие слуги по нескольку человек ютились в более просторных комнатах, а Одиллия жила одна по той простой причине, что в бывший чулан, который ей отвели для жилья, помещался всего один лежак, да и тот пришлось изрядно укоротить. — Хотя она преувеличенно внимательно тобой интересовалась и просила передать тебе, что хочет извиниться...

— Что?! Оди, ты шутишь?

— Нет, — протянула служанка. — Ты знаешь, кажется, она не в себе, после того, как твоя лохань ей на макушку брякнулась.

— Еще бы, я ее понимаю, — прыснула Аннет. — Поди — свирепствует, рвет и мечет.

— Наоборот, — со смешком поведала Одиллия. — Ходит как шелковая, не ругается, не скандалит, меня сегодня похвалила за усердную работу — представляешь? Наша Злюка сделалась сама доброта. Давно надо было ее в лохань уронить.

— Оди, — поторопила ее Аннет, — так кто же меня ищет, если не она?

— Не поверишь — придворный лекарь! — взволнованно сообщила посудомойка. — Он на кухне уже побывал, сейчас сюда спустится.

— О боже! — непонимающе вскрикнула прачка. — Я-то ему зачем, Оди? Или он мне хочет предъявить счет за исцеление Злюкиной макушки?

— Не знаю, чего он хочет, но я бы на твоем месте не высовывалась, — посоветовала Одиллия. — Сиди тихо. А лучше спрячься в углу под тряпками, — она указала взглядом на ворох подстилок и одежек, которыми низшие слуги спасались от холода в своих нетопленых комнатушках.