— Рабыню называть "Великой"? — мягко улыбнулась я, ниже опуская голову. — Что ты, господин...
— Не ври мне, прошу тебя! — стиснув зубы, взвыл египтянин, я опять-таки мягко улыбнулась и повела плечами, делая от него шаг в сторону. — Подожди же! — он резко выбросил вперёд руки и схватил меня за локоть, повалившись передо мной на колени. Огромным усилием воли я смогла заставить себя не расцарапать ему лицо, и это, пожалуй, спасло нас обоих. — Стой! Помоги, ты должна помочь мне! — я всё же не удержалась и, не разжимая зубов, простонала, стон как-то незаметно совершенно перешёл в визг дикой кошки, и на меня, наконец, обратили внимание. Грозный Роман, резко оглянувшись, ещё больше нахмурился, скосился на купца, а тот, только мазнув по мне взором, кивнул и направился дальше с частью воинов. Остальным таксист, развернувшись в нашу сторону, резко махнул рукой, и они слаженно окружили юношу и, схватив его под локти, с трудом потащили в сторону от центральной улицы. "С трудом" потому, что он оказался не так прост, видимо, не привык к такому обращению со стороны простой стражи: то отчаяние, с которым он пытался вырваться из сильных рук, делало его интересным даже для меня, интересным в том плане, что некоторые его манёвры я, наверное, возьму на вооружение...
— Постойте! — кричал он, из последних сил извиваясь в руках стражей. — Стойте, пустите, я вам говорю!.. Постой! Не уходи, прекраснейшая! Смилуйся! Смилуйся, неужели ты никогда не любила?! Прошу тебя!..
— И не штытно тепе? — сурово осведомился снизу Сфинкс, чуть приподнимаясь на крылышках, пока была возможность, и никто не обращал на него внимания.
Я молча повернула взор на Романа, тот ответил мрачным выражением и медленно отвернулся, теряясь на секунду в толпе спешащих... ты почти прав, Сфинкс... мне вообще плевать...
Маленькие светильни, которые устраивали у стен храма Осириса египтяне из года в год, теперь были плотно ограждены насаждениями акаций и сикоморы. Давно предлагала Осирису вырастить здесь жасмин, но он всё как-то отговаривался от меня тем, что, мол, он теперь не бог природы, у него теперь другая специализация... в общем, ему было лень. Мне тоже было лень, иначе я бы уже давно поддалась тому желанию, которое у меня возникает всякий раз, как я вижу это место, — явилась бы во сне или наяву, желательно ночью, для большего эффекта, главному жрецу с советом об оздоровительных насаждениях в садах.
Ненавижу трагедии. Так как подобная смерть для каждого египтянина является трагедией, то, значит, я ненавижу такие смерти. В подобных случаях всё не так, теряются даже привычные краски окружающего мира! И если я замечу хотя бы отблеск такой же печати на челе главного жреца...
— А тепя не пуштят, — показал мне язык Сфинкс, вслед за Романом и купцом ступая на первую ступень храмовой постройки. Я пожала плечами — будь я рабыней, так бы и случилось, но я, кажется, ещё не продавалась на базаре?.. Я молча взяла на руки Марселлу и сделала первые шаги вверх. На меня не осмелился обратить внимание ни один из тех, кому я отвела глаза. Полулев открыл было ротик, но понял неизбежность, и решил её принять, ускорив для пущей уверенности шаг.
И тут я оглянулась. Это было для меня словно ожидаемым: я занесла ногу над последней ступенью и повернулась назад, скользнув беспомощным взором по толпе, точно жена, давно ждущая из похода своего супруга. И мне ответили. Ответили таким пристальным взглядом, что я едва не споткнулась, дрогнув. Вот нахал! Если я его не найду, то я его зауважаю...
— Могучие боги, что это?.. — глухо охнули впереди, и я отвлеклась, тут же потеряв ощущения чего-то, толкающего в спину.
— Это кошка, сам не видишь? — прошипел, наклонившись к нему, второй страж, неуверенно сжимая руками оружие и морщась при одном взгляде на Сфинкса. Полулев возмущённо упёр крылья в бока, глядя на стражей снизу вверх с таким суровым выражением лица... что меня разобрал смех.
— Нельжя шмеятшя над больными лютьми, — наставительно нахмурился Сфинкс, хотя я всей кожей ощущала, как ему сейчас хочется высказаться. — Нато ш ними обращатьшя шнишхотительно, ибо... — вот тут я не выдержала надолго. Надо было видеть вытянувшиеся вслед за посыпавшимися из него откровениями лица стражей! Боги мои, у них, наверное, уже давно не было такого ужасно насыщенного дня!.. И кому же тут надо быть снисходительным?
— Пасер, ты что-нибудь слышал? — скосился на первого и без того слегка окосевший страж.
— А что? Мало ли сейчас богами ниспослано родов этих... как их... гы-гы...
— Милая киска, — в один голос решили стражи, пропуская Сфинкса в двери с полупоклоном. Теперь перекосило уже самого "киску". Определённо, у него есть подход к людям.
— И нещего так на меня шмеятшя! Я тепе не фокушник!
— Ну что ты, киска, ты себя принижаешь: мало кто сочетает в себе так много талантов сразу... — я прижала к груди Марселлу и перешагнула порог вслед за ним.
Джатис и Роман стояли в глубине двора, а перед ними горделиво возвышался нынешний жрец Осириса, довольно красивый мужчина, ещё молодой, видимо, только недавно отправленный фараоном справлять здесь службу. У него ещё не было того характерного лоснящегося брюшка, как у большинства услужников моего брата, зато с лихвой оправдывала это лоснящаяся смуглая голова, лишённая волос. Он держал в руке посох, который сиял на свете яркого солнца, и снисходительно рассматривал товар, привезённый ему купцом. Красивые ткани и золото тут же уносились шустрыми младшими жрицами, исчезавшими в двери слева. Они не обращали на меня ровным счётом никакого внимания, впрочем, как и купец со своим начальником охраны (не хотелось мне, чтобы недовольная физиономия Романа портила мне настроение), однако они старательно огибали меня, сами, естественно, не понимая этого. Я огляделась по сторонам, вдоволь налюбовавшись на жреца, а потом и на суровую морду полульва, на которой было написано всё, что он обо мне думал, точнее, осуждение за то, что я снова пытаюсь кого-то "подцепить" без его согласия. Да, сколько я здесь не была, а тут почти ничто не изменилось. Истинно, в этом мире вечны только боги и небо над головой...
Когда я через несколько минут ожогом ощутила на себе чей-то пристальный взор, я едва не зашипела: такая наглость достойна только богов!..
— Не штоит так гневатьшя, великая погиня, — язвительно прервал мои мысли Сфинкс, — иначе твой взор прожжёт ценного шотрутника на шлужбе Ощириша, будет проижводственная травма, притётшя тратитьшя на лекарштва, а потом ишчё запрошят молоко жа вретношть...
— Что? — от удивления я даже забыла, как мне стоит сейчас поступить с этим гадом у ног бога, и невольно остановила глаза на лице жреца... ага...
— Что с тобой, Сенухет? — донёсся до меня удивлённый с нотками подобострастия голос Джатиса.
— Со мной... всё в порядке, — едва уловимо для глаза тряхнув головой, поспешил ответить степенный юнец и снова помимо воли зыркнул в мою сторону.
Заинтересовавшись, оглянулся назад и Роман, долго вглядывался в мои черты, потом слегка пожал плечами, поджав губы, и повернулся обратно. "Ощёнь шмешно издеватьшя над шмертными", — пробурчал себе под нос Сфинкс, и я решила отпустить на пол Марселлу, чтобы она избавила меня от его лекторского тона, а сама улыбнулась краешком губ и шагнула навстречу Сенухету. Он уже почти не спускал с меня лучащегося взора, я явственно чувствовала, как он всем телом тянется ко мне, но остаётся на месте, вынужденный выполнять свою роль на отлично. Что ж, я подожду...
— Джатис, ты очень помог моему храму, да благословит тебя за это Осирис. А я окажу тебе честь отобедать в храмовой постройке вместе со жрицами, пока я проведу обряд у статуи великого и нетленного, — он кивнул купцу, когда тот, немного обалдев, принялся раскланиваться и пятиться в сторону уже явившихся, чтобы сопроводить его и Романа, жриц. Роман тоже пару раз поклонился, едва не наступил, пятясь, на лапу Сфинкса, заметил его, и только что-то пробурчал сквозь зубы, старательно оглядываясь на вход, видимо, выглядывая меня. Я же ни разу не повернула в его сторону голову, едва они исчезли за дверьми, как я шагнула навстречу Сенухету. Сбоку слышалось приглушённое "пушти меня, вечная потружка этой кошки, мне же тоже интерешно, как она его шейщаш охмурять буде-е-ет!". Догадливый жрец, не оборачиваясь, повернулся влево, где находился вход в дворик перед наосом Осириса. Открыв двери, он почтительно задержался, пропуская вперёд меня, и только после этого вошёл следом и надёжно запер двери, дабы нам не смогли помешать. Я подождала, пока для меня учтиво откроют двери наоса (я так давно не ощущала этого сладостного вкуса власти, что чувствовала себя просто обязанной оказать этому милому юнцу такую честь!), однако, похоже, делать этого никто и не собирался. Меня слегка передёрнуло, но я решила, что всего лишь настолько смутила парня своим "живым" видом, что он не в силах был даже вспомнить об элементарных приличиях. Что ж, я всегда считала своим долгом наставлять на путь истинный таких милых заблудших...
— Встань, — разрешила я подобающим случаю голосом и грациозно выпрямилась, едва заметно улыбнувшись, и медленно проявляясь из "отвода".
— Как я смею... — прошептал жрец, кажется, он даже покраснел... вот только от чего?
— Моё появление смущает тебя, смертный маг?
— Я... Мне... Прости, госпожа! — побледневшими губами внезапно взвыл он и рухнул мне в ноги. Я нахмурилась. Не думала, что моя красота может вызывать ещё и такую реакцию... Я шагнула к нему навстречу. Он не двинулся с места. Странно, вообще-то должен был бы либо отползти назад, либо подняться, а этот... М-м-м, когда я поняла, что является причиной его "смущения", честно говоря, меня разобрал смех со здоровой долей раздражения. Боги мои, что же это за мир такой, если профессиональный жрец моего брата Осириса не может отличить, что за богиня перед ним.
— М... Да прибудет с тобой моё благословение и да коснётся тебя мой поцелуй как можно позднее, — милостиво сделала я тонкий намёк на толстые обстоятельства и тут же отшатнулась назад, спасаясь от его прыти, так он радостно вскочил на ноги. Про себя облегчённо вздохнув, я снова обратила к нему взор и чуть было не зарычала: вот люди, а (Хнум, это ты их распустил!), ему и этого мало, всё равно изволит портить окружающий пейзаж зеленцой своей физиономии!!.. Как не стыдно заставлять богиню выражаться?..
— Что такое? Мало того, что я проявила благосклонность, так ты ещё от радости забыл, как надо обращаться с дочерьми Нила?
— Прости меня, госпожа Бастет, я сам не ведаю, что творит моё тело, не отвечающее за мои действия! Смогу ли я снискать для себя прощения у красивейшей из женщин? — бледный парнишка уже, кажется, зачислил себя первым в очередь за поцелуем. А это ещё почему? Не рождаются ли эти люди с мыслью предстать перед судом господина, дабы начать новую жизнь там?.. Значит, он боится не самого суда, а именно Осириса?
— Пожалуй, сможешь, — милостиво решила я, замечая, как в тон моим мыслям меняется выражение его глаз. Ого, если это действительно так, то какой же силой обладает маг, способный читать мысли богини? Определённо, он всё сможет, этот парень... -... И ты даже заешь, как...
— Да, моя госпожа, — хладнокровно склонился Сенухет и поднял на меня лихорадочно блестящий взор: — Ты воистину мудра, госпожа Бастет, только мысли твои немного не верны. Да, я боюсь. Но боюсь я не гнева Осириса и не его самого, а гнева одной из его охранниц, Уаджет, богини-змеи... — он почему-то мигом загорелся каким-то болезненным румянцем, а я нахмурилась: ещё заразиться не хватало, находясь с ним в замкнутом помещении... — Ты вошла в священный город и, должно быть, уже наслышана о смерти одной из жриц, имя ей было Хетепхерес, и она была дочерью Уаджет и умершего фараона... её доверили храму и мне, а я... потерял её...
— Мне необходимо поговорить с Осирисом, — решительно развернулась я к дверям в наос, но — словно порыв ветра, прорычавшего мимо, и моя юбка даже вздулась на манер платья Мэрилин Монро — шустрый жрец совершил удивительное и успел оказаться на коленях возле дверей в священную часть храма (в ней находилась статуя, здесь же могли проводиться ритуалы общения с богом, а заходить сюда могли лишь жрецы). Ого...
— Как ты смеешь...
— Убей меня на месте, госпожа Бастет, но я не позволю тебе появиться в этом проклятом месте, пока душа моя ещё в теле! — снова здорово, это уже серьёзнее слезливой истории про Уаджет!
— Кем проклята? — коротко поинтересовалась я и уже знала ответ. Опять этот рыжеволосый братец с энтузиазмом, прущим напропалую из ослиных ушей, деликатно прикрытых золотыми локонами! Решил поссорить Уаджет с Осирисом, мол, это в твоём храме убили мою любимую дочь, а ты и ухом не чешешь в объятиях своей Исиды! Мило, оч-чень мило, за душу так и пробирает...
— Каждая жрица, что посещает хотя бы раз наос, попадает под власть мне неизвестных чар. Всё происходит как по плану: она теряет сознание, затем через некоторое время приходит в себя, а после этого, по прошествии дня или двух, встречает юношу, узнаёт о нём что-либо ужасное и кончает собой. Хетепхерес выпустила душу из сосуда тела на ступенях в храм... Раньше мы могли следить за тем, чтобы всё шло по-старому, чтобы никто из приходящих не знал о добровольных смертях в этом храме, но теперь...
Я взглянула на него. В его молодых чертах уже проглядывались следы того умудрённого страдания, которое так сильно отличало людей, близких к нам, богам, от обыкновенных, ничем не примечательных. Обычно именно таких и выбирали богини для любви, но не думаю, что он теперь на это когда-нибудь пойдёт, а это означает, что ему на всю жизнь остаться без покровительства жизненной силы, не удивлюсь, если в один прекрасный день его магия начнёт приносить ему только страдания... Хотя, пока я здесь, я постараюсь, чтобы этот день настал поближе к его старости. Другой вопрос, как долго я здесь...
— Тебе нужна моя помощь?
— Я не могу вызвать ни одного бога, чтобы получить достойный мудрости совет, это...
— Хорошо, я постараюсь, — задумавшись, кивнула я и крепко приложила ладонь к дверям. Вот тут он не осмелился сделать в мою сторону ни одного движения: ну, по крайней мере, он знает, чем грозит даже непроизвольное (особенно непроизвольное!) касание дитя Нила, отлично... Я плотно прижала ладонь к нагретой солнцем двери и... едва не задохнулась от той волны, что хлынула в меня, затягивая с головой всё ниже и ниже, в сиреневую пустоту с множеством ультрафиолетовых звёзд, как россыпь драгоценных белых камней... Неужели такая красота могла когда-то обойти стороной меня?! Неужели...
— Эстела! — возмущённо донеслось от дверей. — А я-то сижу над лепёшками и жалею, что ты голодная! Хорошо хоть мохнатое меня просветил насчёт кое-кого, не буду тыкать пальцем! Может, всё-таки ткнуть, а? Из мужской солидарности!..
— Да как ты... — Сенухет развернулся к нему так резко, что всё же коснулся меня краем одежд, и я, точно в спину ударенная, пролетела вперёд, открыв рукой двери и оказавшись...
