— Можете не спешить, — перебила меня Уаджет; мы повернули головы, чтобы узреть довольно радующую в сложившихся обстоятельствах картину: лежащего пластом подбородком в снегу нашего провожатого, руки, ноги и даже рот которого до боли стягивали красно-чёрные гадюки. — Мы и без вас пока справимся... правда, мерзость земная?
— Мм-м, — жалобно промычал парень, и гадюка, обеспокоенная его движением, зашевелилась.
— Вот и отлично: спорить с богами даже я не рекомендую, — милостиво кивнула Уаджет, повела в воздухе рукой, и сжимавшая рот гадюка медленно сползла на снег и до половины поднялась вертикально над землёй, покачиваясь, как кобра, и наблюдая сверху вниз за пленником. — Итак, мы тебя внимательно слушаем... Начни, пожалуй, со своего имени...
— Меня зовут... Амхор, — запнувшись, ответил тот с большой неохотой. Он бы и рад промолчать, но пристальный взгляд ядовитейшей гадюки даже я не всегда выдерживаю. Впрочем, какая ему теперь была разница: после того, как он назвал своё имя, Уаджет могла бы его и не мучить: теперь она могла просто загипнотизировать его, другое дело, что она была не так милостива. — Меня послали следить за вами... проводить... проследить, чтобы вы пошли прямо к храму Осириса, нигде не задерживаясь.
— Эй, раб, так Сенухет уже знает о моём воскрешении? — не стала я поднимать брови в удивлении.
— А разве ты умерла? — поднял на меня глаза египтянин, и в них я увидела такую насмешливую искорку, что едва сдержалась: наверное, таксист просто почувствовал и удержал меня на месте.
— Ой, ну ладно, тебе ещё жить да жить — зачем заранее портить твои нервы, — вздохнула Уаджет и в один миг поймала взгляд Амхора: тот дёрнулся было под светом вертикальных щёлочек, раскрывшихся в зрачках богини-змеи, но уже был пойман на крючок: — Смотри и отвечай, не понимая и не думая! Обращаю тебя в камень волей своей! Кто твой господин?
— Моего господина зовут Сетухотеп, он был жрецом при каменном храме Сета, что находился в песках пустыни в Нубии, единственного там храма. После смерти старого жреца он заменил его, притворившись для этого моложе, чем был, войдя в доверие к фараону и приняв на себя заботу по его дочери Хетепхерес, — бесцветным голосом ответил послушно новый раб египетских богов и уставился в одну точку: туда, куда нам, богам, выдастся попасть ещё нескоро... — Его великий хозяин, красноголовый Сет, приказал ему сделать так, чтобы Осирис поссорился с Уаджет, ему не нужен был действенным бог подземного царства. А когда в Египте появилась богиня, Сет приказал ему не какое-то время отвлечь её от храма, чтобы Сет смог что-то возродить из Горящего Песка, на время вселившись в тело Сетухотепа...
— Песчаные женщины-шакалы, — прошептала я, едва раздвигая губы: у них тоже очень хороших слух, а, судя по всему, они уже здесь, раз этот олух следил за нами... Кстати, зачем он следил за нами?
— Зачем твой хозяин послал тебя следить за нами? — точно прочитав мои мысли, произнесла Уаджет, сдвинув брови (а, может, и вправду прочитала — она это делать научилась, в отличие от меня, неуча), выглядело это слегка комично, если вспомнить её "сосуд".
— Он хотел, чтобы я попался вам на глаза и направил точно в храм. Он там ждёт.
— А точнее, они, — вздохнула я и подняла ресницы на Уаджет: — Ты его возьмёшь себе?
— А что, ты хочешь пополнить свои запасы? — насмешливо подняла на меня взор богиня. — Брось, Плеть, не зря же рядом с тобой этот мужчина — ты постоянно пополняешь свои запасы энергии...
— Это как это? — захлопал огромными глазищами Роман. — Я что...
Он не успел закончить фразу (впрочем, это я выставляю это в таком свете: фразу-то он закончил, но я сделала вид, что для моего слуха его голос потонул в глухом звуке падения), когда воздух рассекло нечто тяжёлое и с протяжным стоном упало к нашим ногам. По синим крыльям, раскинувшимся в разные стороны, и торчащему вверх хвосту в неведомом существе был распознан наш скиталец и вечно страдающий за правду мохнатый друг. Простонав что-то несущественное, ровно как и неразборчивое, хвостатое существо ткнулось мордой в снег и замерло там, глубоко вдыхая, видимо, долгожданный воздух.
— Ты откуда, хвостатое, в таком разбитом состоянии — Марселла интересуется! — поднял бровь Роман, выпуская на землю кошку. Сфинкс приподнял морду, снова в бессилии уронил её и, промычав ответ, кисточкой хвоста указал в сторону храма. Мы плавно, с достоинством подняли туда головы и замерли. — Ого, — присвистнул таксист.
— И я даже знаю, кто это сделал, — прищурилась я и передёрнула плечами: старые шрамы, мой друг, всегда ноют в предчувствии опасности, а мои шрамы у меня же под кожей... Как глубоко он смог в меня проникнуть, что я чувствую приближение даже его рабов... Шакал!
— Ты её знаешь? — скосилась на меня Уаджет, её губы, раскрывшись при произнесении вопроса, дали возможность увидеть тонкий раздвоенный язык, точно тонкий язык пламени. Не дай боги кому-нибудь в нём гореть... — Тогда ты нас познакомишь...
— А кто там? — вытянул шею Роман. Он хотел было проявить благородство, под укоризненным взором Марселлы наклонившись к её любимому существу и осторожно взявшись за края его крыльев. Полулев немедленно почувствовал свою выгоду и застонал, молчаливо призывая быть "аккуратнее". Таксист поморщился, отдёрнув руки, и Сфинкс снова оказался носом в снегу. — Так кто это, м? — я ответила ему более чем красноречивым взором, и он, издав протяжный стон сожаления, сжал кулаки.
— Так вас тут много знакомых! — неизвестно чему обрадовалась Уаджет, и в её глазах мелькнули недобрые искорки. Так кто там на кого охотится?..
Алое, точно капли драгоценной крови богов, пламя, полыхавшее над крышей храма, взметнулось ввысь так стремительно, что снег под нашими ногами точно обагрился этой кровью по локоть. Красный отсвет упал на наши лица, раскрасив их точно красками, как маска аборигенов; столб нереального пламени в одно мгновение свился в тонкую вертикальную спираль, вытянувшись ввысь ещё сильнее, качнулся, точно подрубленное деревце, и, резко выгнувшись дугой, своим навершием канул вниз, упав на чью-то едва видневшуюся фигуру, стоявшую на ступенях храма. Свет вспыхнул ещё ярче, взметнувшись на этот раз рыжими языками-иглами, и пламя погасло, оставляя от себя только скромное упоминание — маленькие огоньки, запылавшие на вытянутых ладонях той, об чьё имя мне вообще не хотелось марать язык.
— Люба, — фыркнул Роман, и в тот же миг маленькие огоньки на ладонях девушки сверкнули в нашем направлении и протянулись тонкими нитями в нашу сторону, при приближении обросшие толстым слоем энергии. Ещё миг: мы резко стремимся в разные стороны, уходя от удара, я в последний момент вспоминаю о Романе, и краем глаза успеваю заметить, как он ловко уворачивается и падает в снег. Надо же, не многим людям удаётся уйти от "подарка Сета", а этот... Уже в следующее мгновение над нашими головами раздаётся злобный смех, и мы одним единым махом оказываемся близ ступеней храма.
— Плеть! — хрипло кричит девчушка-Уаджет, я резко вскидываю голову, протягивая руку, и с наслаждением ощущаю в своей ладони тугую рукоять любимого оружия. Наконец-то хоть кто-то действенный! А если эта мохнатая макака с крыльями...
— Эй вы, богини, хорошо ли вам двоим на одного Ромочку?! Может, ему помочь?
— Я тебе сейчас сам помогу, припадочная... — сквозь зубы прорычал Роман, и в ответ услышал только искренний девичий смех. А после этого что-то со свистом рассекло воздух над нашими головами, и Роман вынужденно пригнул голову, обхватив её руками для лучшей защиты. Когда он снова поднял лицо на ступени, где буквально только что стояла любимая на это время игрушка рыжеволосого ужаса, глазам его предстал только огромный пульсирующий шар, который таял в морозной вязи перед храмом, а из недр его доносился всё больше угасающий хохот.
— Не очень-то она общительная, — скептически покачала головой Уаджет, упирая по-детски маленькие кулачки в бока, а уже в следующий момент её грязная рубаха попрошайки преобразилась в позолоченные чёрные доспехи, похожие на змеиную шкуру, но личину бродяжки она не скинула, видимо, рассчитывая на снисхождение... Ха, самой смешно — снисхождение от дочерей Сета? Это всё влияние Питера — культурной столицы России — я научилась шутить! Кто бы знал: богиня разрушения стала ещё и шутницей — не слишком ли опасное сочетание?..
— Да и вообще этот ваш Сену... как его там, негостеприимный какой-то хам! Где цветы под ноги двум великим богиням-охранницам?!
— Наш господин Сетухотеп наоборот оказывает вам честь... — весенним ветерком донесло до нас шелест слов на древнем песчаном наречии шакалов, и из-за статуи Сехмет у входа на вершине каменной лестницы выскользнула очень тонкая грациозная фигурка белой женщины с волосами льняного цвета. Хен...
— ... он бросит вам под ноги нечто более ценное, — пустынным говором произнесла та женщина, что спрыгнула со стены, окружавшей нас с противоположных сторон. Её от первой можно было отличить только цветом волос — у Сакх они были кипельно-белые, точно седые... впрочем, её красотой, как и красотой её сестры-тройняшки, прельщаться стоило только когда они трое в клетке. — Он подарит вам лепестки крови богов, это так красиво...
— О, поги великие, — в немом восхищении пожирая глазами то одну, то вторую красавицу, выдохнул Сфинкс: — Таже не жнаешь, какую иж них выбрать — такой шоблажн с двух шторон...
— Ну, почему же с двух — с трёх, — Роман резко оглянулся на девушку, обнявшую его сзади за плечи и вышедшую плавно вперёд. Таи улыбнулась ему, продемонстрировав блеснувшие на остриях клыки, и полулев разом растерял весь свой энтузиазм в отношении этой троицы одинаковых практически во всех отношениях девушек, предусмотрительно спрятавшись за спину храбро выпятившей грудь Марселлы. Кошка внезапно выгнула спину, вздыбив шерсть, и зашипела так отчаянно, что мне мигом захотелось её поддержать... всё-таки трое... Нет, я вовсе не боялась их, как не боится бессмертный смерти, но эти трое были действительно дочерьми Сета — его кровными созданиями, матерью которым была Великая Пустыня. Единственное, что они умели при рождении — блокировать магические проявления силы сыновей и дочерей Солнца. Позже отец научил их и другому не менее ценимому в нашем мире умению — убивать без угрызений совести, чисто и быстро. Если не получалось быстро, то картина всё равно выглядела довольно печально...
— Здравствуйте, тёти, — хором пропела троица, встав внизу ступеней лестницы и расположившись в самых непринуждённых позах — да, от отца им досталась ещё и любовь к показному...
— Тёти? — скривился Роман, косясь на нас. — Что ж вы их в зародыше не задушили, тёти? Насколько бы уберегли от разложения благодарное вам за это общество...
— Этот языкастый — мой, — ткнула в него пальцем Сакх, и в следующий момент мы потеряли её из виду, на месте красивой девушки остались лишь мельчайшие золотистые песчинки, казавшиеся на белом снегу ступеней драгоценными. Рядом со мной раздался негодующий вскрик Романа, поваленного на спину резвой женщиной-шакалом, но мне уже было не до этого: у меня появилась собственная противница, не скажу, чтобы самая сильная из всех, боровшихся со мной. Но я совершенно определённо могу сказать, что из всей троицы эта "племянница" была самой нелюбимой лично у меня. Ко мне милая девушка испытывала совершенно аналогичные чувства, чем, видимо, и объяснялся её к моей скромной персоне постоянный интерес: что бы я ни делала — в том, своём Египте, а не в это жалкой пародии — она каким-то непостижимым образом оказывалась где-то поблизости, всегда готовая подставить мне руку. Разве что только для того, чтобы посильнее мокнуть меня в ту лужу, в которую я имела несчастье попасть...
— Долгих тебе лет и послушных рабов, Вечная Кошка, — мило улыбнулась Таи, и в следующий момент я едва не оказалась на земле, что и случилось бы, пропусти я её удар. Однако моя плеть пела громче её длинных узких мечей-когтей.
— А тебе хороших травматологов, племянница, — оскалилась я и, распластавшись в воздухе, совершила в процессе полёта в горизонтальном положении несколько оборотов, распорола её плечо, угодив как раз в промежуток между налокотниками и наплечниками её панциря.
Таи глухо зарычала, отвлекая меня от непосредственных действий, за что моя плата оказалась не меньшей: едва только мои лапы — лапы огромной кошки — соприкоснулись с утоптанным снегом у ступеней, как острая боль обожгла плечо, и откуда-то слева из-под моего брюха выскочил с диким мяуканьем Сфинкс, стрелой исчезнувший где-то наверху. Мои глаза соприкоснулись с глазами Хен. Шакал подмигнула мне, но и сама оказалась под ударом своей сестрички. Прочные, достаточно пластичные доспехи Уаджет, точно сраставшиеся с её кожей, защитили её от удара "звезды" Хен — достаточно крупного шара, полностью состоящего из десятка скреплённых по середине одинаковых лезвий. Хен отскочила в сторону Таи, довольно быстро пришедшей в себя, а Уаджет была сшиблена с ног стремительным броском вперёд Сакх. Я только успела ответить на два следующих удара, полетевших на меня с разных сторон, и краем глаза заметила бездыханное тело таксиста, распластавшееся у самых ступеней лицом вниз. "Марселла!" — отреагировал мой мозг быстрее меня, и возле Романа буквально из ничего выпрыгнула моя кошка, тащившая в зубах шкирку упирающегося полульва. "Не хощу, не хощу, не хощу-у-у-у!" — надсадно выл он, но было уже поздно: мы, кошки, не имеем привычки отпускать свою добычу. На какое-то время за моего провожатого можно было не волноваться...
У меня оказалось время единственно на то, чтобы подумать об этом. А потом меня захлестнул с хвостом тот водоворот тел, что образовался здесь, у самого подножия храма вечности, веками восславлявшего имя Осириса. Наверное, издалека мы пятеро напоминали крепко перепутавшийся и постоянно копошащийся клубок змей. Но издалека мы этого не видели — нам хватало того, что мы видели прямо перед носом: ненависть и смерть на остриях оружия. Да, боги тоже умирают, и тогда у меня был реальный шанс в этом убедиться. А я не люблю, когда на меня смотрят не с обожанием в очах!.. "Если мы выберемся, — прошептала у меня в мозгу Уаджет, с протяжным стоном выгадывая и нанося свой очередной удар, — я поцелую в место пониже спины у статуи Анубиса..." Я громогласно расхохоталась, заставив отшатнуться от неожиданности слишком близко подобравшуюся ко мне Таи. В довершении эффекта я щёлкнула у неё прямо перед носом зубами и получила сильный толчок в бок. Именно в тот момент наш так старательно перепутанный клубок распался, а я, в свою очередь, больно ударилась спиной о ступени, от этой боли, мгновенно захлестнувшей с головой, обратившись обратно в женщину и замерев ненадолго. На меня с двух сторон надвигались Сакх и Таи, выбравшие меня первой в очереди на выбывание. Не годится — я ещё не всех соблазнила — придётся царапать глаза...
— Плеть, берегись! — выкрикнула довольно ясным голосом Уаджет, точно и не её секунду назад с наслаждением валяли по разворошённому снегу, нанося удар за ударом.
