— Мне правда жаль, что ты это испытала... Если они напоминают тебе о...
— Нам вшё равно притётшя гте-нипуть оштанавливатьшя — я уже и беж того опух от голода!
— Ты опух оттого, что заглотил последнюю оставшуюся булку, а всего их съел... просто не хочу тебе напоминать о том, что в мире есть ещё угрызения совести...
— Я думала вовсе не о том, что показалось тебе, — спокойно ответила я и мысленно добавила: "Потому что боги просто не должны жить одним днём". — Я подумала о том, что любой египтянин из моего мира, застав такую картину, просто повесился бы на ближайшем дереве на собственной робе, пусть даже она была последняя, и её жалко было рвать...
— Неужели всё настолько серьёзно?
— Всё просто отвратительно. Разве ещё не заметно по моей физиономии? — не преминула удивиться я, всегда полагая, что моё лицо с рождения настолько богато мимикой, что выражает любые мои чувства и без слов. Точно старею... Сфинкс, услышав мои мысли, довольно улыбнулся и поспешил укрыться от моего гнева за Марселлой. Кстати, я и не собиралась делать в его сторону лишних телодвижений, его жеребец (ему даровали верные почитатели этого строптивого коня ещё в замке, видимо, чтобы откупиться побыстрее, дабы он никогда больше не возвращался. Церемонию водружения Сфинкса в седло скакуна надо было видеть собственными глазами) как-то неожиданно дёрнулся куда-то в сторону. Счастливый полулев не менее счастливо скатился по гладкой коже и, завывая на одной ноте, принялся колбаской болтаться у луки, успев зацепиться за неё когтем и теперь не в состоянии подняться обратно.
— Это тебя покарало божественное провидение, — наставительно поднял палец Роман, и я невесело улыбнулась.
Мы как раз въезжали в ворота, и нам моя неожиданная улыбка помогла беспрепятственно проникнуть за замковую стену. Ошалевшие привратники забыли взять с нас пошлину, глупо улыбаясь и сопровождая нас долгими взглядами. Пока они были заняты, ещё несколько особо проворных проникли в город бесплатно, воспользовавшись случаем. Это глубоко их проблемы: боги не в ответе за всех дураков...
Внутри город выглядел не лучше, чем мне привиделось снаружи. Безусловно, большая часть зданий здесь была построена из камня, что неуловимо напоминало мне крупные города моего мира, но на этом сходство заканчивалось. Странно, но здешний временной промежуток мне больше напоминал Питер с его дворами-колодцами, похожими на высоченного попрошайку с протянутой рукой и ужасным обликом. Мы ехали по центральной улице, ведшей к площади, тоже центральной, от которой дороги, мощёные порядком поистёршимися булыжниками, расходились в самые разные концы этого места, окружённого рвом и стенами. Жаль, что от проникновения сюда обычных человеческих пороков они не спасают... О, кажется, я занялась крайне опасным для себя занятием: начала говорить умными длинными фразами! Это всё Сфинкс! При случае исцарапаю его, чтобы хоть немного легче стало... Меж тем этот негодяй, весь зелёный, но старательно держащий осанку на своём скакуне, мутными глазками свысока оглядывал окрестности... впрочем, он мало что сейчас понимал, и это успокаивало... В общем, я вернулась к изучению улицы. Только сейчас мне в голову пришла мысль, что она удивительно похожа на Нил в тот момент, когда по Египту путешествует фараон — для развлечения или по государственным делам, — а по берегам толпятся люди, спешащие увидеть и поприветствовать своё Солнце, Сына богов, владыку обоих земель. Они машут в воздухе пальмовыми ветками, платками, кидают в воду венки или прыгают сами, стремясь как можно ближе оказаться к кораблю владыки, что разглядеть его божественные черты.
Так же и здесь: Нил — это мощёная дорога; фараон — любой странник, решивший на свою голову проехать по этим местам; все остальные — это разнообразные торговки с пронзительными голосами, зазывалы, яркие вывески, попрошайки, старательно перекрикивающие друг друга на разные голоса, а ещё гостиницы, трактиры, магазины и прочие заведения, которые, словно пальмовыми ветвями и платками, машут яркими вывесками, то и дело взмывающими ввысь от резких порывов ветра и грозящими зазевавшемуся путнику шишкой на темечке. Я вздрогнула, представив себе это, и поморщилась. А вот Роман понял этот мой жест по-своему: именно та вывеска, на которой я остановила свой взгляд, показалась ему наиболее приемлемой, и он хотел уже было спешиваться, когда заметил выражение моего лица, выгнул бровь, приглядевшись к вывеске попристальней, потом что-то словно сравнил с моей миной и, пожав плечами, снова тронул коня пятками, пуская в путь. Сфинкс издал душераздирающий вой, выражая тем самым всё своё отношение к произошедшему, обозвал меня чем-то в своём духе и безнадёжно уткнулся носом в седло, бормоча, что гробницу заказывать надо было ещё будучи в Египте, а теперь это бесполезно. "Да, — совершенно серьёзно подтвердила я, — поэтому придётся тебе довольствоваться простой вонючей сточной канавой. Или, на худой конец, сбросим тебя с городской стены к крокодилам — всё-таки близкие по родине существа, да и о могиле заботиться не надо будет..." Марселла на моих руках фыркнула, одним глазом наблюдая за полульвом. А Сфинкс как раз в этот момент перекатился на бок, издав ещё более оглушительный стон, услышав который отшатнулась назад проходившая мимо женщина, выронившая из рук корзину с бельём. С другого бока от него шарахнулись, встав на дыбы, лошади, вёзшие в упряжке телегу с толстым напыщенным мужиком, похожим на купца Джатиса. Моя кошка, будучи, по сути своей, очень мирным и ласковым существом, живо перепрыгнула на седло к Сфинксу и принялась ластиться к нему, урчанием прося прощения за всех нас. Мы с Романом переглянулись и с любопытством воззрились на эту потрясающую по своей способности вышибать слезу сцену. В том, что Сфинкс немедленно углядит в своём положении выгоду, сомневаться не приходилось, что он и поспешил оправдать. Приготовившись к выступлению в своём театре одного актёра, полулев откинулся назад, прижал лапку ко лбу и только после этого, зажмурив страдальчески глаза, загнусавил: "О! Я жнал, што только ты меня понимаешь, прекрашная Маршелла! Приди же в объятия мои и подари мне ушпокоение, ибо только рядом ш тобой я щаштлив!.."
— Предупреждать надо, что фильм из категории "детям до 16", — хмыкнул таксист и подбадривающе похлопал Сфинкса по спине. Полулев оказался буквально расплющен таким проявлением хозяйской ласки и почему-то залился такой сильной краской, что это стало видно даже сквозь шерсть. Надо же, а я и не замечала раньше...
— Довольно, Роман, не вгоняй несчастного в краску: он и сам о себе не подозревал того, что ты о нём подумал, — докончила начатое таксистом я, и Сфинкс оказался полностью раздавленный такой двухсторонней "поддержкой"... А весело тут! Мне пока что нравится...
— Эй, милорд! — хрипло раздалось за нашими спинами. Роман обернулся с такой готовностью, точно всю свою жизнь только и слышал такое к себе обращение. Я же, так как обращались не ко мне, не стала так уж особо спешить и оборачивалась гораздо медленнее. Впрочем, взглянув на обладателя самого голоса, я подумала, что вообще могла бы не оглядываться, однако...
— Милорд! Простите мою дерзость, милорд, — обладатель голоса и той самой телеги, которая едва не завалилась на бок от резкого движения запряженных в неё лошадей, поспешил выразить своё почтение поклоном. Он до такой степени напомнил нам обоим купца Джатиса, что таксист поначалу даже смешался, наверное, вспомнив о том, что купцу он сам должен был бы по статусу кланяться... Слава богам, опомнился он довольно быстро и не успел развеять предположения смертного о себе. — Милорд! Я вижу, вы добрый человек, это заметно с первого взгляда, милорд! И тем более мне неприятно говорить вам о том, что я сказать собираюсь...
— Ну, так не тяни, чтобы дальше об этом не задумываться! — усмехнулся Роман, мгновенно вживаясь в роль богатого лорда, хозяина целого поместья в окружении собственных земель.
— Так и быть, милорд, перейду сразу к делу, — качнул он своей облысевшей макушкой в обрамлении свалявшихся жидких волос, видимо, бывших когда-то жгучего чёрного цвета, точнее восстановить по фрагментам мне не удаётся. — Так вот, я ещё издалека заметил вас и вашу спутницу, милорд, у вас трое коней в компании, и вы, вероятно, скакали не один день без передышки. Вот те, кто нуждается в моих услугах, подумал я и решил подъехать к вам с предложением! И тут как назло мои лошади встали на дыбы, чёрт бы побрал этих тупых кобыл! Тележка моя едва не опрокинулась, рассыпав по дороге всё добро, что я приобрёл только что на базаре, представьте себе, в какие убытки это ввело бы меня!..
— Ты мне начинаешь надоедать уже своей болтливостью! Давай поживее, — сурово прикрикнул на него таксист, и я невольно вскинула бровь, реагируя на его неотразимость в этот момент. Даже Сфинкс притих, прекратив свои нудные стоны, только привлекавшие к нам настороженное внимание этого лысого увальня. Мне начинает здесь нравиться всё больше и больше...
— Да, мой господин, слушаю! — с ноткой уважения в голосе ещё раз согнул перед ним спину наш новый знакомый. — Я всего лишь хотел попросить у вас помощи в восстановлении на колёса моей телеги, да к тому всё ещё хочу предложить к вашим услугам свою гостиницу, одну из лучших в этом городе, в чём вы сами убедитесь, как только шагнёте за порог здания. Там не самое плохое вино и ветчина, кроме того, и вам, и вашей даме, и лошадям вашим будет отдых — всё лучше, чем трястись дальше по городу, когда моя гостиница не так уж и далеко! — он неопределённо махнул рукой, что, видимо, должно было нас успокоить, и уставился на нас молящими глазами, продолжая мять в руках свою широкополую шляпу с тонкими полями и мятой макушкой. Мы переглянулись. Роман поднял брови, молчаливо спрашивая меня моё мнение, и я милостиво пожала плечами.
— Что ж, по рукам, — решил Роман, обращаясь к хозяину постоялого двора и уже хотел спускаться, как вдруг, точно только что вспомнив, добавил: — И вот ещё что. За мою сейчас тебе помощь ты этот день не будешь вписывать в оплату за проживание...
— Хорошо, милорд! — раздумав секунду, согласился он и подобострастно улыбнулся: — Только тогда милорд пообещает мне, что не покинет мою гостиницу на следующий же день?
— Благодари Господа, что я ещё не разочаровался в заключение сделок с простолюдинами, — с достоинством ответил ему Роман и только тогда, милостиво не обращая внимания на новый поклон хозяина гостиницы, спешился и наконец-то помог ему восстановить равновесие телеги. Подпруга перестала тянуть набок, лошади закусили удила и сами собой сделали несколько шагов вперёд, показывая готовность к дальнейшему пути. Их господин, поблагодарив таксиста, вскарабкался на телегу, прикрикнул на животных и хлопнул по боку одного из них ладонью покрепче, подгоняя вперёд.
— Направляйте своих жеребцов вслед за моей повозкой, милорд! — крикнул он нам, повернув голову в сторону плеча, и уютнее устроился среди мешков. Роман взлетел в седло и, сделав церемонный жест, приглашая тем самым меня в дорогу, сжал пятками бока скакуна.
— Роман, — серьёзно обратилась я к нему: — Будь добр, дабы тебе не пришлось и меня поднимать, как телегу, постарайся впредь не выглядеть так сногсшибательно.
— Если ты серьёзно, то я, так уж и быть, повременю до тех пор, пока мы не окажемся наедине, — язвительно кивнул мне этот милорд-рыцарь. Я открыла было рот с достойным богини ответом, однако уши таксиста уже занял наш вечно контуженный:
— И как же не штыдно тебе, прелюбодей, вытворять такое на глажах у людей при живой-то жене!
— Если ты, Сфинкс, решил теперь начинать осваивать роль священника местной церкви, — невзначай заметила я, — то стоило начинать с выбривания тонзуры на твоей макушке. Думаю, меч Романа будет к твоим услугам немедленно, как только мы переступим порог нашего нового пристанища...
— А о тепе я вообще уже молщу! Вше шлова давно конщилищь! — хмуро огрызнулся полулев и затих. Таксист с уважением скосился в мою сторону, и я вскинула брови, молчаливо принимая его благодарность. Напрасно он радуется, это ненадолго...
На первый критический взгляд "одна из лучших гостиниц в этом городе" ничем не отличалась от всех остальных зданий. Разве что конюшня да и само здание были значительно выше остальных подобных сооружений в этом городе, а, кроме того, площадка с входом уходила в глубь двора на несколько метров, образовывая своеобразный подход к зданию, неизменно увенчанный громадной разноцветной, пусть уже поблёкшей, вывеской с надписью "Зависть богов". Нахал. Он мне сразу не понравился. Знал бы он, что если бы я, богиня, стала завидовать ему по поводу этого заведения, то нравиться перестала бы я сама себе. Однако, как возмущённо не полыхали мои глаза, их пришлось опустить в землю, так как мы собирались здесь на какое-то время остановиться, а раз на то пошло, то придётся держать себя в руках... Единственное, что порадовало меня во всём увиденном, так это язвительная усмешка Сфинкса, спрятанная в длинных его усах: видимо, относилась она как раз к привлёкшему меня названию. Ну, хвала богам, он хозяином нашей гостиницы не является, а значит...
— Прошу вас! Прошу вас, милорд! — хозяин этого чуда довольно проворно сполз с телеги на землю, и, обратившись в сторону конюшни, громогласно крикнул: — Джон, сюда иди, безмозглый конюх! Быстро! Не заставляй меня ждать! Ну! — мы все четверо с интересом воззрились в сторону крытого навеса, откуда доносились лошадиный храп и перестук копыт, а вслед за зовом трактирщика явился проворный долговязый молодой мужчина в широких подвёрнутых почти до колен штанах, рубахе с закатанными по локоть рукавами и длинном замызганном фартуке. Он был очень худым, но, несмотря на это, довольно жилистым, что сразу выдавало в нём труженика, добросовестно выполняющего свою работу. Я невольно улыбнулась, разглядев на его носу веснушки, и краем глаза смогла увидеть, как недовольно скосился на меня Роман.
— Что, хозяин? — кивнул толстяку Джон, поспешно вытирая фартуком грязные руки.
— Бог внезапно лишил тебя глаз, Джон, разве сам ты не видишь "что"? — упёр руки в бока хозяин. — Немедленно помоги милорду и миледи слезть со скакунов и отведи их в конюшню, остолоп!
— Кого в конюшню, милорда и миледи? — хитро прищурив глаза, уточнил парень. Толстяк поначалу даже и не заметил его издевательского тона, и только когда таксист закатился громким смехом, а я довольно улыбнулась, тупо оглянулся на конюха и, разглядев его физиономию, сообразил. Естественно, понимание ему удовольствия не доставило...
— Ах ты, гнусная скотина, негодяй, пререкаться ещё со мной вздумал? — зашипел в ответ толстяк, и принялся надвигаться на Джона, но Роман успел вовремя вмешаться: он просто соскочил с седла, помог слезть мне и перепоручил поводья парню:
— Позаботься о лошадях, а о миледи я и сам позабочусь, — произнёс он, сразу же перекрывая всякий поток негодования со стороны хозяина гостиницы, взял меня под руку, заставив толстяка посторониться, и направился к входу в здание. Сфинкс, плотно прижав крылья к туловищу, прошествовал вслед за нами бок о бок с Марселлой, а хозяин и его конюх остались снаружи.
