— Мы спускаемся, — сообщила я ей и с укором посмотрела на таксиста.
— Я всего лишь сказал, что отпустил её, но ведь я не сказал, что она и вправду ушла...
Позавтракали мы без особого аппетита (сказалась жара, нараставшая именно в это время суток, и ночные потрясения, отлично подействовавшие на желудочную активность), хотя Нхемсут расстаралась, пытаясь напотчевать нас на весь день, на протяжении которого будет длиться праздник. После трапезы мы захватили мешочек с хес, который Сфинкс заговорил от уличных воров (эта зараза распространилась в Египте с арабских кораблей, приплывавших сюда торговать), и направились сразу на центральную площадь, через которую как раз должны были проносить ладью и где нас ждала долгожданная возможность увидеть фараона с его избранницей (принцесса должна была ехать позади трона И, но имелась естественная возможность её увидеть даже сквозь ткань на царских носилках). Нхемсут по пути поведала нам, что свадьбу жрецы намечают на праздник урожая как раз через неделю после этого празднества, однако по Фивам ползут слухи, что И постоянно всех торопит и может даже ускорить воссоединение с избранницей, несмотря на то, что его свадьба противоречит всем мыслимым традициям. Однако фараон на то и бог на земле бренного Египта, чтобы исполнять всё по своему пожеланию.
На площади уже было столпотворение, всем хотелось поприветствовать бога, чью статую пронесут до самых вод Нила, хотя, подозреваю, что большинство хотело всё же попробовать лицезреть принцессу, которая так сильно пленила сердце фараона, что тот даже позабыл обо всех мыслимых законах своего государства и пошёл наперекор предкам. Тем более, невеста ещё не разу не показывалась на глаза жаждущему народу благословенных Фив.
Мы оказались практически в самой гуще народа столицы, что вылилось в некоторые неудобства, так как на улице и без того была жара, а тут она ощущалась куда сильнее по причине столпотворения. Роман, когда его совсем было затолкали, принялся ворчать что-то вроде "как во времена застоя в очереди за колбасой, Господи, никогда не думал, что встречусь с советскими временами в столь отдалённом месте". Сфинкс ему поддакивал, как будто что-то понимал, а Нхемсут только удивлённо и даже как-то благоговейно поглядывала на него поверх моего плеча. Я старательно оглядывалась по сторонам, поэтому-то и не обращала на них особого внимания: что-то меня начало беспокоить как раз в тот момент, когда издалека, из глубины улицы, послышались приветственные крики толпы. Таксист мигом позабыл обо всех "временах" и, вытянув шею, стал жадно всматриваться в то, что приближалось к нам, сияя на солнце золотыми бликами и источая на большое пространство невероятный свет. Роман охнул, присвистнул и ещё и цокнул языком, разглядев, наконец, огромную статую в такой же золотой ладье, которую на руках несли изнывающие, но довольные будущим празднеством жрецы храма. Я не разделяла его энтузиазма, так как видела это сотни тысяч раз с той только разницей, что каждый раз это происходило в разной компании. Дело было в том, что я снова ощутила на себе тот самый настойчивый взор, который меня оставил ещё вчера вместе с караваном Джатиса, нет, я не боюсь его, просто хочу выяснить, кто из смертных посмел на меня так откровенно и притязательно смотреть!..
— Ой, — пискнула рядом Нхемсут, попытавшись приподняться на носочки, чтобы разглядеть почти приблизившееся шествие, однако у неё ничего не получилось, и головы впереди стоящих по-прежнему мешали ей хоть что-либо увидеть. Роман, сочувственно глянув на неё, а потом кинув на меня быстрый красноречивый взгляд, подвинулся к девушке.
— Дай-ка я помогу тебе, — выдохнул он и, обхватив её талию, приподнял слегка над толпой. Нхемсут сначала немного опешила, но вырываться не стала, а только благодарно посмотрела на счастливого таксиста и улыбнулась, робко и в то же время с какой-то озорной ноткой.
— А ты ещё говорыла, што это я приштаю к женщинам, — пожаловался снизу с укором в голосе Сфинкс и исподтишка завистливо вздохнул, оглянувшись на довольного собой и открывающимися видами Романа. Я только криво улыбнулась, прерывая свой осмотр окрестностей толпы, однако никак не стала обозначать словесно своё отношение к произошедшему.
Толпа вокруг волновалась и рокотала, издали наверняка походя на накатывающие на скалы волны во время шторма. Ладью медленно, с трудом проносили мимо, позволяя насладиться в полной мере открывающимся потрясающим зрелищем золотой статуи... мгновение, чья это статуя?!.. Сет?! Это статуя Сета?! Или я устарела, или этот мир и вправду такой сумасшедший, как говорила нам Нхемсут!.. И тут толпу, не спешившую смыкаться за проплывшей ладьёй, начали оттеснять сильнее к стенам домов, расчищая путь эскорту фараона. Суровые загорелые воины, пользуясь копьями и покрикивая на нерасторопных жителей благословенной столицы, мелькали то тут, то там, сверкали на солнце золочёными шлемами в виде волчьих голов не хуже только что проплывшей ладьи. Они споро расчистили пространство, и вслед за этим грянули отзвуки приближающейся музыки. Ну вот, пришёл час... народ взвыл разными голосами, вверх полетели приветственные крики, поголовно все кланялись приближающемуся золотому трону, который тащили рабы, даже Нхемсут соскочила вниз, чтобы согнуть свою спину перед правителем, и потянула за собой не собиравшегося следовать её примеру Романа. Уже показались танцовщицы и красавцы-рабы, предшествовавшие появлению фараона, полетели на пыльную дорогу лепестки цветов, засияла подставка медленно выползавшего на площадь из улицы возвышения для трона. Зрелище было потрясающее! Даже я вынуждена была признать, что подобного не видела ещё ни у одного правителя, этот И переплюнул своих предшественников не только роскошью, но и выдумкой! Я отвлеклась от своих поисков и тоже обратила к нему взор, стараясь разглядеть лицо... и в то же мгновение поняла, что поисков я своих не оставила, а, наоборот, нашла то, что так упорно искала: с прекрасного, просто идеального лица на толпу спокойно взирали те самые глаза, подведенные чёрными стрелками! Вот только как он попал сюда, если я чувствовала его взгляд на себе всю дорогу до столицы?! Или он вовсе не покидал Фив, вот тогда всё получается... О, как мне знакомо его лицо, надменное сейчас, золотое от отсвета головного убора и одежд! Оно когда-то бледнело от моих взглядов и моего с ним обращения, а сейчас, в этот самый момент... Я слишком пристально посмотрела на него и не успела вовремя отвести взора, когда он обратил свои глаза на меня. Мы встретились, на этот раз открыто, он никак не выразил этого, хотя меня овеяло такой всепоглощающей ненавистью, что даже на жаре стало зябко, а кожу покрыли мурашки... раньше он так не смотрел на меня, теперь я это превосходно помню! И он тоже помнил, он помнил об этом все эти годы, а я даже не подозревала! Боги мои, как же мстительны люди, а ведь я относилась к нему точно так же, как и ко всем остальным, ничего личного в моих словах и действиях не было!..
"Я тебя достану", — в лёгкой полуулыбке приоткрылись его губы, и я подтвердила его намерение согласным кивком: дерзай, смертный, всё равно ты просто колючка в моей сандалии, гарантирующая мне спасение от скуки!..
А следом за троном фараона (странно мне так называть бывшего голодранца!), мерно покачиваясь, перемещались по площади носилки, накрытые дорогими легчайшими тканями. Несли её на плечах стройные загорелые рабы, тоже с раскрашенными лицами, в позолоченной одежде и париках до плеч. Я отпустила нахальный взор И и пригляделась к ещё одному действующему лицу этой то ли комедии, то ли трагедии. Обратившись мысленно к Сфинксу, я повелела ему приоткрыть полог и хорошенько вгляделась в замелькавшее в проёме личико будущей царицы Египта; можно было себе представить, что и тут меня ждало не особенно большое потрясение. С выкрашенного золотой краской лица на толпу взирали мутновато-синие глаза, с поволокой, манящие и в то же время отталкивавшие от себя, хоть и не надолго. Марселла внизу зашипела, привлекая внимание близстоящих, которые вовсю старались разглядеть принцессу, а Роман сбоку даже уронил Нхемсут и злобно взвизгнул: "Ага, вот она, стервь такая", — протянул таксист, ещё не совсем соображая, что говорит и что видит, и обратил на меня обезумевший от привалившего счастья взор.
— Господин мой, что ты сказал? — пискнула рядом девушка, заметив горожан, которые уже возмущённо оборачивались к нам и искали того, кто так словесно позорит будущую вечную госпожу царицу.
— А что? — растерялся Роман, наконец осознав, что произнесли его подневольные губы, и зажмурился: вот-вот, помнить надо, где находишься! — Эстел, я что-то не то ляпнул?
— Ну, тура-а-ак, — протянул снизу Сфинкс и, тоже привлекая к себе изумлённые на этот раз взоры, поспешил претвориться, что с энтузиазмом вылавливает из шерсти блоху, оказавшуюся слишком шустрой.
— Ты просто обратил гнев этих благородных людей на себя, — пожала я плечами и, не скрываясь поведя в воздухе рукой, отвела от нас интерес египтян. — Ничего страшного, ты больше так не будешь...
— Ещё бы! — согласился Роман и снова принялся разыскивать знакомое лицо впереди. Сфинкс меж тем так увлёкся своей имитацией настоящего энтузиазма, что свернул шею до такой степени, что его заклинило какой-то абстрактной фигурой в одном положении. Моя кошка, презрительно фыркнув в усы, пихнула его лапой под зад, и он покатился как шарик, а она, ещё раз фыркнув, соизволила спуститься до уровня этого недотёпы и принялась распутывать его обратно. В результате они оба до того запутались, что покатились шариком уже вместе. Нхемсут уже тихо поскуливала, глядя на этот волшебный матерящийся по-египетски клубок, ей, кажется, всё ещё трудно было привыкнуть к тому, что мы не совсем обычная четвёрка. Это несколько разочаровало меня: она что, выросла в каком-то другом мире, раз изображает такое возмущение?!
— Вот и вправду стервь — она ж исчезла! — возмущенно выдавил из себя Роман и, не раздумывая, кинулся сквозь толпу вслед за удаляющимся кортежем фараона и его невесты.
— Господин! — не менее возмущённо позвала его Нхемсут и тоже принялась расталкивать толпу с таким энтузиазмом и скоростью, словно всю жизнь это делала! Я слегка склонила набок голову, с мгновение понаблюдав за ними, а потом спокойно направилась следом. Двигалась я, никуда не спеша, однако расстояние само собой сокращалось, что меня уже не удивляло: в своё время я смогла выпросить подобную способность у отца, который мог перемещаться, вообще покрывая расстояние в километры за секунду. Сфинкс и Марселла как-то покатились следом, всё ещё пребывая в виде компактного шарика.
Бежал Роман к берегу Нила, куда и направилась вся процессия, а за ним, не подозревая этого, продвигались жители благословенного города, спешившие на самую торжественную часть празднества: спуск статуи на воду. Я, всё то время, пока передвигалась, думала, что же могло подвигнуть таксиста с таким энтузиазмом преследовать принцессу-девчонку. Зная Сета, я могла бы сказать, что это он подстроил, но рыжего ужаса здесь не было, хотя, если задуматься...
Романа я настигла только на самом берегу в опасной близости от процессии фараона. Застала я не его одного — Нхемсут в неприличной для простой девушки позе стояла рядом с ним на коленях, охватив его ноги руками и что-то ему втолковывая с воодушевлением, подняв вверх заплаканное лицо. Сфинкс-Марселла налетели на мои ноги и разлетелись в разные стороны с шипением и матерщиной, полетевших на меня с двух противоположных сторон (с той лишь разницей, что полулев матерился вполне понятным человеческой речью). Не обратив на них внимания, я продолжила путь к таксисту и его поклоннице, одновременно одним глазом следя за передвижением фараона и его невесты из далёкого будущего. Статую под восторженные крики со стороны толпы спускали на воду, с удовольствием снимая с плеч такую тяжесть. Фараон поднялся над толпой, простирая к водной глади свою десницу и собираясь что-то сказать. Роман рвался из смуглых и хрупких, но сильных ручек Нхемсут к цели своего шествия, а Сфинкс и Марселла наконец-то разглядели песок вокруг и большое столпотворение, уже затем заметив таксиста и девушку-проводницу. Возмущённо рыкнув, полулев завистливо вздохнул и уткнулся в песок лбом, чтобы не видеть происходящего, что, несомненно, не касалось его личности. А ведь так хотелось!..
В одно мгновение меня швырнуло вперёд, словно кто-то толкнул в спину, и я крикнула помимо воли: "Роман! Оглянись, русский олух!" Таксист меня не расслышал, мой голос заглушил собой рёв толпы, когда статую в ладье окончательно поместили на волны, однако мой крик привлёк его внимание, и он только пожал плечами, выражая этим, что не понимает меня. Я зло сверкнула глазами (терпеть не могу повторять дважды), и... не успела ничего сделать...
Первым с песка подкинуло Сфинкса, который зашипел не хуже Марселлы, вскочившей секундой позже, они вместе принялись дико оглядываться по сторонам и метаться на месте, пока не сели там же, непонимающе глядя друг на друга большими глазами и судорожно вздыхая. Только потом проснулось моё чутье, кошачье предчувствие, которое подсказало, что сейчас...
"Боги!!!" — раздалось визгливо на самой высокой ноте с берега, и ладья со статуей, взлетев с водной глади и описав в воздухе огромную дугу, не свойственную такой громаде, упала прямо в реку, забрызгав всех стоявших поблизости. Перепуганные горожане понеслись прочь с этого места, толкая друг друга и стараясь избежать первым "наказания богов". Кого-то во всеобщей толчее придавило, кто-то потерял то ли сына, то ли дочь, то ли возлюбленную; повсеместно слышались крики, визг, а жрецы на берегу, оценив свои жизни дороже всего остального, бросились вслед за основными массами. Лишь один вспомнил о своём назначении и, упав на колени, принялся возносить молитвы всем известным богам, в основном, богу Нила. А над всем этим на вершине возвышения стоял И, равнодушно взирающий на происходящее подведёнными чёрными глазами, чётко выделявшимися на позолоченном лице. Первое, что мне захотелось сделать — перегрызть ему глотку, — но я поступила лучше: послала в его сторону янтарный тончайший светящийся диск. Но я не успела заметить, что с ним произошло. В это время случилось то, что можно было вполне ожидать, но к чему ни один не был готов — водная гладь ещё раз взбугрилась на том месте, где только что поглотила статую с ладьёй, и на свет солнца вынырнул из светящихся брызг, разлетавшихся в разные стороны, огромный крокодил, сам похожий на высеченную из камня трёхметровую статую. Вначале я замерла, а Сфинкс закричал изо всех сил тонким фальцетом и попытался зарыть в песок хотя бы ценную половину себя, за что получил от вздыбившей шерсть Марселлы по загривку. Однако попыток не прекратил, тем более что аккомпанемент со стороны толпы только усилился.
— Эстела, это кто?! — сквозь разразившуюся потрясённую тишину пробился ко мне голос Романа. Его любознательность была вполне понятна, но не своевременна, о чём я не смогла ему сказать, прокричав по направлению к возникшей громаде:
