Приземление не получилось. Я упала как раз на подбежавшего туда уже немолодого человека в дорогом фраке и маске, сбившейся на шею. Повалив его на землю, я запуталась, однако смогла довольно быстро опомниться и, оттолкнувшись от груди гостя, прыгнула в другую сторону. Не знаю, что, но вдруг меня заставили остановиться, я замерла на месте, как статуя и после секундного замешательства резко обернулась назад: так и есть — Роман! Он стоял как раз посреди тоже замершей толпы, а рядом с ним находился мой любимый кошмар, тот, кто заставил меня почувствовать страх, причём не единожды, что уже делало его самым необычным существом в моём личном мире. Ещё немного моего оцепенения, и Сет, по-прежнему ухмыляясь, сделал молниеносное движение в мою сторону, и мою шею обвила прочная нить, похожая на блестящую ленту чувств, только эти чувства не были взаимны.
— Кис-кис, — произнёс со стоическим спокойствием рыжий ужас и потянул "ленту" на себя. Я захрипела, тут же приходя в себя, и преобразилась в свою обычную форму — в женщину. Это почему-то порадовало Сета до невозможности, что он выразил диким хохотом, похожим на шум песчаной бури в самый разгар засухи. Я ответила грозным взором и схватилась в "ленту", одновременно освобождая руку от плети с явным намерением использовать её по назначению. Я действовала ничуть не медленнее, чем он, поэтому Сет и опомниться не успел, как я уже освободилась от капкана, а он, повинуясь какому-то предчувствию, отступив немного влево, увернулся от моего удара, зато плеть рассекла ткань на плече его обожаемой приспешницы, оставив глубокий рубец. Будь у меня время, я бы тоже порадовалась её невероятной везучести. Но времени не было, надо было спасать свою ценную жизнь, на ценность которой мне открыл глаза этим невероятным вечером самый тёмный из покровителей, Анубис.
— Плеть! Стой!
Я фыркнула в ответ и прыгнула дальше снова дикой чёрной кошкой, когда воздух вокруг зазолотился мельчайшими песчинками (у меня уже аллергия на песок!), и в мгновение ока путь мне преградила невероятная по высоте и толщине фигура, соткавшаяся на моих глазах из тех самых песчинок за доли секунды. Честно говоря, к настоятельным требованиям Сета лично я была перпендикулярна, но вот мощная глыба, выросшая на дороге, была куда более ощутима! Я столкнулась с ней на полном лету и надолго увязла в её "груди" лапами, конечно же, немедленно приобретя свой настоящий вид. Внезапно меня пронзила по всему мозгу дикая ярость, я стиснула зубы, чувствуя, как она рвётся наружу, а руки, всё ещё находящиеся внутри громады по самый локоть, засияли ослепительным светом, который довольно быстро окутал фигуру, и она взорвалась, осыпав окрестности теми самыми песчинками. Песок забился в ноздри, заставил чихнуть, только потом я сплюнула его в досаде и великом негодовании и повернулась к рыжему ужасу:
— Ну что, дорогая моя любовь, единственная и неповторимая, довёл женщину?!
— О да, я долго ждал этого момента!.. Точнее, — он положил руку на плечо спокойно стоявшего рядом таксиста, — точнее, Плеть, мы ждали... Просто потрясающая пара, не правда ли?! А ты что, думала, он ради тебя бросался во все тяжкие?! Ведь он же мужчина! Кто, как не ты, олицетворение женщины, лучше всех можешь его знать?!! Опомнись, Плеть, ты проиграла, тебе не исполнить пророчества, как теперь не дерись и не старайся!! Я уничтожил всех, кто тебе был в этом нужен, а одна ты мне противостоять не сможешь!! Да и ради чего ты сражаешься, Плеть, ведь ты никогда не принадлежала никому, тебе не за что бороться!! Принимай меня, Плеть, принимай, моя великая Бастет, тогда только ты обретёшь то, что хочешь!!.. — он мерзко усмехнулся (на протяжении всей его тирады я краем глаза наблюдала за тем, как меняются отдельные представители гостей, прямо на глазах трансформируясь в его вечных спутников и помощников — их стало меньше, я могу гордиться; — их вид производил достойное впечатление на настоящих гостей, вот только вскоре они все собрались вокруг меня, и особо возникавшие в толпе наконец-то благоразумно притихли). -... Ты можешь получить даже его... если пожелаешь... Хотя зачем тебе он, когда рядом снова окажусь я, а, Бастет?!! И что тогда?!!
— И тогда мне снова придётся мыться по сто раз на день, чтобы отмыться от тебя... — искренне и тихо вздохнула я, глядя куда-то в сторону; негодяй всё прекрасно расслышал и вскинул руку. Я взмахнула плетью, успев только заметить, как что-то блеснуло в его пальцах, и...
Упругая волна толкнула меня в грудь, и я полетела назад спиной.
... И тут же дикие крики и испуганный визг превратились в моих ушах в радостный хохот, а сама я, с разметавшимися волосами, в белой до пят рубахе, еле держащейся на одном плече, но зато с длинными широкими рукавами, летела назад, прямо в длинную узкую кадушку с мутной противной жижей. Я больно ткнулась коленями и лопатками о бортики кадушки, когда новый взрыв хохота вновь оглушил меня, и в лицо мне полетели из деревянного ведра помои, окатившие меня с ног до головы. Я медленно открыла глаза и ещё какое-то время привыкала к так резко сменившейся ночи, которая уступила место белёсому пасмурному дню. Потом были незнакомые лица, красные, веселящиеся, а затем ощущение себя в самом униженном состоянии, которое усугубилось радостным хриплым криком:
— Не захотела к свинье, так теперь сама свиньёй стала! Не велика барыня, чтобы мне отказывать!..
Наверняка он бы потом пожалел о своих словах... Но я была в таком состоянии, что не могла дожидаться этого смутного "потом" и, конечно же, вскинула на несчастного зелёные глаза, в которых зажглись огоньки будущего удовольствия:
— Ты что-то сказал? Может, я ослышалась? Вряд ли...
Короткий взмах ресниц, и меня поднимает из жижи, а янтарное свечение, плотно облегавшее тело, отделилось от меня вместе с остатками помоев и другой грязи. Тряхнув головой, я проследила падение ошмётков на грязь и, довольная, скинула невидимую песчинку со снова белоснежной рубахи. Наверное, я всё-таки была права... А незнакомые, но уже ненавистные люди (я ведь говорила, что все проблемы от них? А Хнум не соглашался!) молча стояли вокруг и взирали на меня с суеверным ужасом в глазах. Наконец, кто-то осмелился подать голос:
— Ведьма... Она ж ведьма!.. — и это странное для меня слово зашелестело по кругу вокруг меня, не оскорбляя слух, однако и не радуя, хотя... нет, оно мне даже немного подходит?..
— Ведьма, прости Господи!.. До сих пор Бог миловал, и вот, явилась... Будь ты проклята, поганая! — особо резвая из высказывавшихся вышла вперёд без страха и упрёка и плюнула в моё лицо. Я спокойно повела рукой, и плевок вернулся к ней в тройном размере: — Ой, люди!! Что она сделала, мерзавка такая?!! Не вижу-у-у, помогите-е-е!!
— Мирра, успокойся, ты глаза-то вытри, вот и увидишь... — посоветовал кто-то самый умный и спокойный, толстый мужик в добротной одежде и кузнечном фартуке; он поглядел на меня и вынес вердикт: — Вот что, вы успокойтесь, то, что ведьма она, так ничего страшного... Хотя хозяин наш уже упокоился, миледи дозволила выполнять распоряжение его величества, значит, мы её и сожжём, не будем ждать милорда...
— Хозяин возвращается! — долетел до этого уголка двора радостный голос с крепостной стены за секунду до того, как загремели трубы за воротами, после чего они открылись, и мои "судьи", покаянно опустив головы, отвлеклись от созерцания моей персоны и обратили взоры к настежь открывшимся в сторону двора воротам. Я из интереса тоже перевела туда взгляд и ещё долго щурилась, не в силах поверить, что у меня не ухудшение зрения: в составе огромного эскорта, впереди которого бежали охотничьи борзые, на чистопородном скакуне величаво въезжал таксист, голова которого так же была опущена то ли в задумчивости, то ли из грусти.
— Милорд! Милорд! — моментально загалдели люди на разные голоса: — Милорд! — вперёд выступил тот самый кузнец и низко поклонился Роману, почти не обратившему на него внимания: — Милорд! Бог милостив, милорд! Он послал нам сегодня испытание, достойное истинных верующих! К нам в руки попала грязная ведьма, исчадие ада, милорд! Взгляните!
Роман молча поднял глаза от луки седла и окаменел. И никакая я вовсе не грязная, моя сила достаточна, чтобы обеспечить меня такой малостью, как чистота, к тому же ещё не известно, кто в чьи руки попал, если правильны мои предположения насчёт этого человека с волчьими глазами. А они наполовину правильны, судя по его реакции. Реакция ведь была!
— Ну, слава Богу, ты... — Роман вздохнул так, словно с его плеч свалилась вся тяжесть мира, а по земле побежали мельчайшие частички праха бывших помоев. Я слегка склонила на бок голову, мрачно разглядывая его, так, посмотрим... — Ты почему так долго, я уже волноваться начал? Почему ты висишь в воздухе, в ночнушке, на холоде! — я взглядом показала на босые ступни и разлепила губы:
— А ты только и жаждешь, чтобы я замёрзла, стоя ногами на грязи. Оригинально, вполне в твоём стиле, правильно сказал, значит, Сет.
— Чего? После того, как я исчез, он про меня ещё что-то говорил? Вот... — он на секунду замер, но потом всё-таки слез с лошади и молча направился ко мне, стягивая с плеч тяжёлый чёрный плащ. Я так и думала, он опять мной попользовался, точнее, тем, что я была в бешенстве и могла принять фальшивую куклу за настоящего человека! Неужели он и вправду знает меня лучше меня самой, я ведь только что не убила таксиста, благо, его мысли для меня были открыты!.. А Роман подошёл ко мне, прищурив один глаз, посмотрел вверх: — А снизу ты тоже ничего смотришься! — и постелил под моими ногами свой великолепный плащ прямо на грязь. Я спустилась туда, всё ещё брезгливо морщась (и всё это происходило под неповторимый аккомпанемент: потрясённое гробовое молчание всех, кто был рядом и мог видеть эту сцену!). — Он тебя там, небось, помурыжил без меня, да? А я тут за две недели, видишь, без своего ведома милордом стал, какой-то там барон знаменитый у них тут, а ты...
— А меня не мешало бы тебе поднять на руки, раз уж произошла такая триумфальная наша встреча, и ты так жутко рад! — начала сердиться я.
— Не могу, — напряжённо признался Роман, сцепив зубы и как-то сразу поникнув головой (моментом раньше в ворота въехала белоснежная кобыла с единственным чёрным пятнышком на лбу, всадницей на которой была гордо выпрямившаяся красавица с немного резкими чертами лица, однако составлявшими идеальную пропорцию, тяжёлыми иссиня-чёрными локонами, поднятыми в какую-то замысловатую причёску, и надменными большими карими глазами. Она остановила кобылу неподалёку и подозвала к себе молчаливым жестом какую-то девчонку, к которой наклонилась из седла. Крошка ей что-то коротко, но эмоционально пояснила, кося на нас с таксистом, я прочитала по губам и несколько озадачилась, не совсем понимая смысла). — Только не при всех... Они мне не простят: я женат! — выпалил он, наконец, тайну, терзавшую его столько времени, и я расхохоталась, закинув подбородок: боги, нашёл, о чём печалится! Женат! — И она хозяйка этого замка, они за неё горой! — обиженно добавил Роман, а я только сильнее залилась смехом, теперь уже облокотившись на него, чтобы не упасть. — Перестань хохотать, иначе я не смогу за тебя попросить, и ты не останешься в замке, а снаружи с тобой обязательно что-нибудь сделают! — его шипение прозвучало с такой отчаянной мольбой, что я резко сменила тактику поведения и посмотрела в его лицо:
— И кем ты меня представишь своей хозяйке? Ведьмой?
— Вот именно! Я часто о тебе заикался, она заинтересовалась, так пришлось сказать, что ты была личной ворожеей у моей покойной матушки! Вот я и придумал ещё тогда, что якобы жду тебя со дня на день! Видишь, я не ошибся!
— Это всё влияние Сфинкса, он ведь у нас по ясновидению, вот ты и перенял... Кстати, где он и Марселла? Они ведь с тобой попали сюда? — поначалу, при первом упоминании о полульве, Роман поморщился, сам не понимая того, что в точности повторяет мою излюбленную мину, однако при упоминании о занятиях этого хвостатого как-то даже засветился мстительной ухмылкой, и я поняла, что мне ужасно хочется в замок, узнать, что же там такое делает Сфинкс...
— Милорд! По-вашему, я тоже достойна только отсутствия внимания ко мне с вашей стороны?! — нетерпеливо донеслось позади; мы как-то позабыли о том, где находимся, поэтому обернулись с удивлением, недоумевая, кто мог нас потревожить. Роман опомнился первым.
— Простите, Кендра, я не мог просто перестроиться так сразу, ведь не видел эту миледи вот уже... не знаю сколько дней! Я просто был шокирован её появлением!
— Ну так представьте меня этой миледи, и тогда мы сможем предаться воспоминаниям вместе в более приятной обстановке замка! Вы что, от радости не заметили, что дева замерзает на ветру в одной единственной рубашке?! Не предполагала, что вы так бессердечны!
Сразу было видно, стервозная девчонка взяла слишком много воли, что у Романа засело в печёнках ещё неделю назад, а, может, и сразу после бракосочетания. Поэтому, под моим насмешливым взором, он сквозь зубы вздохнул и повернулся к миледи с уже более благоприятным выражением лица, однако говорил он по-прежнему как-то странно, словно у него болели зубы, и он не хотел их разнимать.
— Позвольте представить вас, Кендра, миледи Эстеле, ворожее моей матери. Эстела, эта миледи — моя жена, — Кендра удостоила меня снисходительным кивком, я же её даже не стала смерять взглядом, хватит с неё того, что я на неё полюбовалась пару минут. Больше не хочу. — А теперь всех прошу в замок... Господи, никогда не женюсь! Чтобы потом ещё всем хвастаться, что моя жена — ведьма! Упаси боги! Все подряд...
Благодетельная миледи сделала для меня исключение и немного подождала меня, отложив ужин, до тех пор, пока я не переоделась. Хозяйка и сама времени не теряла даром и поспешила преобразиться, пока я не выбрала себе наряд. Внизу, в столовой за длинным дубовым столом, она уже гордо восседала рядом с поникшим таксистом в ошеломляющем бордовом платье, тёмном до черноты, а в волосах её сиял жемчуг с кровавыми рубинами. Я явилась во всём ярко-красном, в платье с вызывающим декольте, плавно переходившим в вырез до талии, стянутым шнуровкой. Из украшений ничего не взяла, я и без того была украшением, хотя Кендра тоже сияла своей красотой. Однако же меня больше интересовал Роман, который в одежде богатого средневекового барона выглядел так заманчиво для меня, как финики на тарелке!.. Трапеза началась в тишине. За столом кроме нас троих присутствовали сквайры, два рыцаря и сокольничий, смуглый суровый человек со шрамом от когтей на лице. Чем-то неуловимым он напомнил мне отца, когда он в обличии человека, и я прониклась к нему симпатией и настороженностью, как относилась к Собеку в последнее время. Он ответил на мой испытующий взгляд полным равнодушием, так смотрел на меня тоже только отец — другие мужчины не могли позволить себе подобной реакции... Кендра, заметив наши взоры, чему-то злорадно порадовалась, видимо, тому, что нашёлся-таки человек, никак не отреагировавший на мою внешность, ну и пусть с ней...
