— Эстела, — тихо позвал сзади Роман, я в его голосе уловила жалость и только поморщилась... в другой момент я бы развернулась и влепила бы ему пощёчину, да такую, чтобы след от когтей остался на щеке, но не сейчас... Слишком огромная сила таилась меж моих ладоней, чтобы безропотно выпускать её наружу, это понимала даже моя кошачья суть...
Да, он прав, пора заканчивать... Сила в руках потихоньку всё набирала и набирала воли из моих же ладоней и начала грозить в любой момент выйти наружу. И тогда я её отпустила. Отпустила за простор неба, чтобы она гуляла там, высоко, где только звёзды, и она не сможет никому повредить. "Спасибо, отец..."
— Всё? — поинтересовался таксист, выглядывая из-за моего плеча.
— А ты чего ждал, жертвы и МЧС с сиреной? — насмешливо оглянулась я.
— Ну... хотя бы... — неуверенно протянул он, косясь в мою сторону.
— Молчи, турак, а то ишчё пошлушает шовета!
— Нет, отчего же, — чуть наклонила я вбок голову, — мне всегда приятно послушать мнение умных людей о проделываемой мной работе. Итак?..
— Да ну тебя! — отмахнулся Роман, запихнул понадёжнее за пояс свой пистолет и стал спускаться вниз с нашего холма, аккуратно обходя по кромке расчищенный Сфинксом и Марселлой лёд. Я пожала плечами (ну вот, только пойдёшь на открытый контакт с массами, как от тебя начинают отмахиваться и почему-то бегут прочь) и, сделав широкий прыжок, во время которого я на секунду обратилась в кошку, оказалась на той стороне страшно поблёскивающего участка земли. Думаю, эти дурни, отправляясь на "взятие нашей крепости", не расчистили по дороге своими задними частями этот кошмар? Если да, то, пожалуй, я исполню желание общественности, и без жертв тут не обойдёшься...
— Ты уже тут? — хмуро глянул на меня Роман, преодолев опасный участок: — Нигде от тебя не скроешься... Так вот почему говорят, что боги вездесущи! Угораздило же испробовать это на своей шкуре... Эй, ты в какую сторону? — он рванул с места и на ходу уцепил меня под руку.
— Вот, што жнащит шпорить ш богом! — наставительно поднял лапу вверх полулев, остановившись прямо напротив толпы, что была надёжно отделена от него проломом в земле. — Эй вы, неущи! Жнайте, што виликий Шфиинкш вон ш той крашивой девушкой! Бойтешь меня, бойтешь! Яшно вам?! Яшно... Ой! — не подумав о том, что после такого отпора от "колдуньи" благословенным египтянам было уже далеко всё равно, что там за зверь разговаривает, Сфинкс едва не стал жертвой брошенного со злости булыжника. Не успел он дёрнуться в одну сторону, как два таких же полетели в него с другой стороны, и послышались издевательские выкрики. — Ну, вы! Шмотрите, куда... Мама!.. Маршелла (ой!), скорее уходим! Наш тут не понимают. Ай!.. Я ишчё верну-у-ушь!!!.. Потом, попожже, ешли жахощу... Мама!
— Слава богам, её тут нет. Иначе бы умерла со стыда, глядя на своё чадо...
— Как ты жештока! Нет, штобы пожалеть, утешить... Эй, вы куда?.. — полулев замахал в воздухе крылышками, нагоняя нас. Марселла вслед за ним бежала широкими прыжками.
Через некоторое время мы вышли на главную улицу, ведущую как раз в сторону храма Осириса. Ещё издалека я услышала надсадный собачий лай, изредка перемежавшийся с противным кашляющим смехом гиен, и у меня мурашки пошли по телу от этих звуков. Всё-таки сильно тогда Сет проник в меня, если я и сейчас ощущаю, как...
— Дяденька! Дяденька, дайте монетку на хлеб, а, дяденька!.. — послышался откуда-то снизу нежный девчоночий голосок. Я, только опустив голову, смогла понять, откуда он доносится: прямо перед таксистом, умело преграждая ему дорогу, скакала маленькая девчонка, едва мне до пояса ростом, смуглая, черноволосая, с выгоревшей макушкой и такими огромными жёлто-карими глазами, что в них, казалось, Мир мог поместиться!.. Попрошайка?.. Роман безуспешно пытался обойти её, чтобы никаким образом не обидеть лишним движением, но ловкая бродяжка всякий раз оказывалась как раз там, куда хотел ступить Роман, сопровождая свои действия непрестанным нытьём: — Дяденька, ну пожалуйста, ну дай монетку, ну что тебе, жалко, да? Ну дай! Всего-то одну монетку сироте на хлеб! Дяденька, всю жизнь за тебя Осириса молить буду!..
— Да нет, нет у меня монетки, шпана малолетняя, нет! И нечего меня за штаны хватать — у самого единственные! Да моли ты хоть Хари Кришну, только за кого-нибудь другого! Да что же это такое, я её сейчас укушу! — безуспешно пытался проскочить мимо несчастный Роман, покраснев от негодования. Я его понимала: сама в его Питере сколько раз попадала...
— Дяденька, не обманывай сироту! Дай монетку, иначе не отстану! Дай монетку!
— Ах, так ты уже условия ставишь, шантажистка без порток?! Щаз-з, ага, последнее сниму и отдам!
— Поги мои, какая же она хорошенькая, шкажи, Маршелла! Эштела, а давай её ш шобой вожмём?
— Бери. Только сам понесёшь её в кармане — мне тяжести вредны, даже если они состоят из кожи и костей, — задумчиво промычала я, оглядывая тоненькую фигурку в непомерно большой рубахе. — Помнится, раньше эти кости были длиннее, да и волосы не такие грязные... Неужели все нормальные образы к твоему времени уже разобрали, обделили бедную? — Сфинкс и Марселла в недоумении уставились на босоногую девчонку, силясь обнаружить в ней то, что смогла углядеть я. Роман подпрыгнул ещё раз, заметил нашу общую заинтересованность и тоже воззрился на бродяжку. Та прекратила свои выкрутасы, встала на месте, широко улыбаясь и упирая кулачки в щуплые бока, а потом обвела нас взглядом и залилась таким счастливым смехом, что мне даже завидно стало. Я покачала головой, поражаясь своей догадке, а потом оглядела себя с ног до головы и залилась смехом на пару с ней.
— Спелись, — констатировал Роман, тоже уперев руки в бока, и закивал каким-то своим мыслям.
— Не говори, — нахмурился по-прежнему не понимающий причины нашей обоюдной радости Сфинкс; Марселла с интересом приблизилась к новому существу в нашей и без того сумасшедшей компании и принюхалась к подолу её запылённой рубахи. Сделав один вдох, она моментально отскочила от девчонки в мою сторону и вздыбила шерсть.
— Хм, ну вот, опять, — сдвинула бровки бродяжка и хмуро взглянула на меня: — Они почему-то всегда только тебя любили, я для них вечно была чем-то вредным для пищеварения... Послушай, а что если нам с тобой поменяться могуществом, это поможет?
— Не думаю, что тебе это так необходимо, — пожала я плечами, — хотя я могу похлопотать у Исиды, она должна быть в курсе. А если тебя интересует моё мнение, то это тебе и не нужно: у них блохи, и от них много шерсти остаётся на одежде, а я знаю, как сильно ты любишь всё гладкое и чистое.
— Эй-эй, Плеть, потише, иначе я пройдусь по твоим привычкам, а это гораздо страшнее, не боишься кого-нибудь привести в шоковое состояние, когда душа из тела незапланированно выйдет?.. К тому же, я здесь совершенно не за этим, ты знаешь...
— Знаю, — мгновенно посерьёзнела я. — Hetepheres pheu tuvey asijo minufaroj, Wadjet...
— Nai, ghin mejonu pheu tu, Ajar... — вскинув глаза на меня, откликнулась богиня из своего сосуда.
— Уаджет?! — вытаращил на меня глаза Сфинкс и схватился за сердце: — А пошимпатишнее облик она могла выпрать?! Я же говорил, што она так и оштанетшя на вшю жижнь бошоногой пигалицей! Поги мои, поги, кому рашшкажать — не поверят...
— Ты это имела в виду? — нахмурилась Уаджет, мазнула взором по полульву и едва уловимо мотнула в воздухе пальцем. Из воздуха позади Сфинкса в один миг выросла очковая кобра, вставшая в половину роста перед ним и раздувшая с шипением капюшон. Сфинкс медленно оглянулся назад, совершенно отчётливо икнул и, глупо оскалившись, с такой прытью рванул в воздух, что прыгнувшая следом кобра, даже распластавшись во весь рост, так и не смогла до него дотянуться. — М-да, иногда ты тоже права, Плеть, чтобы потом после твоего дара мне каждая такая тварь высказывала прямо в глаза...
— Извините, может, я чего-то не совсем понимаю — это от перегрева на жаре вашей родины, — ехидно заметил Роман, — но у вас все боги вот так побираются по городам или отдельные индивиды?
— Кто твой мужчина? — с интересом оглядев его, девчушка с далеко не детской искоркой в глазах обратилась ко мне. — Я его не знаю, но узнаю ещё...
— И не штыдно тепе, Уаджет! — укоризненно покачал головой Сфинкс, зависая на безопасном расстоянии от богини-змеи. — У тепя уже, кажетшя, дощь, и, кажетшя, не одна... А ты вшё зашматриваешься на чужих молодых людей...
— Кажется, тебе, разговорчивая ошибка Исиды, я слова не давала, — предупреждающе сверкнула я кошачьими глазами. — Тем более, у тебя уже устаревшие сведения: не только дочь, но и сын...
— Спасибо, Плеть, за заботу, но я и сама могу справиться, — благодарно кивнула Уаджет и сделала одно неуловимое движение в воздухе пальцами. — Я как раз разработала новую модель защитников, и мне крайне необходимо было её проверить хоть на ком-то. Очень рада, что доброволец всё-таки есть, — она выразительно подняла брови, и полулев, точно хвостом чуя, взмыл выше над нашими головами, с подозрением скосившись в нашу сторону. Правда, продолжения он ждал зря: Уаджет, довольная собой, заложила руки за спину, широко улыбаясь ему, а мы уже могли лицезреть кару хвостатого сказочника. Сфинкс обратил на наши взоры внимание и медленно, никуда не торопясь, повернул голову немного влево. Прямо за его спиной, извиваясь в воздухе кольцами, висела, кажется, та же самая очковая кобра, неторопливо вспарывая воздух тоненькими разноцветными крылышками. Кровожадно оскалив зубы, милое создание показало полульву язык и... сорвалось с места с такой прытью, что у меня голова закружилась от резкой смены положений в пространстве!
— Вше вы шадишты!!! И шемья ваша шадиштская, и папа, и мама, и... ой-ёй-ёй, мама, это же моё польное мешто!!! Только не тута-а-а!!! — гулко донеслось из поднебесья. Ну вот, теперь таиться не имеет смысла: если Сенухет до какого-то времени ещё питал надежду нас больше никогда не увидеть, то теперь уже, вполне возможно, готовит новый план по нашему устранению... И ещё потом некоторые говорят, что вредители-то как раз боги и есть!.. Хм, а мне чуть было не стало его жалко... Такой момент испортил, несчастный!..
— Так как всё-таки зовут твоего нового мужчину? — продолжила веселье богиня.
— Меня зовут дядя Роман, деточка, и я давно уже не практиковался в совращении несовершеннолетних, так что ты уж не спеши, да и я тоже подожду того дня, когда ты станешь взрослой, — поспешил отделаться от неё таксист и, покачав головой, подхватил Марселлу на руки.
— Хорошеньки-и-ий, — пискляво протянула Уаджет и обратилась ко мне с горящим взглядом: — Одолжишь бедной женщине на денёк, всего-то на один?
— Пожалуй, зажму его для себя, иначе иностранный гость окончательно убедится в мысли, что у нас в Египте сплошь и рядом одни маньячки, он и без того не в себе из-за моей близости.
— С чем не поспоришь, — вздохнула сестричка. Я не стала обращать внимания на её интонацию, а она не стала оглядывать меня с ног до головы, как это обычно бывало при наших встречах. Можно даже сказать, что на это практически не было времени: ни мне, ни ей не хотелось затягивать жизнь продажного жреца так надолго: это негуманно по отношению к нему...
Центральная улица встретила нас полной пустынностью и прекрасным обзором всех сторон этой части Абидоса. Видимо, я действительно так напугала местных горожан своей загадочной натурой и предполагаемыми убийствами, которые успешно и безо всяких зазрений совести на меня скинули, что местные собрались на мою поимку все вместе. Интересно, куда в таком случае делись бывшие стражники Джеху... впрочем, если они присоединились в своём стремлении к компании Сенухета, то мне будет только легче: все мышки в одной мышеловке: и мы, и они...
К моему удивлению, храм Осириса стоял на том же месте, что и всегда, в первозданном виде. В том смысле, что он не был даже художественно припорошен блестящим снежком, что, по моему мнению, придало бы ему больше шарма. Хм, по крайней мере, гораздо больше, чем ему придало то ярко-алое марево, что полыхало над крышей, точно здание горело изнутри. Но изнутри оно было в порядке — уж я бы почувствовала, если бы с ним что-то случилось. А не я, так Уаджет, она ведь тоже священная охранница нашего Осириса, работаем все на четверть ставки за чисто символическую плату: право называться охранницами Осириса. Дело, безусловно, престижное, место, правда, не под солнцем, но уже до того надоело слышать от окружающих, как сильно они уважают ту, что с мечом наизготовку должна защищать благословенного Осириса, что хоть царапайся направо и налево. Тем более что нашу истинную сущность люди имеют особенность забывать. А потеря памяти рядом живущими людьми — прямой путь к незнанию вообще потомков.
— Что он там, костёр жжёт — греется, что ли? — усмехнулся при виде такой красоты Роман.
— Надеюсь, топку он производит не Священными Папирусами, — промычала себе под нос Уаджет и подмигнула мне: — Слушай, он мне определённо нравится...
— Кто, опять я? — тяжко вздохнул таксист.
— Нет, во-о-н тот молодой человек, что уже некоторую часть пути неотступно следует за нами, — безапелляционно ткнула я пальцем назад, деревьев через несколько от нас. Снег так причудливо повис на ветвях, образуя природные арки, что преследователь неотступно шёл по нашим следам, успешно (как ему самому, наверное, казалось) пока прикрываясь белыми нависшими низко над землёй ветвями. Я поморщилась, подняв лицо в небо: оно живо напомнило мне о том, как иногда несовершенно бывает одеяние небосвода-Нут, точно эти сизые лохмотья до самого пола она нацепила специально, чтобы хоть раз шокировать проезжающего каждый день по небу Ра. Интересно, долго эти противного цвета тучи будут давить сверху, разогнать бы их...
— Не поступай неразумно, Плеть, — остановила мою руку разумница Уаджет, — не стоит так уж явно выдавать своё близкое присутствие. Тем более кровавое марево так гармонично сочетается с моим любимым серым цветом... я даже готова наградить этого доблестного мужа за создание подобной красоты. Правда, пока не знаю, чем... Может, самого его так раскрасить?
— После разберёмся, — махнул рукой Роман и только тут заметил, что рядом кого-то не хватает: — Эй, а где Эстела? Надеюсь, она не из женской солидарности оставила нас наедине?
— Аа-а-а-а-а!!! — из ближайшего пролома между стенами прямо навстречу таксисту вылетело нечто совершенно обезумевшее, и, точно ничего не замечая, пролетело дальше и в самый последний момент обогнуло замершего в недоумении Романа. Не знаю, что именно случилось со мной: возможно, прицел сбился вследствие резко подскочившего уровня адреналина в крови (кто не знает чувства Охоты, меня может и не понять), а, может, просто выдохлась — но я курса сменить не успела и на полном ходу врезалась в таксиста и, повалившись вместе в ним на землю, оказалась сидящей у него на груди.
— А! — выдохнул Роман, высунув язык: — И ты на меня запала!
— Пока что только упала, — невозмутимо поправила я. — Но если тебе так противно, то я...
